скачать книгу бесплатно
– Что ты делаешь? – настороженно спросила девушка. – Хочешь ее сломать? У тебя не получится. Она очень крепкая.
– Нет, я пытаюсь открыть дверь или хотя бы позвать врачей! – выкрикнул я, сбросив обороты волнения.
Я попытался взять себя в руки. Перестал ломиться в дверь и начал внимательно рассматривать ее, рассчитывая найти что-нибудь, что поможет ее взломать.
– Дверь закрыта. Ты не откроешь ее, – скептически заметила девушка.
– Я вижу.
– Тогда зачем ты пытаешься ее открыть?
Риторический вопрос был призван остановить меня и не требовал ответа, но я решил ответить. Я развернулся, сделал несколько неспешных шагов в сторону девушки и, опершись рукой на окрашенные белой краской металлические трубы спинки кровати, отчетливо произнес:
– Я. Хочу. Увидеть. Врачей.
– Их тут нет, – спокойно ответила девушка.
– Да как нет?! – воскликнул я.
Девушка прижала к себе колени, но продолжала смотреть в мои глаза. Она точно не боялась меня, но мое поведение ее напрягало и настораживало. Я выдохнул – мне не следовало кричать.
– Извини, – произнес я и посмотрел в окно.
– Врачи никогда не приходят ночью, только днем, – пояснила Пленница белой комнаты.
Наверное, она хотела меня приободрить, но заставила удивиться. «Ночью?» – подумал я и посмотрел на солнечных зайчиков, танцующих на стенах палаты. Я думал, что уже полдень, но со слов девушки следовало, что стоит раннее утро. Однако даже ночью медицинский персонал не должен оставлять больницу без присмотра. Я спросил:
– Но кто-то же тут есть?
– Мы с кроликом, – наивно ответила девушка.
– Кто-то, кроме вас с кроликом. Кто-то из сотрудников больницы: медсестры, медбратья, дежурные врачи?..
Внутри вскипало раздражение, но я старался быть терпеливым к девушке. Если она провела всю сознательную жизнь в больнице, ее психическое и социальное развитие неизбежно отстали от физического возраста. Но некоторые очевидные вещи она должна понимать. Я надеялся, что Пленница белой комнаты даст мне хоть какие-то ответы, и эта надежда отражалась в моем взгляде. В глазах девушки отражалось непонимание, которое она, после непродолжительного раздумья, озвучила вслух:
– Зачем они тебе? Им нет до тебя никакого дела. А мы с кроликом будем рады с тобой познакомиться!
Довольная улыбка собеседницы говорила, что ей ну очень нравилась эта идея. В общих чертах мне она тоже нравилась, но сейчас меня волновало, что со мной произошло, и я сказал:
– Я тоже буду рад с тобой познакомиться, но только после того, как познакомлюсь с медицинским персоналом. Как мне их найти?
– Они сами найдут тебя. Они обычно приходят, когда часы показывают… – девушка задумчиво посмотрела на часы и с озорством добавила: – Двенадцать.
– Значит, в двенадцать часов начнется обход? – зафиксировал я в памяти информацию.
Ответа не последовало, но он был и не нужен. Я смотрел на висящие под потолком часы, показывавшие ровно пять часов. Секундная стрелка отсутствовала. Ждать начала рабочего дня предстояло долго, и я подумал: было бы здорово, если бы часы остановились и показывали неверное время, потому что ожидание становилось невыносимым.
Я вернулся в кровать и стал обдумывать ситуацию, в которой оказался. Приходящие идеи накрывали голову какими-то волнами, каждая из которых несла все больше тревоги и страха. Все здесь – от отсутствия медицинского персонала до девушки в одной палате с парнем – мне казалось подозрительным и странным. Сначала я предположил, что мы оба пострадали от экспериментов Лаборатории, поэтому нас госпитализировали вдвоем. Версия была бы хорошей, даже отличной, если бы до этого девушка не сказала, что находится в больнице давно, а меня видит впервые. Я помнил, как уснул в Лаборатории. Возможно, с того момента и до сегодняшнего дня я проспал. Или бодрствовал, но потерял память, и это мое последнее воспоминание.
Подобные рассуждения истощали меня. Мысли заблудились в дьявольском круге, в котором опустошенный разум загонял сам себя. Рождавшиеся в ментальной гонке идеи отражались на моем лице страшными гримасами отвращения и апатии. Этот круговорот отчаянья затянул бы на дно безысходности, если бы из тягучего потока меня не подхватил вопрос девушки:
– Как тебя зовут?
Вопрос прозвучал как эхо сквозь шум мыслей – я не сразу услышал и осознал его.
Еще до того, как я успел вернуться в реальность, девушка придумала ответ за меня.
– Я буду звать тебя Мечтатель! – заявила она.
– Почему? – спросил я.
– У тебя мысли куда-то улетели.
Она смеялась глазами – добрым невинным смехом. Я постарался пошутить в ответ:
– Да? А вроде по комнате летают.
Я сказал, и в памяти возникло старое, забытое воспоминание. Неприятное. Оно как будто прозвучало вслух, потому что моя собеседница его услышала.
– А ведь в школе у меня было прозвище Мечтатель, – задумчиво произнес я.
Девушка немного обдумала мои слова и с интересом спросила:
– Почему?
Я уже весь находился в прошлом и не сразу понял вопрос, поэтому переспросил:
– Что «почему»?
– Почему тебя так звали? – спросила Пленница белой комнаты.
Я засомневался над ответом. Люди не любят плохие воспоминания, но в поисках сочувствия готовы доставать их из своих шкафов на обозрение еле знакомых людей. В своей собеседнице я увидел человека, способного сопереживать. Поэтому я ответил:
– Я постоянно выдумывал свои миры и свои истории. Я никогда не гордился способностью строить воздушные замки, потому что, пока люди жили в реальном мире, я находился в заточении собственного воображения. Даже родители осуждали мою любовь к мечтаниям. Поэтому Мечтатель – плохое прозвище.
Девушку не растрогало мое признание. Напротив, она оживилась и с блеском в глазах воскликнула:
– Это здорово! Значит, ты можешь вырваться за границы, нарисованные другими людьми?! Ты можешь побывать в чудесных странах, убить дракона, спасти принцессу и увезти ее на корабле в далекие страны?! Ты можешь…
Пленница белой комната продолжала описывать другие миры, которые я мог выдумать и выдумывал. Истории, происходившие в них, длились годами. Друзья приходили и уходили, кто-то женился, кто-то умирал, в мире происходили войны и заключались перемирия, а в моих мечтах герои продолжали свои приключения. Они пожирали время, лишая меня возможности жить полноценной жизнью наравне с другими людьми. Я старался бороться с пагубной привычкой и повторял:
– Мечтать – грех. В этом нет ничего хорошего.
Вот и сейчас я повторил эту фразу вслух.
– Разве? – прервала свою речь девушка.
Моя собеседница опустила голову. Долго молчала – искала в себе смелость заговорить. А затем тихо и отрешенно начала рассказывать:
– Когда отец привел нас сюда, я много мечтала. У меня плохое воображение, и мои мечты были серыми. Однажды доктор принес мне книги и сказал, что они будут рисовать цветными красками на белом полотне стен. Его слова оказались правдой: я отправлялась в чудесную страну зазеркалья, училась в школе маленьких чародеев. Да, я училась в школе…
Девушка замолчала, что-то поднимая со дна своей памяти. Стало понятно, что если она и училась в школе, то это было очень давно и неправда.
– Как только книга заканчивалась, – продолжала собеседница свой рассказ, – заканчивалось и мое путешествие по миру, к которому я успевала привыкнуть. Я не могла придумать продолжение любимым историям. И тогда вместо ярких картин я снова видела белые полотна стен, ожидая новых друзей в новом переплете. Но… Но если ты Мечтатель, значит, мы можем мечтать вдвоем и придумать историю, которая для нас не закончится никогда!
Девушка прижала руки к груди так, что плюшевый кролик, будь он живым, уже бы задохнулся. Она смотрела на меня, боясь и мечтая услышать ответ. Я покончил со своим воображением давно – даже профессию выбрал максимально далекую от фантазерства – и не собирался к нему возвращаться.
– Вряд ли можно мечтать вдвоем, – возразил я.
Девушка закрыла глаза и опустила голову. Она все еще душила свою игрушку локтями. Она говорила спокойно, но я чувствовал еле уловимое дрожание голоса:
– У нас с кроликом получается мечтать вдвоем, но у него тоже плохо с воображением. Даже хуже, чем у меня.
– Ты после путешествия в Зазеркалье решила, что твой кролик живой? – попытался пошутить я.
– О чем ты? Хочешь сказать, что мой кролик неживой? – девушка плотно сжала свои изящные губки.
Разговор нужно было закончить прямо сейчас – у меня не было цели спорить с девушкой, лишенной счастливого детства, а возможно, и радостного будущего. Но соглашаться с ее сумасшествием, заражаться им – я не собирался. Желая обрубить любые разговоры о кролике, звенящей медью ответил:
– Твой кролик неживой. Это игрушка. Плюшевая детская игрушка.
– И что? – не сдавалась девушка.
– Как «и что»? Плюшевая игрушка не может быть живой, – ответил я без какого-либо раздражения или недовольства со своей стороны. Это было даже не попыткой в чем-то убедить собеседницу, а выражение моего отношения к спору.
В ответ прозвучал неожиданно грубый вопрос:
– Кто тебе сказал такую глупость?!
Провокация достигла своей цели: я возмутился тем, что юная девушка разговаривала со старшим – мной – в таком тоне. Я и без этого спора находился на взводе, но он окончательно выбил меня из адекватности. Я решил оторваться на девушке и начал давить ее методичной и лишенной сочувствия логикой:
– Живой человек двигается, разговаривает. Твой кролик – нет.
– Мой кролик тоже двигается и разговаривает, – невозмутимо заявила Пленница белой комнаты.
От этого контраргумента я сначала впал в некоторый ступор, а затем резонно попросил:
– Да? Ну тогда пусть, не знаю, помашет мне лапкой.
Девушке даже не потребовалось времени, чтобы придумать ответ. Назидательным тоном она сказала:
– Он сейчас отдыхает, и я не хочу его беспокоить. Мы ведь тебя не будили, когда ты спал: а ведь ты мог оказаться неживым! Знаешь, это было бы очень неприятно – спать в одной комнате с неживым человеком.
– Как мило с вашей стороны. И когда кролик проснется?
Мне становилось забавно от ее ответов, и я ждал, что она придумает в этот раз. Девушка поняла, что ее реакция меня забавляет, и решила уколоть:
– Когда кролик проснется, он может не захотеть разговаривать с тобой.
– Это почему же?
– Потому что кролик не разговаривает с плохими людьми.
С этими словами девушка откинулась к стене и демонстративно посмотрела в окно. Она оставалась слишком сдержанной, чтобы назвать ее реакцию истерикой. Но уголки ее губ дрожали, а глаза заблестели влажной обидой. Я подумал о том, что не стоило доводить наш разговор до ссоры. Девушка была очень милой, но нам будет тяжело находиться рядом.
– Как мы вообще оказались в одной палате? – неосторожно произнес я.
– Почему тебя это волнует? – мрачно спросила собеседница.
Чтобы моя фраза не послужила новым поводом для перебранки, я попытался быстро переформулировать ее во что-то более нейтральное:
– Я имею в виду: почему мужчину и женщину положили в одну плату?
– Это палата на несколько человек, – высокомерно сказала девушка, считая ответ очевидным.
На ее лице по-прежнему читалось недоумение. По всей видимости, она не видела в моем утверждении ничего странного, и мне пришлось пояснить причину своего удивления:
– В больницах бывают мужские палаты, а бывают женские. Но не смешанные.
– А ты был во всех больницах?
– Нет, не во всех. Но в больницах, в которых я был, палаты были раздельными.
– Хм, ты не был во всех больницах, но решил, что не бывает смешанных палат?
Я вздохнул и покачал головой. Спорить было бесполезно, но можно было успеть поругаться, чего я делать больше не хотел. Все вокруг казалось странным: от больницы, где нет дежурных врачей, до соседки в мужской палате. Как такое вообще могло быть? Чтобы узнать ответ, мне нужно было дождаться двенадцати часов. Я посмотрел на циферблат и увидел, что стрелка сдвинулась на две минуты шестого. Значит, часы работали. Странно только, что прошло так мало времени.
– Расскажи мне историю, – раздалась просьба с соседней кровати.
Девушка молила о спасении от бесконечной белой пустоты, пропитавшей стены комнаты. Она страдала от безвременья гораздо сильнее меня. Хорошо, что Пленница белой комнаты оказалась рядом, когда я проснулся, – она спасла меня от тревоги и отчаянья. Неизвестность никуда не исчезла, но с ней она казалась не страшной. Может, стоило сделать шаг ей навстречу?
– О чем ты хочешь, чтобы я рассказал? – спросил я.
– Расскажи свою любимую историю, – молниеносно ответила собеседница.
– Любимую?.. – я задумался всего на мгновение, а затем сказал: – Моя любимая история про человека, который потерял свою тень. Хочешь ее услышать?
– Хочу!
«Тень» Шварца. Всегда любил эту сказку больше других. Тени с детства преследовали меня, поэтому я хотел знать о них как можно больше. История, где человек побеждал свою тень, воодушевляла меня. Я дошел до того момента, когда тень сбежала от героя, и подумал о том, как поживает моя тень, – на белых стенах палаты ее должно быть хорошо видно. Я не увидел ее. Я нашел затемненные поверхности под кроватью и за тумбой, но тела… тела их не отбрасывали. В панике я прервал рассказ и поднес свою руку к стене. Но даже когда ладонь почти коснулась белой краски, черный призрак не появился. Холодный ужас во мне воскликнул:
– Тени! Почему их нет?!
– Тут только тени и есть, – тихо ответила девушка.
Она отвела взгляд в сторону, а детский восторг исчез с ее лица. Я что-то понял, и она знала что.
– Что это за место? Ты знаешь? Ответь! – закричал я, сжимая ладони.
