скачать книгу бесплатно
Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны
Станислав Николаевич Чернявский
Август 1914. Все о Первой мировой
В книге дается развернутый анализ гуманитарной деятельности МИД России в годы Первой мировой войны по возвращению на Родину и оказанию помощи соотечественникам, депортированным из воюющих стран Европы, а также задержанным в них гражданским лицам призывного возраста и военнопленным. Этот опыт приобретает особую актуальность сегодня, когда противодействие международному терроризму требует четкой, профессиональной защиты соотечественников. Вводятся в научный оборот малоизвестные факты из истории российской дипломатии по материалам закрытых до последнего времени Государственных архивов России, а также информационно-справочных публикаций МИД РФ для внутреннего пользования.
Станислав Чернявский
Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны
Первая задача историка – воздержаться ото лжи, вторая – не утаивать правды, третья – не давать никакого повода заподозрить себя в пристрастии или в предвзятой враждебности.
Цицерон
К читателю
Эта книга о нелегком труде российских дипломатов в условиях вооруженного конфликта всемирного масштаба. Привычка видеть героев с оружием в руках мешает взглянуть объективно на рядовую работу тех, кто обеспечивает победу другими средствами. А ведь дипломаты, как и пограничники, сразу же выдвигаются на линию огня. Они и их семьи, как правило, становятся первыми невинными жертвами любого обострения ситуации в стране пребывания. Судьба многих дипломатов, оказавшихся в силу разных обстоятельств в руках неприятеля, заканчивается трагически. Особенно обидно, когда это происходит на территории бывших советских республик или «братских социалистических» государств, в которых лозунги «с Советским Союзом на вечные времена!» давно сгнили на свалке.
К сожалению, далеко не все политические лидеры, поставленные у власти волей народов (или по роковому стечению обстоятельств) склонны делать правильные выводы из трагических событий истории. Потому-то они и заводят многие конфликты в тупик, создавая обстановку, чреватую мировым пожаром. Летом 2014 г. в России часто вспоминали события столетней давности – начало Первой мировой войны, причиной которой формально послужил террористический акт против австрийского эрцгерцога Фердинанда 28 июня 1914 г. Вспоминали с опасением, что аналогичная ситуация может произойти и в наши дни.
Первая мировая война явилась результатом длительного накопления противоречий между ведущими мировыми державами. Во всех странах усилились шовинистические настроения. Общественность, привыкшая за несколько лет постоянных кризисов к балансированию на грани катастрофы, не теряла надежды, что в последний момент кто-нибудь одумается и отступит. Правительства и дипломатические ведомства уверяли в неизбежности компромисса без потери престижа. Для России эта задача в тот период оказалась непосильной.
Выступая 1 августа 2014 г. на церемонии открытия памятника героям Первой мировой войны в Москве, президент Российской Федерации В.В. Путин напомнил, что «на протяжении многих веков Россия выступала за крепкие и доверительные отношения между государствами. Так было и накануне Первой мировой, когда Россия сделала всё, чтобы убедить Европу мирно, бескровно решить конфликт между Сербией и Австро-Венгрией. Но Россия не была услышана, и ей пришлось ответить на вызов, защищая братский славянский народ, ограждая себя, своих граждан от внешней угрозы»
.
В ходе кризиса механизм принятия важных внешнеполитических решений в России очередной раз продемонстрировал свои, свойственные ему изъяны – недемократичность, слабую коллегиальность, склонность к колебаниям, возросшее влияние на политику военной верхушки.
С первых же дней Великой войны – как ее до сих пор называют в Европе – перед внешнеполитическим ведомством Российской империи встала задача оказания срочной практической помощи значительной массе соотечественников, застигнутых войной за рубежом.
Российские подданные, оказавшиеся жарким летом 1914 г. в Германии, Австро-Венгрии и других европейских странах без денег, а многие и без документов, ждали поддержки только от российских дипломатов. С первых же дней войны министерство занялось сбором и анализом сведений об их положении, организацией перевода им денежных средств, добивалось улучшения условий их жизни путем заключения через посредников соответствующих соглашений с неприятельскими властями. По самым больным вопросам – таким, как помощь военнопленным – дипломатам приходилось преодолевать серьезные препятствия внутри страны, поскольку военную верхушку не интересовала судьба «отработанного материала». Между тем военнопленные нуждались в срочной профессиональной защите.
Все эти проблемы пришлось решать российскому Министерству иностранных дел, действуя, как теперь говорят, «прямо с колес», в авральном режиме.
Работа над книгой продолжалась более десяти лет. Основой для нее послужили документы Архива внешней политики Российской империи
, информационно-справочные публикации МИД России для внутреннего пользования
из фондов Центральной научной библиотеки МИД.
Наибольший вклад в создание книги внесли материалы фондов АВПРИ № 133 «Канцелярия Министерства иностранных дел», № 159 «Департамент личного состава и хозяйственных дел» и № 134 «Архив «Война», в которых содержится уникальная информация о деятельности центральных и заграничных учреждений МИД России в годы Первой мировой войны. Документы фондов № 138 «Секретный архив министра. 1858–1917», № 139 «2-я (газетная) экспедиция Канцелярии МИД России. 1814–1914», № 151 «Политический архив. 1838–1917», № 323 «Дипломатическая канцелярия при Ставке. 1914–1918» и № 340 «Коллекция документальных материалов из личных архивов чиновников МИД. 1743–1933» дают четкое представление о конкретных направлениях разносторонней деятельности МИД в рассматриваемый период, изменениях в структуре, вызванных потребностями военного времени, о каждодневной рабочей жизни внешнеполитического ведомства.
Подробная информация о деятельности заграничных учреждений МИД содержится в донесениях императорских российских посольств, миссий и консульств о деятельности этих учреждений по оказанию помощи и водворению в пределы России русских подданных, захваченных войной за границей, опубликованных в ведомственном журнале «Известия МИД» за 1915–1916 гг.
Бесценным подарком для автора стал выход в свет в конце 2014 г. сборника документов «Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны»
, в котором впервые опубликованы малоизвестные исследователям документы АВПРИ: внутриведомственные справки, записки, отчеты, а также всеподданнейшие доклады министра императору об образовании и функционировании Дипломатической канцелярии при Ставке, Отдела денежных переводов и ссуд, Отдела о военнопленных, Особого политического отдела, Отдела печати и осведомления, Кабинета министра. Значительное внимание в сборнике уделяется переписке МИД с военным и другими ведомствами, Российским обществом Красного Креста (РОКК), а также различными благотворительными обществами помощи военнопленным.
В работе над монографией широко использовались так наз. «цветные книги» – сборники дипломатических документов, изданные в 1914–1916 гг. в Петрограде
.
Разумеется, с позиций сегодняшнего дня нам трудно дать однозначную оценку работе, проделанной российскими дипломатами 100 лет назад – были успехи, были и серьезные неудачи. Ясно лишь одно – определенный опыт по эвакуации соотечественников в условиях военного времени им удалось накопить. К сожалению, в канун
Великой Отечественной войны и после нее этот опыт не был востребован. Найденных на оккупированных территориях соотечественников грузили в «телячьи» вагоны и тысячами направляли в концлагеря.
Наша цель – рассказать о гуманитарной миссии российской дипломатии, нестандартных подходах со стороны дипслужбы по предоставлению дипломатической опеки соотечественникам, их физической защите, распределении материальной помощи и организации массовой эвакуации на родину. К сожалению, вопросы защиты соотечественников за рубежом не потеряли своей актуальности и все чаще становятся объектом практической деятельности современных дипломатов.
Сергей Дмитриевич Сазонов (29 июля 1860, Рязанская губерния ? 24 декабря 1927, Ницца) – министр иностранных дел Российской империи в 1910?1916 гг. 12 января 1917 г. назначен послом в Великобританию, но в связи с Февральской революцией к месту службы выехать не успел. Активный участник Белого движения. В 1918 г. входил в состав Особого совещания при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России А.И. Деникине. В 1919 г. – министр иностранных дел Всероссийского правительства А.В. Колчака и А.И. Деникина
Сергей Андреевич Котляревский (23 июля 1873, Московская губерния – 15 апреля 1939) – известный русский историк и правовед. Много печатался в «Русских ведомостях» по вопросам внутренней и внешней политики, по национальным вопросам. 17 апреля 1938 арестован по обвинению «в принадлежности к террористической организации и вредительской деятельности». 14 апреля 1939 приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации. Реабилитирован 18 ноября 1992 по заключению Генеральной прокуратуры Российской Федерации
Александр Сергеевич Суворин (1834–1912, Царское Село) – русский журналист, издатель, коммерсант, предприниматель, театральный критик, драматург. Он относится к русским самородкам, сумевшим совершить головокружительную карьеру и встать в ряд крупнейших общественных деятелей России
Граф Фридрих фон Пурталес (нем. Friedrich von Pourtal?s; 24 октября 1853 – 3 мая 1928) – германский посол в России в 1907–1914 гг.; советник министерства иностранных дел в 1914–1918 гг.
Фридрих-Вернер Эрдманн Маттиас Иоганн Бернгард Эрих, граф фон дер Шуленбург (нем. Friedrich-Werner Erdmann Matthias Johann Bernhard Erich Graf von der Schulenburg; 20 ноября 1875 – 10 ноября 1944) – немецкий дипломат, посол Германии в НССР (1934–1941). Участник заговора 20 июля против Адольфа Гитлера. Арестован и 10 ноября 1944 года казнен через повешение
Великая княжна Татьяна Николаевна Романова (29мая 1897, Петергоф – 17 июля 1918, Екатеринбург) – почетный председатель Комитета для оказания временной помощи пострадавшим от военных действий. «Татьянинский комитет» создан в 1914 г. через три месяца после начала I Мировой войны для координации работы с хлынувшими в столицу беженцами из захваченных противником областей Польши, Прибалтики и Белоруссии. Вел. кнж. Татьяна Николаевна, которой накануне исполнилось 17 лет, лично участвовала в учреждении, а затем и в управлении деятельностью Комитета
Сэр Джордж Уильям Бьюкенен (англ. George William Buchanan; 25 ноября 1854, Копенгаген – 20 декабря 1924, Лондон) – посол Великобритании в России в годы Первой мировой войны. 25 декабря 1917 г. Бьюкенен выехал в Соединённое Королевство, где стал одним и самых активных сторонников иностранной военной интервенции в России
Барон Михаил Александрович фон Таубе (15 мая 1869, Павловск – 29 ноября 1961, Париж) – российский юрист-международник. В 1892–1917 гг. сотрудник МИД, работал в юрисконсультской части министерства под руководством Ф.Ф. Мартенса. С 18 ноября 1909 г. был представителем России в Постоянной палате Международного третейского суда в Гааге. В 1914 г., за несколько недель до начала Первой мировой войны, убедил правительство России изъять из германских банков все хранившееся там российское золото. С 1917 г. в эмиграции
Мобилизация.
Молебен перед выступлением в поход
Глава 1
Министерство иностранных дел России в канун великой войны
После русско-японской войны и революции 1905 г. ослабленная Россия вносила коррективы в свою внешнюю политику, приспосабливаясь к новому соотношению сил на мировой арене. Приходилось учитывать и внутригосударственные сдвиги.
В международных кризисах, предшествовавших Первой мировой войне, Россия длительное время придерживалась сдержанной, примирительной позиции, стремясь балансировать на противоречиях между великими державами и не обострять ни с кем отношений.
Разработкой внешнеполитической программы и ее реализацией занималось Министерство иностранных дел. Все важные внешнеполитические вопросы решались непосредственно императором и министром иностранных дел. Министр, как более подготовленный и имеющий специальный аппарат в лице МИД, предлагал алгоритмы решений, с которыми Николай II большей частью соглашался.
Несмотря на неплохие рабочие отношения, сложившиеся у министра А.П. Извольского с императором, он отзывался о нем весьма критично. Разумеется, эти оценки содержались лишь в мемуарах, вышедших уже после революции.
«К несчастью, его природный ум, – писал Извольский о царе, – был ограничен отсутствием достаточного образования. До сих пор я не могу понять, как наследник, предназначенный самой судьбой для управления одной из величайших империй мира, мог оказаться до такой степени неподготовленным к выполнению обязанностей величайшей трудности.
Образование Николая II не превосходило уровня образования кавалерийского поручика одного из полков императорской гвардии, офицеры которой принадлежали к «золотой молодежи» и обращали больше внимания на спорт и умение держать себя в обществе, чем на изучение специальных дисциплин, даже тех, которые полезны для военной карьеры»
.
В некоторых, особо сложных случаях по указанию царя или с его разрешения вопрос передавался на коллективное обсуждение представителей заинтересованных ведомств (чаще всего Министерства финансов, а также Военного и Морского министерств). Эти Особые (межведомственные) совещания формулировали свои предложения, с которыми царь в итоге мог и не считаться.
Представительные учреждения России – Государственная дума и Государственный совет – не имели внешнеполитических функций. К их компетенции относилось лишь обсуждение и утверждение ежегодных ассигнований на деятельность министерства. В обсуждении принимал участие министр или его первый заместитель, которым приходилось выслушивать в свой адрес немало критических замечаний.
Внешнеполитический механизм России страдал существенными недостатками, связанными с общей отсталостью самодержавного режима. Роль императора и министра иностранных дел была гипертрофирована. Чрезмерная централизация осуществлялась в ущерб координации и коллегиальности. Постоянный властный орган согласования действий соприкасавшихся с внешней политикой министерств отсутствовал. Аналитические центры Военного и Морского министерств (генеральные штабы) функционировали без тесной связи между собой и МИД
.
Как отмечал известный русский историк и правовед Сергей Андреевич Котляревский, «русские Основные Законы не предоставляют Государственной думе и Государственному совету никакого непосредственного воздействия на иностранную политику. Министр иностранных дел может никогда не появляться в стенах Таврического и Мариинского дворца, ему не нужно отвечать на обращаемые к нему вопросы. Заключение международных договоров точно также совершенно изъято из ведения законодательных учреждений»
.
Важную роль в определении внешнеполитического курса традиционно играл личностный фактор. Помимо царя и министра иностранных дел, в разработке и реализации стратегических решений активно участвовали высокопоставленные дипломаты, особенно представители России при великих державах. Многие из них, наряду с мидовскими рангами, имели соответствующие титулы и звания императорского двора (камергер, гофмейстер и т. п.).
Отношение российского общества к Министерству иностранных дел в предвоенный период было в целом негативным. Либералами оно рассматривалось как закостеневший оплот самодержавия, неспособный гибко реагировать на происходящие в мире и внутри России изменения. В качестве примера для подражания приводились иностранные ведомства Франции и Великобритании, находившиеся под тесным парламентским контролем.
Особой критике подвергалось неэффективное участие МИД во внешнеэкономической деятельности, опиравшееся главным образом на консульские представительства за рубежом, а также кадровая политика в целом.
Начиная с 1817 г., при загранучреждениях МИД учредили должности «агентов по мануфактурной части» Министерства финансов, курировавшего до 1905 г. внешнюю торговлю
. Создание независимого загранаппарата Минфина на практике привело к дублированию усилий, а также обострению взаимоотношений между упомянутым ведомством и МИД. В предвоенный период в рамках совершенствования внешнеэкономической работы консульские учреждения МИД получили еще одного «хозяина» в лице созданного в 1905 г. Министерства торговли и промышленности
.
Депутаты Государственной думы, политические деятели разных направлений, юристы-международники выступали с резкой критикой в адрес МИД, настаивая на необходимости коренных реформ как в определении стратегического курса российской дипломатии, так и в конкретных вопросах подбора кадров. В подготовленном ведущими российскими экспертами сборнике статей «Русская внешняя политика и национальные задачи» давалась следующая оценка деятельности МИД:
«Над русской внешней политикой издавна тяготеет обвинение в отсутствии определенного и яркого понимания национальных задач. Нашей дипломатии приписывается тот салонно-бюрократический пошиб, который отрывает ее от подлинных и органических потребностей народного самосохранения и народного роста. Деятельность этой дипломатии долгое время была отравлена особым ведомственным сепаратизмом и разменивалась на мелкую игру чиновных самолюбий. Происходит растрата народных средств и сил на предприятия, по существу чуждые кровным русским интересам. «Здоровый эгоизм» сменяется нездоровой готовностью служить чужому благополучию»
.
Немало масла в огонь подливала оппозиционная и весьма влиятельная газета «Новое время», издававшаяся Алексеем Сергеевичем Сувориным. Из номера в номер она публиковала резко негативные статьи о работе МИД. Так, в номере от 19 февраля 1909 г. давалась следующая характеристика работе министерства:
«Много говорилось о несовершенстве нашей дипломатической службы, преклонном возрасте наших послов, отсутствии согласованности действий наших представителей, полной деморализации остального состава наших чиновников Министерства иностранных дел за границей. Для того чтобы поставить нашу дипломатию на уровень с европейской, необходима ее коренная ломка. Но никакая реформа, ни даже мелкое преобразование в заграничном представительстве не достигнут своей цели, пока не будет проведена чистка центрального ведомства.
Управление делами министерства сосредоточено в руках чиновников, никогда не служивших за границей и устраивавших свою подчас весьма блестящую карьеру на личных отношениях и слабостях начальства. Сознание своего умственного убожества заставляет их напрягать все усилия к одной цели: не допустить к делам управления свежих и способных людей»
.
Подобные оценки работы министерства публиковались и в других органах российской печати. Практиковались и попытки создать портрет «типичного русского дипломата». Сегодня трудно сказать, насколько эти «зарисовки» соответствовали действительности, но озлобленной критики в них немало.
«Всем, побывавшим за границей, хорошо знаком портрет русско-европейского дипломата», – писала газета «Новое время» 25 апреля 1909 г. «Это – весьма приличный господин со связями в Петербурге. Он хорошо одет, довольно хорошо говорит по-французски, не всегда хорошо по-русски, малообразован, часто прямо невежествен, но весьма высокого мнения и о себе лично, и о том мелком вздоре («дипломатическая тайна»), которым он старается возможно меньше заниматься в своей посольской канцелярии. Дипломат ведет светскую жизнь, отлично знает местное «общество», мнит себя на дружеской ноге с чиновничьей знатью. К знати весьма подобострастен, с остальными соотечественниками, а обыкновенно и с сослуживцами по консульской части, принципиально не вежлив, ибо презирает в них людей «другого круга» и ненавидит их как свидетелей своего безделья. Чувствует себя истинным европейцем и космополитом. Русской жизни прошлой и настоящей не знает, не понимает, да и знать не хочет»
.
Проживавший в Женеве известный русский революционер-шестидесятник Михаил Константинович Элпидин
давал такую характеристику российским дипломатам за границей: «Посольские секретари, эти дипломаты в зародыше, представляют собой большей частью совершенно особый коллективный тип, к сожалению, еще не разработанный и дожидающийся для изображения своего Салтыкова-Щедрина. Обыкновенно это цвет нашей аристократии, молодые люди безукоризненно приличной внешности и с печатью величайшей серьезности, заставляющей относиться к ним с почтением как к участникам в устроении судеб человечества. Хотя сдержанный и важный вид их много имеет сходства с важностью тех сторожей, которые, состоя при лабораториях и физиологических институтах, заведуют мытьем загрязненных склянок и инструментов, помогают при опытах над животными. Также как эти сторожа, посольские секретари любят уснащать свою речь исковерканными учеными словами. Их жаргон пересыпан разными терминами и выражениями, ходячими в дипломатии, хотя сами они сплошь и рядом неясно понимают смысл, скрываемый в этих выражениях. Их же собственный внутренний смысл весьма не обширен, и за внешним лоском зачастую скрывается скудное содержание и умственное убожество»
.
А вот характеристика одного из высших должностных лиц царской дипломатии – русского посла в Великобритании графа Александра Константиновича Бенкендорфа.
Пишет его коллега и непосредственный подчиненный К.Д. Набоков: «Среди русских дипломатов старой школы он занимал одно из первых мест. Владея в совершенстве французским, немецким и итальянским языками, он говорил довольно свободно по-английски. Он находил «общий язык» не только с английскими министрами, но и с послами Великих Держав. К сожалению, русский язык он знал недостаточно, а потому на соотечественников производил впечатление иностранца. На самого предубежденного слушателя он производил впечатление мудреца. Но как только брался за перо (писал он всегда по-французски) – так в большинстве случаев его яркость и проникновенность мысли куда-то улетучивались. Телеграммы и политические письма его редактированы были то изысканно, длинными, запутанными периодами, то отрывочными фразами – так что подчас трудно было уловить их мысль»
.
Одним из серьезных поводов для критики кадрового состава МИД было засилье в нем иностранцев, в первую очередь прибалтийских немцев. Их обвиняли не только в отсутствии патриотизма, но даже в неспособности грамотно излагать свои мысли по-русски.
«Посол в Лондоне граф Бенкендорф, как и другие остзейцы, например, барон Будберг, барон Стааль фон Гольштейн и многие другие, выполнял свои обязанности под особым углом зрения, – отмечает царский посланник России в Испании Ю.Я. Соловьев. – Остзейцы считали себя не столько на русской службе, сколько на личной службе у династии Романовых, которую порой они называли полным русско-немецким именем: Романовы-Гольштейн-Готторпские. В мирное время это очень облегчало им службу по Министерству иностранных дел. Они лояльно служили династии, не задаваясь никакими вопросами, от которых русские не могли отрешиться. В то время как для остзейцев центром была, конечно, династия, для русских на первом месте стояла Россия. Мне пришлось слышать от одного из своих начальников-остзейцев весьма удобное толкование обязанностей дипломата. По его словам, каждое дипломатическое представительство за границей было попросту «почтовым ящиком». То, что нам предписывал Петербург, мы должны были добросовестно передавать местному правительству. Конечно, при всех достоинствах остзейских дипломатов это лишало их, за редкими исключениями, как например барон Розен, инициативы в дипломатической деятельности. Нечего говорить, что такое отношение к делу не может быть идеалом для дипломата»
.
С подобными критическими оценками личностей царских дипломатов согласны, разумеется, далеко не все. Так, современный российский исследователь Б.Н. Григорьев придерживается противоположной точки зрения: «Внешний лоск, светские безупречные манеры – это лишь видимая сторона дипломатической работы. Настоящий дипломат – великолепный знаток страны пребывания, ее языка, политического и экономического устройства, культуры, традиций и социального уклада. Он хорошо разбирается в международной политике, международном праве, он основательно и во всех аспектах изучил страну своего пребывания и достойно представляет свою страну, свой народ и свою культуру. Жизнь рядового дипломата в царской России складывалась не только из приемов и приятных встреч; чаще всего она предполагала ежедневный кропотливый труд и серые будни. Недаром в царские времена профессия дипломата, особенно во второй половине XIX века, считалась не такой уж престижной. Зажиточная аристократия, за редким исключением, шла в дипломатию весьма неохотно, и дипломатическую карьеру избирали в основном обедневшие дворяне да лица иностранного происхождения. К тому же длительное пребывание за границей для русского человека было всегда тягостно»
.
Справедливости ради следует отметить, что сотрудники МИД в целом отличались высоким профессионализмом и дисциплинированностью, ответственным отношением к делу. В известной степени этому способствовали «семейственность» или, как теперь говорят, «корпоративность» дипломатической службы. По свидетельству заведующего Юридическим отделом МИД Георгия Николаевича Михайловского
, «условия службы, требовавшие доверительности и близкого личного знакомства, делали из всего министерства одно большое посольство; это все были люди одного и того же круга, многие служили в этом ведомстве по наследству»
.
Модернизация структуры МИД началась после назначения в мае 1906 г. министром Александра Петровича Извольского.
Для подготовки к реорганизации ведомства в 1907 г. создали специальную комиссию, разработавшую соответствующий проект, который в последующем в течение нескольких лет дополнялся и уточнялся. Судьба его складывалась не просто – в марте 1910 г. проект внесли в Государственную думу, но произошла смена руководства. 14 (27) сентября 1910 г. А.П. Извольского назначили послом в Париж. Пост министра иностранных дел 8 (21) ноября 1910 г. получил Сергей Дмитриевич Сазонов. По этой причине работа над документом затянулась, и лишь 24 июня (7 июля) 1914 г. после одобрения Государственным советом и Государственной думой законопроект о новом «Учреждении МИД» и штате центрального аппарата министерства получил утверждение Николая II.
Новое Положение о МИДе и штатное расписание ввели в действие с 1 (14) июля 1914 г. Хотя далеко не все проекты Комиссии по реорганизации ведомства воплотились в жизнь, позитивные изменения в его работе были очевидны. Полномочия и сфера деятельности структурных частей аппарата стали более четкими, что позволило свести до минимума параллелизм, повысив в целом эффективность деятельности центрального аппарата.
Согласно принятому документу, в компетенцию министерства входили:
– политические сношения с иностранными правительствами;
– анализ внутриполитической обстановки в иностранных государствах;
– защита русских экономических интересов и содействие по государственной линии расширению торгово-промышленных связей;
– забота о достойном положении православия за границей и об укреплении русского влияния на почве церковных интересов;
– защита и всесторонняя поддержка русских подданных;
– оказание содействия в решении законных требований иностранцев по их делам в России
.
Функциям и структуре Центрального аппарата полностью посвящена вторая глава «Учреждения». В ней указано, что важнейшим управленческим звеном является Совет министерства (коллегия) под председательством министра. В него входят оба заместителя министра, директора департаментов, а также Государственного и Санкт-Петербургского главного архивов, советники Политических отделов и управляющий Юрисконсультской частью министерства. Прерогативы и полномочия Совета министерства четко не определялись, указывалось лишь, что он «рассматривает дела, которые министр считает необходимым предложить на его обсуждение».
Центральный аппарат МИД получил в итоге преобразований следующую территориально-функциональную структуру:
Первый департамент (кадры, финансы, административные вопросы, церкви при учреждениях за рубежом);
Второй департамент (вопросы международного публичного и частного права, торгово-экономические вопросы, нотариат и дела, не входящие в компетенцию политических отделов);
Первый политический отдел (отношения с государствами Западной Европы, Америки и Африки, кроме Абиссинии и Египта, и Ватиканом). Канцелярия первого политического отдела являлась одновременно канцелярией министра. При отделе находились также шифровальное отделение и типография министерства;
