скачать книгу бесплатно
Ведьма. Истоки
Галина Чередий
Подлунные #3
Продолжение приключений юной ведьмы Люды Казанцевой, ее близких и друзей.
Ничего не дается просто так в подлунном мире, без расплаты или откупа. Даже если ты получаешь то, о чем никогда не просила в самых смелых и причудливых мечтах. А мечты у Люси всегда были очень простыми: чтобы она сама и родные больше ни в чем не нуждались, чтобы жизнь пошла спокойная, пусть даже скучная, чтобы любовь была, обычная, то есть самая настоящая, когда любят тебя, а не то, кем ты вдруг являешься.
Но как бы не так! Покой и скука ей только снятся. Ведь даже когда все вдруг хорошо – не факт, что это надолго. Таков уж мир подлунных.
Галина Чередий
Ведьма. Истоки
Глава 1
– Прос-с-сти-и-и, хос-с-сяйка-а-а! – виновато прошипел Фанирс, склоняя к моим ногам свою увенчанную небольшими рожками голову и покорно распластываясь на полу так, будто желал обратиться в плоскую кляксу, а лучше и вовсе просочиться сквозь камни в свой уютный сырой подвал. – Не наш-ш-шел я и отз-с-свука ее з-с-сапаха, ни намека на с-с-след.
– Жаль, – вздохнула я сокрушенно и поежилась, представляя, как должна буду опять сказать маме, что Лену найти так еще и не вышло, и понятия не имею, где она и что с ней.
В груди пронзительно защемило, что стало почти привычным ощущением в последние две недели после эпичного происшествия у реки. Шли дни, а мало что менялось. Сестра словно сквозь землю провалилась, объявившись кратко, буквально на несколько минут в апартаментах уже почившего совсем не с миром к тому моменту Петши, весть о чем, однако, еще широкой огласки не получила. Говоря прямо, Лена ворвалась в дом бывшего любовника, пока весь движняк на берегу еще был в активной фазе, и не имела возможности, значит, знать об исходе, но не особенно им интересовалась, что не могло не радовать меня. Она создала в личном сейфе глав-вампа внушительное пустое пространство, прихватив порядочно наличности, и так же стремительно исчезла, чему немногочисленные рядовые вампы и рабы никак не препятствовали, памятуя о крутом нраве владыки и о том, что в данный отрезок времени именно Мируна являлась его любимой игрушкой, а значит, лезть с вопросами – себе дороже.
Но после этого никаких сведений о ее действиях или перемещениях у меня не появилось, а вот это уже огорчало и беспокоило. Потому как я-то уже прекрасно понимаю, что мир подлунных хоть местами и страна чудес, вот только в большинстве своем они отнюдь не добрые. Оказаться в гуще всего этого дерьма девчонке, что недавно дар речи теряла от необходимости заговорить с посторонним, это же трындец как сложно. И тот малюсенький налет уверенности, что привнесен недолгим существованием в качестве любовницы могущественного вампира, мало мог ей помочь, как по мне. Ведь, очутившись в клане, окруженная чарами Петши, она пребывала в той же, по сути, изоляции, что в своей прежней жизни.
Но вот поделать ничего с этим я не могла. Ни с помощью Лукина, ни с помощью поискового артефакта. И великий шпион сумеречный амфиптер тоже оказался бесполезным. Потому как, по его словам, после воздействия Чаши первого девушка, прежде известная как моя сестра Лена, а позже – вампирша Мируна, и той, и этой быть вроде как перестала. По крайней мере, ни ее запах, ни аура не опознавались и не находились. И все, что мне оставалось – вздыхать, выслушивая однообразные донесения Фанирса, ждать и раз за разом повторять маме осточертевшее “новостей нет”.
– Воз-с-свращ-ш-шатьс-с-ся к поис-с-ску, хос-с-сяйка? – шевельнуло покаянно распахнутыми крыльями пятно в форме амфиптера на полу, отрывая меня от бездумного созерцания падающего за окном снега.
Декабрь и так-то в наших краях на него щедр, но в этом году прям разошелся не на шутку. Валил четыре дня уже, то мелкий и частый, то громадными неровными хлопьями, похожими больше на перья, заставляя зашиваться коммунальные службы и превращая дороги и тротуары в полосы препятствий для водителей, пешеходов и совсем недобровольных ежеутренних бегунов, коей я была понуканиями беспощадного ведьмака. Один плюс – снег скрывал извечную грязь и серость города, смягчал режущее глаза искусственное освещение, превращая его в нагоняющее загадочности сияние и привнося некое предвкушение скорого праздника родом из детства. А еще снег и окрепший мороз совместными усилиями накрыли совсем недавно беспокойно текучую реку толстым слоем, принуждающим впасть в сон и надежно замыкая под собой агрессивную к любым живым зимнюю нечисть.
– А? Нет, не думаю, что есть смысл и дальше тебе рыскать без отдыха, Фанирс. Отправляйся подкрепись и отлежись. Попробуешь снова завтра.
Сумеречный исчез, прошипев благодарность, зато вернулась та самая прилипчивая тягучая тоска. Или даже черт знает, как и назвать это чувство или состояние, что наползало на меня все плотнее. Наверное, нечто вроде отката после сильного напряжения и шквала одномоментно бухнувших на голову событий. Казалось бы – только что было столько всего и всех сразу, и вот ты одна. Стоишь у окна, пялишься на снег, который крутит ветер снаружи, и внутри нечто такое же творится. Медленное вращение по кругу одних и тех же мыслей и эмоций, из которых не в состоянии полностью выдернуть ни тренировки, ни обучение. Сила со мной “не разговаривает”, судя по всему, до сих пор обижаясь за отнятого Волхова. Сам Егор тоже не объявлялся за это время, а я и не лезу. Черт его знает, как он относится ко мне теперь, и не нарвусь ли на репрессии на общих для всех подлунных основаниях, если сунусь выяснять.
А может все дело в этом дремотном состоянии воды, передавшемся и моей силе, а майор ни при чем. Занят своими делами и думать обо мне забыл, чего собственно, я и добивалась. Сестру спасла, но не факт, что она мне за это благодарна, и не стало ли все только хуже. Но ведь и не ради благодарности я все делала, а потому что хотела лучшего для Ленки, так что отчего же тут печалиться?
Лукин тоже “откатился к базовым настройкам”. После известия о том, что я сделала Чашу недоступной и бесполезной стало быть, Данила даже не орал на меня. Не упрекал, не тыкал долго и со вкусом в то, какая же я дура и никакой ему от меня в жизни пользы, а одни заботы. Нет, он вообще на эту тему больше не заговаривал, и у нас таки была совместная ночь, что восстановила обоих, но на этом и все. В смысле поутру и сама ночь ощущалась исключительно необходимым взаимным обменом энергией без намека на душевную близость, и вести себя Лукин стал как раньше. То бишь, учитель и опекун, и ничего сверх этого. Ну или я сама себе все придумываю, а он ждет той самой инициативы с моей стороны, а я не готова ее проявить, и это тяготит и порождает такое ноющее не пойми что внутри. Какой-то магически-физический затянувшийся ПМС, видать, когда все вокруг уныло и не радует. Еще и дело к Новому году идет. Семейный праздник, блин. А семья, считай, развалилась.
– Эх, мало было к нашему дому одного шинору бесоромного привадить, так он с собой еще и этого маракушу суемудрого притащил, – пробухтел тихо, так чтобы было слышно только мне, Алька за спиной.
– Угомонись. Подай нам лучше чаю, – велела я, отходя все же от окна с вгоняющим в унылое отупение видом.
– Ох, хозяйка-хозяйка, тати эти беззаконные обирать нас пришли, добро из дому тащить собрались, а ты их еще кормить-поить велишь. Где же оно такое видано, чтобы в кладовую с казной кого ни попадя пускать, ручищами загребущими лапать злато-серебро-каменья самоцветные, зыркалами беззаконными шарить по…
– Алька, кончай это! – строго глянула на него.
Блин, это мелкий зануда склочный еще не в курсе, что я ремонт большой запланировала с обустройством нормальной современной кухни в здоровенной и, как по мне, абсолютно бесполезной столовой. Может, Рогнеде она и нужна была, и у нее пищеварение не стабильно работало, если пища не подавалась в помещении размером с пол-актового зала в моей поселковой школе, но я-то прекрасно без этого обойдусь. А вот необходимость постоянно обращаться к помощи слуги для того, чтобы хоть кофею себе по-быстрому наколотить или бутер сварганить потихоньку, стало раздражать, с эффектом накопления, причем.
Слуга утопал, продолжая ворчать неразборчиво, а я пошла на голоса “беззаконных татей”, они же ведьмак Лукин и приглашенный им известный среди подлунных оценщик и скупщик ценностей, то бишь так слезно-занудно оплакиваемого Алькой добра.
– Зээв Ааронович Захельмахер! – шагнул мне навстречу с протянутой узкой ладонью невысокий мужчина в строгом костюме, не дожидаясь, когда его представит приведший Лукин. – Без бесполезной скромности скажу: я – лучший диспашер, которого вы могли бы поиметь счастье заполучить для ведения дел среди подлунных в нашем городе, да и во всей стране, пожалуй.
Я бросила вопросительный взгляд на Данилу.
– Ты же просила помочь реализовать ту ювелирку, оставшуюся от Рогнеды, – пояснил ведьмак. – Вот я и нашел тебе оценщика. Не то, чтобы прям лучшего из возможных, но без склонности облапошивать внаглую.
Я вздохнула и наградила его еще одним выразительным взглядом, что должен был донести до нахального Лукина необходимость хотя бы звонить и предупреждать об организованных им визитах посторонних. Но, само собой, не донес. Лукин такой Лукин.
– Ой, дайте мне посмотреть на вас, Людочка! – продолжил тарахтеть Зээв Ааронович, пропустив мимо ушей поправку ведьмака, и окидывая меня, одетую в домашнюю застиранную футболку, лосины и толстые полосатые связанные бабулей носки, пристальным взглядом. – Ну надо же, своими глазами вижу ту самую юную ведьмочку, за которую ходит столько разговоров среди подлунных! Рад, очень рад с вами познакомиться, госпожа Казанцева, и надеюсь на долгое и взаимовыгодное сотрудничество, невзирая на слухи за ваши странности!
Однако наше сотрудничество не заладилось с самого начала. Едва только Захельмахер перестал охать и прищелкивать языком от первичного поверхностного осмотра доставшихся мне ценностей, то сразу же перешел к делу. Цапнул с полки небольшую шкатулку, вырезанную из камня, открыл и извлек на свет массивное ожерелье, подмигнувшее множеством густо-зеленых камней в золотой оправе. Нацепил на голову сильно вытянутый смешной окуляр на ремешке и рассматривал украшение сквозь него несколько минут.
– Замечательное колье, хотя не все камни идеальной чистоты, но по нынешним временам это не беда. Шо там сейчас понимают за настоящую чистоту, – наконец изрек он. – Как вы смотрите, Людочка, если я вам предложу за эту красоту триста тысяч.
– Эм… хорошо, – замялась я.
– Зээв Ааронович, ай-яй! – мигом оттеснил меня Лукин и живо выхватил из рук диспашера колье. – Я вас своей подопечной привел как честного дельца, а вы вознамерились оставить ее голой и босой и это в такие-то морозы? Ну и где ваша совесть? Это изумрудное сокровище по самой скромной цене тянет на пятьсот!
– Ой, да шо вам за мою совесть переживать, господин Лукин, когда надо рыдать за вашу! – прижал ладонь в район желудка, как обычно это делают над сердцем, визитер. – За безделушку пятьсот тысяч! Да если я стану закупать их по таким бешеным ценам, то моему бизнесу конец, а мои жены и дети станут плакать ночами от голода! Четыреста, и ни копейкой больше, иначе моя голодная смерть будет вам вечным укором, господин Лукин, и я стану-таки вам являться каждую ночь призраком и лишать сна бурчанием пустого живота.
– Ой, я вас умоляю, Зээв Ааронович, вы еще нас с Людой переживете, а современные олигархи позеленели бы от зависти и потеряли сон и аппетит, если бы узнали о ваших скромных капиталах. Четыреста пятьдесят!
– Да зачем им иметь интерес за мои копейки на слезы и старость? Пусть бы они лучше думали о ваших грабительских расценках за услуги. Четыреста пятьдесят! Ведь натуральный же грабеж! – диспашер адресовал последнее ко мне, потянув однако ожерелье обратно, но Лукин шагнул вбок, перекрывая ему обзор, и демонстративно исключая тем меня из процесса торга. – Ну да ничего не поделаешь, ваша взяла, господин Лукин. Не зря, ой не зря вас Черным Лисом кличут.
Они перешли к препирательствам насчет следующей вещицы, а я поняла, что не нужна им по сути. Данила явно получал удовольствие от процесса, а торчать там для мебели и типа контроля, ни черта не понимая в расценках, как-то глупо, тем более на голодный желудок.
Поэтому я ускользнула, не обращая внимания на мрачный взгляд Никифора и бесконечное бухтение Альки. Спокойно умылась, переоделась поприличнее, поела, приняла отчет у Фанирса и только после этого пошла обратно к комнате с ценностями, потому как еще немного, и у меня появится дыра в черепе от причитаний слуги.
– …Сто тысяч? – донесся до меня возмущенный возглас Лукина на подходе. – За мужской перстень с таким замечательным проклятьем гнева, и это уже не говоря о сапфире такой величины? Скажите мне, где вы сегодня позабыли ваш стыд, и я за ним сгоняю по-быстрому, потому как дела с вами вести нет никакой возможности без этого.
– Я свой стыд ношу с собой с того дня, как моя обожаемая мама родила меня на свет. А вот ваш точно увяз в сугробе на подъезде, господин Лукин! Я вам честнее некуда предлагаю сто тысяч за то самое проклятье, а сам перстень без него и даром не нужен. Кустарная грубая работа, к тому же новодел всего-то прошлого века, да такого добра вокруг тьма. Если бы не проклятье на нем, я бы в его сторону и не глянул.
Я вошла в помещение и застала обоих мужчин склонившимися как раз над той кучей украшений в отдельном сундуке, что и вызывали у меня самые неприятные ощущения при приближении к ним. Я до сих пор так и не смогла себя заставить и тронуть хоть что-то оттуда, хотя некоторые вещи были потрясающе красивыми. Несколько украшений уже перекочевали на довольно задрипанного вида холщовую тряпку, расстеленную на крышке соседнего сундука, а торг шел вокруг массивного перстня с большим синим камнем.
– Погодите, о каком проклятии идет речь? – вмешалась я в спор.
– Василек, а пойди ты потренируйся зелье против Черной духоты варить. А то вчера у тебя совсем оно жидкое и хреновенькое вышло, – оскалился в непроницаемой улыбке Лукин.
– Черта с два! Я хочу знать, о чем тут шла речь только что. На этих вещах какие-то проклятья? Они способны навредить кому-то?
– Ой, да шо вам за интерес за эти проклятья-шмаклятья, Людочка, и за вред ни разу не знакомым вам людям, когда я даю за эти побрякушки такие приличные, а точнее – безобразно неприличные деньги! – зачастил снова Зээв Ааронович, явно пытаясь заговорить мне зубы. – Я же тут весь употел, шоб только сделать вам хорошо и богато, а самому наскрести хоть на простенький саван, в котором меня и похоронят! Дайте нам с господином Лукиным потрудиться, шоб вы могли ходить потом и тратить деньги на все те женские глупости, от которых такая красавица станет еще краше в сто тысяч и еще десять раз, и это моя последняя цена!
– Лукин?! – нахмурилась я, игнорируя болтуна.
– Люсь, ты хотела же избавиться от них.
– Я задала тебе вопрос!
– Ну да, так и есть, – нехотя и нисколько не скрывая недовольства, ответил ведьмак. – На каждой из этих цацок есть магическое обременение. Именно это и составляет их настоящую стоимость, и как раз перепродажей подобных вещей зарабатывает наш гость. Довольна?
– То есть, вы покупаете вещи с прицепившимися к ним проклятиями и прочими гадостями и делаете что? – обратилась я к Захельмахеру. – Перепродаете людям или подлунным, которые хотят навредить кому-то?
– Людочка, да зачем вы берете в вашу красивую головку беспокойство за мой скромный бизнес! Он же как и любой другой такой же. Есть спрос, будет и предложение.
– Ясно, – кивнула я и нахмурилась. – Мы не будем продавать вещи, способные нанести кому-то вред. Зээв Ааронович, простите, если потратили зря ваше время, и договоритесь с господином Лукиным о его достойной оплате. Всего хорошего.
Ведьмак промолчал, но закатил глаза, и я почти услышала его обычное “Да, Люська, же!”
Диспашер же уставился на меня пристально и даже как-то тяжело, и пялился около минуты, а потом кивнул, похоже, каким-то своим мыслям.
– Ну надо же, а я уж подумал, шо сплетни среди подлунных за ваши странности – пустая болтовня, а они прямо-таки подарок под елку для психологов, и никак иначе. Доброта и бескорыстие в наше время уже не добродетели, а признак слабоумия или повод для подозрения, знаете ли. А заботой о благополучии ближних можно нажить себе только грыжу, нищету и геморрой, в лучшем случае, и словить нож в спину – в худшем. Однако, я внезапно для себя проникся и имею до вас, госпожа Казанцева, новое бизнес-предложение. Прибыли оно, конечно, принесет одни слезы, но огрызок от бублика лучше, чем дырка от него и потраченное совсем за просто так время.
Глава 2
– Надеюсь, ты четко себе представляешь объем упущенной прибыли? – почти безразлично осведомился Лукин, как только Зээв Ааронович покинул мой дом, и не пытаясь скрыть самодовольной улыбки.
– Довольно смутно, – пожала я плечами. – Но это был принципиальный вопрос, и, в конце концов, я не нуждаюсь.
– Не нуждается она. Смотри, миллионерка какая, – сорвался-таки на ворчание Данила. – Между прочим, не давать облапошить тебя, а через это и твоего опекуна – это принципиальный вопрос уже для меня.
– Никто нас не облапошил.
– Ха! Еще как!
– Данила, ну неужели тебя совсем не смущает то, что с помощью этих вещей кому-то нанесли бы вред?
– В моем возрасте смущаться уже какая-то нездоровая фигня, василек. И с какой стати меня, как и тебя, должно колыхать, кто и кому чего-то там нанесет? Разве это сделали бы мы сами? Нет. Разве Захельмахер продавал бы эти цацки ничего не подозревающим лохам? Опять же нет. Люди, покупающие у него “заряженные” бирюльки, прекрасно знают, за что отваливают такие деньги. Знают и берут их осознанно, значит, и все грехи на них. Не на тебе. Я не против поглазеть на тебя в каком-нибудь супер-геройском обтягивающем костюмчике, но дурацкий развевающийся кусок тряпки все бы испортил. Хорош тянуть на себя одеяло ответственности за все про все. Пупок надорвешь, поняла?
– Не-а, не поняла. Если я могу, не напрягаясь причем, сделать так, что вреда не будет причинено вообще, то почему же не добиться этого?
– Отдав барыге ценности в три раза дешевле, да еще и за вычетом стоимости за их магическую чистку? – пренебрежительно скривился ведьмак, как от кислятины в рот попавшей.
– И что? Лукин, сумма-то в итоге все равно вышла по моим меркам заоблачная, – начала уже потихоньку раздражаться я. – Столько и за две жизни нормальному человеку не потратить.
– Да-а-а, видать, не изгоняется из тебя так запросто провинциальная нищебродина, василек, – вздохнул ведьмак сокрушенно, глянув как на убогую. А вот это уже обидно, пусть и заслуженно, наверное. Смотри, аристократия столичная выискалась. – И ты не человек, уясни уже. Затраты у тебя, знаешь ли, другие. И спрос с тебя другой. Я тебе сколько толочь буду, что надо учиться деньги любить и охотно брать, потому как иначе сила и магия чем другим брать и с тебя, и с тех, с кем дела ведешь, станет. Да еще болтать больше станут о том, что ты у меня на всю голову странная для подлунной.
– Черный лис боится слухов?
– Балда! Эти самые слухи могут кого-нибудь навести на мысль о твоей не только странности, но и слабости, тогда как я в поте лица создаю для всех твой образ, как адски сильной и коварной ведьмы, к которой соваться – суицидником надо быть.
– Ну, вообще-то Зээв Ааронович сказал, что доброта нынче повод для подозрения. Так что я, можно сказать, тоже работаю на создаваемый тобой имидж. Вдруг я то самое адское коварство благими порывами маскирую.
– Бестолочизм твой чем бы замаскировать, – отмахнулся Лукин сокрушенно. – Ладно, может, ты и права, и вряд ли настолько прожженный делец поверил в твою настоящую мотивацию до конца. Он же не знает тебя так, как не свезло узнать уже мне. Небось все ногти до локтей себе сгрызет, гадая, в чем же состоит твой истинный умысел и реальный выхлоп.
– Если не поверил, то почему просто не отказался?
– Из любопытства, василек.
– Странно для меня это. Сомневаться и не доверять, но ввязываться. Глупо же.
– Эх, нет в тебе духа авантюризма, Люська! Ты как будто сразу бабулькой на свет уродилась. Вот тебе разве не мечталось никогда о приключениях, расследовании страшных преступлений у соседей или раскрытии жутких интриг?
– Нет, не мечтала.
– Что, и о дальних странствиях, кладах и подвигах? Особенно летом, когда по утрам было время поваляться подольше и в школу бежать не надо?
– Летом мы с Ленкой вставали еще раньше, чтобы маме до пекла успеть в теплицах и на грядках помочь. А потом на рынок местный перли на продажу обычно. И подвиг, о котором мне мечталось – это взять и заработать столько денег, чтобы не нужно было так горбатиться, долгов вечных не стало, вещей всем новых купить, чтобы не чьи-то недоноски. Особенно перед первым сентября, чтобы одноклассницы не стремали. И блины хотела попробовать с икрой. Красной. И креветок огромных на гриле, как по телеку. Вот, кстати, именно эту мечту я так до сих пор и не исполнила. И насмехайся сколько влезет.
Данила смотрел на меня с полминуты как-то нечитаемо, но очень пристально. Небось думает, что я предприняла попытку жалость в нем пробудить. И правда, чего понесло-то? Нормальное у меня детство было, страдалицей себя ни тогда, ни сейчас не ощущаю, и хуже люди жили. У нас хотя бы дружно все всегда, и не спился в семье никто. А икра и креветки эти… фигня. Вот прямо сегодня на ужин и закажу. Наверняка можно доставку из какого-нибудь ресторана устроить. Дело-то всего лишь в деньгах.
– Намекаешь на то, что я тебя давно никуда не выводил? – Ну вот, так и знала!
– Да ты меня каждое утро выводишь, блин. И все больше из себя, – огрызнулась я. – Нельзя разве купить беговую дорожку и хотя бы в такую погодную жопу по этим сугробам не бегать?
– О, кстати! – встрепенулся Данила. – О беге и жопах. Василек, ты что о лошадях знаешь?
– В смысле?
Что-то мне ни сам вопрос, ни оживление в его лукавых зенках не нравятся.
– В смысле опыт общения имеешь?
– Ну… видела. Через забор. Мужик у нас один в конце улицы держал. У него еще жеребец придурошный был, вечно бросался как собака и зубами страшно лязгал.
– И это девочка из сельского Кукуево! – наигранно возмутился ведьмак.
– Из поселка городского типа, умник, – возразила, но он забил на мое уточнение, пренебрежительно отмахнувшись.
– Я что-то такое и предполагал, так что, молодец такой, организовал для нас посещение частной конюшни дважды в неделю. Будем учить тебя верховой езде и общему обращению со скотинкой этой. А! И еще два дня в неделю будем брать уроки скалолазания.
– Чего?!
От необходимости аргументированно (судя по его довольной физиономии и предвкушающему мое еще большее офигение блеску в лукавых глазах) ответить мне Лукина избавило басовитое “Хозяйка, к тебе пришлец!” Никифора, который появился по своему обыкновению внезапно из пустого угла. Данила запретил мне вести какой-либо прием пока, так что домовика я попросила не обращать внимания на визитеров и не докладывать о них. За исключением, конечно, знакомых, скажем, того же майора или каких-нибудь подозрительных личностей. И если Никифор решил-таки доложить, то, видать, посетитель не простой желающий облегчить жизнь себе или испортить ее же кому-то с помощью ведьмовской силы.
– Кто там? – потребовал ответа Данила, но, само собой, домовой глядел исключительно на меня, давая понять, что хоть Лукин и частый тут гость и входить может без стука, но ответ держать домашняя нечисть готова только передо мной.
– Кто это? – продублировала я вопрос ведьмака.
– По чести он не представился, прежде к нам не захаживал, но не впустить никак не можно, хозяйка, – прогудел Никифор вроде чуток виновато. – Знак он к двери прикладывал особый, жандармский, значится, и что ты дома обретаешься вызнал и кликать без промедления велел.
– Полицейский значок? – удивилась я, пытаясь припомнить, носят ли наши полицейские такое или это мое сознание из иностранных сериалов почерпнуло.
– Не-а, василек, жандармский знак – это штучка из времен задолго до полицейских значков, – ответил мне Лукин, немного изумленно приподняв брови. – А ну, пошли глянем, кто это у нас таким раритетом размахивает.
– А что это за знак-то такой? – пошла я вслед за ведьмаком к лестнице.
– О, очень интересная и наделенная определенной силой штуковина, Люся. И опасная для нас, потому как обладает способностью вскрывать жилища и укрытия подлунных даже против нашего желания. А еще временно отнимает у домашней нашей нечисти дар скрываться от чужих глаз и лгать, да и нам в ее присутствии соврать дискомфортно. Короче, та еще пакость, благо до сих пор я о таком только по слухам и знаю. Думал, все они еще в тридцатых, где-то во время тех жестких чисток и столкновений подлунных с властью, канули в неизвестность.
– Слушай, а если этот знак такой могучий, то, может, ну его? В смысле, не очень-то я хочу выходить общаться к его обладателю.
