скачать книгу бесплатно
Неловкие моменты
Милослав Владимирович Чемоданов
RED. Выбор читателей
Сборник забавных историй из жизни от Милослава Чемоданова, известного диджея и журналиста, бывшего главного редактора The Village, ВОС, КиноПоиска.
Содержит нецензурную брань.
Посвящается моей маме
Прости, что приведенные цитаты из нашего общения и в малой доле не передают, какой прекрасный ты человек. Люблю тебя.
Осторожно! Книга содержит матерные выражения и описания непотребства.
И не обижайтесь, если эта книга не так хороша, как вы ждали. Поверьте, вы – тоже не подарок.
НЕЛОВКИЕ МОМЕНТЫ
Привет! Меня зовут Милослав Чемоданов, и это – мои записки. И да, все это случилось на самом деле (иногда – к сожалению).
СМС
Видел очень серьезную бабушку в банке. «Вы по какому вопросу?» – спросили там ее. А она: «Вы меня с днем рождения по СМС поздравили, я зашла сказать “спасибо”».
«Убер»
«Убер» сегодня конкретно учудил. Вместо водителя связал меня с другим пассажиром, который неподалеку вызвал машину – и тот причем тоже был уверен, что я – его водитель! Прежде чем понять этот безумный расклад, мы с ним на отлично посводили друг друга с ума. Ну то есть я вижу, что чувак не на точке, притом что поездка типа началась. Я звоню и говорю: «Вы где?» Он: «Ну я там-то стою, жду вас». Я: «А вы на точку встаньте». Он: «Я думал, вы сами ко мне подъедете». Я: «С хера ли? Просто подъедьте до точки». Он: «Вы где?» Я: «В Сандуновских банях». Он: « Я РАД ЗА ВАС».
Я думаю: водитель в конец оборзел. А он: «Ох, ладно, сейчас мы подойдем». Я такой: «Какие мы? И почему подойдете? Вы не на машине что ли?» Он: «Нет, мы пешком придем». Я тут просто теряюсь, думаю: «“Убер” нанял психа, он катается не один – или думает, что он не один, – и сейчас они придут ко мне в Сандуны, чтобы проводить до машины». В итоге выхожу, нахожу их сам – и это просто два парня, которые торчат на улице и, как и я, минут десять пытаются понять, где их «Убер», и почему он вместо того, чтобы забрать их, отвисает в Сандунах. Crazy shit happens.
Пиар
Да, меня зовут Милослав Чемоданов и я работаю редактором в популярной интернет-газете. И пиарщики – это те, чьи звонки раздаются у меня в телефоне раньше будильника.
«Доброе утро, Мирослав/Ярослав/Вячеслав, – бодро приветствует меня незнакомый голос, – это Какое-то Имя из агентства Не Разобрать Какого. Мы с вами уже общались (почти уверен, что вранье). У вас найдется десять минут?» – и, не дожидаясь ответа, принимается тараторить заученный текст: «Вы, конечно, знаете, что компания Господи Помилуй организует Праздник Повидла/Ярмарку Бензина/Фестиваль Мыла при поддержке Известного Мобильного Оператора?»
«Ну здравствуй, сука, новый день!» – мысленно говорю я себе, садясь в постели, а в трубку добавляю: «Милослав». Неизвестная тебе персона – первый человек, с кем тебе выпало общаться сегодня, – продолжает невозмутимо ворковать что-то про Марафон Похорон Здравого Смысла, который ей поручили тебе втюхать. «Меня зовут Милослав», – в миллионный раз в этом месяце твердо повторяешь ты. «Я так и сказала, Мирослав», – обиженно поправляет меня она и спешит вернуться к предмету: «Мы бы очень хотели, чтобы это событие попало в вашу рубрику “Название Рубрики, Которой У Нас Не Существует”. Скажите, это возможно?» «Боюсь, что нет», – отвечаю я и, положив трубку, иду готовить завтрак. До вечера меня ждет еще несколько десятков звонков, похожих на этот, как два гудка в телефоне. Полезных из них – примерно один из полусотни. Я мог бы обойтись без остальных сорока девяти, но они всё равно случатся.
Звонками всё не ограничивается, письма от пиарщиков занимают 99 % моей почты, приходя по двадцать штук в час. «Хочу поделиться с вами замечательным событием! В нашем мини-зоопарке родила летучая мышь». «Шесть топ-менеджеров крупных столичных банков поспорят в кулинарном состязании, где главным ингредиентом конкурсного блюда станет обыкновенная белокочанная капуста». «Королева шоколада проведет вас в самое сердце шоколадного ателье». К ошарашивающей актуальностью теме, нездорово восторженному тону сообщения и вольности в обращении нередко добавляется и прямо-таки достойная восхищения, давящая на жалость безграмотность. «На что они рассчитывают?» – порой теряюсь в догадках я. Вот я открываю письмо, пробегаю глазами, вскакиваю и ору: «Срочно пишите новость! Королева шоколада проводит людей в самое, мать его, сердце шоколадного ателье! Фотограф, а ты что расселся? Часто, что ли, тебе доводится снять саму Королеву шоколада?!»
Ставить в тупик – вот, думаю, главная цель пиарщиков. «Милослав, хочу представить вашему вниманию как ценителю прекрасных и дорогих украшений…». «Милослав!! На случай, если вы едете во Франкфурт…». «ЗОВУ ПО ДРУЖБЕ, ПРИХОДИТЕ!». Или вот: «Вы вчера не появились на нашем мероприятии. Можно узнать, почему?»
Из тысяч моих подписчиков в Facebook добрая половина – пиарщики. И да, мой отдел личных сообщений там – это бескрайняя свалка пиар-посланий. «Здравствуйте, Мирослав!»
Как-то я написал в Facebook раздраженный статус о том, что я бы предпочел получать сообщения по работе на рабочую почту. И что бы вы думали? На следующий день число писем Мирославу нисколько не уменьшилось. Потому что эти засранцы не только заваливают тебя своей ерундой – они еще и не читают тебя!
Внимательность
Пишу чуваку, что у него на афише допущена ошибка в имени хедлайнера. «Спасибо, Мирослав!» – отвечает он.
Это как в недавнем диалоге:
– Добрый день, Мирослав!
– Я Милослав.
– А я Павел!
– Очень приятно, Павел!
– И мне, Мирослав!
Или вот звонит женщина:
– Это Мирослав Чемоданов?
– Это Милослав Чемоданов.
– Я не туда попала?
– Нет, неправильно произнесли мое имя.
– Ой, простите. Мисо-что?
Где же он?
В больнице все обращаются к тебе по фамилии. Понятно, что это они просто чтоб не запутаться – а то прооперируют еще кого другого, – но все равно непривычно, когда тебе вместо «Здрасьте!» каждый сразу: «Чемоданов!»
Говорю медсестре: «А почему не называть меня Милослав?»
– А кто такой Милослав?
– Я – Милослав.
– А где Чемоданов??
Мило
Очень любят поиздеваться над моим именем сотрудники аэропортов. Одна сотрудница аэропорта очень долго смотрела в мой паспорт, после чего вернула его с комментарием «Мило».
Еще похожий диалог:
– Как вас зовут, еще раз?
– Милослав.
– Хм. Миленько.
Зато как-то раз мы с моим другом Тряпочкиным специально протормозили в аэропорту, пока не услышали победное «Пассажиры Тряпочкин и Чемоданов, пройдите на посадку!».
MyLove
Правильно произнести мое имя для американцев даже сложнее, чем для русских. Я уже в общем привык, что в Штатах меня зовут Майло, как собаку из «Маски», но тут водитель «Убера», встречая меня, неуверенно пробормотал «Май… Лав»?
Говно и масло
Бывает, ищешь ты сахарницу пять минут, а она – вот – на столе все время стояла.
Или вот видишь ты человека, который говном себе бутерброды намазывает и говоришь: «Ты не прав. Надо не говном. Надо маслом». Делаешь ему все по-человечески, причем старательно так, с сознанием своей значимости – что вот ты мол научил бедолагу, как правильно, и вот заживет он теперь! И упускаешь одну крохотную, может быть, но такую очевидную вещь: он просто искренне любит говно.
«Пушкинъ»
С чего же начался этот кошмарный вечер? Сначала девушки из Chanel предлагают мне взять интервью у Миллы Йовович, приехавшей раскрутить их выставку «Маленький черный жакет». Я говорю «ок». Что могу поговорить с ней, например, о важных для нее местах в Москве. Девушкам из Chanel это нравится. Они назначают интервью на четверг, в 15-15.
В четверг, в 1:39 ночи они сообщают, что интервью переносится на 21.15.
20:15. Они звонят и просят приехать пораньше, к 21:00.
21.00. Когда я все бросаю и приезжаю, они сообщают, что интервью переносится на «после концерта», 15-минутного выступления Миллы, запланированного на 22.00.
Девушка из Chanel советует мне «развлекаться», я тем временем не обнаруживаю себя в списке на входе. Две разные девушки из Chanel обещают выйти и встретить меня. В результате я полчаса стою у дверей и попадаю внутрь в 21:35.
22:39. По окончании выступления Миллы (она спела три песни – хотя могла и не петь, большинству гостей было достаточно сфотографировать ее для инстаграма) я звоню девушкам из Chanel. Мне говорят, что сначала надо, чтобы Милла собралась с силами после концерта. На то, что она пела 15 минут, мне отвечают: «Она – селебрити». При этом обещают, что я буду первым, кому она даст интервью после того, как оправится.
23:27. Наблюдаю за вторым интервью, которое Милла под руководством девушек из Chanel дает не мне у нее в гримерке. Милла мила, устала, но держится, давая вот уже сорокаминутное интервью, которое девушки из Chanel не пытаются закруглить. «Сколько у вас вопросов?» – спрашивает у меня одна из них. Объясняю, что просто собирался побеседовать про важные для Миллы места в Москве.
23:47. Милла надевает большой белый жакет и собирается уходить. «Милла, тут есть еще вопрос про твои любимые места в Москве!» – сообщает ей девушка из Chanel. «”Пушкинъ”!» – кричит Милла и покидает здание. «Не расстраивайтесь, Ярослав!» – кричит мне девушка из Chanel.
На выходе мне, как и другим гостям, выдают тубус с репродукцией одного из снимков с выставки. «Последний!» – говорит мне девочка на раздаче.
А выставка, кстати, ничего вполне. Ни черта не понимаю в черных жакетах, но фотограф из Лагерфельда очень неплохой. Помнится, в свое время я спросил Леди Гагу, при каких условиях она разделась бы для мужского журнала. Она ответила: «Если бы меня снимал Карл Лагерфельд».
Так я сходил на интервью к Милле Йовович. И все, что я получил – это плакат с Сарой-Джессикой Паркер в короне. Никому не надо?
Весточки от мамы
Свое детство я провел в небольшом закрытом городе в Челябинской области. Сначала он назывался Челябинск-66, потом – Челябинск-70, а под конец его переименовали в Снежинск. Сейчас-то я уже давно в Москве, но в Снежинске остались мои сестры и моя мама. И раз в два-три дня мама пишет мне оттуда электронные письма.
Мама пишет: «Я пробила по интернету адрес твоей новой работы, который ты мне дал. Там находится жилой дом, а никакое не медиа. Удачи с трудоустройством».
Мама пишет: «Ты помнишь, что у твоей сестры скоро 50-летие? Я уже купила ей подарок – красивую футболку, на ней нарисована собака с открытым ртом, на всю грудь, и в черных очках. Твоя сестра любит такую чушь!»
Мама пишет: «Я твоей сестре сегодня сделала подарок – связала длинный мягкий шарф и шапочку. Она сказала, что розовый цвет совсем не её, но я ей посоветовала сменить имидж и посмотреть, как ей идёт этот нежный розовый цвет, который сразу скинет ей не менее 10 лет».
Мама пишет: «Почему ты на фотографиях делаешь такие страшные рожи, особенно глаза? Я такие фотографии даже знакомым стесняюсь показать, а они тебя считают красивым. Не хочу, чтобы их представление изменилось. Что-то проблемы навалились. У нас опять полно вишни…»
Зубы
В молодости мама была городской королевой красоты. Мужчины грезили о ней, а женщины бежали вслед по коридорам, чтоб получше рассмотреть, во что она сегодня одета. И поддержание красивости была неотъемлемым элементом нашего с сестрами детского воспитания. «Не расстёгивай пуговку, некрасиво!» Не закусывай губу, некрасиво!»
Помню, годы спустя мама приехала ко мне в Москву. Доктор наук, она привезла своих студентов в столицу на какую-то крутую олимпиаду.
Та неделя пролетела очень быстро, мы оба с ней были заняты своими делами и толком не свиделись. От этого мне было очень грустно, когда я провожал ее на вокзал. И мама очевидно чувствовала то же.
– Не понимаю, как у нас до такого дошло, – тяжело вздохнула она, глядя на меня на перроне прежде чем сесть в поезд. Я уже был готов расплакаться.
– Как так получилось? – спросила она печально. – Когда у тебя стали такие кривые зубы?
Вор
Когда я был маленьким, я воровал в книжном. Книги у нас в семье покупали нечасто (по крайней мере, не так часто, как мне бы хотелось) – их получали по подписке или обменивали на макулатуру: шершавые строгие томики Александра Дюма, глянцевые, неприлично нарядные сборники сказок Туве Янссон и Джани Радари, крышесносный микс из «Малыша и Карлсона», «Маугли» и «Винни Пуха» под одной зеленой обложкой. Магазинных книг в доме тоже было много – просто в большинстве своем они были куплены в те давние времена, когда семейный бюджет нужно еще было делить не на шестерых, а на четверых или даже троих.
Во многом свою одержимость чтением я удовлетворял в детской библиотеке, безлюдной, белоснежной, с грустными служительницами в роговых оправах и отдельной комнатой для прослушивания грампластинок (пора-пора-порадуемся). Но книжный, единственный в городе, под многозначительным названием «Радуга» (аккурат через площадь от «Гастронома, посередине – кинотеатр «Космос»), манил модными новинками, которые библиотека закупать не торопилась. Там буры на скаку перестреливались с зулусами, женщины в дорогих платьях травили друг дружку мышьяком в загородных спа, а в провинциальной прачечной начинали пропадать люди в силу совершенно дьявольских причин.
Моим верным союзником и не дающим осечек оружием в охоте на книги был тулупчик. Вечно великоватый, из толстой, негнущейся с мороза овчины, с огромными квадратами накладных карманов по бокам. Вот в этих карманах незаметно и находили пристанище книги, спасенные мной от комы магазинных полок. В то время двери магазинов еще не принимались истерически пищать, когда через них с безмятежной улыбкой абсолютного счастья проходил школьник с краденым товаром. Всего и делов было – дождаться, когда все продавщицы отвлекутся на что-то и еще – и быстро сунуть выбранную книгу – разумеется, не слишком толстую, в карман. Она утопала в нем, как будто они были созданы друг для друга: раз – и нет ее. Зачастую после этого, толкаемый чем-то навроде совести, я шел на кассу и покупал одну из выставленных там открыток – на них хватало моих скудных финансов. Открытки эти (фотосерия «Обезьяны») складировались в моем ящике стола, самом нижнем как у младшего. Дрил, мадрил, гамадрил, гиббон, горилла – они теперь оттуда взирали на меня с мудрой печалью во взглядах.
В общем, наверное, из-за этого всего, когда продавщица книжного («Москва» на Тверской) спросила меня, нужен ли мне пакет, я ответил: «Нет». Заплатив за книги – как же круто быть при деньгах! – я аккуратно опустил их в квадраты накладных карманов парки Cos. Ной Хоули, «Перед падением» – в правый, Марк Хэддон, «Загадочное ночное убийство собаки» – в левый. Подельник по кражам из парки получился бы так себе – книги выпирали из карманов, привлекая подозрительные взгляды охраны. Я шел счастливый по ненастной апрельской Тверской, и десятилетний я в неудобном тулупе счастливо топал по лужам где-то рядом со мной.
Бритье
У меня на геле для бритья написано «защищает и успокаивает».
Неплохая приманка для поколения, выросшего без отцов.
Медузоньки
Вечером четверга мы с Ольгой, обозревателем вражеского журнала, сидели на берегу Патриарших прудов и пили водку. Ольга запивала кока-колой, а я огурцами из банки закусывал. Попки огурцов, как полагается, кидал в пруд, утонькам. Это Ольга так их всех называет, у нее что ни тварь, все ласкательно. Утоньки вот.
Ну вот, кидаем мы огурцы, утоньки от них ловко уварачиваются, рулят там под водой лапоньками, и огурчики красиво так, медленно на дно опускаются. «К медузонькам» – говорит Ольга. Дескать, им тоже жрать надо ведь.
Когда огурцы закончились, я придумал закусывать кислородом. У меня работа переезжает сейчас и мне в качестве памяти от старого нашего офиса выдали два баллона с кислородом специальных. Там надо на кнопочку нажимать – кислород выходит, а ты знай его ртом лови. Сказано, что улучшает настроение, работоспособность там, морщины разглаживает и похмелье отменяет (ничего не отменяет: похмелье – вот оно. Или это как пиво – во время похмелья утром выпить – помогает, а если во время пьянства, под водочку, то не очень как-то?). Сказано вдыхать 8-10 раз. Ну я и вдыхаю: стопочку водочки – десять вдохов, еще водочки – еще десять вдохов. Ну и выдышал весь баллон таким макаром. Черт его знает, как оно, подействовало ли. Морщины на месте вроде, а трудоспособность не очень чего-то вот.
Снилось потом, что я – на дне Патриаршьего пруда. Там ночь, темнотища. Только видно медузонек – они немножечко светятся. Бредут эти медузоньки, значит, с работы, раздраженные, усталые. Запинаются, чуть не падают, смотрят под ноги, что это за хуйня такая, а это блядь огурцы.
Сом
По словам одного моего знакомого, подростком его чуть не утопил и не съел огромный сом. Обхватил своими сомьими губами его ногу и тащил на дно, так что хрен освободишься. Знакомый чудом вырвался, оставив сому-убийце резиновый сапог. С тех пор знакомый не подходит близко к речкам, не плавает на лодке. «Там в десяти километрах объезд, – говорит, – так быстрее будет».
Сны Тряпочкина
Мой друг Тряпочкин записывает свои сны. Иногда он мне их зачитывает.
Сны в основном тревожные. Как правило, там сначала все чудесно, а потом находится какая-то угроза. Какие-нибудь мажоры воруют дрова с заднего двора, а на девушку Тряпочкина нападает леопард. Один из самых трагических снов связан со мной. Он звучит примерно так: «Открыл дверь в Славину комнату и обнаружил, что у него отрезаны кисти рук и ног. Закрыл дверь и долго плакал».
Колдовство
Друг рассказал про идеальное расставание. Его девушка – колдунья-любительница – как-то просто сказала ему: «Я тут заглянула в будущее и увидела, что у нас с тобой его нет».
Настоящий дядя
