скачать книгу бесплатно
Хозяин рассмеялся.
– Вам ещё повезло, дорогой полковник, что вы с ним будете по одну сторону баррикад!
– А… а…а…, – отвис челюстью будущий герой штабного фронта.
– Да-да: Малюта Скуратов со своими молодцами выглядел бы на его фоне начинающим любителем.
– Понял…
Некоторое время полковник брал себя в руки.
– Кто таков? Из чумазых?
– Потомственный дворянин, – ухмыльнулся начальник контрразведки. – Наглядная иллюстрация поговорки «в семье не без урода».
– А как насчёт мозгов?
– Увы: форма соответствует содержанию.
– Штафирка?
– Кадровый. Кличка: «Чекист».
– «Чекист»?! – покривил щекой полковник. – Это – такой юмор теперь?
Некоторое время хозяин кабинета молча сопел, словно добирая нужного градуса, а потом вскипел и выплеснулся.
– Ну, нет у меня «запасного» полковника Редля! Хотя, может, оно – и к лучшему. В лице «Чекиста» мозгам противника мы противопоставим… хм… прямо противоположную тактику! Бороться в таких неравных условиях он не привык. А посему со своей замшелой привязанностью к штампам: «разведка – это борьба мозгов» – не сможет разгадать ни одного нашего хода! Попробуй, тут, разобраться в мышлении неандертальца!
Он энергично ткнул пальцем в фотографию «героя досье».
– Так что, пусть работает со своим наличным багажом, каким бы скудным он ни был! Так будет достовернее! Рабоче-крестьянское скудоумие, умение «думать» только кулаками плюс шикарная биография революционера-подпольщика обеспечат ему быстрое продвижение по служебной лестнице ВУЧека!
– Забавно.
В глазах полковника впервые после решения финансового вопроса обозначился интерес.
– А Вы не пробовали оснастить его мозгами? Хотя бы – по минимуму?
– Свят, свят, свят!
В почти непритворном испуге контрразведчик замахал на него руками и размашисто перекрестился.
– Господь с Вами, полковник! Ведь этого хватило бы только для того, чтобы он стащил какую-нибудь негодящую бумажку со стола начальника! Стащил – и немедленно «погорел»! Нет, уж!
Контрразведчик словно прибил ладонью неосторожное предложение визави.
– Пусть уж нарабатывает результат привычным способом: руками. Поверьте, это выйдет у него, куда лучше!
Забыв о дворянских манерах, полковник озадаченно почесал ладонью плешь.
– Значит, дурак безнадёжный…
– Нет: просто – дурак! Но – себе на уме.
– Оригинально! – хмыкнул полковник.
– Можете мне верить! – не поддержал иронии хозяин. – Этот дядя своего не упустит, да ещё и чужое прихватит!.. Знаете, полковник, иногда я завидую ему. Воистину: «блаженны нищие духом…»… Потому что их царствие – не только небесное… Боюсь, что в один, совсем не прекрасный день, мне придётся явиться к нему с докладом…
– ???
К изумлению полковника слова не подавались, но в этом и не было необходимости: взгляд квалифицированно отработал за двоих.
– Рад, что мы поняли друг друга, – усмехнулся контрразведчик. – В силу этого я вынужден просить Вас поберечь нашего неандертальца.
Ну, то есть, не обременять его необязательными посещениями: только – в случае крайней необходимости. Лишь тогда, когда Вам потребуется грубая физическая сила в умелых руках. Хоть «легенда» его – пальчики оближешь, но бережёного, как говорится, Бог бережёт.
Совсем не в унисон прежней иронии, начальник контрразведки огорчённо вздохнул.
– К сожалению, Чека плошает буквально на глазах: научились работать, однако… Так, что…
– Ладно, побережём Вашего костолома!
Немногословный полковник с трудом вырвал рыхлое тело из тёплых объятий кожаного кресла. Хозяин бережно поддержал его под локоток.
– Рад, что мы так хорошо поняли друг друга, э-э-э… Никодим Никодимыч.
– ???
– Пора уже привыкать к «легенде»!
Полковник лаконично кивнул головой: пора – так пора.
– Честь имею!
…Начальник контрразведки не преувеличивал и не преуменьшал ни достоинств, ни недостатков агента по кличке «Чекист», заброшенного в тыл «красных» за месяц до «Никодим Никодимыча». Агент соответствовал данной ему характеристике «на все сто». Это действительно был «дурак себе на уме». Недостаток умственных способностей он с лихвой компенсировал осмотрительностью – в одних случаях, и нахрапистостью – в других. Удивительно – но ему почти всегда удавалось точно определить момент использования каждого из этих качеств. Даже тогда, когда он «промахивался», всё ему сходило, как с гуся – вода. Ну, а брань, которая, как известно, на вороту не виснет, не изменяла этому правилу в отношении «Чекиста» даже чаще, чем в отношении других. Начальству всегда нравятся простодушные громилы: они прекрасно оттеняют достоинства руководящего состава. А по части простодушия, напускного или подлинного, «Чекист» не знал конкуренции.
Вот уже второй месяц в поте лица – своего, а больше «клиентов» – он трудился на ниве борьбы с саботажем и контрреволюцией. Трудился, не покладая рук. Руками, то есть. Внедрение его в ряды Всеукраинской ЧК прошло благополучно, чему в немалой степени способствовала героическая биография правообладателя этой фамилии. Старые шрамы – наследие ресторанных мордобоев, легко сходящее за следы перенесённых мучений в царских застенках, в сочетании с удивительно неблагородной физиономией, ещё сильнее закрепляли доверие «товарищей» к новому сотруднику. Окончательно покорив коллег, последний охотно брался за выполнение таких щекотливых поручений, от которых старались уклониться даже самые «толстокожие» ветераны заплечных дел.
Как и предполагало «белое» начальство, у него больше получалась работа с живым носителем информации, нежели с бумагами. Да, «Чекист» не обладал склонностью к анализу и размышлению. Зато он обладал кувалдоподобными кулаками, отменным здоровьем и настойчивостью – качествами, которые находили не менее широкое применение в работе любых карательных служб. В этом отношении ЧК не была исключением.
Самых упрямых подследственных выбившиеся из сил коллеги передавали новичку. В его руках эти «самые упрямые» очень быстро начинали понимать, что упрямство здоровья никак не прибавит. Таким образом, «Чекист» становился обладателем информации, не всегда понимаемой им, но представляющей несомненный интерес для обеих сторон – и ЧК, и родной контрразведки. Ему оставалось только затвердить наизусть сведения, добытые столь тяжким трудом.
Да, «Чекист» был недалёк, но неглуп. А тут ещё – его удивительная везучесть. Не зря же в народе говорится, что везёт новичкам и дурачкам. «Чекист» как раз и был представителем обеих этих категорий. Такое сочетание позволяло ему обходить расставленные капканы, иногда даже не замечая их. И потом, он как-то сразу понял, что в глазах чекистских начальников безукоризненная исполнительность – первейшее достоинство сотрудника органов. Другие либо не поняли это, либо поняли слишком поздно – когда «Чекист» уже обошёл их на повороте. По пути к доверию начальства.
«Чекист» не рвался в герои – ни у «белых», ни у «красных». Но, будучи определён в них, он вынужден был, если не «соответствовать», то хотя бы принимать меры к самосохранению. В результате его непосредственный шеф в контрразведке, в свою очередь, вынужден был иногда отдавать должное качеству добытой им информации. Хотя постоянное указание в донесениях на то, что информация добыта в результате работы с её носителем, не позволяло рассчитывать на работу «Чекиста» непосредственно с документами.
Другим поводом для сожалений начальника контрразведки было то, что «Чекист» «работал» исключительно с провалившейся агентурой «белых». Вследствие этого полученная им информация была однобокой. Она давала пищу только для размышлений о причинах провалов. Но даже в этом плохом было что-то хорошее. Например, «Чекист» иногда был не в состоянии не только понять, но и грамотно пересказать информацию, выбитую из «клиентов»! Поэтому даже в случае обнаружения тайника с закладкой это должно было ставить чекистов в тупик. Как минимум: вести их по ложному следу.
Имелся и ещё один положительный момент: «Чекист» всегда работал с «клиентом» в одиночку, без свидетелей, которые могли оказаться умнее его. Уточнить его галиматью непосредственно у объекта работы «красные» при всём желании не могли. По одной лишь причине: бедолага долгое время был не в состоянии не только мозгами, но даже языком пошевелить!
После долгих раздумий начальник контрразведки сделал мудрый шаг: ничего не сделал. Да, «Чекист» не блистал умом – но иногда много ума хуже, чем, если бы его вовсе не было. В данном случае полковник был всецело на стороне гоголевского Городничего. Поэтому он решил: никаких изменений в амплуа. Потому, что от добра добра не ищут.
С содержанием мыслей начальства «Чекист», естественно,
не был знаком. Но действовал он в точном соответствии с ними: «выколачивал», не понимал, запоминал и передавал. Большего от него и не ждали. И не только на данном этапе: начальник контрразведки умел довольствоваться «клоком шерсти с паршивой овцы»…
Глава третья
– Ксеня, как я рад тебя видеть!
– А уж как я рада тебя видеть, дорогой Сёма!
У адъютанта отвисла челюсть: назвать пана головного атамана, самих Семён Васильича, «Сёмой»!
Последовали нежные объятия. Состоялся обмен поцелуями, местами переходящими в засос.
– Да ты проходи, проходи, что же это мы на пороге застряли! – засуетился «пан головной атаман», пропуская гостью вперёд. Заходя следом, он, не оборачиваясь, бросил адъютанту:
– Кофе, коньяк, и никого не пускать!
Ведомая «под локоток», дама, вошла в кабинет. Чрезмерная роскошь его сходу наводила на мысль о том, что «обставляли» апартаменты музеи разных эпох. Готика здесь соседствовала с ренессансом, барокко – с ампиром, украинские рушники – с персидскими коврами, ну, а амбре начищенных сапог – с тонким ароматом французских духов.
На свой лад истолковав реакцию гостьи, атаман обвёл рукой всё это великолепие, и как бы смутился:
– Вот здесь я и …как говорится… Ну, да ты располагайся!
Располагайся! Дай-ка я на тебя налюбуюсь!
Он отступил на шаг – … и налюбовался.
– Хороша! Чудо, как хороша!
Стоявшая перед ним женщина была и в самом деле очень хороша собой: лет двадцати шести-двадцати восьми, стройная, высокая, с высокой же грудью, тонкая в талии. Чувственный рот с полными губами цвета спелой вишни, смеющиеся карие глаза, тонкие дуги подчернённых бровей и густые тёмно-каштановые волосы, уложенные в красивую причёску, довершали великолепный портрет.
– Да и ты, Сёма – прямо, парубок! – не осталась в долгу гостья. – Да який гарный!
Гостья явно льстила пану головному атаману: на «парубка», тем более «гарного», пан явно не тянул. Худощавое, гладко выбритое лицо, глаза цвета олова и такой же степени «выразительности», упрямый тонкогубый рот, редкие тёмные волосы, набриолиненные и расчёсанные на правый пробор – обладатель такого портрета едва ли мог рассчитывать на успех такой женщины, как та, что сидела перед ним. Единственным его украшением был тёмно-синий френч военного образца, да брошенная на стол «керенка» с золотым трезубцем в роли кокарды. Но именно это украшение было тем самым магнитом, который притягивал к себе женщин везде, где хозяйничали «незалежники». Да и как могло быть иначе: власть действует неотразимее самых неотразимых мужских достоинств!
Слегка опьянённый дифирамбами и близостью красивой женщины, пан атаман не уловил иронии в словах гостьи. Отчасти его могло извинить то обстоятельство, что ирония была тонкой, почти неуловимой.
– Ах, Ксеня, дорогая, если бы не проклятые москали – были бы мы сейчас с тобой в Париже! Ты представляешь: Монмартр! Елисейские поля! Пляс Пигаль! «Мулен Руж»!
Глаза пана атамана мечтательно закатились, но уже через несколько мгновений вернулись на исходную.
– Хотя, какой тут, к чертям собачьим, Париж!..
– Что так?
– А, и не спрашивай! – обречённо махнул рукой хозяин. – Что делать – ума не приложу!
Не приложив ума, он тут же приложился к горилке – единственному, в таких случаях, спасительному средству. Потом, не стесняясь присутствием гостьи, «приложился» к стакану ещё раз. И ещё раз. И ещё. Удовлетворённо крякнул. На лице его отобразилось, если не блаженство, то, как минимум, удовольствие. «Интеллигентно» выдохнув в сторону, он наклонился к женщине.
– Есть, правда, одно интересное предложение! Но – т-с-с-!
Атаман приложил палец к губам, и, перебирая с конспирацией, зачем-то покосился на дверь. Язык его уже несколько утратил эластичность: количество выпитого начинало переходить в качество. Женщина всем своим видом изобразила заинтересованность, и даже приблизила ухо к губам атамана.
– Агенты Иван Антоныча – шоб ему…
Ксеня заткнула уши: перечень «здравиц» «москалю» предназначался явно не для женских ушей.
– … предложили мне объединить усилия нашего и ихнего подполья в Киеве. Сулят большие деньги!
Атаман многозначительно поработал бровями – и назвал сумму. Шёпотом – на ушко. Взглянув на Ксеню, он вдруг понял, что, если слова его и произвели эффект, то совсем не тот, на который он рассчитывал.
– Это теперь называется «большие деньги»?
Губы «старинной подруги» искривила ядовитая усмешка.
– Сёма, ты меня удивляешь!
– «Сёма, ты меня удивляешь!» – взорвался атаман. – А что прикажешь делать, если в кассе – ни гроша?!
Он помедлил мгновение – и художественно вывернул карманы.
– И в кишенях – тоже…
– Вот!
Многозначительно, словно восклицательный знак в конце предложения, Ксеня подняла указательный палец.
– Вот теперь мы подошли к тому главному, ради которого я сюда и приехала!
Она выразительно скосила глаза на ополовиненный графин.
– И это – всё твоё богатство?! Все твои радости жизни?! Не надоело в бирюльки играться? Не наскучило ещё изображать из себя «борца за счастье трудового народа»?
– Нэ розумию… – медленно протянул атаман, трезвея с каждым словом гостьи.
– Это точно! – покривила щекой Ксения. – Потому-то у тебя всех богатств – вот эти галифе и грязный носовой платок в кармане! А тем временем твои подельники – пардон, соратники – давно уже поняли, что к чему! Вот кто научился «бороться за народ»: столько нахапали, что и правнукам хватит! А ты всё с идеями носишься, как дурак с писаной торбой!
– Я веду борьбу! – набычился атаман.
– Ну, и веди себе на здоровье! Веди! Кто тебе мешает? Только и себя не забывай – как оно ещё всё обернётся!
Без отрыва от текста Ксения обрабатывала атамана соответствующими взглядами. Процесс отрезвления стремительно набирал обороты. «Головной» недолго боролся в себе за идею, доказательством чего стало его ухо, отданное губам подруги.
– Ну?
