скачать книгу бесплатно
Лечение в больнице не удовлетворило врачей. И в последнем разговоре, при выписке, доктор настоятельно советовал Климову сменить обстановку, – провести весну и лето, в особенности, на природе, либо в санатории (на что выписано было соответствующее заключение), либо в деревне. Кстати, в это самое время пришло письмо от дяди, маминого брата, – его приглашали погостить.
И Климов решил, что ему, в самом деле, нужно поехать в эту родовую деревню (Борисовку). Дядя его жил и работал в садово-огородном совхозе. Занимался яблочным садом, выращивал плантации кустов шиповника, черноплодной рябины, весь урожай они отправляли на Витаминный завод в город. Поселок был не очень далеко, в 20-ти километрах от города. И деревня располагалась на невысоком берегу небольшой речки, на другой стороне которой начинался лес, изобиловавший ягодами и грибами.
Сначала – это было в апреле – он приехал в поселок «Борисов» «к себе домой», где была квартира, в барачном доме на две семьи. Тут бывал он еще маленьким, когда приезжал к бабушке своей, Борисовой Татьяне Ивановне, мать Климова была Борисова. А в этом поселке Борисове половина людей была с фамилией Борисов.
Теперь же здесь жила двоюродная сестра бабушкина. Она жила одна, и Климов, как гость прожил у старушки в двухкомнатной квартире несколько дней.
Была в доме и русская печь, но в поселке давно построили котельную и провели центральное отопление, так что печка стояла не протопленная. Бабушка Тамара встретила Андрея Васильевича Климова как родного, и велела ему заняться печкой – протопить. Она задумала приготовить пироги в печи, а заодно и варить щи деревенские в чугунке.
Климов разобрал поленницу во дворе, и толстые полешки поколол еще пополам тоньше.
Интересно было и приготовление бабушкиных щей, в которых ложка стоит. В большой чугунок складывались мясо, капуста, картошка и все другие ингредиенты: лук, морковь, зелень. Чугунок ставился и варился на углях с час-полтора. Затем из печи удалялся жар углей, а в её разогретые внутренности чугунок ставился вновь и оставался «париться» там надолго. Суп, щи с мясом получались вкуснейшие, жирные, мясо разваливалось, отделяясь от костей, и было нежно-вкусным. В общем, Климову понравилось всё, и пироги и шаньги тоже были отменного вкуса, с запахом дымка и жара углей русской печи.
Его дядя, Семен Егорович, жил на отшибе, вдалеке от поселка, на хуторе, рядом со складами и помещениями садоводства.
Дом был старый, даже старинный, так как это была чья-то усадьба помещичья, до революции 17-го. Были у входа в дом сделаны пилястры и колонны, с которых облупилась штукатурка.
Сразу за домом начинался яблоневый сад, плантация. Ровными рядами тянулись яблони, на километра два от дома до реки, и в ширину – рядов этих яблоневых было не счесть сразу, много. За этим «садом» и\или плантацией был поставлен старшим его дядя Семен Егорович Борисов.
Открыв калитку во двор, слева в палисаднике, огороженном штакетником от дворовой дорожки, Климов заметил длинную грядку, на которой в два ряда уже влезли из земли бутоны тюльпанов. Тут же он видел в палисаднике и розы, зеленящие еще маленькими листиками. А справа около дома стояли высокие кусты сирени, тоже покрытые свежими небольшими листочками. Весна была еще только вначале, и вся настоящая роскошь цветников пряталась в теплицах, которые были за домом на заднем дворе.
То, что было декоративной частью сада, сам Семен Егорович презрительно обзывал пустяками, всем этим занималась его дочь Катя. Она с малого детства помогала по саду, помогала отцу на плантациях. А потом ездила учиться в сельхозтехникум и вернулась специалистом садоводом.
Климов приехал к дяде под вечер, в пятом часу. Катю и её отца он застал в большой тревоге. Ясное небо и термометр пророчили заморозки к утру, синоптикам можно было верить, смотря на природу. А бригадир садовых рабочих уехал в город, и вся ответственность ложилась лично на Семена Егоровича. За столом, за чаем и небольшим ужином говорили только об этом «утреннике» и было решено, что Катя не ляжет спать и будет контролировать и к часу ночи пройдется по саду и посмотрит всё ли в порядке, а Семен Егорович ляжет пораньше и встанет в три часа и сменит её.
Климов провел с Катей весь вечер, они выходили к теплицам. А вокруг теплиц стояли экспериментальные деревья, как сказала Катя. Каких только тут не было причуд. Тут были плоские яблони на шпалерах, тут была груша в виде пирамиды, шаровидные и круглые деревья, сделаны арки из роз и слив. Попадались тут и красивые и стройные деревца с крепкими стволами, только присмотревшись можно было узнать в этих деревцах крыжовник и смородину. «Представьте, – подумал Климов, – сколько нужно труда положить: от раннего утра до вечера возиться около деревьев, кустов и на клумбах…!»
Немного отдышавшись и присев в беседке на лавку, Климов произнес с выдохом:
– Я еще в детстве чихал здесь от дыма, когда случайно весной приезжал к бабушке, помню. Но до сих пор не понимаю, как это дым может спасти от мороза.
– Дым заменяет облака, когда их нет… – ответила Катя присев рядом на лавочку.
– А для чего нужны облака? —
– В пасмурную и облачную погоду не бывает заморозков. —
– Вот как?! Интересно!
Он засмеялся и взял Катю за руку. Её круглое лицо было совершенно серьезно. Озябшие обветренные щеки раскраснелись. И вся она в курточке с поднятым воротником, мешавшим ей свободно двигать головой, молодая и стройная в джинсах, умиляла его.
– Ого-го! Какая ты умная взрослая стала! – сказал он. – Когда я в последний раз тут был ты была такая тощая, длинноногая, простоволосая девочка, и я дразнил тебя цаплей за длинноногость…. Что делает время?!! —
– Да, много времени утекло с тех пор. Скажите, Андрей Васильевич, – живо заговорила она, глядя ему в лицо, – вы же отвыкли от нас? Ну, конечно, что же я спрашиваю? Вы мужчина, живете уже давно своею, интересною жизнью, вы профессор – величина…. Естественно, отчуждение! Но как бы ни было, Андрей, мне хочется, чтобы вы считали нас своими, родня как-никак.
– Да я считаю, считаю, Катя. – улыбаясь сказал Климов.
– Честное слово? —
– Да, честное слово.
– Вот вечером ты все удивлялся, Андрей, что у нас так много твоих фотографий. А ты знаешь, как мой отец тебя обожает. Иногда мне кажется, что он любит тебя больше, чем меня. Он гордится тобой, Андрей. Вот, ты ученый-профессор, необыкновенный человек, ты сделал себе блестящую карьеру, он уверен, что тебе передалось все наше семейное воспитание. Я не мешаю ему так думать. Пускай так думает.
Уже начинался рассвет, и это было заметно по тому, что все отчетливей в воздухе стали выделяться клубы дыма и кроны деревьев. Уже запели соловьи, и доносился со стороны крик проснувшихся перепелов.
– Однако пора спать, – сказала Катя. Да и холодно все-таки. – Она взяла Климова под руку. – Спасибо, Андрюша, что приехал. У нас тут и знакомые все неинтересные, да и мало знакомых. У нас только сад, сад, сад – больше ничего. Штамб, полуштамб, – засмеялась она, – апорт, ранет, антоновка, еще в стороне – черноплодка и шиповники. Вся наша жизнь уходит в этот сад – окулировка, копулировка…. Мне даже ничего никогда не снится, кроме яблонь. Конечно, это хорошо, говорят, полезно, все на природе…, но иногда хочется и еще чего-нибудь для разнообразия. Я помню, когда ты, бывало, приезжал к нам во время каникул или просто так, то у нас в доме становилось светлее, будто бы с мебели и люстры чехлы снимали. Я была тогда девочкой и все-таки что-то понимала.
Она говорила с чувством, и Климову показалось, что в течение лета он может привязаться к этому маленькому, слабому, и многоречивому существу. У него не было своих детей, а эта девочка, вдруг, стала такая родная, близкая, как своя. Это было в их положении так возможно и естественно, они же и были родными по крови. Но эта мысль умилила его и насмешила. Он нагнулся к милому озабоченному лицу и ласково сказал, стихами, нараспев, по опереточному:
Онегин, я скрывать не стану,
безумно я люблю Татьяну….
Когда они вошли в дом, Семен Егорович уже встал. Он собрался и быстро ушел в свой сад, контролировать свою плантацию. Климов пошел к себе в комнату. В доме было 5 комнат, не считая шестой кухню, одну из них отвели ему. Прилег, но спать не хотелось. Он вспомнил разговорчивую Катю, о чем она говорила: ах, да, как он приезжал на каникулы. Да – в это время он в школе преподавал и вероятно то же самое рассказывал и ей, Кате.
Он рассказывал ученикам тогда о животных на своих уроках биологии: примерно так:
Мир животных 3
Муравьи
Вспомним тот урок, где я рассказывал, что вышел после дождя в сад и на дорожках в саду увидел выползших дождевых червей. И эти черви не успели уползти, как на них накинулись другие животные. Первые были птицы, которых я сразу увидел. Птицы это особой класс животных, которые летают и их такое множество, что составлено много отрядов птиц, к отрядам еще множество видов относится. Например, к отряду голубиных относятся не только голуби, но их родственные лесные Горлицы. А отряд Воробьиных, вообще самый, наверное, многочисленный будет. К воробьиным относятся – и грач, и ворона, серая и черная, а также канарейки, скворцы, жаворонки, соловьи, ласточки, береговая и деревенская и много других птиц. И почти все птицы питаются и червями и гусеницами.
Но присмотревшись на тех червей, которые умерли в лужах воды, которые лежали на земле, когда лужицы после дождя высохли. Я увидел других животных, которые тоже питались червями. Это насекомые – тоже особый многочисленный класс животных.
А первые из них, кто пришел за мертвыми червями, были муравьи. Они удивительно дружные животные и все знают, что работают муравьи все вместе. Большой толпой они тащили червяков к своим муравейникам, к небольшим горкам земли построенных из комочков. Это были садовые черные муравьи.
А мы все можем увидеть в лесах конусообразные кучи. Эти большие кучи, сложены из сухих веточек, травинок и хвойных иголок. По ним снуёт множество мелких насекомых. Эти муравейники – жилище рыжих лесных муравьев.
Длиной несколько миллиметров, с темно-коричневым брюшком на тонком «стебельке», они – самые многочисленные и заметные из всех лесных обитателей. Они везде, и на деревьях и на травинках. От каждого муравейника в разные стороны расходятся их тропинки, по которым бегают тысячи муравьев. Одни носят строительный материал для муравейника, другие носят еду, убитых гусениц, жуков и другую пищу. Если ноша велика, то за нее берутся сразу несколько муравьев и тащат они добычу совместными усилиями.
Муравьи относятся к общественным насекомым: всё население муравейника – одна большая семья с четким разделением обязанностей. Общественные насекомые – это прототип цивилизации в понимание общества. Между разными муравейниками возникают войны: так большие черные нападают на рыжих муравьев и завоевывают их территорию. Насекомые, многие, хорошо организованы на уровне инстинктов.
Основную часть муравейника составляют рабочие особи. Самка в несколько раз крупнее них, она постоянно сидит в центре муравейника, как королева, и откладывает тысячи яиц. Рабочие муравьи оттаскивают их в особые камеры, где из яиц выводятся беловатые почти неподвижные личинки. Со временем они превращаются в куколок желтоватого цвета, а из тех выводятся новые рабочие муравьи. В самом начале лета или осенью, у разных муравьев по своему, в период размножения из куколок вылупляются крылатые половозрелые самки и самцы. Они стаями покидают муравейник и роятся – это их брачные игры. Образовав пары, крылатые муравьи находят место для нового жилья, обламывают свои крылья и основывают новый муравейник.
Муравьи вездесущи, от них нет спасения никакой мелкой живности ни в траве, ни в кронах деревьев. Охотясь на многочисленных вредителей леса, рыжие лесные муравьи приносят огромную пользу: даже средний по размерам муравейник защищает лес на площади в четверть гектара.
Некоторые виды муравьев «пасут» тлей, особенно в садах наших. Тля – это мелкое насекомое и живет группами, она достаточно вредна растениям, так как сосет сок из листьев. Но тля выделяет сладкую жидкость. Муравьи собирают сладость и защищают тлей от всех, пряча их с внутренней стороны листа. А тлями питаются другие насекомые жуки – «божьи коровки».
В природе все взаимосвязано.
Дафния и циклоп
Зачерпнув банкой воду в каком-нибудь прудике, наверняка можно поймать небольшого рачка дафнию, Его можно рассмотреть через лупу. У дафнии округлое тельце с заостренным задним концом.
В тех же водоемах живут близкие родственники дафний циклопы. Они отличаются более удлиненным туловищем, задние членики которого превращены в подобие хвоста. У этих рачков две передние конечности сильно увеличенные, перистые. Крохотные рачки взмахивают ими как веслами и прыжками двигаются в толще воды – за это их зовут еще водяными блохами.
Дафнии и циклопы полупрозрачные, какие-то эфемерные. Зато при благоприятных условиях они очень быстро размножаются и становятся кормом для рыбьих мальков.
Такие же рачки, разного вида обитают в морях и океанах, всех вместе их называют планктоном. Вот этот планктон питает всю многочисленную массу рыб китов и других морских животных.
В природе всё взаимосвязано.
Часть 3
Когда они с Катей пришли домой, Семен Егорович сразу же ушел на свою плантацию. Катя, наверное, уже спала, подумал Климов, а ему со своими воспоминаниями спать не хотелось совсем.
Он вышел в сад к теплицам и застал Семена Егоровича возвращающегося из своего обхода. Согнувшись старческой походкой, ведя катом свой велосипед этот старик, был высокого роста мужик, широк в плечах, с большим животом и страдавший одышкой. Но он всегда ходил быстро, что за ним трудно было поспеть. Вид он имел очень озабоченный, всё куда-то торопился и с таким выражением, как будто опоздай он хоть на минутку, то всё погибнет!
Вот, брат, история… – начал он, оставив велосипед у стены дома и направляясь к беседке, где уже присел Климов. – На поверхности земли, как видишь, заморозок, а подними на палке термометр, выше земли метра на четыре, – там тепло…. Отчего это так? —
– Честно, я не знаю, – сказал Климов и засмеялся.
– Нм…. Всего знать нельзя, конечно…. Каким бы ты ни был ученым, всего знать не можешь. Ты же у нас по биологии, или как это – антропологией занимался? —
– Да. Читал лекции по антропологии, а вот, заболел, и освободили меня. Торжественно проводили на пенсию.
– И не прискучит тебе?
– Да вот пишу еще одно исследование, типа диссертации.
– Ну, дай бог… – проговорил Семен Егорович, сняв шапку, и в раздумье поглаживая свои седые волосы. Ему уже за 70 было. – Дай бог…. Я за тебя очень рад… – хотел было начать разговор Семен Егорович, но вдруг он увидел издалека рабочего приближающего к ним на велосипеде.
Он резко вскочил и побежал к нему навстречу в облако дыма, крича на ходу: «Что случилось?». О чем там они с рабочим разговаривали, не было слышно. Семен Егорович махал рукой и отдавал какие-то распоряжения-приказы. Когда он вернулся своей сутулой походкой, лицо его было изможденное, и чуть оскорбленное, грустное.
– Ну что ты поделаешь с этими рабочими? Уходят. Домой хотят, – сказал он почти плачущим голосом, разводя руками в стороны.
Потом он всё той же быстрой походкой и с озабоченным лицом повел Климова и показал ему все теплицы, грунтовые посадки саженцев. Рассказывал, что они вместе с Катей делают прививки новым яблоням, – оказывается, сами они тут разводили свои саженцы и около дома был целый участок лабораторный, испытательный, на котором были и кусты шиповника, и большой малинник, где малина разных сортов: белая и черная, кроме обычной.
Пока они ходили, взошло солнце и ярко осветило всю плантацию. Стало теплее и совсем тепло. Предчувствуя ясный, веселый и длинный день, Климов вспомнил, что это еще начало весны и что впереди целое лето, – такое же ясное, веселое, длинное и в груди у него шевельнулось радостное чувство молодости, какое он испытывал в детстве, когда приходил сюда и бегал по саду между яблонями. И он радостно обнял своего дядю-старика с улыбкой на лице. Оба они, растроганные от чувств, пошли в дом и сели пить чай из фарфоровых чашек, тех, что помнил Климов из детства, забеленный молоком с сытными пирожками, которые приготовила накануне Катя, – и эти мелочи опять напомнили Климову его детство и юность. Прекрасное настроение настоящего и проснувшиеся в нем впечатления прошлого сливались вместе; от всего этого в душе было тесно, что прямо, рвалось из груди, так было хорошо.
Он шел в поселок, к себе, в комнату тети в бараке, радостный, по знакомой дороге, петлявшей между посадками озимых, между полей.
В своей комнате он приступил к своим рукописям по своей любимой науке, чтобы написать очередную статью. Он внимательно читал книгу, делал свои заметки на полях карандашом, выписывал. Изредка поднимал глаза, чтобы взглянуть на открытое окно, видя в нем свежие листья растущей под окнами сирени, и опять опускал глаза в книгу. Ему казалось, что в нем играет и дрожит каждая жилочка и отступила всякая болезнь, так благоприятно повлияла на него природа.
Из статьи по антропологии Климова Е. В.
Любовь к мудрости
Первые представления о мире и своем месте в нем человек выразил в виде мифов. Но мифология не была формой истинного знания – в ней отразились только фантастические представления древних народов о мире, о природе и о человеке.
Первой формой человеческого знания стала – Философия – любовь к мудрости. Она стала символом стремления человека к познанию истины. Она могла возразить устарелым мифам и представлениям о мире.
Антропология, – наука, занимающаяся вопросами, связанными с происхождением и эволюционным развитием человека. Она сформировалась в середине 19 века. Толчком к возникновению этой науки послужила теория Ч. Дарвина «о происхождении человека от животных».
Однако ради справедливости надо сказать, что вопрос «о происхождении человека от животных» рассматривался уже очень давно и Дарвин не первый, а скорее последний, кто озвучил эту теорию на весь научный мир.
Идея эволюционного происхождения человека от животных зародилась еще до нашей эры среди философов древней Греции. Например, Анаксимандр из Милета (610 – 547 гг. до н. э.) считал, что изначально Земля сплошь покрыта была илом. Из него возникли животные и рыбы, а от рыб и люди похожие на них хвостами – русалки. Как только образовалась суша, люди покинули воды, и вышли на сушу, и сходство их с рыбами исчезло. Примечателен сам факт признания, – что люди произошли от животных.
Аристотель не только причислил человека к животным, но и отметил, что одни животные более близки человеку, другие менее. Подобные идеи поддерживали Демокрит и Эмпилокл, и другие философы.
Кроткий факт-притча: Ученик Сократа, Платон, в поисках простого и четкого ответа на вопрос «Кто есть человек?» назвал человека двуногим животным без перьев и шерсти. Платона высмеял другой философ – Диоген, подсунув ему ощипанного петуха. Тогда Платон добавил: «Человек – это двуногое животное без перьев и с плоскими ногтями».
Религия, возникшая из шаманства и поклонения природе – выросла в сильное учение, стала властвовать над человеческим обществом многие века. И философия Греков была почти забыта на долгие годы.
Новая вспышка интереса к человеку возникла в эпоху Возрождения Вопросами сходства человека и человекообразных обезьян – в начале 16-го века занимался Николай Тульп, который положил начало, основу сравнительной анатомии.
В 18 веке естествоиспытатель и систематик живой природы Карл Линней, классифицируя животных, объединил в одну группу человека и человекообразных обезьян. Но и он, находясь под воздействием религиозных представлений, не сомневался в Божественном происхождении всего живого и неизменности его со времен создания Богом.
Сторонниками эволюционного развития видов животных были знаменитые русские ученые: М. В. Ломоносов, видел в окаменевших остатках доказательство, что ранее Землю населяли другие животные, которые были предками нынешних. А также А. Каверзнев, отвергал божественное происхождение всего живого и утверждал, что все виды произошли друг от друга.
Были и другие ученые внесшие вклад в развитие учения об эволюционном происхождении видов: К. Рулье – основатель додарвиновской эволюционной школы – подчеркивал родство человека с животными других видов. Французские естествоиспытатели внесли большой вклад в развитие эволюционного происхождения видов: Ж. Бюффон, и Ж. Б. Ламарк, и Этьен Жоффруа Сент-Илер.
Но настоящий прорыв в этом направлении связан с именем Ч. Дарвина.
Сегодня теория эволюции стала основой современного представления о появлении всего живого и человека в частности. Но все же она не дает ответов на все вопросы.
Как же происходило превращение обезьян в людей? Это сложный вопрос.
Ясно, что освобождение рук позволило человеку развиваться в нужном направлении. Что же заставило обезьян встать на ноги, овладеть прямохождением. Считалось, что это связано с вынужденным переселением. Из тропических лесов, площадь которых из-за резкого похолодания сократилась, предки человека перебрались в саванны, где мало деревьев. Но ведь и в саваннах по земле животные ходят на четырех ногах. Получается, что переход к жизни в саваннах не объясняет возникновение прямохождения. Там живут племена горилл и другие обезьяны до сих пор.
Чтобы возник новый вид животного, нужно, чтобы у отдельных особей исходной формы накопилось достаточно случайных наследственных изменений, полезных для выживания. Каждое такое изменение – мутация – возникает довольно редко. Нужны сотни тысяч лет для возникновения нового вида.
Радиация или стресс?
Толчком к возникновению нового вида, древнейших предков человека – австралопитеков, могло послужить повышение радиационного фона, который способствует мутации, как выяснила наука. Радиацию могли вызвать тектонические процессы в земной коре. В Восточной Африке, (на родине человечества, как считается), как раз находится большой разлом земной коры, возникший около 6-ти миллионов лет назад. В это время появилось много новых видов других животных: саблезубых тигров и других ныне вымерших. Около двух миллионов лет потребовалось, чтобы накопить достаточно изменений, чтобы появились первые прямоходящие предки людей. Раскопки и находки останков подтверждают выводы науки.
Есть еще другая «теория стресса». Её автор академик Д. К. Беляев, заметил, что животные, содержащиеся в неволе, через несколько поколений приобретают схожие наследственные признаки. Беляев установил, что это следствие стресса от постоянного пребывания в замкнутом пространстве. Нервное перенапряжение ведет к перестройке деятельности желез внутренней секреции и к гормональным изменениям, следствием которых может стать возникновение новых признаков.
Подобное могло произойти с предками человека, попавшими из-за резкого похолодания в экстремальные условия и переживавшими из-за этого сильнейшие стрессы.
Конец цитаты из статьи Климова.
Часть 4
Проживая в деревне у своей тети, Климов продолжал вести такую же нервную и беспокойную жизнь для себя, как в городе. Он продолжал много читать, много писать. И когда гулял, все время думал о том, что скоро опять сядет за свою «писанину». Он спал мало, стал разговаривать даже сам с собою – это был первый признак его нервного расстройства.
Конечно, он приходил в гости и к дяде Семену с Катей.
Но читал он действительно много, увлекся психологией, может, подспудно, думая найти исцеление самому себе.
Из написанного Климовым конспекта:
Психология – наука о душе
Аристотель отмечал, что исследование души человеческой есть «знание о наиболее возвышенном и удивительном». Не познан человеком океан, не познаны глубины космоса, непознанного в человеке больше даже этого всего. Самое загадочное в человеке – это его душа.
В психологии понятие «душа» используется не в религиозно-мифологическом понимании, а в смысле «психика». Что же такое психика?
