скачать книгу бесплатно
И произошло изменение. В тот день мы только вышли через поля покосные к Заводам к реке, отойдя от деревни очень далеко, как Друг остановился и начал нюхать снег, яростно болтая хвостом. Дед Иван, ни на что не надеясь сказал: «Должно быть, дурак, мышь в земле почуял!». Но в ту же секунду из под снега выскочил столбом белесый заяц русак и помчался вперед, как бешенный. Вряд ли за ним угналась бы и гончая собака. А Друг наш был великолепен. Он не растерялся, не замялся и не потерял ни одного мгновения: он в ту же секунду бросился за зайцем и скоро мы потеряли его из вида. Прошла еще минута – и мы услыхали его голос…. Знаете как лает гончая собака? Она бедная, жалуется: «Ай, ой, ай! Ай, ой, ай! Что мне делать, помоги мне, хозяин, никак не догоню я этого зайца! Ай, ой, ай!».
И друг бежал и подавал голос, через раз, замерев на время, на пару минут, и вновь голося. А заяц «ходит» – бежит кругами, как известно. И слышно было, что Друг повернул направо. Тут была рука деда Ивана и взяв в сторону лая он пробежал направо навстречу гону. Я стоял со стороны, и мне всё было видно. Я видел, как дед Иван прицелился. Потом из кустов выскочил светло-бурый заяц. Тотчас же белый дымок вырвался их дедовского ружья, и одновременно с ним заяц перекувырнулся через голову и упал в снег. Потом раздался слабый – пук! – это был выстрел. И только потом из кустов вырвался Друг.
Он с разбега ткнулся в заячье тело и тут же присел на зад. Когда мы быстро подошли к нему, Друг представлял комически печальное зрелище: сморщенная морда его опущена была вниз, уши висели лопухами усиливая комичность и общий скорбный вид – будто на похоронах, страдающий пес сидел перед нами печальный, хоронящий игравшего с ним друга. Тут я, приучая собаку к делу, к которому по породе он не приспособлен, отрезал и бросил заячью лапку, тот самый сустав, который кровянится мало. Друг пришедший в себя и смотрящий на мои процедуры, – поймал зайчатину на лету и быстро её проглотил, пару раз и жеванув всего. И с этого момента он сделался у нас хорошим «гончим псом», хотя бегать быстро не мог из-за своих мохнатых ног.
А в тот день без наших намеков и указаний сам стал разыскивать заячьи следы, гнал зайцев и сообщал своим лаем, пусть редко, не как гончие постоянно, но можно было слышать его басовитый лай. Он выгнал на нас в этот день еще четырех зайцев: одного из них во второй раз положил дед Иван, другого я. И над каждым зайцем Друг также устраивал фигуру похорон: сморщенное лицо с грустным взглядом и сидел на заду, вытянув даже задние ноги вперед….
Об этом охотничьем псе узнали вскоре во всех деревнях, Дед Иван рассказал о своем новом Друге бабкам знакомым в магазине сельском. Но слава ни как не повлияла на добрую собаку с добрым, кротким и чистым характером. После меня, когда я уехал, Дед Иван ходил и с другими охотниками нашего района, так что собаку хвалили, рассказывали о ней при встрече мои знакомые, приезжая зачем-либо в город и бывая у меня в гостях.
Конец.
Глазами Мышки
Мы наделяем животных своими человеческими чувствами.
Лиса у нас – хитрая, как все знают, она съела колобка, она и волка обманула, когда предложила ловить рыбку в проруби хвостом, а хвост волка примерз во льду. Обманула и старика, – притворилась мертвой, и старик положил её в телегу с рыбой, а она рыбу выкинула по дороге и сама убежала. Приехал старик домой – и ни лисы, ни рыбы. Лиса обманула ворону с сыром: та каркнула, сыр выпал, с ним была «плутовка» такова!
Заяц у нас – трусливый. Говорят, он боится каждого шороха и быстро убегает, он шустрый, все время выкручивается и убегает от волка в мультике «Ну, погоди».
Медведь, наоборот, медленный, неповоротливый, «увалень» – косолапый.
А мышка? Она – «норушка», в норке живет. Вот мышка, – она и умная, на разные хитрости способная. Чтобы молоко из банки достать, мышки друг друга за хвостики держат, а еще они залазят на самые высокие полки, друг на друга по плечам, строя «пирамиды». Мышка бегает везде и не вовремя: бежала-бежала, хвостиком махнула и яичко столкнула со стола, так что оно упало и разбилось.
Время у нас – это такая неопределенная штука. Одному кажется долгим. Другому наоборот. Время идет медленно, когда за ним следишь…. Оно чувствует слежку. Но оно наделяет нас рассеянностью, когда спешим, мы забываем то одно, то другое, а время убегает, так что его не вернуть. Возможно даже, что существует два времени: то, за которым мы следим, и то, которое нас преобразует. Со временем все меняется, меняемся мы сами, меняется природа….
Человек живет недолго. А животные еще меньше. Например, мышки живут 2 (два) года. Когда наши 70 – 80 лет, в глазах мышки, проходят быстро, за два года, тогда месяц проходит – за 3 дня. А наш день, для мышки, проходит за 12 минут. Это если два года разделить на 80.
Всё, конечно, не так, и всё гораздо сложнее и проще, в то же время. И сердечко у мыши бьется быстрее, быстрее происходит обмен веществ в организме. Все события кажутся, становятся такими большими и важными….
Во-первых, весь мир состоит из запахов. И он большой, потому что запахов в нем очень много. Это не только те запахи, что были в раннем детстве, когда мышка родилась еще слепая и в норке (дома) были все «родные» знакомые запахи: земля вокруг, трава-подстилка, по которой мышата ползали, и запах Мамы, большой мыши. Запахи мира разные и опасные, пугающие.
Уже через месяц мышка вышла в тот мир, который доносил свои запахи из выхода норки. Вокруг были листья, упавшие с деревьев, (довелось же ей родиться под самую зиму, глубокой осенью), и корни дерева, под которым и была мышиная нора.
Дерево стояло на опушке, перед большим полем, на котором росла пшеница, именно её запах был «вкусный», пшеничные зерна приносила им Мама-мышь. Зерна были даже в колосьях, которые надо шелушить, грызть и отрывать лепестки шелухи, чтобы добраться до самого зерна, всё детство они к этому приучались – «грызть». Они бегали с Мамой недалеко и всегда возвращались в норку ночевать. Но случилось, что инстинкт позвал Мышку идти и исследовать дальние просторы мира. Так случилось, что она ушла очень далеко и осталась одна.
И вот первую ночь свою Мышка провела в страхе и в холоде далеко от своей норки (от дома). Она бегала в сгущающихся сумерках взад и вперед по ровной полоске между рядов колосьев без верхушек, стоящих как столбы, и беспокойно оглядывалась по сторонам. Изредка она останавливалась и, плача, приподнимала то одну озябшую лапку, то другую, (уже начинались «заморозки на почве»), она старалась дать себе отчет: как это могло случиться, что она заблудилась.
Она отлично помнила, как она провела день и как, в конце концов, попала на этот далекий противоположный край поля.
День начинался с того, что её Мама-мышь вышла из норки и умывалась у входа, за ней вышли и уже крупные мышки-подростки. Некоторые, большинство, пошли в лес, там вдалеке рос дуб (знала Мышка и бывала там не раз с Мамой) и на осыпавшихся осенних листьях было много желудей и их можно было грызть и есть. Но Мама-мышь пошла на поле, где уже давно скосили и убрали пшеницу, но повсюду были просыпанные зерна, а то и колоски, набитые зернами, можно было найти.
Ориентируясь по запаху, Мама-мышь отыскивала зернышки и засыпанные землей. Мышка помнила, что они не раз пересекали землю уплотненную колесами больших шумевших машин-комбайнов, звуки которых всё детство их пугали. Сейчас солнечным осенним днем (в период «бабьего лета») Мышка-«Пикса» (как звала её Мама) помнила, что по дороге вела себя крайне беспечно и самостоятельно. Она прыгала от радости сытости желудка, когда ей удалось найти зрелый колосок, в котором еще нашлось штук 5 зернышек. А вокруг было много «страшного». Летали большие черные птицы, отбрасывая зловещие тени, вороны или галки. Приходилось, замерев, пережидать опасность. Мама-мышь, поначалу, то и дело следила за Пиксой, кричала ей громким писком об опасности. Но в последний раз Пикса слышала от Мамы далёкую и неразборчивую ругань: типа, – «Чтобы… ты… иди… куда хочешь!» Одним словом, Мышка-Пикса обрела самостоятельность: и бежала, и бежала…, пересекая ряды столбиков колосьев, колеи стоптанной машинами земли, всё дальше и дальше, пока широкое поле не закончилось. Тут запахи были совсем другие, не как на лесной опушке. Пиксу испугали и звуки огромных плохо пахнущих, гремящих машин, мчащихся по дороге. Она попала на откос асфальтовой дороги, на которую вылезти Пикса не решилась. Но широкое поле откоса, отделявшее дорогу от пшеничного поля, было приятно тем, что в траве можно было легко укрываться. И тут же нашлась большая кочка, бугорок, с которого свисала пожухшая уже трава. Под ней была ямка, – вот и норка, уже почти готовая! Когда небо совсем уже стемнело, Пикса успела свою норку новую «благоустроить»: она углубила ее, как смогла выкопать, наносила мягкой и «теплой» травы. Вот с этого началась её самостоятельная жизнь.
Ночью, вдруг, неслышно пошел снег и укрыл белым покрывалом всю землю. И когда Пикса обнюхала утром воздух «улицы» высунув носик у входа в свою новую норку, – запахов не было, или их было настолько мало, что едва различались. Только потом, после шума проехавшей машины, недалеко, по дороге, разнесся странный запах дыма и резины, и теперь все тонкие запахи мешались с остро химической вонью, так что ничего нельзя было разобрать. Пикса побежала в утренней темноте на огромное белое поле, за которым темнел, далеко-далеко, её родной лес.
Было холодно, зябко, – Пиксой овладели и отчаяние и ужас: вокруг не было земли, никак под снегом невозможно было отыскать, что себе покушать. Она побежала к какому-то большому бугорку на краю поля и раскопала под снегом вкусно пахнущую кучу соломы, в которую и залезла, поскорее спрятавшись от утреннего холодного ветерка. Она прижалась к холодному у самой земли сену и стала горько плакать. Это утреннее путешествие по краю снежного поля уже утомило её. Ушки и лапки её озябли и к тому же еще, она была ужасно голодна. За все утро ей пришлось грызть только два раза: она нашла наклоненный «колос» полыни полный маленьких черных семечек и еще погрызла сухую травку от сильной охоты поесть. Если бы она была человеком, то, наверное, подумала бы:
«Кризис! Настает Зима-холод, кушать нечего. Я умру – умру от холода и голода!»
Но Мышка, не человек. Она свернулась в глубине сена клубочком и уснула: сон это важная часть дня, восстанавливает силы. Немного поспав и согревшись, Пикса проснулась бодрой. Она учуяла, что среди этой кучи сена должны быть колоски, а в них зерна. Пришлось проделать в куче ходы, расталкивая колоски в стороны. И точно, – нашлось много отличного зерна, так что в середине кучи образовалась норка. Всякий раз, найдя колосок, Пикса приносила его в одно и то же место в центр кучи сена. Так она растолкала и головой и спиной колосья, что устроилась довольно большое «помещение», сюда же она принесла и мягкую траву и птичьи перышки, которые нашлись в сторонке на земле. В куче сена построено было гнездышко, в котором можно было поспать, отдохнуть.
Так у Пиксы появилось новое занятие. Она бегала уже смело по всему краю поля. А надо сказать что «насорили» уборщики урожая пшеницы достаточно, на краю поля тут и там валялись кучки и кучки скошенной пшеницы. Снег, конечно, растаял, потом снова появился, до зимы еще не раз открывалась земля. К тому времени, когда снег плотно лег на землю толстым ровным слоем, покрывая поле – у Пиксы была целая цепь ходов и множество лежанок-гнездышек в разных местах. Зима была снежной. И под слоем снега было тепло, а в кучах соломы находилось для нее много корма. И не только зерна пшеницы служили пищей, но и шишки куста чертополоха, что рос вдалеке под обочиной у края поля, в них были, и семена и попадались червячки, личинки моли. Так и проживала Пикса эту первую свою зиму легко и беззаботно. Она большую часть времени спала и отдыхала в своих многочисленных гнездах, устроенных по всему краю поля и в середине его, куда нередко выбиралась на разведку в поисках пищи.
Основная норка все-таки была в земле, на обочине дороги. Хотя там днем было шумно, и земля даже содрогалась, когда по дороге проезжала большегрузная машина, но это было первое место, в которое она пришла из дома. Тут она вспоминала о мышиной колонии в лесу под дубом. Набегавшуюся за день Пиксу, утомление и теплота, глубокой и выстеленной перышками птиц и мягкой травой норки, клонили в сон.
Сон. —
Она засыпала, и в её воображении бегали мышки по листьям лесного ковра около дуба. Не очень вкусные, но все ели желуди. За Пиксой погнался другой большой мышонок, с умненькой мордочкой и с большими усиками… они бежали вместе к полю, на котором колосилась желтая пшеница с тяжелыми колосьями набитыми большими зернами…. И тут Пикса оказалась около своей норки, на обочине, а большой мышонок стоял напротив её и добродушно они понюхали носы друг друга….
Весна давала себя знать и в поле появились проталины с сырой землей. Открылись и вылезли на солнце и кучи запрелой соломы, все гнезда в них устроенные были мокрые. Вот тогда предприняла Пикса поход в далекий и родной свой лесок.
Конец.
«Молодой», рассказ про бобра
В семье бобров случилось прибавление. Еще была зима, и за стенами бобровой хатки лежал снег, а речка стояла подо льдом, у бобрихи появилось два маленьких бобрёнка. Отец бобр частенько покидал хатку, нырял под воду и приволакивал осиновые мягкие ветки для своей бобрихи. Весь март бобриха выкармливала своих бобрят.
Только в апреле бобрята вылезли на берег. Они поднырнули, подталкиваемые взрослыми, под свод в воду и вынырнули в запруженной низине. Потом вылезли на островок из веток вокруг хатки.
Эта маленькая лесная речушка обильно разлилась, затопив ближайший лес, так что бобровая хатка оказалась на островке. Лес был смешанный, но вдоль речки был осинник, самое любимое бобрами дерево.
В заповеднике-заказнике, на пологом берегу Волги, где было много болот и озёр, – множество маленьких речек протекали по лесам, соединяя болотца и озера. Сюда и завезли несколько пар бобров, расселив по разным местам. Раньше, в старину, тут жили бобры, но их истребили охотники.
Бобры сразу принялись строить себе дома, выбрав маленькую речку, строили плотины, затопив территорию оврага, в котором текла лесная речка. В образовавшихся озерках стала размножаться рыба, прилетали утки и цапли селились в прибрежной осоке. Лишние деревья на затопленных участках бобры повалили, и так среди леса появились открытые озера, вскоре поросшие по берегам осокой и камышами.
Весеннее половодье размыло плотину, и семейству бобров предстояла большая работа по восстановлению. Молодые бобрята помогали взрослым и таскали ветки вплавь по воде. Отец семейства деловито принимал и складывал принесенные ветки, втыкая одним концом в готовый каркас, второй конец ветки тоже заправлялся в плотину. Так и учил он молодых бобрят, показывая, как надо строить плотину.
Работали все дружно день ото дня и в течении месяца плотина возвышалась уже над водой. Успокоившись от постройки плотины, бобры принялись за заготовку впрок осиновых веток. Они складывали сочные ветки неподалеку от своего домика в русле речки, в глубоком месте оврага. Все лето у бобровой семьи прошло в работе. Иногда, по вечерам, после работы, бобры отдыхали. Молодые резвились, играли с плавающими веточками, играли между собой в догонялки.
К осени их домик стал маленьким, уже не вмещал подросших бобрят. Бобриха даже прогоняла из хатки молодых, уже больших и самостоятельных бобров. Молодым бобрам приходилось ночевать снаружи, на берегу, и они нашли кусты тальника, нависающие над водой. Они приносили несколько веток с листьями и ночевали на устроенной подстилке. Но потом они стали оплетать куст ветками и соорудили себе шалаш, новый домик, просторную новую хатку. Они стали собирать со дна реки ил и глинистую землю и обмазывали стенки новой своей хатки.
Так появилось два домика в той запруженной лесной долине. Но бобры не ужились в новом доме. Они даже подрались, и один уступил: ему не нашлось места, хотя он помогал своему брату строить хатку, и он не остался жить тут, а пустился в путешествие.
А осень приближалась, и дни становились короче, а ночи темнее. Уже начинали желтеть листья на деревьях, когда «Молодой» бобр поплыл к большой реке, куда несла свои воды их лесная «чернушка», речка с темной водой. Он проплыл много дней по большой реке, вверх по течению и претерпел множество приключений.
За время под родительской опекой Молодой бобр окреп и вырос и многому научился. Проплыл он по узенькой лесной речке долго, пока добрался до большой реки. Проголодавшись, он выбрался на берег в поисках вкусной осины. Но ничего он не нашел на большом песчаном пляже. Вдоль большой реки росли совсем другие деревья: дубы, липы и сосны с елями.
Молодой, подобрал и съел несколько жуков на песчаном берегу, неизвестно как сюда попавших. Прошлепав назад по песчаному пляжу к воде, он сел на берегу, опираясь на свой широкий хвост, и решил почиститься, поскрести свою шерсть и на спине и на груди. Бобр умывался, вытирал свою мордочку, расправлял усы. После косметической процедуры, он решил плыть по большой реке. Плыл он вдоль берега, так как в середине реки было сильное течение.
Неожиданно, на берег вышла рыжая лиса, и бобр остановился. Он выбрался на берег и двинулся в её сторону, желая узнать, познакомиться с новым зверем. Лиса была крупная, но испугалась и запрыгала на него и назад, затявкала, как бы отпугивая или охотясь. Они, с лишком, полчаса препирались между собой: бобр тоже рычал и показывал свои острые клыки, а лиса кружилась вокруг и прыгала. Познакомиться им не удалось – лисица первая убежала от берега в лес.
По пути попалась протока, старица, уходящая в сторону от реки. Молодой заплыл вглубь неё. Там не было течения, было много тины и кувшинок. Но старица поросла кустарником вдоль берегов и ветки их свешивались над водой. Тут Молодой бобр вылез и отошел от берега в лес. По запаху учуяв осинник, он довольно далеко забрел вглубь леса. Нашел там высохшее болотце и, наконец, он срезал, зубами отгрыз и уронил небольшую осинку и стал поедать тонкие сочные её ветки. Ел он основательно и долго, до самой темноты. Завалил еще одно осину, так как мягкие тонкие ветки на первой быстро закончились.
В сумерках он двинулся обратно к реке. И, вдруг, впереди услышал шум многих шагов и ворчание. Подслеповатым взглядом, в сгущающейся темноте, он различил большие тени. Их было много. Это двигались кабаны. Молодой бобр прижался к ближайшему дереву, встал на задние лапы, и шипел, обнажая острые зубы, резцы. Кабаны подходили один за одним к нему и отпрыгивали с визгом страха. Бобр прижался к дубу. Они долго кружили вокруг, пугая Молодого. Они рыли землю своими пятачками и кидали в него песок. Увидев просвет среди теней и силуэтов, не выдержав атак, первым, бобр побежал через стадо кабанов в направление реки. И все-таки один кабан ударил его в бок с разбега. Видимо он решил, что этот зверь нападает и опасен. Молодой бобр подлетел в воздух, перевернулся и упал. А кабан напал на него еще раз, снова поддел его клыками, своей мордой и отбросил в сторону в ближайшие кусты. Раненный бобр подполз под куст и затих, превозмогая боль. Из раны на боку вытекала кровь. Шум и визги стада кабанов вскоре удалились.
Молодому было плохо, возможно были сломаны ребра. Он тихонько подобрался к речке и нырнул в воду. Плыл вверх по течению в темноте в свете полной луны до ближайшего затона, до кустов на берегу. Тут вылез под кусты и стал зализывать раны.
Весь день он болел и не вылезал из укрытия под кустами. Он обгрызал ближайшие ветки. Рядом выскочила на берег лягушка, бобр поймал и её и съел. Лежал и болел он и весь следующий день.
Только на третий день больной Молодой бобр поплыл вдоль берега реки, медленно, с большой осторожностью. Он встречал проплывающих на лодках людей, боялся их и прятался за упавшие в воду стволы деревьев, под коряги. Стадо коров приходило к воде. И снова Молодой прятался, и полдня ждал, пока коровы уйдут от реки, и только тогда трогался в путь. Он плыл в неизвестность и мимо крутых берегов, огибая упавшие в воду деревья. Он плыл и вдоль длинных пляжей, где не росло ни одного кустика. Питался он то ветками упавших деревьев, а то ловил жуков и лягушек. Ловил он рыбу – один раз проплывая мимо большой стаи рыб, собравшихся в яме перед перекатом.
Так Молодой бобр нашел маленькую речку, впадающую в большую реку, которая несла воды пахнущие болотом. Бобр поплыл по этой маленькой речке, углубляясь в лес. Далеко в лесу он нашел место, где были высокие берега оврага, а выше – река текла по ровной земле, еще не обозначив настоящего русла, по лесу. Этот овражек был как бугор, свозь который река пробила себе русло. И его, овражек, Молодой бобр решил перекрыть плотиной.
И он начал работать.
Работа – это главное в жизни. От всех неприятностей, от всех бед можно найти одно избавление – в работе.
И так трудился наш Молодой бобр, что позабыл все невзгоды. Он приготовил к зиме небольшой шалаш. Обмазал его глиной и илом, потому что по ночам уже стало морозить, и иней появлялся по утрам той поздней осенью. Также, он свалил большие деревья и разделил их на бревна, которые перекрыли течение речки, образовав водопад в овраге. Плотину к зиме он не закончил, но успел заготовить себе на зиму ветки, в приподнявшейся речной глубине сложил их. Зиму он переживал трудно и одиноко. Но весна принесла большую воду. Болотце разлилось талой водой и площадь озерца, которое образовалось уже, была большая. Домик бобра затопило. Ему пришлось строить плот или островок из веток, приподнимая пол своего домика. Плотина все не удавалась. Тогда он решил отправиться назад к родителям своим: дорогу он помнил хорошо. Это было новое его приключение.
Из похода к месту своего рождения, к родителям он вернулся не один. Там он нашел молодую самку бобриху из другой семьи и привел её с собой на свое новое место. Так и началось – образовалось новое озеро, давшее жизнь и уткам и цаплям и другим природным жителям.
Природа живет своей жизнью, чаще всего нам неизвестной! Природа не терпит пустоты! Один бобр изменил жизнь леса так, как и один человек мог бы изменить жизнь многих людей!
Природа учить нас преодолевать препятствия и не отступать перед трудностями!
Мы зря упорно пренебрегаем красотой природы и не знаем всей силы ее культурного и морального воздействия на человека. Многие любуются природой, но немногие принимают к сердцу. Природа нас учит и показывает нам судьбы зверей похожие на наши судьбы. Как (?). Не смотря ни что, надо менять свою жизнь и жизнь окружающего мира!
Конец.
Природа. Рассказ о петухе
Вот наш мир, на внешний взгляд обывателя, – он представляет собой собрание из повседневной суеты, ничтожные споры, скорбные тревоги по банальностям и прочей чепухи. Другое дело – мир Природы: это прекрасный и свободный мир, ничем не омраченный. Мир Природы – такой спокойный, тихий и непостижимый, скрывающий в себе много таинственного.
Природа не терпит пустоты: там, где люди удивляются и пытаются найти правду; там, в природе, содержатся и тревоги и проблемы. Человек же, вместо правды заполняет пустоту своими домыслами, придумывает мифы. Поэтому, в глазах человека, – Природа ощущается нами тогда, когда мы приближаем в Её созерцание и ощущение свое человеческое начало. Когда наше душевное состояние, наша любовь, наши радости и печали приходят в полное соответствие с Природой, – тогда сама Природа действует на нас со всей своей силой. И тогда – нельзя уже будет отделить свежесть утра от света любимых глаз и мерный шум леса от размышлений о прожитой жизни. Тогда Природа будет служить нам напоминанием о нашей любви и о наших прожитых счастливых моментах жизни.
Когда я оказываюсь, вдруг, на берегу лесной реки – я вспоминаю детство, вспоминаю о походах на рыбалку с отцом, река дает мне воспоминания тех далеких счастливых часов, проведенных с родным человеком. Это ощущение детской непосредственности я получаю от природы. Так же другой вспоминает тихий летний вечер, как он впервые повстречал свою любовь, и бродили они по дорожкам в городском парке…
Природа оставляет нам память.
И невозможно объяснить язык природы на языке человеческом: Как объяснить тот запах, который вспоминает человек, вновь попадая на те же самые поляны в лесу или на берег реки, где запах тины и мокрой воды, вдруг напоминает ему первые впечатления, которые отложились в его сознании с детских лет! Но этот запах и эти звуки, и этот вид природы возвращает человеку память. Тогда возникают картины и образы, такие смутные и неясные, но такие добрые и восторженные, что и сердечко начинает биться в волнении…. Это и служит человеку успокоением и роднит человека с природой!
Конец
Рассказ про детство
Ранним утром, выскочив на крыльцо, маленький мальчик аж прижмурился от желтого и яркого света солнечного круга, который поднялся над ближним лесом. Деревенский дом стоял на краю деревни среди густого леса. Сразу за огородами этот лес на многие километры тянулся на восток! И сразу за огородами высокие березки переходили в высокий сосновый бор.
Во дворе кудахча, важно похаживал петух, охраняя копошащихся у плетня курочек: они разрывали землю с негустой травкой, разыскивая червячков.
Мальчик протер прослезившиеся глаза и взглянул в солнечное утро с ясным голубым небом и легким шумом леса, доносившемся сбоку от двора.
За невысоким плетнем был садик и огородик с тремя грядками огурцов и двумя грядками помидоров. Грядки поливала бабушка. Плетень – этот, маленький заборчик во дворе бабушка изготовила недавно вместе с мальчиком, и теперь он красиво выделялся, приятно радуя глаз. Мальчик вспомнил, как они вместе ходили на овраги, которые весной заливало водой. Летом овраги просыхали, оставляя небольшие бочажки-болотца с водой, по берегам которых росли многочисленные ивовые кусты: ивы-тальника. Бабушка нарубила ветки ивы, а мальчик складывал их в двухколесную тележку. Ветки, мальчик очищал от листьев и складывал длинные прутки. Эти прутья они привозили во двор, где уже стоял каркас из столбиков и поперечных брусьев. Потом они, вместе с бабушкой просовывали прутья между брусьев, и строился плетень! Все это было забавно, ново и весело! Длинные концы прутьев торчали поначалу вверх, и ниже и выше, как неподстриженные волосы на голове мальчика, какие он видел в зеркале по утрам: взъерошенные. А когда бабушка их подрезала ровно – плетень стал выглядеть красиво.
С высокого крыльца (а в детстве все кажется большим: когда деревья были большими – фильм такой есть) весь двор был виден мальчику. И все казалось прекрасным и плетень и бабушка с лейкой в садике; и курочки пестрые у плетня. И важный и красивый петух: желтый воротник, белые перья и цветные, красные и черные перья большого хвоста очень привлекли внимание мальчика. А главное, – большой и красный гребень на его голове колыхался интересно, когда, покудахтав, петух вскидывал свою голову! И мальчику захотелось посмотреть ближе на эту природную красоту, потрогать…. Он быстро спустился по трем широким ступенькам крыльца и весело подбежал к стайке курочек с петухом. Но тут неожиданность: петух не испугался, как сделали это курицы, врассыпную бросившиеся наутек. Петух, вдруг, громко заквохтал, закричал и подпрыгнул вверх. Он захлопал крыльями и налетел на мальчика, клюнув его прямо в кончик носа. Отлетев назад, петух и в очередной раз изготовился напасть, но мальчик побежал, и слезы брызнули из его глаз. Он громко заплакал и закричал своим тонким голосом: «Бабушка-а-а!». Из-за слез мальчик не видел направления куда бежал, и не смотрел под ноги. Он пробежал вдоль плетня к калитке в сад, у которой стояли грабли оставленные бабушкой. Петух тоже кудахтал довольно громко погнавшись вслед за мальчиком. И в этой суматохе мальчик наступил на грабли: палка от граблей ударила мальчика по голове сбоку и мальчик упал в слезах и плаче взывая к бабушке. А бабушка уже бежала, бросив свою лейку между грядок. «Сашенька, Сашенька!…» – и видит картину: её Сашенька валяется на траве, на нем лежат грабли и на эти грабли взгромоздился петух, готовый клевать «поверженного врага». «Кыш-кыш, противный, что ты тут наделал!» – бабушка подняла Сашеньку отряхнула ему рубашечку и стала успокаивать. А петух и не собирался отступать! – он немного отлетел в сторонку и уже изготавливался напасть и на бабушку. Но подняла бабушка упавшие грабли и пригрозила ими смелому петуху. Тут он уже, наверное, испугавшись, бегом побежал в другой угол двора ко хлеву и сараю.
Так у Саши появилась царапина на носу и большая шишка сбоку лба.
Но утро солнечное, звавшее на улицу, вдруг, тоже помрачнело. Мальчику намазали нос зеленкой и заклеили ободранное место бумажкой. Царапина тоже была покрыта зеленкой и сверкала в окне, у которого сидел мальчик, глядя во двор, как бабушка ходит по своим делам – то в хлев, то в сарай, под навес. Бабушка ходила около тех же курочек, и петух крутился рядом с ней и даже не думал нападать на нее. «Почему он меня не любит» – думал мальчик, все еще побаиваясь этого «злобного зверя». За окном погода портилась, может, почувствовала обиду мальчика, которая заронилась в его душу. Он плакал недолго, после того как бабушка привела его домой. Но усевшись у окна, сурово надув губы, – он «обижался», и на весь мир эта обида распространялась.
Солнце, вдруг, скрылось за тучей, и тучи все больше и больше закрывали голубое небо. Они шли с Востока и вскоре принесли дождь. Во дворе все стало тусклым и темным, как вечером – трава выделялась темными пятнами, уже не казалась зеленой. Под быстро усиливающимся дождем пробежала и бабушка из хлева к крыльцу с ведром. Она подоила корову. А дождь зарядил так сильно, что за его струями, закрывшими пеленой весь вид за окном, не видно было огорода, потом даже плетень можно было с трудом угадать за струями дождя: начался настоящий ливень! Мальчик даже чему то обрадовался: «так и надо! Пусть! Так и надо!» – думал маленький мальчик, еще не понимая, кому и за что он мстит. Но он знал, что природа его услышала и отомстила за его обиду, – что он не погулял во дворе сегодня из-за случая с петухом, за то что ему было больно и обидно….
А природа, словно действительно в отместку кому-нибудь, зарядила продолжительным проливным дождем до самого вечера.
Когда мальчик с бабушкой попили чаю с печеньем перед сном, – на улице все еще шумели струи дождя. И когда мальчик уже укладывался спать, все еще шел дождь, шум его слышен был за окном, под которым стояла кровать мальчика. Под этот шелест дождевых струй мальчик и уснул. Проснулся мальчик тоже от шума воды за окном, – дождь не прекратился. Выглянув в окно мальчик увидел что по двору бежала вода – будто целая река текла по двору под ворота на улицу. Он быстро вскочил и перебежал к другому окну выходящему на улицу: и там он увидел потоки воды. Вода лилась огромной рекой по широкой улице от дома к дому, а струи ливневого дождя все добавляли и лили воду с небес! (Такой ливень продолжался три дня в 1967 году, но нигде в СМИ не упомянут, поэтому не могу сослаться, чтобы подтвердить факт). Три дня мальчик не мог выйти из дома, три дня лил дождь с Неба огромными потоками. Многие дома в селе затопило, – те, что стояли ближе к реке. Это ужасно. Невольно подумалось о Всемирном потопе, про потоп они с бабушкой читали в Библии. И бабушка говорила ему и читала, а мальчик переживал это событие истории, почти видимым образом, ощущал в душе, что всё так и было. Был Ной, которого Бог предупредил, и был ливень, и вода лилась с Небес. По улице текла уже глубокая река, мальчик мог это видеть наглядно – вода лилась ото всюду, их двор был затоплен, и они сидели запертые в доме с бабушкой, как ной в том Ковчеге….
Потом дождь кончился. Но впечатления от него остались в душе мальчика надолго. И уже никто не мог его разубедить, что Потопа не было. Что История Библейская – это миф! Вера Святому Писанию запала в подсознание мальчика в том раннем детстве! И в школе, как бы не учили они по биологии теорию Дарвина и эволюцию, мальчик знал и верил, что есть Бог и мир весь: и траву, и животных, и человека сотворил Бог!
Сама природа дала эту веру мальчику, своим совпадением событий.
Дополнения от автора.
В 6 лет мальчик выучил наизусть молитву «Отче наш…», и под прочтение бабушки он знал все события истории из Священного писания. В школе его не приняли в «октябрята» даже, потому что он всегда молился и ходил с бабушкой в Церковь по воскресеньям…. Потом молитвы свои он скрывал от ребят, но его не приняли и в «пионеры» и был он в школе некоторым «изгоем». У него были другие интересы, читал он другие книжки – жития святых и прочие религиозные. Хотя учился в школе вроде неплохо, но Вера в Бога таилась в его душе….
Конец.
Прошлое прекрасное
Про козу и про бычка
Поговорка есть такая: там хорошо, где нас нет. А нас нет в прошлом, и потому – оно кажется нам прекрасным.
Есть писатели, у которых каждое произведение в отдельности блестящее, и значительное и глубокое и прочее. Но в общем же, эти писатели неопределённы. То есть, каждый раз писатель раскрывает другую тему и каждый раз, писатель ставит другое мировоззрение в своем произведении. Так что разнобой иногда до самоотрицания доходит! У других же писателей, каждое произведение не представляет ничего особенного в отдельности, но зато, в общем, во всем объеме своего творчества они строго определённы и тем самым блестящи! Сложно, но можно это понять и почувствовать, читая Чехова, например!
Из рассказов моих родных я узнаю о своем раннем детстве. Вот, однажды повезли меня в далекую деревню к родне, когда мне было еще годика три. Я плохо помню те дни и совсем не помню ту историю, которая произошла в той деревне. Но как рассказывают:
Я гулял с родителями во дворе. Подошли мы к сараю-хлеву, в котором была коза, барашки и другая скотина. Коза вышла во двор из сарая, и ходила по двору, что-то вынюхивая на земле. Пока родители и другие взрослые были заняты своими делами, разговорами, я подошел к той козе близко, даже побежал, видимо быстро, как только мог бегать быстро ребенок. А коза, вдруг, напала на меня, на маленького мальчика. Она боднула меня рогами, и на рогах приподняв меня от земли высоко в воздух, перекинула через себя. Так я перелетел через козу и упал сзади неё на землю. Конечно, наверное, я заплакал, и только на громкий плач подбежали все взрослые ко мне. Козу, вероятно, тогда как-то наказали. А я долго не мог успокоиться, и отведен был в дом. Со мной ничего тогда не случилось, я не пострадал, даже синяков не было, говорят, и ничего я не сломал. Но тот страх и ужас, наверное, остался в моем подсознании. Потому что я всегда и всю жизнь уважительно и с опаской относился ко всем животным: к лошадям, к коровам, к тем, кто большой, кто больше меня. Вот оказывается, почему я никак не могу сказать, что люблю животных, я их боюсь, оказывается, в подсознании, – этот страх отложился у меня с того раннего детства, которого я и не помню.
А вот и еще воспоминание из детства.
Помнится мне – был такой «бодучий» бык. Это мне тогда бык казался огромным, а на самом деле это был бычок, у которого и рога то едва прорезались маленькие бугорки. И сам-то он был маленького роста. Но он все время гонялся за мной, когда я проходил мимо соседского двора. Я убегал от бычка вдоль забора, а бычок бежал за мной, взбрыкивая задними ногами, низко наклонив свою голову с маленькими рожками. Он мычал и гонялся за мной всегда, как только я появлялся поблизости. Чем же я так не нравился этому бычку, а может он хотел просто поиграться со мной, с маленьким мальчиком.
Бычка этого привязывали за шею на длинной веревке, на полянке с травой у самого крайнего дома деревни. А мне приходилось там проходить часто – и утром и вечером, объясню почему. Я был пастухом, в своем раннем детском возрасте. Вот!
Все помнят песню известной певицы «Все могут короли…» – там поется про то, как король влюбился в простую девочку: «…у стен Дворца она пасла гусей…». Так вот, все знают, что пастухи бывает, пасут стада овец, наконец, стада коров или деревенские пастухи пасут и коров и овец и коз деревенских. Было у нас так. Наша деревня среди леса, на берегу маленькой речки, тоже имела свое стадо и своего пастуха.
А кто-то из городских, наверное, не знает, что гусей тоже надо «пасти». А вот! Я и пас наших гусей. У бабушки было две пары гусей. И много гусяток, выводок, которых надо было провожать на берег нашей маленькой речки пастись на прибережной травке. Надо было наблюдать, за своими гусями и охранять их от опасностей. Утром, чтобы проводить гусей до речки, надо было перейти два раза дорогу, по которой ездили машины и телеги. У нас в деревне возили молоко с фермы, как раз по утрам. Еще ехала машина от магазина за товарами в райцентр. И на телегах ехали на работу наши колхозники. Это одна опасность. И бывали случаи, что под машину попадали гусята, когда переходили через дороги и на краю деревни и перед самой речкой, где дорога шла вдоль берега до моста через реку.
А другая и главная опасность подстерегала гусяток с воздуха. Бывало много раз, как кружившие в небе ястребы падали на стайку гусей и утаскивали маленьких гусят. Вот поэтому меня назначили пастухом: я брал длинную «вичку», ветку тальника, и погоняя своих разбредающихся гусей провожал их до речки. А там я сидел на берегу и охранял. Гуси плавали немного, а потом ходили по берегу, пощипывая сочную травку. И что мне было делать у реки? А я рыбачил. Я брал с собой трехлитровую банку, которую нес в сетке-авоське. Удочка моя была спрятана тут же на берегу, и червяков я копал тут же недалеко на конюшне, которая стояла на пути к речке. Пока я копал своих червей для рыбалки, гуси паслись, щипали травку и не уходили далеко, будто знали и дожидались меня. Только маленькие гусята рассыпались всегда по полянке около конюшни. Мама гусыня, сколько ни гоготала, а все-равно гусята разбредались. Я бегал со своей вичкой и собирал гусяток в кучу. У реки гусята были более послушны, они все вместе плавали за мамой гусыней у берега на мелководье, ныряли и играли с кувшинками и травой, вначале мне интересно было за ними наблюдать. Но рыбалка тоже звала меня, и я доставал из кустов прибрежного ивняка свою удочку и шел рыбачить, в ближайшую заводь. Не забывал я поглядывать на небо, чтобы коршун или ястреб не налетел и не утащил моих гусяток. И было, что я спасал от стервятников своих гусей. Один раз я подбежал с удочкой в руках и прогнал коршуна уже снижавшегося над берегом речки. А вот один раз я не успел: очень быстро ястреб упал на кучку гусяток и схватил меленького и унес его в сторону леса. Вот! Я даже заплакал тогда: а гуси сбились в плотную стайку и укрылись под ближайшим кустом. И дома меня наругали: какой же ты пастух….
С той поры я уже стал внимательнее, а гуси слушались меня, они меня не боялись. Хотя к другим людям, к другим мальчикам, которые приходили на берег рыбачить, гуси настороженно относились и сторонились «чужих» людей. Но гусята росли быстро, и коршуны летом перестали летать так часто. Поэтому я с мальчишками убегал купаться к мосту: там был песчаный пляж. Веселое это было время: лето, речка и лес, сразу на опушке в траве росла земляника. Красота была: как вспомнишь, а в детстве вроде и не замечал этой красоты. В детстве мы по своему счастливы и несчастливы, были свои радости и свои горести.
Ага: вот и «поговорка есть такая: там хорошо, где нас нет. А нас нет в прошлом, и потому – оно кажется нам прекрасным».
Конец.
Хитрая лисица
Есть огромная разница между жизнью в повседневной суете города и жизнью на природе. Вот и тянет людей, хоть на день, в выходные, приобщиться, посетить и увидеть мир живой природы. Люди едут во множестве, толпами, принося с собой блага цивилизации, от которых не могут отказаться. А оставляют – мусор.
