скачать книгу бесплатно
В одном месте вода огибала со всех сторон небольшой островок. Невдалеке плавали лебеди.
– Надо перейти вборд, только тихо, птиц не распугайте, – Дима стал закатывать джинсы.
Закатав штаны, он, не спрашивая разрешения, подхватил Маринку на руки и пошёл вброд к острову. Марина не сопротивлялась, внимательно глядя в Димкины глаза. Оказалось чуть глубже, чем думал Дима, он провалился в одном месте по пояс, слегка макнув и Марину. Та взвизгнула, по женски, а потом засмеялась.
Сёма, Степан и Ромка разделись до трусов, взяли одежду в поднятую руку, и перешли на островок. Маринка смеялась, глядя на Димку. Сёмино сердце тревожно забилось.
– Это «Остров мёртвых», – объявил Дима, когда все перебрались.
Перед ними была полуразвалившаяся каменная лестница, ведущая наверх.
– А что там наверху? – спросила Марина.
– О, там очень итересно. Этот островок – своего рода усыпальница рода Николаи. Первый владелец поместья Людвиг Генрих Николаи был президентом Санкт-Петербургской академии наук, бароном. Там наверху – очень красивая часовня и склепы почивших из рода Николаи.
Они стали подниматься по древней лестнице. Когда все поднялись на самый верх перед ними предстала белая часовня, построенная в нормандском стиле. Навстерчу им спускался парень с двумя девушками. Девушки улыбались, держась с обеих сторон за руки парня.
– Ну, нифига себе, у этого аж две подруги, а у нас одна Марина на всех! – возмутился Рома.
– Меня лично, это устраивает, – хихикала Маринка.
– А я о другом подумал – мне не хотелось бы, чтобы на мою могилку экскурсии устраивали. Тут же проходной двор, несмотря на водную преграду, – заметил Семён.
Все разбрелись по острову исследовать его тайны.
– Глядите! Тут склеп! – позвал всех Ромка, – «Софья Александровна Николаи Рождённая Княжна Чавчавадзе», – прочитал он надпись.
– Что-то знакомое … у Грибоедова жена была княгиня Чавчавадзе. Может, родственница, – задумался Димка.
На острове оказалось много земляники. Все ползали по островку, собирая её, но есть от этого хотелось ещё больше.
– Говорят, на кладбищах самая сладкая земляника, – заметила Маринка.
– Ой, не говори про еду, а то в желудке уже урчит, – сморщился Степан, – может обратно рванём?
Они спускались по лестнице, не оглядываясь, как и положено на кладбище.
Путь обратно показался в два раза длиннее.
В электричке от усталости все заснули…
* * *
Сёма открыл глаза. Ромка и Степан сладко посапывали, привалившись друг к другу. Марины с Димкой не было. Семён решил поискать их. Дойдя до тамбура, он увидел через стекло, как они целуются. Целовались они самозабвенно, с закрытыми глазами, никого и ничего не видя вокруг. Кровь у Семёна застучала в висках, сердце выпрыгивало из груди. Он вернулся на своё место.
Когда электричка остановилась, он выбежал в тамбур, не глядя на Марину с Димой, и выскочил на перрон. Сёма бежал, задыхаясь, не зная куда. Вдруг, он выбрал свою цель…
Сжимая кулаки до того, что костяшки побелели, он шёл по набережной Фонтанки. Дойдя до места, Сёма стал с остервенением кидать монетки на Чижика, стремясь сбить Маринину, лежавшую на краю. Слёзы заволакивали глаза и мешали бросать монетки. Наконец, одна из денежек сбила Маринину монетку, а сама осталась лежать на крохотном постаменте. Семён, обессиленный, долго стоял, тяжело дыша, у гранитной набережной. Шатаясь от слабости, он пошёл в сторону Литейного проспекта.
Дойдя до бабкиного дома, он обнаружил Марину, Стёпку и Рому, с тревогой снующих около дома. Степан заметил его до того, как Семён успел спрятаться. Догнав друга, Стёпа силой потащил Сёму домой. Маринка смотрела на Семёна, как побитая собака. Сил сопротивляться у Сёмы не было, и, дойдя до кровати, он, не раздеваясь, рухнул на неё.
Проснувшись утром, Семён стал собирать вещи.
– Семечка, я с тобой поеду. Надоело мне тут всё, – тихо сказал Степан.
– А я тут что без вас? Я тоже домой, – стал собираться и Ромка.
– А Маринка … остаётся? – почти шёпотом спросил Сёма.
– Она не едет, я вчера с ней разговаривал. Вот, она тебе просила передать… – протянул Стёпка конверт Семёну.
Сидя на вокзале в зале ожидания, Сёма раскрыл письмо.
«Семечка, миленький! У меня никогда не было, нет, и не будет друга ближе, чем ты. И мне очень жаль, что всё получилось именно так. Я остаюсь здесь, буду поступать в ГИК, надеюсь, получится, и мы будем учиться с Димкой вместе. Родители уже обещали привезти документы. Мы с Димой всегда будем ждать тебя. У тебя всё будет прекрасно, я знаю! Только не опускай руки и, главное, продолжай писать, чтобы люди иногда могли говорить через тебя с богом…»
Сёма свернул письмо, положив его в карман. Подошли Стёпка с Ромкой и они втроём пошли по перрону. Серый питерский дождик мочил их спины.
В купе к ним никто не подсел четвёртым. Это обстоятельство несколько скрасило их унылое настроение – друзья могли спокойно поговорить о своём. Степан некоторое время разглядывал кислые лица Семёна с Ромой, потерпевших разгромное поражение на любовном фронте в результате блестящего блицкрига коренного петербуржца.
– Куда собираетесь подавать документы для поступления? – нашёл Стёпа тему для светской беседы, которая, по его мнению, должна была отвлечь его друзей от мрачных мыслей.
– Я, лично – в монастырь… – зло ответил Семён.
Ромка промолчал, но по его виду было понятно, что он склоняется к той же мысли.
– Конкурс большой? – деловито поинтересовался Степан.
– Десять отвергнутых на одно место! – буркнул Семён.
– Не хило, – кивнул головой Стёпа, – А как же литературный институт, твои поэтические таланты?
– Псалмы буду перекладывать, таланты пригодятся… – продолжал распалять в себе депрессию Сёма.
– Значит, образно выражаясь, ты на себе крест поставить решил? – поинтересовался Стёпка.
Семён думал, что бы ответить другу, и открыл, было, рот для очередного упаднического высказывания, но в дверь постучали. Сёма повернулся посмотреть, кто помешал ему выплёскивать энергию разложения, и застыл, с открытым ртом: на пороге их купе стояла девушка в форме проводницы. Глаза её лучились изумрудно-зелёным светом.
– Мальчики, будете чай пить? – спросила девушка приятным голосом.
Улыбка её была обворожительна и таинственна, форма идеально сидела на ладной фигурке. Семён вышел из секундного ступора.
– Шампанского… – робко попросил Сёма, – Если Вас не затруднит… С ананасами… Как у Северянина: «Ананасы в шампанском… Изумительно вкусно, искристо, остро…»
– Шампанское в вагоне-ресторане, – посмотрела, с интересом, девушка на Семёна, – У нас только чай.
– Тогда три… лимона… с лимоном… – сбивчиво пробормотал Сёма.
Проводница ещё раз мило улыбнулась, кивнула головой и ушла.
Когда дверь за девушкой закрылась, Степан внимательно посмотрел на друга.
– Я сейчас… – возбуждённо произнёс Стёпа и поспешно вышел из купе.
Семён с Ромкой ошарашено взирали друг на друга.
– Так не бывает! – помотал головой Ромка, – Как две капли воды… цвет волос другой только немного…
Сёма всё не мог отойти от потрясения.
Через несколько минут в купе влетел Степан с тремя стаканами чая и произнёс скороговоркой.
– Так, всё узнал: москвичка… студентка… восемнадцать лет… на каникулах после первого курса… проводницей устроилась сюда… и зовут её…
– Марина? – выдохнул Семён.
– Нет, это уж слишком! – возмутился Стёпа, – Оля!
Стёпка бухнул стаканы с чаем на стол, немного расплескав содержимое.
– Стаканы потом отнесёшь сам, – подмигнул Стёпа Семёну, – Кстати, она сказала, что ты забавный…
– Ага, отнесу, – согласно кивнул Сёма.
– Я так понимаю, монастырь с псалмами откладывается? – ухмыльнулся Стёпка.
– Куда он от меня убежит, если что! – улыбнулся впервые за два последних дня Семён.
Ромка посмотрел на довольных друзей.
– Я сам отнесу свой стакан, – твёрдо заявил он.
– Ну, началось… – простонал Стёпа, встал и отрыл дверь купе, – Пойду я…
– Куда это?! – встревожено хором воскликнули Семён с Ромой.
– Искать ещё одну девушку с зелёными глазами – очень не хочется, чтобы кто-то из вас ушёл в монастырь!
Пассажиры, проходящие по коридору мимо купе друзей, слышали их заразительный смех и тоже невольно улыбались.
Когда свет в коридоре стал приглушённым, а пассажиры перестали ходить по вагону, в дверь купе, в котором ехали друзья, раздался робкий стук.
– Войдите! – громко, с готовностью, произнёс Степан.
В купе вошла Оля. В одной руке у неё была бутылка шампанского, в другой – банка с ананасами.
– Консервированные… – притворно разочарованно прокомментировал появление Оли с шампанским и ананасами Стёпа.
– Ну, ты нахалёнок! – вспылила юная проводница.
Степан прижал палец к губам, яростно жестикулируя и подмигивая девушке. Семён с Ромкой не заметили мимической активности друга, поглощённые созерцанием красавицы.
– Как странно, – задумчиво произнёс Сёма, – С шампанского путешествие начиналось, шампанским и заканчивается…
– Шампанское я принесла, чтобы послушать продолжение стихотворения, – посмотрела своими зелёными глазами на Семёна Ольга.
Сёма счастливо улыбнулся и начал декламировать Игоря Северянина. Он читал стихи и думал о том, что путешествие не заканчивается – оно будет долгим и удивительным.
* * *
В поисках жёлтого попугая
«– Серьёзные отношения к чему бы то ни было в этом мире являются роковой ошибкой.
– А жизнь – это серьёзно?
– О да, жизнь – это серьёзно! Но не очень».
Льюис Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»
Первое отступление от реальности
Я люблю смотреть канал “Russian extreme”, особенно всякие выкрутасы на байках, типа чемпионата мира по мотофристайлу “X – Fighters”. В этом у нас сходятся вкусы с нашей общей с Машкой подругой Марой.
Странность произошла именно в тот вечер, когда я смотрел передачу про скалолазов по “Russian extreme”. Маленький человечек на экране телевизора медленно поднимался по отвесной стене. Съёмки, похоже, были любительские, потому что производились одной камерой и издалека. Скалолаз полз по стене медленно и нудно, как жук по дереву. Не знаю, что на меня нашло, только я подошёл к экрану телевизора и, балуясь как ребёнок, поставил на пути человечка свою руку. Спортсмен на экране остановился, будто действительно упёрся в какую-то преграду. Человечек со злостью посмотрел в сторону камеры, мне показалось, что он смотрит на меня. Я, с чувством вины, убрал руку, скалолаз спокойно забрался наверх скалы на плато. Спортсмен радостно помахал рукой – видимо, оператору. Затем, произошёл бред – он показал неприличный жест рукой, будто бы мне.
Я выключил телевизор, подошёл к зеркалу и посмотрел на свои глаза – они были встревоженные, но явного сумасшествия не выдавали. Раздался звонок в дверь, я пошёл открыть её. На пороге, естественно, стояла Машка. Всё, кроме телепередачи, вокруг меня находилось в пределах логики материального мира.
– Ты что, привидение увидел? – посмотрела на меня подруга. – У тебя такой вид, будто ты только что принял роды у самки лосося.
– Причём здесь лосось?
– Самки лосося почти все умирают при родах. Это очень трагично, – непонятно было, шутит Машка или нет. У неё всегда так.
– Нет, я роды у лосося не принимал. Представляешь, – задумчиво произнёс я, – со мной некая удивительная вещь произошла.
Я рассказал Мане про своё недоразумение.
– Я так и знала, что приезд Хоря пагубно повлияет на вашу с Михрютой психику, – сделала, по-женски логичное, заключение Маня.
Для понимания ситуации, необходимо рассказать про нашу сумасшедшую компанию.
Машка, она же Маха, она же Маня – моя девушка. Мы вместе работаем, я её люблю безумно, только её огненный темперамент иногда доставляет мне заботы, поскольку ревнует она меня порой, как Отелло Дездемону. Естественно, что меня роль Дездемоны не устраивает, как в гендерном плане, так и ввиду её печальной кончины, хотя сходство у меня с ней, безусловно, есть – я верен Мане, также как Дездемона была верна своему мавру.
Хорёк – испанец из Барселоны. С Хорхе Маноло Альмадовой мы познакомились в Питере, когда он бегал по Невскому проспекту, раздавая прохожим коммунистические листовки с портретом Че Гевары. Чувак он совершенно безбашенный, чем и покорил нас. К слову сказать, листовки он раздавал в шортах и смокинге. На наш вопрос, где его штаны, он ответил, что без штанов его оставили буржуи, зато он тиснул у них смокинг. Хорьком его прозвали не только за созвучие имени – он реально похож на хорька и ест всё время, всё подряд, поскольку является пищевым гедонистом. Когда Хорхе чует запах еды, он вытягивается во весь свой немалый рост, выдвигая вперёд голову, отчего становится вылитым хорьком. Для нас остаётся загадкой, каким образом он умудряется при таком обжорстве оставаться худым, как оглобля.
«Хорёк» звучит как то уж очень обидно, поэтому так мы называем его «за глаза», а при встрече – или «Хорь», или «Харизма», а когда сильно злимся на него – «Харя». Он старше нас на два года – ему исполнилось двадцать семь лет.
По воззрениям Хорь является, как выразилась Мара, «долбанутым коммунистом». С деньгами он расстаётся легко, ненавидит капиталистов и жлобов, а работать категорически отказывается, предпочитая марихуану и путешествия. То, что он живёт на деньги богатых родителей, его абсолютно не смущает.
