скачать книгу бесплатно
– Последнем пророчестве Фелициты. Возможно. Но я ничего не могу сделать. Мы не выбираем, когда и в кого влюбиться.
В пророчестве Фелициты не говорилось о любви, только о невесте, но Сайрус у нас романтик и считает, что чувства важны. В противном случае он уже праздновал бы третью годовщину брака с принцессой Верданта.
– Ты даже не пытаешься, – насмешливо произношу я.
Сайрус лишь качает головой.
– Я не даю людям ложных надежд на то, что предсказание может и не сбыться. Вот и все.
С этими словами он поворачивается к дверям спальни.
Я иду за ним по пятам прочь из комнаты в коридор, где снуют придворные. Они смотрят на принца горящими глазами, полными вопросов. Сайрус одаривает их ослепительной улыбкой, которая тут же исчезает, как только он начинает спешно спускаться по лестнице, игнорируя всех. Его сопровождает пара стражей, но мне удается к нему подобраться.
– У тебя хотя бы есть план на случай, если ты посеешь панику среди своего народа? – произношу я полушепотом.
– С тобой я это обсуждать не буду, – говорит он сквозь зубы.
– Почему? – спрашиваю я с той же насмешкой, положив руку себе на грудь.
– Ты в течение многих лет использовала любую возможность, чтобы подорвать доверие народа ко мне.
– У тебя и этих лет не было бы, не спаси я тебе жизнь.
Сайрус бросает на меня свирепый взгляд. Он ненавидит вспоминать день нашей встречи. Я же, наоборот, обожаю напоминать ему о нем.
Как только Сайрус спускается на первый этаж, он резко сворачивает, чтобы избежать встречи с толпой в атриуме, спешащей в нашу сторону. Ковер заглушает его быстрые шаги, пока он пытается оторваться от меня и всех остальных, но я не отстаю, отчего синяя шелковая мантия развевается позади меня.
– Дело не только в предсказании, – говорю я ему вслед. Многие герцоги не особо рады его коронации. Они считают Сайруса «излишне честным». – Совет будет использовать страх народа против тебя. И запросто назовут непригодным для трона. Какая часть фразы «ты проклят» тебе непонятна?
Его губы сжимаются в тонкую линию. Он знает – я права.
– Совету следует заниматься своими делами, а не тратить время на последние слова умирающей Провидицы, не имеющие никакой конкретики. Завтра может случиться землетрясение или наводнение, или звезда свалится с неба на землю, только что-то никто от этого в панике не бегает.
– В этом есть доля здравого смысла, но у большинства людей на него такая же аллергия, как у меня – на пыльцу фей. Принцесса…
Он так неожиданно разворачивается, что я чуть в него не врезаюсь. Полы его плаща касаются моих ног.
– Ты даже не хочешь видеть меня своим королем. С какой стати я должен прислушиваться к твоим советам?
Я сглатываю ком в горле. Он будет королем. Несмотря на истерию. Несмотря на домыслы Совета. В конце концов, Сайрус всегда получает то, чего хочет.
– Мы можем продолжать тратить время на нашу вражду или провести его с пользой и научиться работать вместе. Необязательно любить друг друга, чтобы действовать разумно.
– Что, если я не желаю работать с тобой?
– Однажды тебе придется. Я твоя Провидица.
– Я всегда могу это изменить.
Мой смех – скорее привычка, но его взгляд пронзает холодом. Мы всегда об этом спорили, и все же Сайрус не сможет избавиться от меня. У него кишка тонка, чтобы совершить что-то настолько немыслимое как отстранение действующей Провидицы. Не тогда, когда нас в мире осталось так мало.
Я облизываю губы.
– Как бы тебе ни хотелось избавиться от меня, ты знаешь, что нуждаешься во мне.
Возможно, звучит самонадеянно, но только так и надо блефовать.
Уголки губ Сайруса ползут вверх, и это единственный признак того, что он хотя бы немного наслаждается нашей беседой.
– А так ли это?
Он вновь отворачивается. Я же остаюсь стоять на месте, наблюдая, как он удаляется по коридору в сторону позолоченных дверей Зала Совета. Слуга открывает их для него с поклоном, и Сайрус скрывается в комнате.
Большая часть из четырнадцати герцогов, состоящих в Совете, либо их представители прибыли неделю назад к собранию, что проводится два раза в год. Но эти собрания не несут никакого толка, потому что их участники лишь расточают высокомерие и спорят о налогах и распределении Драконьей стражи по их драгоценным владениям. Эвиния – самое большое и процветающее из трех государств Солнечного континента, опережающее республику Балика на юге и королевство Вердант за Фейским лесом и восточными горами. И этот статус порождает сочетание амбиций и самодовольства в нашем правящем сословии. Мы также крайне горды тем, что в нашем государстве самые справедливые законы и возможность подняться даже для нищего.
В общем, весьма благоприятные условия для раздувания чувства собственной важности.
Сегодня слишком жарко, чтобы подслушивание того стоило. И, в любом случае, все самое интересное скоро найдет путь за пределы этих стен. Секреты распространяются по Солнечной столице, как прыгающие блохи. А если в каком-то вопросе потребуется помощь Провидицы, уверена, что король Эмилиус сам позовет меня.
После того, как Сайрус входит в Зал Совета, я отправляюсь ждать результатов собрания на этаж выше, в библиотеку. Я много вечеров провожу в окружении древних книг. Они единственное, что может помочь мне разгадать все то, что я вижу в своих снах. Я никогда не уезжала дальше испещренных реками холмов столицы. Долг держит меня здесь, и я стараюсь быть всегда в пределах доступа. Я и так слышу достаточно критики в свою сторону, чтобы добавлять к этому списку еще и лень.
Я листаю путевые заметки одного известного Юэйского путешественника с Лунного континента, когда слышу, как дверь с грохотом открылась, а потом раздались крики. Не прошло и часа. Отложив книгу, я следую за растущей толпой к источнику шума в главном дворе, где спорят лорд Расмут из Седьмого доминиона и лорд Игнацио из Тринадцатого.
Последний топает настолько громко, что птицы испуганно разлетаются.
– К черту эффективность! – кричит Игнацио. – Принц все еще проклят! Я не стану поддерживать его коронацию до тех пор, пока он не найдет себе невесту! И, если мне будет позволена дерзость сказать это в слух, не поддержу его даже тогда!
Несмотря на то, что мой рост невысок, я выделяюсь в толпе своей толстой черной косой и сияющей при движениях мантией. Взгляды близстоящих начинают обращаться ко мне в поисках ответов, чего я хотела бы избежать.
Я тяжело вздыхаю, когда дама рядом со мной, укрытая шалью, три раза кивает головой в мою сторону, пытаясь заставить кого-нибудь взять на себя инициативу и задать мне вопрос. После четвертой попытки она сдается, и сама обращается ко мне, начав с поклона:
– Всевидящая госпожа, разве в скором времени не должна состояться свадьба? Вы же сказали…
– Что Его Высочество найдет истинную любовь до окончания путешествия, – заканчиваю я, делая акцент на последнем слове. – Не в конце его поездки. Очевидно, что путь его еще не окончен.
Вот почему точные слова так важны.
Я придумываю себе оправдание и покидаю толпу, имитируя приступ головной боли. Проталкиваясь обратно во дворец, вижу, как последствия моего ответа отражаются шоком на лицах людей и перешептыванием. Новости распространятся по городу еще до наступления темноты.
Недалеко раздаются эхом громкие шаги Сайруса, кричащие о том, что сейчас Его Высочество не намерен отвечать ни на какие вопросы. Полы его плаща развеваются, когда он направляется мимо меня в то крыло, где находится кабинет его отца.
Не удержаться, чтобы не окликнуть его:
– Не люблю повторять эту избитую фразу: «Я же говорила, принцесса». Хотя, подожди, все-таки люблю. Я же говорила!
Он даже не останавливается, чтобы бросить на меня сердитый взгляд.
Попытка Сайруса взбунтоваться причиняет неудобства нам обоим, но больше ему, чем мне. Королю Эмилиусу знакомы настроения своего сына. Несмотря на улыбки, что принц расточает на публике, Сайрус спорит со своим отцом куда чаще, чем со мной, и, насколько мне известно, не одержал ни одной победы. А все потому, что, сколько себя помню, король Эмилиус еще ни разу не менял своих взглядов и решений.
Я же, в отличие от принца, всегда пользовалась благосклонностью короля, и Сайрус злится на меня за это. Уважение его отца тяжело заслужить. Оно так же редко, как сокровища, добытые из самых глубин драконьих пещер. И это уважение может защитить меня, даже когда Сайрус взойдет на престол. Король Эмилиус наверняка продолжит дергать за нужные ему ниточки управления Эвинией и после передачи короны. Членов Совета герцогов король выбрал лично, поэтому каждый предан ему, и в этом кроется истинная сила Эмилиуса.
Когда я возвращаюсь в башню, вечер уже окрашивает небо в свои цвета. Я всегда наслаждаюсь этими часами, потому что из-за позднего времени никто уже не придет ко мне за помощью. Поднявшись в спальню, разжигаю очаг и набираю холодную ванну. Мантия соскальзывает с моих плеч, я расстегиваю пуговицы на своей юбке и стягиваю блузку через голову.
Собравшись с духом, сажусь в воду и начинаю мыться при свете камина. Старые шрамы почти исчезли с моей смягченной мылом кожи. Волосы распадаются вокруг меня, темные, словно чернила, и тяжелые от душистой воды.
Увидев меня сегодняшнюю, никто даже не подумал бы, что я родилась тощим сорняком среди трущоб Лунного квартала. Сейчас у меня есть своя башня с белоснежной ванной и кровать, заправленная шелковыми простынями. Я умею читать и писать, ем то, что едят короли, а люди кланяются мне.
И все же ни титул, ни башня не могут стереть из умов людей страх неизвестности. Особенно когда что-то столь странное, как магия, живет в ком-то столь необычном, как девочка с заморской внешностью. У меня и шансов-то не было. Мне стоит помнить об этом, когда я в следующий раз решу вести себя с принцем высокомерно, даже если буду права.
Обсохнув, я натягиваю ночную сорочку и обессилено падаю на кровать.
Стоит мне закрыть глаза, как внизу раздается звон.
Затем снова.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Шкафы скрипят? Я хмурюсь.
Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь.
Хихиканье.
Мое сердцебиение громко стучит в ушах. Не может быть такого, что в башне я не одна. Выскользнув из постели, хватаю ближайший предмет, который смогла найти в темноте, – щетку, что стояла у ванны. Я осторожно спускаюсь по лестнице, едва дыша и стараясь ступать как можно тише, чтобы ступени не заскрипели.
В абсолютной тьме обхожу комнату, проводя ладонью по трещинам стен, но единственным звуком остаются мои шаркающие по полу шаги.
Никого тут нет. Но все же спрашиваю в темноту, чтобы успокоится.
– Кто здесь?
Я слышу шипение, подобное тому, как на раскаленном металле шипит плоть. Широко размахивая щеткой, я, наконец, ударяю по чему-то твердому, заставляя это со стуком упасть и покатиться по полу.
Деревянный поднос и миска. Я выдыхаю.
Смех эхом заполняет комнату.
Ха-ха-ха.
Вай-о-лет.
Я вновь оборачиваюсь, спотыкаясь. Эхо моего имени звучит где-то сзади, везде и нигде одновременно.
Какое подходящее у тебя имя. Вай-о-лет.
Слова накладываются друг на друга эхом многих голосов, сливаясь в один. Сердце колотится, этот голос неземной.
Мерзкая.
Вай-о-лет.
Лунная Вайолет.
Эти голоса мне знакомы, хоть я никогда до этого их не слышала. Знакомы на уровне инстинктов, врожденные, часть моей души.
– Кто вы?
Спрашиваю, хоть и знаю ответ.
Два тусклых огонька вспыхивают далеко во тьме. Дыхание перехватывает. Ничто в этой комнате не может давать подобный свет.
Мы даровали тебе твою силу, бродяжка.
Держа щетку перед собой, я, спотыкаясь, приближаюсь к огням, аккуратно обходя поднос, который до этого уронила. Я узнаю то, к чему иду, – фонтан для подношений, куда мои посетители бросают монеты и дары. На самом верху высечена безликая статуя, которой они иногда молятся.
До этого безликая.
Синяя, с медными прожилками статуя была гладкой, сколько я ее помню, и ее силуэт едва ли напоминает человеческий, не то что кого-то из богинь Судьбы. Единственная выдающаяся в ней вещь – ее древность. По слухам, она стоит здесь еще со времен первой Провидицы.
Но по мере моего приближения очертания статуи приобретают черты женщины, от которой исходит холодное спокойствие. Ее тело обернуто тканью, ниспадающей водопадом к ногам. Глаза полыхают синим огнем. С ее губ льется хор голосов:
Принца когда-то спасла
И смерть его отвлекла.
Принца у нас забрала
И в замке спокойно жила.
Взамен жизни одной
Семь подаренных лет,
Час расплаты настал,
Выполняй свой обет.
Воспоминания поднимаются из глубин моей памяти: принц бежит по рынку Лунного квартала. Я оттаскиваю его из-под колес повозки. Тогда мы были практически детьми. Фелицита была еще жива. Как давно это было.
– Не понимаю, – каждая клеточка моего тела дрожит, чувствуя неизвестную опасность. – Это угроза?
За вызов судьбе есть цена,
Отдай нам жизнь, что должна.
Принца убей до лета конца
Или сама сгоришь ты дотла…
– Почему? Я же не…
Я перехватываю щетку покрепче: единственный мой якорь реальности. Ноги онемели.
Юноша должен надеть смерти венец.
Рано иль поздно – всем сказкам конец.
По комнате проносится ветер, или мне просто показалось? Так вот как Фелицита сошла с ума? Не могу же я и вправду говорить с богами. Это невозможно.
Голоса становятся громче, оглушая, и их весомость буквально заполняет собой тьму:
