скачать книгу бесплатно
– И попадет куда в более серьезную с твоей помощью, – перебила ее Лидия, перенося внимание на Эйнсвуда. – Вы знаете, что случается с несчастными детьми, попадающими в ее когти? Их бьют, морят голодом, насилуют, превращая в запуганных, забывших о человеческом достоинстве существ. Затем она отправляет их зарабатывать на улицу, некоторых в одиннадцать-двенадцать лет…
– Ты лживая грязная сука, шлюха! – завизжала сводница.
– А что будет, если я переадресую все эти эпитеты тебе? – спросила Лидия. – Потребуешь удовлетворения? С радостью предоставлю. Здесь и сейчас, если желаешь. – Она подошла к противнице почти вплотную. – Посмотрим, насколько тебе будет приятно оказаться на месте тех, кого ты колотила.
Две огромные ладони сжали уже поднимающиеся руки Лидии и возвратили ее на прежнее место.
– Хватит, леди, достаточно. От вас разболелась голова. Давайте попробуем решить все мирным путем.
– О, это здо?рово! – выкрикнули из толпы. – Эйнсвуд занялся миротворчеством. Ни за что бы не поверил, если бы не видел своими глазами.
Лидия посмотрела на ладони, сжимавшие ее предплечья.
– Убери от меня свои лапы, – ледяным тоном приказала она.
– Я сделаю это сразу, как только кто-нибудь принесет смирительную рубашку, чтобы натянуть ее на тебя. Хотелось бы знать, кто выпустил тебя из сумасшедшего дома.
Лидия согнула руку и локтем ткнула его в живот. Живот оказался отнюдь не мягким – боль пронзила ее руку от предплечья до запястья. Тем не менее он тоже что-то почувствовал, так как пробормотал ругательство и, разжав руки, позволил нахалке отойти. В толпе заулюлюкали и засвистели.
«Уходи, пока есть возможность, – прошептал ее внутренний голос, – уходи и не оборачивайся». Совет был вполне резонным. И Лидия, наверное, последовала бы ему, если бы голос разума не был заглушен насмешливыми словами Эйнсвуда. По своей природе она не была склонна к отступлению, а гордость не допускала и малейшего намека на слабость или, упаси боже, страх.
Глаза ее сузились, сердце яростно заколотилось. Лидия повернулась к противнику лицом.
– Дотронешься до меня еще раз, – предупредила она, – и останешься без глаз.
– О сделайте это, ваша светлость, – потребовал кто-то из зрителей. – Потрогайте ее еще раз.
– Давай! Моя десятка – на тебя, Эйнсвуд.
– А я скажу, она залепит ему пару горячих, как обещала, – подзадорил еще кто-то.
Между тем взгляд зеленых глаз герцога оценивающе скользил по ее фигуре – от шляпки до полуботинок.
– Крупная, да. Но вес меньше, чем у меня, – объявил Эйнсвуд. – Я дам ей фору в весе в пять с тремя четвертями фунтов. Однако все, что полагается под одеждой, у нее не менее чем на десятку. Но, между прочим, чтобы убедиться в этом, – добавил он, скользя взглядом по лифу Лидии, – я готов заплатить пятьдесят гиней.
Наблюдатели приветствовали эту остроту хриплым смехом и скабрезными комментариями.
Насмешки и непристойности не поколебали Лидию. Она хорошо знала этот жестокий мир. Бо?льшая часть ее детства прошла среди подобного сброда. Усилившийся в толпе шум напомнил ей о главном. Девочка, которую Лидия примчалась спасать, стояла, дрожа от холода, на том же месте, где ее оставили.
Вот почему Лидия не могла оставить последнее слово за этим болваном.
– Для ваших денег и для вас могло бы найтись более полезное применение, – изрекла она. – Займитесь образованием этой девочки. Обучите ее изящным лондонским манерам, а заодно и высокоморальному стилю поведения знати.
Лидия хотела еще многое ему сказать, но напомнила себе, что с таким же успехом можно было прочитать лекцию верстовому столбу. Если у этого осла когда-то и была совесть, то умерла десятилетия назад в силу невостребованности. Поэтому она ограничилась испепеляющим взглядом в его сторону и направилась к девочке.
Беглое исследование толпы показало, что бандерша исчезла.
– Идем, милая, – сказала Лидия, подойдя к девочке. – Нам нечего делать среди этого сброда.
– Мисс Гренвилл, – услышала она за спиной голос герцога.
Повинуясь неосознанному импульсу, Лидия резко развернулась, сделала шаг вперед и практически уткнулась в мощную мужскую фигуру. Инстинктивно она отступила назад, но всего лишь на полшага, тут же гордо подняв подбородок и выпрямив спину.
В такой позе Лидия и застыла, хотя сохранять ее было непросто, поскольку Эйнсвуд не сдвинулся ни на дюйм. Видеть, что творилось вокруг, мешала его широкая грудь. Непосредственно перед глазами находился только его плотно обтянутый одеждой мускулистый торс.
– Отличная реакция, – произнес он. – Не будь вы женщиной, я бы сделал вам предложение… Относительно той мерзавки, я имею в виду. Этой, так сказать, бл..
– Я поняла, что вы хотите сказать, – прервала его на полуслове Лидия.
– Обладать широким вокабуляром, безусловно, весьма полезно, – сказал Эйнсвуд. – Однако на дальнейшее я бы рекомендовал вам сначала поупражняться в определении степени соответствия геройских выходок здравому смыслу. Хотя бы минимальное количество такового, согласитесь, голубка моя, необходимо. Без этого не стоит оттачивать ваш язычок. Вы в состоянии организовать процесс таким образом, я надеюсь? Дело в том, что какой-нибудь другой парень может, видите ли, принять отвагу и угрозы как вызов. А в таком случае вы можете влипнуть в приключение совсем иного рода, чем пикировка по поводу сделки. Понимаешь, о чем я, малышка.
Лидия широко раскрыла глаза.
– О боже, нет! – воскликнула она, почти не дыша. – Ваша речь слишком непонятна для меня, ваша светлость. Мой убогий умишко не в силах воспринять такую мудрость.
Зеленые глаза Эйнсвуда озорно блеснули.
– Возможно, виной тому слишком туго затянутые ленты вашей шляпки.
Его руки потянулись к лентам, но в нескольких дюймах от узла остановились.
– На вашем месте я бы этого не делала, – предупредила Лидия.
Голос ее слегка дрожал, сердце билось, будто пытаясь выскочить из груди.
Эйнсвуд засмеялся и потянул ленты.
Ее кулак мгновенно взметнулся вверх. Но герцог, не переставая смеяться, перехватил занесенную для удара руку и притянул Лидию к своей широкой груди.
Такой поворот не был для нее неожиданностью, она практически ждала чего-то в подобном роде. Но к тому, что за этим может последовать вспышка, настоящий взрыв эмоций, многие из которых до сих пор были ей незнакомы, Лидия была не готова. Старательно оберегаемое душевное равновесие нарушилось.
В следующее мгновение ее рот оказался в плену его губ, горячих, настойчивых и опытных. Это мягкое, но решительное давление дезориентировало ее, сделав беспомощной. Лидия будто во сне ощутила, как его большая ладонь скользнула по плечам, спине, как исходящее от нее тепло проникает под бомбазин платья и нижней рубашки, а затем, когда сильная рука прошлась по талии, еще глубже.
На какое-то опасное мгновение она, обезоруженная этой мягкой силой и опьяненная терпким мужски ароматом, потеряла контроль и над телом и рассудком. Однако ее инстинкты были заточены в суровой школе, и еще через мгновение Лидия смогла действовать. Она обмякла в его руках, повиснув мертвым грузом. И почти сразу почувствовала, что их губы разъединились.
– Вот те на! Девичий обморок…
Ее кулак впечатался в челюсть Эйсвуда.
Глава 2
Следующее, что понял Вир, было то, что он лежит на спине в луже грязи. В ушах звенело, а сквозь этот звон слышались аплодисменты, гиканье и свист толпы. Он слегка приподнялся, опираясь на локти, и, скользя взглядом снизу вверх, увидел черные полуботинки, черную бомбазиновую юбку и, наконец, мужского покроя жакет с застежкой, доходящей до самого подбородка победительницы. Выше последней пуговицы он увидел лицо, столь красивое, что чуть не ослеп, когда в итоге разглядел его. Это была зимняя красота: голубой лед глаз и белый снег кожи, обрамленные лучами декабрьского солнца собранных под черной шляпкой рыжих волос.
В данный момент эти глядящие сверху вниз выразительные глаза изливали холодный голубой свет прямо на него, и такому убийственному взгляду могли позавидовать даже мифические горгоны. Маркиз совершенно не сомневался: если бы миф был не выдумкой, а повествованием о реальных событиях, Вир бы уже превратился в камень.
Впрочем, в какой-то степени так и произошло – он был околдован. Ее храбрость, равно как ее лицо и великолепные формы, возбудила Вира еще до того, как он обнял ее и прикоснулся губами к ее губам.
Между тем эти чувственные губы, на которые он смотрел с таким вожделением, дрогнули и раздвинулись в презрительной полуулыбке. Насмешка, которая в них явно читалась, окончательно привела его в чувство.
Было очевидно: Лидия торжествует победу. Значит, так могут думать и другие. Через несколько часов в Лондоне каждому станет известно, что какая-то женщина надрала задницу самому Эйнсвуду, последнему Мэллори-сорвиголове. Но именно как сорвиголова Вир предпочел бы быть медленно поджаренным на вертеле, чем допустить ущемление своей гордости или показать кому-либо свои истинные чувства. Вполне естественно, что на презрительную гримасу этой задаваки он ответил своей задиристой улыбкой, хорошо известной тем, кто с ним когда-либо сталкивался.
– Что ж, пусть это послужит уроком для тебя, – произнес Вир.
– О, оно разговаривает, – сообщила зрителям Лидия. – Значит, есть основания считать, что оно живое.
Она отвернулась. Ее бомбазиновая юбка зашелестела, и этот звук напомнил Виру змеиное шипение.
Игнорируя предложенную помощь, Вир ловко вскочил на ноги. На Лидию он нарочито не смотрел, а когда вновь перевел на нее взгляд, смог увидеть только гордо выпрямленную спину победительницы. Она уходила. Позвав спокойным голосом собаку и девочку, Лидия направилась к юго-западному выходу с Винегар-Ярда и скоро исчезла из поля зрения.
Но и после этого он еще довольно долго не обращал внимания на подошедших к нему мужчин, поскольку в голове его прокручивались сценарии действий, с помощью которых на лопатки была бы уложена она, а не он. Наконец, Вир обратил внимание на стоящую рядом троицу. Это были Августус Толливер, Джордж Карраферс и Адольфус Креншоу. Они его тоже знали или думали, что знают. В любом случае, выглядел он как завсегдатай пабов, какового они и ожидали увидеть.
– Пусть это будет уроком для нее, так? – ухмыльнувшись, произнес Толливер. – Хотел бы я знать, что это за урок? Как сломать челюсть?
– Сломать челюсть? – возмущенно вмешался Карраферс. – Как бы он говорил сейчас со сломанной челюстью? Клянусь, ты – полуслепой. Его уложил не апперкот. Она применила какой-то трюк.
– Я слышал про такие штучки, – произнес Креншоу. – Это что-то, связанное с поддержанием равновесия. Их придумали в Китае или Аравии. Черт его знает, чего еще можно ожидать от этих загадочных нехристей.
– Речь, однако, идет о том, что можно ожидать от леди Гренвилл, – вернулся к изначальной теме Карраферс. – Я слышал, она родилась на болотах Борнео и разводила там крокодилов.
– Более похоже, что в Севен-Дилс, – возразил Толливер. – Слышал, как тамошние ребята аплодировали ей. Они знают девчонку. Не сомневаюсь, что она – одна из них, уроженка трущоб Холли Ленда.
– Где же она тогда выучилась этим языческим трюкам? – спросил Креншоу. – И как так вышло, что еще несколько месяцев назад о ней никто не слышал? Где она жила такую уйму времени до этого? Ведь такую каланчу, как она, трудно не заметить, не правда ли? Или она бывает невидимой?
Он повернулся к Виру, отряхивающему грязь с брюк.
– Ты находился достаточно близко к ней, чтобы рассмотреть и послушать, как она говорит. Чувствуется ли какое-то влияние Холли Ленд в ее речи? Можешь ли ты утверждать, что она родилась в Лондоне?
Название Севен Дилс носила черная сердцевина одного из самых бедных пригородов Лондона – приход Сент-Джайлз, известный также по ироническому наименованию Холли Ленд – «Святая земля».
Вир сомневался, что горгоне Гренвилл потребовалось путешествие, чтобы обучиться грязным приемам драки, один из которых она только что применила. Намеков на кокни он в ее речи не распознал, но это по большому счету ничего не значило. Джейнес вырос в трущобах, однако сумел избавиться от этого специфического акцента. Возможно, ее речь в большей степени была речью леди, чем речь Джейнеса речью джентльмена. Но что это значит? Множество девушек из простонародья корчат из себя светских дам.
Да, в данный момент он, пожалуй, не сможет припомнить хотя бы одну, которой это удалось бы до такой степени. Но стоит ли болтать об этом? Покрытый сверху грязью и бурлящий от раздражения внутри, Вир резонно рассудил, что не стоит далее поощрять своим присутствием «интеллектуальные упражнения» этих болванов на уже затронутые или какие-либо еще темы.
Оставив их, Вир побрел к Бриджес-стрит вне себя от обиды, подобной которой он в последние годы, пожалуй, не испытывал. Ведь что получилось? Он бросился спасать эту никому не известную женщину, которая, как выяснилось, сама нарывалась на скандал. Промедли он хоть чуть-чуть, она, вне всякого сомнения, получила бы нож в спину. Но он не промедлил и в качестве награды получил множество бестолковых рассуждений и издевательские насмешки.
Мисс Наглость в самом деле угрожала ослепить его. Она угрожала ему! Виру Эйнсвуду Мэллори, которого сам владыка темных сил лорд Вельзевул не мог бы испугать и заставить повиноваться.
Не означает ли это, что она, зная, с кем имеет дело, просто подначивала его, чтобы он заткнул ей рот самым простым и доступным для мужчины способом? А если это не так, то почему просто не дала ему пощечину, как сделала бы на ее месте любая порядочная женщина? Думала, что он может дать сдачи женщине? Опасалась, что он утащит ее в Винегар-Ярд и изнасилует перед толпой пьяниц, сутенеров и шлюх?
Чувство обиды еще более усилилось, возбуждая злость. Разве он когда-нибудь опускался до такого? Разве ему когда-либо надо было брать женщину силой? Да разве сейчас он не предотвратил назревавшую женскую драку?
Вир был на полпути к Бриджес-стрит, когда его возмущенный внутренний монолог был прерван чьим-то громким окриком:
– Постойте. Вас же зовут Эйнсвуд, не так ли?
Вир остановился и обернулся. Перед ним стоял человек, которого он вытащил из-под колес кабриолета.
– Сначала никак не мог узнать ваше имя, – сказал, подходя к нему, парень. – Но потом стал вспоминать о Дейне и моей зловредной сестричке, ставшей его женой, и понял, кто вы такой. Я должен был сразу это понять, ведь он много раз о вас упоминал. Но, признаюсь, я страшно торопился добраться до почты, прямо как тот греческий парень. Как его звали? Ну тот, за которым гнались фурии. Короче говоря, так спешил, что мои мозги совершенно заклинило. Короче, если бы та длинная баба на меня наехала, я бы ничего не заметил. Тем не менее, я очень обязан вам, поскольку уверен, что переломать кости под колесами – это более чем глупый и неуклюжий способ отойти от дел. В общем, я буду польщен, если вы согласитесь разделить со мной бутылочку. – Незнакомец протянул руку. – Позвольте представиться. Я – Берти Трент. И я рад с вами познакомиться.
Лидия загнала герцога Эйнсвуда в самый дальний угол своего сознания и сосредоточила внимание на девушке. Это был далеко не первый случай, когда Лидия спасла от улицы юную бродяжку. Как правило, она отводила их в одну из лондонских благотворительных организаций. Однако в начале лета, когда Лидия встретила Бесс и Милли, двух семнадцатилетних девушек, сбежавших от жестоких хозяек, она решила оставить их у себя для помощи в различных делах, которые вечно оставались недоделанными, или, как говорят, в качестве прислуги за все. Что-то подсказало ей, что эти девушки пригодятся, и теперь было очевидно, что интуиция ее не подвела. Сейчас внутренний голос ей подсказывал: этой девушке тоже будет лучше у нее.
К тому моменту, когда Лидия усадила ее и Сьюзен в кабриолет, было ясно: бедняжка не из самых низших слоев общества. Хотя она говорила с легким корнуэльским акцентом, сама речь была грамотной. Кроме того, чуть ли не первым, что она произнесла, было: «Не могу поверить, что это вы – мисс Гренвилл из “Аргуса”. Вряд ли домашняя прислуга или простая деревенская девчонка могли знать об «Аргусе» и его сотрудниках.
Имя девушки было определенно корнуэльским – Тамсин Придокс. Ей исполнилось девятнадцать. Лидия думала, что не более пятнадцати, и даже поначалу не поверила новой знакомой. Однако приглядевшись внимательнее, Лидия отметила, что та обладает полноценной женской фигурой. Обманывал ее небольшой рост, в соответствии с которым миниатюрными были все части тела. Правда, имелось исключение – бархатисто-карие глаза девушки. Просто огромные! К сожалению, это не мешало ей быть, как скоро выяснилось, близорукой.
Если не считать одежды, единственным имуществом Тамсин были очки. Их заметно покорежило, а одна из линз треснула.
Мисс Придокс достала очки сразу, как вылезла из кабриолета, объяснив это необходимостью очистить их от пыли, густым слоем лежащей на стеклах. Очки получили повреждения на постоялом дворе, когда кто-то толкнул ее. Как раз после этого, насколько она помнит, из рук выхватили ридикюль и саквояж, причем так резко, что она потеряла равновесие и упала. Когда бедняжка поднялась на ноги, то поняла, что пропал и ее сундучок. Поэтому к ней и подошла та женщина. Она предложила проводить ее на Боу-стрит, где находится магистратура, чтобы заявить о преступлении.
Лидия знала этот старый трюк. Но знала и то, что на него нередко ловятся даже коренные лондонцы, о чем она сообщила девушке, стараясь ее успокоить.
– Тебе не в чем себя винить, – сказала Лидия, когда они подошли к дому. – Это могло со всеми случиться.
– За исключением вас, – уточнила мисс Придокс. – Вы не попадетесь на уловки мошенника.
– Не говори глупости, – поспешно возразила Лидия, подталкивая девушку к двери своего дома. – Я тоже успела наделать множество ошибок.
Сьюзен, как она отметила, не проявляла ни малейших признаков ревности. Это обнадеживало. Осталось только предупредить возможные попытки со стороны собаки поиграть с новой игрушкой в виде человека. Ничего плохого мастифиха, безусловно, не сделала бы. Но и без того запуганная выше всякой меры девушка могла неверно истолковать намерения собаки и, не дай бог, завизжать. А это бы очень сильно расстроило Сьюзен. Поэтому, войдя в холл, Лидия сразу предприняла превентивные меры.
– Это друг, – сказала она, слегка похлопав по плечу Тамсин. – Не обижай ее, Сьюзен. Слышишь? Спокойно.
Сьюзен деликатно лизнула руку девушки.
Тамсин осторожно ее погладила.
– Сьюзен очень умная, – объяснила Лидия, – только общаться с ней надо с помощью самых простых понятий.
– Раньше мастифов использовали для охоты на диких кабанов, не так ли? – спросила девушка. – Она кусается?
– Скорее проглатывает, – уточнила Лидия. – Тем не менее, тебе не надо ее бояться. Если она слишком разыграется, твердо скажи ей: «Сидеть!» Иначе она собьет тебя или с ног до головы вымажет своими слюнями.
Тамсин тихо хмыкнула, что было еще одним обнадеживающим знаком. Вскоре появилась Бесс, а еще через небольшое время гостью напоили чаем, она приняла горячую ванну и задремала.
Лидия, быстро умывшись, прошла в свой кабинет. Только там, заперев дверь, она могла стянуть с себя маску неколебимой и абсолютно уверенной в себе особы.
Ей действительно довелось видеть в этом мире множество таких вещей, о которых не знали благополучные жители Лондона, как мужчины, так и женщины, даже самые мудрые и опытные из них. Однако в обычных житейских делах окружающего мира она была отнюдь не такой искушенной, каковой ее в этом мире считали.
Ни один мужчина не целовал Лидию Гренвилл до сегодняшнего дня.
Даже двоюродный дедушка Сти, не слишком умный, но очень добрый, никогда не позволял себе более чем погладить ее по головке, а потом, когда она стала быстро расти, превращаясь в великаншу, только по руке.
То, что сделал герцог Эйнсвуд, было совсем не похоже на ласку доброго дядюшки. А Лидия оказалась совсем не готовой к этому.
Она поглубже забралась в кресло, сжала склоненную голову ладонями и замерла, рассчитывая, что бушевавшая внутри буря скоро стихнет, чувства придут в порядок, и мир станет вновь привычным и контролируемым.
Но этого не произошло. Более того, вдобавок к воспоминаниям о недавнем происшествии, в сознание, стремительно заполняя его, ворвался неконтролируемый мир ее детства. Смутные образы наплывали, исчезали и вновь появлялись, постепенно восстанавливая в памяти четкую картину, возвращающую в тот страшный день, когда весь мир и ощущение ее места в нем изменились решительно и бесповоротно.
Она увидела себя такой, какой была тогда – маленькой девочкой, сидящей на поломанной табуретке и читающей мамин дневник.
