скачать книгу бесплатно
На поминках народу было не так уж много. Поскольку семья дочери приехала только в день похорон, организовывали всё подруги и решили, что поминать будут только близкие люди: немногочисленная родня и они. Так что за столом собрались Танюшка с мужем и дочерью, Петина племянница, соседка, старуха под девяносто, дружившая ещё с первой свекровью Тани, и институтские подруги. Из мужиков – Славка и Алик. Было тесно. На диване уместились пятеро: Вера, Слава, Римма, Оля и Алик. Оля, измученная похоронными хлопотами и уходом за парализованным Петей, привалилась к спинке дивана и вырубилась. Людмила Васильевна хмыкнула: всё-таки Оля из них из всех выглядит старухой в свои 66. Оглядела застолье и с досадой поняла, что моложе всех смотрится Римма. Наверное, потому, что живёт с мужем и в достатке. Все остальные – одиночки: Вера, Света, Оля, Люда. Одеты вполне пристойно, но обыденно. А Римма! Очень недешёвое платье, элегантная сумочка и аккуратная стрижка. Алик перевоспитал её под себя, он всё-таки из хорошей семьи и всегда следил за собой, не гляди, что простой строитель! За этими мыслями Людмила Васильевна не заметила, как обычный застольный разговор перерос в ссору между зятем покойницы и Петиной племянницей. Конечно, речь шла о квартире. Племянница была не прочь перебраться сюда и ухаживать за любимым дядей. А зять планировал на полгода пустить жильцов, а потом выставить квартиру на продажу. А Петю? У него же комната на Ваське, пусть туда перебирается! А кто он ему? Тане Петя не отец, с тёщей он на старости лет сошёлся. Ну и что, что почти двадцать лет вместе прожили? Не думаете ли вы, что мать не позаботилась о семье дочери, не написала завещание на её имя? Племянница в ответ заверещала, что даже если у покойницы хватило совести отписать всё дочери, у дяди Пети есть вполне законное право требовать выделения доли в наследстве, поскольку он находился на иждивении жены! Зять вздрогнул и посмотрел на Римму. Ишь ты, в упор нас не видит, но когда надо, вспомнил, что Римма – юрист! Римма кивнула: да, имеет. Зятя затрясло. Проснувшаяся Оля вздохнула: «Бедная Таня, она всё знала заранее». Зять кинулся на неё: «А вам пора поискать себе пристанища в другом месте! Нас трое, да ещё дядя Петя колодой здесь лежит… до завтра». Все ахнули, Танечка смутилась до слёз: «Пранас, разве можно так с тётей Олей! Она ведь ухаживала за мамой и дядей Петей!» «Вот и скажи ей спасибо! Но не отдавать же ей за это тёщину квартиру». «Так, – сказала Римма, и все замолчали. – Как душеприказчица покойной Татьяны Савельевой…» Зять вскочил. «Сядь, Пранас, я душеприказчица, а не наследница. Чтоб тебе понятно было, слежу за исполнением воли покойной. Оглашу её прямо сейчас, в присутствии самых близких ей людей. Но сначала предыстория».
А предыстория такая. Четыре года назад болезнь дала первый звоночек. И Татьяна задумалась о том, что будет после её смерти. И советовалась, конечно, с Риммой. Квартира, доставшаяся ей от свёкров, безусловно должна отойти дочке Танечке как внучке первых владельцев. Но! Петя ей тоже не чужой. Он гораздо крепче её здоровьем. Тем не менее, в его немолодом возрасте вернуться в коммуналку… да ещё получить такую оплеуху от жены, с которой прожил немало лет душа в душу. С другой стороны, если оставить квартиру Пете, это уже будет совсем ни в какие ворота. С Танюшкой они всегда не ладили, и после смерти Пети жильё неизбежно перейдёт его любимой племяннице. Оставить квартиру дочери на условиях доживания в ней отчима? Как бы зять не сократил срок этого доживания не только в квартире, но и на белом свете! Тут Танюшка вскинулась: «Тётя Римма, ну что вы такое с мамой…» Римма вздохнула: «Танечка, если он жизнь жены и дочери в доживание превратил, то что ему какой-то тёщин муж». «Тётя Римма, это строительство ведь для нас!» «В том-то и дело, что не для вас!»
Лет уже побольше десятка зять строил усадьбу. На хуторе, когда-то принадлежавшем их деду, жил бобылём его старший брат и наблюдал за строительством особняка, возводимого на деньги, которые присылал Пранас. Строил с размахом: большой дом с колоннами и балконами с ажурными решётками, ветряки на холмах, чтобы собственной энергией пользоваться, многочисленные надворные постройки, чтобы скотину разводить. Все северные заработки мужа и жены вбивались в это поместье. Тёща не сомневалась, что деньги от продажи квартиры уйдут туда же. И боялась, что тогда у её девочек не останется вообще ничего: ни усадьбы, ни квартиры. Зять перебил Римму: как это «ни усадьбы»? А вот так, зятёк. Что ж, ты думаешь, Таня не сделала запрос в суверенное государство о собственности зятя? На имя брата усадьба строится, Пранас с его российским гражданством там ни одной доской не владеет! «Ни фига себе, – сказала внучка покойной. – Мы макаронами питаемся и в рубище ходим, у меня ни айфона, ни компа, и всё это для дяди Кястаса, который с нами не разговаривает, а только рычит! Даже мои серёжки в эту деревню вбухали!» «А ну-ка, замолчи, когда старшие разговаривают, – прикрикнул на неё отец. – А вы, Римма Ивановна, должны понимать, что всё это делается из-за налогов. Для гражданина другой страны было бы дороже». «Понятно, – сказала Римма. – А если ты, Пранас, выйдя из этого дома, попадешь под трамвай, твой брат выделит хоть сарайчик твоей семье из этого великолепия? Сам знаешь, что нет. И не надо со мной спорить, понимаешь ты, что я права. Ввиду всех этих обстоятельств Таня не знала, как разделить волка, козла и капусту, пока эта история с Олей не случилась. А вот тогда Таня решила ничего не решать». «То есть нет завещания? – вмешалась долго молчавшая племянница. – Значит, квартира делится на двух наследников?» «Насчёт квартиры обращайся к Оле. Она уже четвёртый год её владелица». Немая сцена.
В общем, так. Таня переписала квартиру на Олю. Остальное добро наследникам даётся право поделить между собой. У Риммы оставлено письмо для дочери, которое, правда, в прошлом году после первого инсульта Пети было переписано. В последней версии своего неофициального завещания Таня написала дочери, что она и небольшие свои накопления передала Оле с надеждой, что будет кому дохаживать её и Петю. А потом Оля будет доживать в этой квартире. И завещает её кому пожелает, никаких условий Таня ей не ставит. Ей же она передаёт все золотые побрякушки, до которых Таня была великая охотница, как и её свекровь. В письме к дочери она объясняет это тем, что хотела бы передать всё это своим девочкам, но боится, что тогда внучке ничего не достанется. «Заинтересованным лицам, – сказала Римма, вынимая из сумочки бумаги и раздавая их дочери, зятю и племяннице Тани, – Не извольте беспокоиться, собственность оформлена через куплю-продажу. Через три года судиться бесполезно». Зятю и племяннице она передала ксерокопии документов на квартиру, дочери – письмо. Зять выхватил у жены письмо, порвав при этом, пробежал глазами, скомкал и бросил в угол. Жена тихо заплакала, а девочка вскочила с места, закричала: «Не имеешь права! Это мамино письмо, а не твоё» и бросилась за бумагой. «Собирайтесь, – приказал он. – Мы уезжаем. А с тобой, Алдона, я ещё поговорю!» Девочка уселась в кресло, с которого сорвалась за письмом, и мрачно сказала: «Мама, если ты сейчас его послушаешь, то я тебя никогда слушать не стану. Я буду из дома убегать. Найдёте – а я опять убегу». «Сопля, на какие шиши ты будешь жить?» – кинул ей отец. «На панели буду зарабатывать. По крайней мере, приоденусь, а то меня в школе девчонки бомжихой зовут за тряпьё, в котором хожу». Отец отвесил ей звучную затрещину. Мать обняла дочь и зашептала: «Доченька, прости!» Девочка вырвалась из её рук и сказала: «Не прощу! Неужели ты его любишь? Мам, за что, он же из тебя все соки вытянул! Ты в сорок лет выглядишь хуже, чем баба Римма в 66! Давай здесь останемся!» Мать удивлённо спросила: «Алдоночка, где ты мне предлагаешь остаться? У нас же нет ничего!» «Что же ты непонятливая такая? Бабушка оставила квартиру бабе Оле, чтобы она папе не досталась. А нас это не касается. Будем жить с бабой Олей и ухаживать за дедом Петей. Я уже сегодня стояла рядом, когда она памперс меняла. Противно, но терпеть можно. Хуже, чем с отцом, не будет. А если тебе это не подходит, так баба Оля разрешит нам в деды Петиной комнате жить». «Так, – взвизгнула Петина племянница. – Теперь вы и на дядину комнату губы раскатали!» «А что такого, – вмешалась безмятежно следящая за ссорой Вера. – Если Петины памперсы Оле, то и комната ей. Если ты Петю к себе забираешь, тогда и комната твоя. А когда Петя помрёт, она в любом случае будет твоя, если только он кому-нибудь другому её не завещал». Племянница выскочила из дома, сорвав на ходу куртку с вешалки и даже не одевшись. «А мы с бабой Олей завтра в салон красоты пойдём, – спокойно заявила Алдона. – Надо по новой мне уши проколоть, а то заросли. Мне бабушка в прошлом году проколола. А отец серьги с красными камушками отобрал и продал. А теперь я с синенькими вдену. Я хотела которые кольцами, но баба Оля сказала, что в школе учителя придираться будут. Я их буду носить, когда в Петровский колледж поступлю. А отец пусть к моим драгоценностям даже не приближается, а то я в комиссию по правам ребёнка заяву накатаю». «Ах ты, соплячка, – вскинулся отец. – С чего ты решила, что это всё твоё?» «А чьё же? Маме отдавать бесполезно, ты отберёшь. А я у бабушки единственная внучка».
Инна фыркнула: «Ну, девка! Даст она родителям проср… пардон, наплачутся они ещё с ней! Но по большому счёту права. Слава богу, Оле есть теперь где жить. А когда девчонка вырастет, она, действительно, удерёт из дома, и Оля её примет. Такая она, наша Оля. Скорее всего, на это Татьяна и рассчитывала, когда квартиру Оле оставляла». Людмила Васильевна сказала: «С этой оторвой Оле будет ещё хуже, чем с Петей и его памперсами». «Вот уж нет, – возразила Света. – Назови хоть кого-то из детей и внуков наших общих знакомых, кто Олю не обожает. Даже Асояновские дети и внук, которые с родным отцом пятнадцать лет не разговаривают и между собой вечно полосуются, Олю неоднократно пожить приглашали». Людмила Васильевна фыркнула: «Ага, особенно хорошо к Оле родной внук отнёсся». Светка вскочила: «А это запрещённый приём. Внук маленьким был увезён, и бабушка доступа к нему не имела, ты об этом знаешь прекрасно». «Яблонька от яблони… внук бабку без квартиры оставил, а бабка дочь подруги жилья лишила».
Светка развернулась и ушла в прихожую. Там она не спеша оделась и обулась, потом заглянула в комнату и медленно сказала: «Не думаю, что ты это всерьёз сказала. Даже такая гадина, как ты, не может не понимать, что Оля – хороший человек. Но больше я тебя ни видеть, ни слышать не хочу!» И хлопнула дверью.
«Ничего себе, – Людмила Васильевна так растерялась, что забыла обидеться. – Какая муха её укусила?» Инна ответила: «Оля и вправду очень хороший человек. Нельзя было так о ней говорить». Людмила Васильевна пошла на попятный: «Конечно, всё это ей большим трудом досталось. Петя – гнусный тип. Пока здоров был, всех баб щупал, а к больному и вовсе не подходи, злится, щиплет до синяков. А ты знала о Таниной болезни?» «Вы что, откуда? Даже Вера и Света не знали. Только Оля и Римма»
Три года назад в одинокой жизни Оли внезапно появился внук. Красивый двадцатилетний парень, студент. Он приехал к бабушке после не совсем удачно сданной летней сессии. Это были самые счастливые дни в Олиной одинокой жизни. Единственное, что неприятно зацепило, это пренебрежительные высказывания об отчиме: «Ну как можно, он же тебя вырастил!» Внучок кидался целовать её: «Какая же ты у меня правильная, бабуленька». Короче, уехал он с генеральной доверенностью на оформление собственности на бабкину квартиру. И моментально её продал.
