скачать книгу бесплатно
– А что тут знать? Не зря легенды про русалок в Купальскую ночь из уст в уста передают. Вам всё сказки да потешки. Да в каждой сказке кроется своя тайна. Я-то мало чего знаю, а вот бабка моя с самой берегиней водилась. Оттого и я кое-что, да слыхала. Послушай, может, чем и пригожусь.
ІV
Знаю, чую, идёшь ты ко мне, погибель мою несёшь в своей голове. Хочешь шею лебединую свернуть, меня, молодую, новорождённую, загубить, в сырой земле закопать.
***
Открыла глаза старуха, а вместо русалки сморщенной лежит на лавке обнажённая прекрасная девушка. За ночь жабры её превратились в круглые, налитые спелостью груди, хвост – в стройные, гладкие ножки, грязные пакли – в белокурые, длинные волосы, волнами застлавшие серую листву.
– Здравствуй, моя красавица. Здравствуй, берегинюшка. Вот и моя пора настала, – прошептала старуха, положила на грудь девушки руку, затряслась мелкой дрожью и померла.
Села девушка на лавку и заплакала первыми в жизни слезами. Так уж у берегинь заведено: приходит молодая – умирает старая. Двум берегиням не бывать.
Спустила она ступни босые на земляной пол, приподнялась, потянулась, спину белую прогнула и вышла из избы, не стесняясь первородной наготы. Перенесла тело старой берегини на берег озера лесного, помолилась, склонив голову, и сбросила его в воду.
– Забирай, водица, берегиню старую да искупай берегиню молодую.
Тотчас забурлило озеро, словно на руках понесло, приподняло тело старухи, трижды окунуло-омыло своими водами и унесло прочь.
Вошла молодица в воду и легла на поверхность, погружаясь под толщу, лишь лицо да грудь на поверхности остались. Засветилась вода бирюзовым цветом, поднялся туман. Так лесное озеро, видавшее многое на своём веку, укрепляло тело молодое, увлажняло кожу нежную, наполняло душу девичью вековыми знаниями.
Вышла берегиня из воды, пошла босыми ногами по травам, по мхам в глубь леса. Обняла трёхсотлетнюю сосну, испещрённую трещинами от тягот времени, и прижалась тонкой кожей к шершавой поверхности. Вдохнула глубокий хвойный запах, лизнула смолистую каплю и присосалась к ней, как юноша к сладким губам возлюбленной. Замерла, впитывая телом вековую мудрость, знания и силу. Каждое деревце в лесу, каждая травинка жаждали поделиться с берегиней своими знаниями. Столько лет прошло, сменился бор, иссохло и заново возродилось лесное озеро, пока дожидались они смены берегини. Старуха давно желания загадывала на цветок папоротника, только всему своё время нужно да кровь людская. Пока не отдашь – не получишь.
А берегине думать о людской жертве некогда, нужно силушки набираться.
***
Склонил Иван голову и слушал ведьму деревенскую про купальскую ночь, про силу папоротника да про легенды, что в народе сказывали.
– Когда бабка моя была молодицей, уж в ту пору берегиня была старухой немощной. А с тех пор ещё добрая сотня лет прошла. Столько ждала она дочку свою, купальскую. Только одна ночь есть, чтоб желание исполнить. Лишь один раз в году силы дьявольские в дикой пляске рождение новой жизни благословляют не на благо себе, а во вред. Вот и поранилась твоя девчушка о цветок. Взял он её крови молодой и напитал свою утробу, а оттуда родилась берегиня. Для того-то легенды и сказывают про купальскую ночь да про папоротник, чтобы люди, вроде вас, по ночам бродили, пока не наткнутся на место заветное. Только одно средство есть, чтобы спастись сразу от погибели – набрать утренней росы после купальской ночи да умыть им тело. Отвадит роса погибель, но и цветку не даст разродиться.
Как родится берегиня, тело её беспомощное. Вместо ног – хвост, чтоб могла и проползти, и проплыть, если надобно. Оттого и легенды сказывают про русалок. Видно, видели люди существо новорождённое, сочинили сказки, сами себе и поверили. А в каждой сказке прячется зерно истины. Вот только чтоб разглядеть его, много мудрости нужно.
– Так это она забрала жизнь моей Марии? – шёпотом спросил Иван.
– Она. Русалка эта. Говорила бабка, берегини на лесном озере живут, что в самой чаще леса.
Вскочил Иван на ноги, словно очнулся ото сна, схватил ведьму и затряс со всей силы:
– Говори, говори, куда идти. Я найду эту дрянь хвостатую и разорву на части, разрублю на куски и утоплю в том болоте проклятом. Не будет больше никаких берегинь. Не позволю людей изводить тварям дьявольским!
Ведьма испуганно уставилась на парня, пытаясь вырваться из его крепких рук:
– Сам погибнешь, никого не спасёшь. Не знаю я, где то озеро.
Отпихнул Иван старуху, словно в ней все беды его сокрыты, развернулся и, не думая, что творит, бросился в сторону леса.
Долго бродил он чужими тропами, ломился через кусты и заросли, шёл куда глаза глядят, сам не зная, куда придёт и придёт ли. Для себя решил, что нет ему жизни, если не найдёт тварь лесную, что зародилась внутри папоротника и забрала жизнь его любимой.
Неожиданно деревья расступились, и перед ним заблестела гладь лесного озера. Сразу понял Иван, что пришёл в нужное место. Испокон веков повелось: если человеку нужна берегиня, лес приведёт к ней, сколько бы ты ни блукал.
Остановился он, обвёл опушку взглядом: нет никого, тишина и благодать, словно тут сто лет никого и не было.
– Выходи, тварь лесная, на свою погибель. Я тебе Марию свою никогда не прощу! – крикнул Иван, упёр руки в бока и посмотрел по сторонам.
Тишина вокруг, даже трава не колышется.
V
Глупые, глупые люди. Умными вы себя считаете, а как устроен мир, совсем не знаете.
***
Подул ветер, заволновалась гладь озера, и появилась из него девушка красоты невиданной. Стала она подниматься над водой всё выше и выше, сперва плечи покатые показались, затем грудь остроконечная, бёдра округлые и ноги стройные. Залюбовался Иван красотой девичьей безупречной, станом прекрасным, кожей влажной от воды лесного озера, тем, как капли стекают по упругому телу и падают наземь.
Опомнился Иван, тряхнул головой, словно смахивая наваждение, и открыл было рот, да берегиня его опередила:
– Знаю я, зачем ты пожаловал. – Вышла на берег и подошла к Ивану. – Ты можешь сделать со мной, что задумал. Ты вправе, потому как из-за меня принесли силы тёмные твою любимую в жертву. Но сперва дай мне время.
Девушка шагнула к Ивану ещё ближе, так что груди её мокрые коснулись его рубахи. Разорвала низ рубашки, положила руку на Ванин живот, он вздрогнул, но отшатнуться не смог.
Почувствовал тепло горячего тела, влажность её кожи на своей, а от руки – разливающееся по животу напряжение.
Опустил Иван глаза и увидел, что берегиня пальцами разорвала кожу на животе его сбоку и просунула внутрь руку. От ужаса расширились глаза, стоит как истукан, ничего поделать не может. Но и боли внутри не чувствует, словно что-то проникло вглубь и двигалось, раздвигая его внутренности, отдавая тупой, едва ощутимой болью.
Тело перестало слушаться, он только и мог, что смотреть, как берегиня аккуратно засунула в живот вторую руку, отошла чуток, закрыла глаза и что-то шептала. Хотел бы оттолкнуть, да нету сил закричать – язык во рту присох к нёбу, не пошевелить.
Дыхание стало глубоким, но тихим. Сердце замедлило бой в груди. Ещё чуть-чуть – и упадёт в обморок, отключится или умрёт. И только глубоко в голове зашевелилась лениво мысль: «Ах ты, тварь болотная, околдовала, решила извести».
Неожиданно берегиня открыла глаза, впялила в Ивана взгляд, словно видела его впервые, а затем вытащила руки и подняла вверх.
Видит Иван, что лежит в руках берегини нечто окровавленное, красное, испещрённое сеткой сосудистой. Словно яблоко живое, не наливное, а из плоти человеческой. И кровь по нему бежит, скатывается ручьями по рукам девушки, падает громкими каплями на землю.
Тотчас ожил Иван, опустил голову, поднял окровавленную рубаху, а живот чистый, гладкий, словно и не было ничего, не разрывали живьём плоть его и кожу.
В ужасе Иван прошептал:
– Что это?
– Это то, что жило в тебе. Не достань я её сейчас, она убила бы тебя через год.
Ваня схватился за живот, не ощущая ничего, что свидетельствовало бы об опухоли. Расширенными глазами уставился на девушку:
– Да кто ты такая, тварь лесная? Кто ты такая? – кричал, запинаясь. Язык не поворачивался назвать тварью создание красоты невиданной.
Берегиня поднесла кровавое яблоко ко рту, впилась в него зубами и стала жевать, быстро проглатывая куски, истекающие кровью по подбородку.
Тошнота комком подкатила к горлу, Иван едва сдерживал рвоту, глядя, как девушка жадно поглощала кровавое месиво.
– Теперь она никому не причинит вреда и не сможет переродиться, – сказала берегиня, вытирая ладонью губы. – Я пришла в этот мир, чтобы избавлять люд от беды чёрной. Слишком много черноты разрослось в людях. Она размножается, как проклятие, тянет когти свои и к старому, и к молодому. Рождена я, чтобы победить её. А теперь делай со мной, что хочешь.
Опустила руки и замерла, вся испачканная кровью, прекрасная в своей наготе и невинности.
Глянул на неё Иван, развернулся и пошёл прочь, оставляя стоять прекрасную берегиню на берегу лесного озера. В этом мире её давно заждались.
Страница автора в ВК
https://vk.com/id15270732 (https://vk.com/id15270732)
Тринадцатая сестра
Дарья Кириченко
Что же её разбудило? Мадина села в кровати и обвела взглядом комнату. Судя по окружающей тьме, стояла глубокая ночь. И тишина. Ответ не замедлил себя ждать. На краткий миг спальню озарило неярким светом со стороны незашторенного окна. Всего доли секунды – и комната вновь погрузилась в темноту. И всё-таки Мадина успела разглядеть в мельчайших деталях обстановку.
Дверцы и ящики шкафов и комода из светлого дерева матово блеснули в затухающем свете. Торшер у кровати напоминал вечно обиженного мальчишку. Пододеяльник сбился в ногах Мадины: летняя ночь была жаркой, душной. Стул, одиноко скучающий в ближнем углу, словно нёс тяжёлое бремя. Балконная дверь открыта, однако снаружи не слышалось ни одного звука.
Неясный свет вновь озарил спальню, но он был уже другим – ярким, как вспышка, быстрым, но затухающим медленней прежнего. И сразу за ним ещё один – резкий, гранатово-алый. Заинтригованная, Мадина вышла прямо в шёлковой пижамке на балкон. Она откинула назад тёмные вьющиеся пряди и устремила вперёд взгляд карих глаз.
Не одну её разбудили загадочные огни. Казалось, соседи, на всех двенадцати этажах, высыпали на балконы. Тишина раненой птицей взлетела ввысь и растворилась в ночи. Их дом напомнил Мадине улей с растревоженными пчёлами. Каждый стремился поделиться своей версией происходящего, и разом гомонящие жители слились для Мадины в раздражающий гул.
А огненные сполохи продолжали освещать небо. Гранатово-алые, тыквенно-рыжие, лимонно-серые, они возникали внезапно, вдруг. Но странное дело, чувствовался в этом какой-то ритм, словно кто-то совершал быстрый огненный танец. «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры – дети рабочих», – вспомнились Мадине замшелые строчки песни забытой эпохи.
Тут же ей отчего-то стало смешно и стыдно. Казалось, что таким «объяснением» она оскорбила саму суть таинственных всполохов. Сквозь людской шум до неё донёсся ещё один звук. Мадина застыла поражённая. По тонким проводочкам до неё добежал, минуя десятки километров, времена и других людей, лёгкий звенящий голос. Он весело звучал журчащим ручейком, хрустальным звоном росы и набежавшей на берег озёрной волной.
Он звал её. Звал Мадину к себе, манил ласковым шёпотом: «Иди, иди к нам, сестра! Раздели с нами наше веселье, отыщи Огненный Цвет, загадай на венке. Ты, только ты нам нужна! Без тебя белый свет не мил. Иди же, сестра, не томи нас. Ночь коротка да ноги быстры. Пять шагов всего – и ты здесь, родная. Только не спи, не спи! Заснёшь – уже не проснёшься».
Мадина стояла на балконе ни жива ни мертва. Она явственно слышала этот голос, но никто – никто! – не говорил с ней здесь. Ёжась от лёгких дуновений ветра, Мадина чувствовала – нет, знала! – что тот, кто звал её, находится далеко, там, откуда светили огни. Мелькнула мысль, что это галлюцинации. Мелькнула и погасла, будто и не было.
Мадина боялась шевельнуться, сделать хоть шаг. «Пять шагов – и ты здесь, родная». Если шагнёт, где окажется? Что случится тогда? Ей было страшно. Как назло, ветерок задувал сильнее, набирался силы. Мадина кожей ощутила, как упала температура воздуха. Стоять в шёлковой пижаме становилось всё труднее.
Всполохи продолжались. Постепенно гул людей-пчёл сошёл на нет. Мадина же продолжала стоять, до судорог вцепившись в перила. Надо возвращаться в комнату, но она знала, что этого не произойдёт. Либо она останется здесь, либо…
«А что, собственно, я теряю? – внезапно с вызовом подумала Мадина. – Делай, что должна – и будь, что будет».
И она сделала первый шаг к балконной двери. В тот же миг навалилась смертельная усталость, начал одолевать безудержный сон. Но Мадина ещё помнила предостережение. Второй шаг – и она в спальне. Третий шаг дался с трудом, она еле подняла ногу. Четвёртый – и Мадина почувствовала, что силы стремительно утекают куда-то в ночную тьму.
Изо всех сил держа веки открытыми, почти засыпая, она наконец сделала пятый шаг. И…
***
Кап-кап. Кап. Кап-кап.
Где-то медленно стекала вода. Мозг подкинул Мадине видение: низкая пещера, сырые от влаги стены и капающая на каменистый пол вода.
Кап-кап. Кап. Ка-а-ап. Кап-кап.
Немного подумав, Мадина отвергла этот вариант. «Кран протекает», – лениво подумала она, не спеша открывать глаза.
Чувства возвращались не сразу, по очереди. После слуха вернулось осязание. Мадина ощутила, что сидит на чём-то довольно твёрдом, прислонившись щекой к стене. Стена была шершавой, неровной и ледяной. Мимолётно изумилась этому. До ноздрей Мадины донеслись тонкие запахи диких трав, каких-то цветов и свежести. Ко всему прочему, она уловила пряный и дразнящий аромат дыма.
Всё это так не вязалось с обычной домашней обстановкой, что Мадина против воли напряглась. Теперь она наконец могла открыть глаза, но отчего-то страшилась. А вдруг взору откроется совсем не то, что намеревалась увидеть?
Короткой вспышкой мелькнуло последнее воспоминание. Таинственная игра огней на тёмном небосклоне. Нереальный, словно из ниоткуда, мистический зов. Противоборство Мадины с навалившимся сном. Чьё-то предупреждение ни в коем случае не засыпать: «Заснёшь – уже не проснёшься!»
Мадина вспомнила, что должна была сделать пять шагов, чтобы прийти куда-то. И она их сделала, все пять шагов сделала! Но последний шаг дался с огромным трудом – в сон клонило неудержимо. Так она заснула или нет? «Не проснёшься, не проснёшься», – отчаянно бились в голове слова.
Она спит или нет? Глаза были закрыты, это точно. Что увидит она, когда откроет их? Заснула или проснулась? Так и не найдя ответа, Мадина решила, что пора. Глубоко вздохнула и медленно приоткрыла веки. А после изумлённо распахнула их.
Мадина оказалась в небольшой берёзовой рощице. Где-то за деревьями блестела вода – пруд или озеро, она не могла разглядеть. Сама же сидела прямо на тёплой земле, прислонившись к огромному валуну. Чуть поодаль, впереди, на небольшой полянке, горел костёр. Лишь когда глаза Мадины привыкли к полутьме и яркому огню, она разглядела вокруг костра людей.
Наверное, с десяток девушек – длинноволосых, стройных, в лёгких сарафанах и босиком – безмолвно кружились в грациозном медленном танце. На голове у каждой был венок. Девушки казались невесомыми, лёгкими, словно сотканные из тумана.
Кап. Кап. Кап-кап. Ка-а-ап. Мадина повела головой на звук. Слева от неё лежала груда камней, которую венчал глиняный кувшин грубой работы. Он был доверху наполнен водой и чуть наклонён, из-за чего излишки проливались, едва стекая по стенкам.
Мадина поднялась. «Твою библиотеку… Где бы я ни была, надо валить отсюда», – решила она. Критически оглядела себя. На ней была всё та же шёлковая летняя пижама: топ и шортики василькового цвета. Далеко, да ещё ночью, в такой не уйдёшь. Но попытаться стоило. Ведь как-то она оказалась здесь. Знать бы ещё, где это «здесь»…
Ей хотелось подобраться поближе к танцующим девушкам, к тёплому огню, но она чувствовала, что если будет медлить, то не сможет уйти. Босоногие танцовщицы явно не видели Мадину, да и не ведали, что она здесь, совсем близко.
– Куда угодно, лишь бы отсюда, – пробормотала она и развернулась спиной к костру. Сделала один шаг…
Ка-а-ап. Кап-кап. Кап. Ка-а-ап.
Мадина замерла. Только сейчас она поняла, как сильно её мучит жажда. Губы будто покрылись сухой коростой, а горло пересохло и разбухло настолько, что Мадина чуть не задохнулась. Воды, воды! Хотя бы один глоток вкусной прохладной воды!
Она лишь оглянулась на кувшин и в следующую секунду была уже возле него. Осторожно, но немного нетерпеливо Мадина взяла сосуд в руки и поднесла к пересохшим губам. Несколько маленьких и торопливых глотков – и по горлу потекла живительная вода. Напившись, она поставила кувшин обратно на камни и облегчённо выдохнула.
И тут прямо позади пронёсся шелест, дробившийся на разные голоса.
– Сестра, ты пришла, пришла! Сестра! Ты вернулась! – шептали они. – Мы тебя ждали! Сестра!
Мадина медленно развернулась.
Их было двенадцать.
Вначале они показались Мадине одинаковыми, но чем дольше она их разглядывала, тем больше находила различий.
Ткань сарафанов была полупрозрачной, за ним легко угадывались стройные силуэты танцовщиц. К удивлению Мадины, ни на одной из них не оказалось нижнего белья, всё просвечивало сквозь ткань.
У каждой на платье был вышит узор, спускающийся от самой груди к ногам. Он же был вышит по всему подолу. Но узоры отличались: у одной были вышиты алые маки, у другой – быстроногие олени, у третьей – свободолюбивые ласточки. Волосы тоже отличались цветом, наличием или отсутствием кудрей.
Девушки с радостью взирали на Мадину и улыбались, словно давно ждали встречи с ней и наконец дождались. Одна из девушек – рыжеволосая, с глазами цвета меди и вышитыми на платье лебедями – вышла вперёд и… поклонилась. Мадина, и без того изумлённо изучающая их, обомлела. При этом остальные девушки отошли на приличное расстояние, сбились кучкой и начали перешёптываться друг с другом.
– Сестра, родная! – проговорила рыжеволосая. – Как мы рады, что ты пришла на наш зов. Нам так не хватало тебя.
– Простите, – хриплым голосом сказала Мадина. – Но я ничего не понимаю! У меня никогда не было сестёр. Я вас не знаю. И что значит – пришла на зов? Почему я?
Рыжеволосая улыбнулась.
