скачать книгу бесплатно
– Не плачь! Ведь у животных нет души! Одни рефлексы…
Забившись в самый темный угол комнаты, глядя перед собой широко открытыми, полными ужаса, глазами, малышка тихо шептала:
– Папа, я не боюсь собак, я людей боюсь! я боюсь людей, не собак!
Но уже сейчас она ясно осознавала, что никогда не поймут родители её неприятия реальности. Не поймут, что «в смерти самой ничтожной твари есть что-то невыносимое, и если она не побеждена в том, кого затрагивает, значит, мир не имеет никакого оправдания, его невозможно принять»…
А в яме скотомогильника в это время мучительно умирал раненый пёс, задыхаясь от смрада гниющих тел собак и кошек… И за смертью каждого из этих животных стояла великая трагедия человеческого предательства.
№ 9
Переживший смерть
«Если невозможно получить какие-либо знания, не мучая собаку, необходимо обойтись без этих знаний.»
Джордж Бернард Шоу
Был канун Нового Года. В воздухе витало ожидание волшебного, таинственного праздника, когда, кажется, что жизнь обязательно изменится к лучшему, и в дом придет покой, уют, сказочное счастье.
Из открытых форточек неслись ароматы новогодних блюд, пахло хвоей, свежим снегом, апельсинами…
Джим – годовалый пёс, с черной, гладкой, бархатистой шкуркой, внешне напоминавший добермана, тщательно обнюхивал пакеты с новогодними подарками.
Ну, конечно, здесь и для него приготовлен сюрприз – аппетитная косточка из прессованной бычьей жилы! Осторожно подкрался котенок Троша, потянул когтями целлофан: – а мне что?
– Ребятки! Подарки – позже! А сейчас гулять!
На собачьей площадке уже резвились Булька – щенок бульдога, и Алиса – карликовый пудель – тайная любовь Джима. Ради этой франтоватой, белоснежной красавицы, Джим готов был сразиться со всеми мыслимыми и немыслимыми врагами: львом, крокодилом, огромной, почти «саблезубой» собакой, однажды напугавшей любимую…
– Не бойся, я всегда буду рядом, – обещал ей тогда Джим.
Как же здорово носиться по сугробам, когда свежий воздух наполняет легкие; кувыркаться в снегу, физически ощущая свою молодость, здоровье, и счастье – потому что есть любимые, дом, где ждут его вкусная кашка, творожок и косточка…
… Ррр, а не добрался уж до этой косточки котенок Трошка?
Джим подбежал к хозяйке – пойдем домой, скорее!
У подъезда тусовалась группа подростков – гогот, вопли, мат. Очевидно, малолетки уже «согрелись» пивом, одурели от спайсов. Увидев пожилую женщину с Джимом, один из них пошатнулся, взмахнул рукой…
И перед носом собаки что-то взорвалось, вздрогнула земля… Свист, грохот, цветовые всполохи, хохот, улюлюканье…
Джим на секунду ослеп, оглох, и, в ужасе, вывернувшись из ошейника, бросился наутек…
Он бежал сломя голову, пулей, не разбирая дороги, через незнакомые дворы – натыкался на стены, задевал чьи-то колени, метался по проезжей части – визжали тормоза машин…
Заскочив в незнакомый подъезд, забился под лестницу, в темный угол; долго, тяжело дыша и содрогаясь всем телом, боялся высунуть оттуда нос.
Ночь была шумной: двери подъезда оглушительно хлопали – люди входили, выходили, кричали, смеялись, ругались.
И снова – взрывы, свист, крики… Джим не выдержал: в панике от грохота петард, бросился вон из подъезда под сверкающее разноцветными кометами небо…
А в это время, по окрестным дворам, в поисках пропавших собак, метались хозяева Джима и Алисы, вырвавшейся из рук, вместе с поводком, чтобы догнать испуганного друга. Разве могла она расстаться с ним, спасшим её когда-то от бойцовского пса? И сейчас, маленькая, беззащитная, беспомощная Аля находилась неизвестно где…
Нескольких дней пёс бродил по городу, в надежде найти дорогу домой. Мучительно хотелось есть…
Но, ещё мучительнее было желание поскорее увидеть родных, уткнуться мордой в любимые колени, поплакать, пожаловаться, а потом лечь на коврик в обнимку с Трошкой, рядом с креслом у телевизора, и дремать, ощущая покой, уют, безопасность…
Но поиски дома были безуспешными…
– Эй, Дружок, жрать, наверное, хочешь? – незнакомец вытащил из кармана замусоленную сосиску…
Хотя Джиму постоянно втолковывали: нельзя брать угощение у чужих, не смог он совладать с желанием утолить голод. Подошел, осторожно взял угощение, и тут же почувствовал – незнакомец крепко вцепился руками в холку…
– Попался!
Джим взвизгнул, попытался вывернуться, но человек навалился всей тяжестью, прижал к земле, ловко обмотал морду и лапы собаки скотчем, а затем, взяв за шкирку, бросил в багажник машины…
Автомобиль остановился у обшарпанных, деревянных ворот.
– Привез! В Новый год много собак убегает – петард боятся. Так что задачка оказалась легкой! Зачет, считай, получен, как препод нам обещал. Принимай новенького!
Место хорошо было знакомо Джиму. Сколько раз приезжали сюда на машине, к врачу, когда лечили его бесконечный понос, и хозяева плакали…
Проходя мимо этих ворот, всегда слышали жутко тоскливый, отчаянный вой собак – и тогда шерсть Джима от ужаса вставала дыбом.
Отсюда пёс смог бы легко вернуться домой – дорогу хорошо помнил, но, незнакомцы напялили на его шею старый, замызганный ошейник, потащили во двор.
В нос ударил зловонный запах кала, мочи, крови, протухшей пищи…
– Хорош! Сильный, молодой – сгодится! На праздники в карантине посидит, потом в работу – куда доктор скажет… – мужчина в темно – зелёном халате отвел Джима в дом, напоминавший каменный сарай, где на коротких цепях, в моче и испражнениях сидели несчастные, испуганные, худые собаки. Даже лаять, при виде новичка, у многих не было сил.
– Сидеть будешь здесь!
Всего лишь пару шагов Джим мог сделать на цепи, чтобы дотянуться до грязной миски со следами засохшей темной массы, видимо, бывшей когда-то кашей…
Железная дверь захлопнулась, загремел тяжелый засов – в боксе стало темно, и пёс завыл в отчаянии: вряд ли он увидит теперь родных…
Джим плакал, рыдал и лаял всю ночь. Лишь под утро, измученный, с трудом свернувшись на сухом кусочке пола, беспокойно задремал.
А когда услышал сквозь сон голоса хозяев, зовущие его по имени, резко вскочил, залаял в ответ, но вскоре понял – его не слышат.
В тот день никто не пришел кормить животных, никто не дал воды. Некому было позаботиться в праздники о несчастных узниках вивария – люди отдыхали, веселились.
Животные голодали уже не первые сутки, некоторые обессилили настолько, что лежали на полу без движения, в куче экскрементов.
Лишь спустя пару дней, загромыхала железная дверь, и в боксы притащили новеньких: старого, облезлого, рыжего пса, и маленькую, испуганную собачонку с распухшей, вывихнутой лапой. Шерсть её была серой и грязной, а запах – словно выкупалась в помойке, но Джим сразу узнал в несчастном существе свою любимую – изящную, и когда-то белоснежную Алису…
– Мы снова вместе! – он радостно залаял, потянулся, виляя хвостом.
– Хочу домой, – заплакала малышка, поджимая больную лапку.
– Отсюда только на тот свет, когда придет к нам Ангел смерти! – чуть слышно проворчал старый пёс.
– Вы о чем? – испугалась собачка.
Но рыжий свернулся калачиком на грязном полу, прикрыл глаза и задремал.
Соседство с подругой немного успокоило Джима – где нам не пропадать…
Несколько дней прошло в мучительной тоске. Голод и жажда были невыносимы, как и неизвестность – зачем они здесь? что дальше? где хозяева?
Откуда было знать, что вынесен им смертный приговор; что в человеческом мире животные не имеют ценности, и люди присвоили себе право распоряжаться жизнями всех божьих тварей на Земле.
Откуда было знать, что нет больше у них имен, а только идентификационные номера, как одноразового «расходного материала», и кормить их надо лишь для того, чтобы не умерли до опытов.
За неделю пищу животным дали дважды. Миски с вонючей бурой тут же были молниеносно вылизаны узниками до зеркального блеска.
Алиса есть не стала – безучастная ко всему происходящему, она всё больше лежала, измученная лихорадкой. Джим изо всех сил тянулся к подруге, желая ободрить, зализать рану на её маленькой лапке, согреть своим телом, но цепь не позволяла сделать это…
Ранним утром заскрипела ржавая дверь, вошло несколько человек.
– Вот он – ангел смерти! Доктор Менгеле! – животные в ужасе вжались в пол.
– Ну и грязь! – посетовал высокий шатен в белом халате, – придется переодеваться перед лекцией – одежда мгновенно провоняла.
– Так канализации же нет, а водой поливать – застынет: мороз на дворе.
– Трупы хотя бы убрали? Или пьянствовали все праздники? Его колкий взгляд сверлил новеньких.
– А вот и старый знакомый! – он улыбнулся, подошел к рыжему. – Как ты, подлец, сумел сбежать?
В ответ пёс угрожающе заворчал.
– Не люблю работать с дикарями! Не сравнить с домашними – доверчивыми, послушными…
И, потеряв интерес к старому псу, стал разглядывать Джима:
– Этот, говорите, горластый? Лает много? Так мы тебе, дружок, гавкать больше не дадим!
– Кормить не надо! – остановил он женщину с кастрюлей каши, – сегодня в работу пойдут новенькие! – и, развернувшись, быстрым шагом покинул виварий вместе со свитой.
Алису увели первой. Малышка визжала и плакала, пока её тащили к выходу, чувствовала: что-то ужасное ждет её там, за порогом бокса. Джим ободряюще тявкнул – не бойся, я рядом, всегда!
А когда дверь захлопнулась, рвался на цепи, выл громко, отчаянно и безнадежно, понял: свою подругу больше не увидит.
Алису отвели в операционную. Вокруг стола столпились студенты – в тот день они наблюдали, как живые существа умирают от потери крови. И наглядным примером тому стала смерть маленькой, беззащитной, и глубоко любимой кем-то Алисы.
С её ещё теплого тельца сняли когда-то белоснежную шкурку – будущие врачи должны знать, как работают мышцы.
Не выдержав жуткого зрелища, Анна – студентка первого курса, бросилась вон из операционной. В туалете её рвало, а потом она долго рыдала – зачем? Ради чего им сейчас продемонстрировали столь чудовищную жестокость? Понятно, откуда это прозвище у профессора – Доктор Менгеле…
– Хватит плакать, – прибежала подружка, – опыты нужны для науки, ради здоровья и блага человека.
– Но, разве можно создавать добро, через зло? Чем мы лучше фашистов?
– Фашисты экспериментировали над людьми, мы – над животными. У них нет души, в этом разница.
– Ты уверена? Животные также как и мы чувствуют боль и страдание, у них есть память, сознание, они любят, хотят быть любимыми, хотят жить, наконец!
– Даже если так… В городе приюта нет. Только усыпалка – пять дней содержания и эвтаназия. А здесь, хотя бы науке послужат, и поживут чуток…
– Разве можно жить с постоянной, непрекращающейся болью? Разрежут – зашьют, если не умрут от шока, снова разрежут… и так до самой смерти… Если не умрут сами, усыпят…
Разве не милосерднее было бы оставить несчастным жизнь в благодарность за мучения, и вклад в науку? А им даже обезболивающие уколы после операций не положены.
– Кстати, профессор разрешил купить болеутоляющие на собственные средства, и колоть по своему усмотрению. Идем, пора на лекции…
– Существует несколько способов избавления от назойливого лая: прижигание голосовых связок, воздействие сверхнизких температур, пересечение, и полное удаление связок.
– И так, вентрикулокордэктомия – ларинготомия через разрез на горле…
Прежде чем приступить к операции, Менгеле сделал инъекцию. Под воздействием миорелаксанта, мышцы Джима перестали сокращаться. Пёс, хотя и был полностью обездвижен, чувствовал, как вошел скальпель в плоть, как рассекалась кожа, мышцы, связки – всё, что делал с ним истязатель.
А после, оглушенному, и одуревшему от пытки, казалось, что лишили его разума и речи: никогда не сможет он выражать эмоции – лаять, выть, его удел отныне – только хрипеть.
Ближе к вечеру, принесли из операционной рыжего. На выбритом животе – свежий, неровный шов. Что делали студенты с внутренностями несчастного животного – одному лишь Богу известно. Бедняга умер к утру – сердце старой собаки не справилось с невыносимой болью.
Джим был сломлен окончательно: в ужасе дрожал, услышав шаги, не мог без страха видеть человеческие руки. Казалось, он уже и не помнил другую жизнь – без неизбежной пытки.
Пёс исхудал, шкура висела клочьями, его редко кормили. Он не видел ласки, не слышал доброго слова – быть может, работникам вивария просто не хотелось привыкать к кому-то из узников, чтобы каждый раз не переживать их смерть?
Впрочем, приходила молодая девушка, делала укол, и тогда сознание Джима проваливалось в какую-то бездонную яму, словно он покидал на время виварий. Боль отступала, и, придя в сознание, пёс благодарно лизал человеку руки…
Периодически привозили новых узников, готовых пройти все муки Ада. С ними он больше не общался. Большую часть времени безучастно лежал в грязи, крови и испражнениях, желая стать невидимым. Лишь бы не трогали его больше – ещё одну операцию, он не выдержит, уйдет на Радугу, как и его подруга.
Но Ангел смерти о нем не забывал, и пытки продолжались бесконечно: операционная, инъекция, неспособность сопротивляться при полном сознании, и адская боль…
Зачем его мучают эти люди? почему не придут хозяева? не заберут? не защитят? не спрячут? За что он обречен на бесконечную муку? Зачем опять разрезали живот?
Болевой импульс на этот раз был настолько сильным, что мозг потерял контроль над нервной системой, и Джим провалился в небытие…
– Всё, готов! а казался крепким – я надеялся ещё парочку раз его использовать.
В виварий Джим больше не вернулся. Его неостывшее тело выбросили на свалку, в гору хлама. Утром придет мусоросборник, увезет отходы…
– Джим, – маленькая, беленькая Алиса, так похожая на воздушное облачко, вылизывала его лицо, – ты должен вернуться, и рассказать моим любимым обо мне…
– Но я всего лишь пёс, который раньше умел лаять. Меня лишили речи, как выразить чувства? Как рассказать?
