скачать книгу бесплатно
Положите ее среди лилий
Джеймс Хэдли Чейз
Вик Маллой #2Иностранная литература. Классика детектива
Рене Реймонд, известный всему миру под псевдонимом Джеймс Хэдли Чейз, прославился в жанре «крутого» детектива. Он вышел из семьи отставного британского офицера, и отец прочил Рене карьеру ученого. Но в 18 лет будущий писатель оставил учебу и навсегда покинул родительский дом. Постоянно менял работу и испробовал немало профессий, прежде чем стал агентом-распространителем книг, основательно изучив книжный бизнес изнутри. Впоследствии он с иронией вспоминал: «…Пришлось постучать не менее чем в сто тысяч дверей, и за каждой из них мог встретить любого из персонажей своих будущих романов… И столько пришлось мокнуть под дождем, что сейчас никто не в силах заставить меня выйти из дома в сырую погоду…» За полвека писательской деятельности Чейз создал порядка девяноста романов, которые пользовались неизменным успехом у читателей разных стран, и около пятидесяти из них были экранизированы.
В настоящем издании публикуется роман о частном детективе Вике Маллое, созданный Чейзом в 1950 г. Текст печатается в новом переводе.
Джеймс Хэдли Чейз
Положите ее среди лилий
James Hadley Chase
LAY HER AMONG THE LILIES
Copyright © Hervey Raymond, 1950
All rights reserved
© Е. А. Королева, перевод, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021
Издательство Иностранка®
Глава первая
1
Стояло безветренное жаркое июльское утро – прекрасное, если проводить его на пляже в компании любимой блондинки, но невыносимое, если торчать в конторе, как в моем случае.
В открытые окна врывался шум утреннего потока машин на Оркид-бульваре, стрекот вертолетов, круживших над пляжем, и шум волн прибоя. Кондиционеры, скрытые в недрах Оркид-билдинг, прекрасно справлялись с повышением температуры. Солнечный свет, обжигающий и золотистый, рисовал узоры на офисном ковре, который Паула купила, чтобы он производил впечатление на клиентов, и который всегда казался мне слишком дорогим, чтобы по нему ходить.
Я сидел за письменным столом, предварительно бросив на него несколько старых писем: если внезапно зайдет Паула, пусть убедится, что я весь в работе. Крепкий коктейль, способный прожечь металл, был спрятан за парой внушительных томов юридических справочников и приветливо позвякивал льдинками каждый раз, когда я брал его в руку.
Прошло уже больше трех с половиной лет с тех пор, как я основал «Юниверсал сервисес». Мы брались за любую работу – от дрессировки пуделей до спасения от шантажистов, тянувших с клиента денежки. Нашими услугами пользовались в основном миллионеры, поскольку ценник у нас был высокий. Однако в Оркид-Сити миллионеров почти столько, сколько песчинок на пляже. Мы неплохо провели эти три с половиной года, кое-что заработали и чем только не занимались: даже раскрытое убийство было в нашем послужном списке.
Последние несколько дней наши дела шли ни шатко ни валко. Разной повседневной мелочовки было полно, но ее брала на себя Паула Бенсинджер. Только когда случалось нечто из ряда вон выходящее, к работе приступали мы с Джеком Керманом, моим помощником. А ничего такого пока не случилось, поэтому мы просто сидели и ждали, потягивая скотч и изображая перед Паулой, как мы заняты.
Развалившись в кресле, предназначенном для клиентов, Джек Керман, худой, элегантный, с седой прядью в густых черных волосах и с усиками, как у Кларка Гейбла, прижал ко лбу запотевший бокал с коктейлем и совершенно расслабился. В летнем костюме оливкового цвета и полосатом желто-красном галстуке, в узких ботинках из белой кожи с темно-зелеными крапинками, он как будто сошел со страниц «Эсквайра».
После продолжительного глубокомысленного молчания он изрек:
– Какая же она красотка! Не будь у нее рук, она бы и Венеру затмила. – Он уселся в кресле поудобнее и вздохнул. – Жаль, что никто не догадался отнять ей руки. Боже! Она сногсшибательная! А я-то, болван, принял ее за проститутку.
– Только мне не рассказывай, – взмолился я, потянувшись за бокалом. – Уж больно знакомое начало. Очень надо мне в такое утро слушать о твоих любовных похождениях. Лучше я почитаю Крафт-Эбинга[1 - Рихард фон Крафт-Эбинг (1840–1902) – австрийский и немецкий психиатр, невролог и криминалист, один из основоположников сексологии. В его работе «Половая психопатия» были впервые опубликованы исследования сексуальных девиаций и введены понятия садизма, мазохизма и т. д. Значительная часть материала была написана на латыни, чтобы не шокировать широкую публику. – Здесь и далее примеч. переводчика.].
– Да что ты можешь вычитать у старого козла? – презрительно отозвался Керман. – Все самое пикантное у него написано на латыни.
– И ты не представляешь, сколько мужчин выучили латынь только ради того, чтобы прочитать его книгу. Вот это я называю убить двух зайцев.
– Мне не дает покоя моя блондинка, – заявил Керман, вытягивая длинные ноги. – Я столкнулся с ней вчера вечером в аптеке у Барни…
– Блондинки меня не интересуют, – сказал я резко. – Вместо того чтобы сидеть тут и болтать о женщинах, лучше бы попытался найти нам новое дело. Иногда я вообще не понимаю, за что я тебе плачу.
Керман задумался, и на его лице выразилось изумление.
– Так ты хочешь заняться новым делом? – спросил он наконец. – Я-то думал, смысл в том, чтобы вкалывала Паула, а мы жили за ее счет.
– В целом план именно такой, но было бы неплохо, если бы время от времени ты и сам зарабатывал на жизнь.
Керман облегченно вздохнул:
– Вот именно, время от времени. Я уж испугался, что приниматься за работу нужно прямо сейчас. – Он сделал глоток виски и закрыл глаза. – Так вот, та блондинка, о которой я все пытаюсь тебе рассказать. Девушка с юмором. Когда я попытался назначить ей свидание, она заявила, что не бегает за мужчинами. И знаешь, что я ответил?
– Ну что ты ответил? – спросил я, потому что он все равно рассказал бы. И потом, если я не стану слушать его враки, кто тогда станет слушать мои?
Керман сдавленно фыркнул.
– Леди, – сказал я ей, – может, вы и не бегаете за мужчинами, так ведь и мышеловке нет нужды бегать за мышами. Ловко я ее, а? Ее это просто убило. Ну и нечего смотреть так кисло. Если ты уже слышал эту шутку, то она – нет, и это сразило ее наповал.
А в следующую секунду, прежде чем я успел спрятать бокал, дверь рывком отворилась, и в комнату вихрем ворвалась Паула.
Паула – высокая, темноволосая красотка с внимательным и спокойным взглядом карих глаз, с фигурой, наводящей на разные мысли – меня, а не ее. Она все понимала с полуслова и была фантастически расторопным и неутомимым работником. Именно она подтолкнула меня к открытию «Юниверсал сервисес» и одолжила денег, чтобы я продержался первые полгода. И только благодаря ее способности улаживать все административные вопросы, наши дела процветали. Если меня можно было назвать мозгом предприятия, то она была его хребтом. Без нее наша компания загнулась бы через неделю.
– Неужели нет занятия получше, чем сидеть и тупо напиваться? – спросила она, садясь к моему столу и глядя на меня с укором.
– А разве бывают занятия получше? – спросил Керман, слегка заинтересовавшись.
Она бросила на него испепеляющий взгляд и снова перевела на меня свои проницательные карие глаза.
– На самом деле, мы с Джеком как раз собирались выйти, чтобы подыскать какое-нибудь новое дело, – заявил я, спешно отодвигаясь назад вместе со стулом. – Вставай, Джек. Пойдем поищем, чем можно заняться.
– И где это вы собрались искать? Не в баре у Финнегана? – насмешливо поинтересовалась Паула.
– Между прочим, прекрасная идея, зануда, – сказал Керман. – Может, у Финнегана найдется для нас дело.
– Прежде чем идти, взгляните-ка на это, – сказала Паула и сунула мне под нос длинный конверт. – Швейцар только что принес. Нашел в кармане того старого плаща, который ты широким жестом подарил ему.
– В самом деле? – удивился я, забирая конверт. – Как странно. Я тот плащ уже больше года не надевал.
– И штемпель это подтверждает, – произнесла Паула зловеще-ровным тоном. – Письмо было отправлено четырнадцать месяцев назад. Полагаю, ты не мог сунуть конверт в карман и попросту забыть о нем? Ты ведь не сделал бы так?
Нераспечатанное письмо было адресовано мне, адрес на конверте написан аккуратным женским почерком.
– Не помню, чтобы видел его раньше, – сказал я.
– Совершенно неудивительно, если учесть, что ты ничего не помнишь, пока я тебе не напомню, – колко отозвалась Паула.
– Знаешь что, гарпия ты наша, – мягко вставил Керман, – в один прекрасный день кто-нибудь размахнется и как даст тебе по носу.
– Это ее не остановит, – заверил я, вскрывая конверт. – Я уже пробовал. Она от этого только злее. – Я извлек из конверта листок почтовой бумаги и пять стодолларовых банкнот.
– Святые угодники! – воскликнул Керман, вскакивая на ноги. – И ты подарил это швейцару?
– Вот только не начинай, – предостерег я и принялся читать письмо.
Поместье «Крествейз»
Футхилл-бульвар, Оркид-Сити
15 мая 1948 года
Не могли бы Вы навестить меня завтра в три часа пополудни по указанному в письме адресу? Мне необходимо собрать улики против того, кто шантажирует мою сестру. Насколько я знаю, Вы беретесь за подобную работу. Прошу Вас, считайте это письмо срочным и совершенно конфиденциальным. Прилагаю пятьсот долларов в качестве аванса.
Дженет Кросби
Повисло долгое и тягостное молчание. Даже Джеку Керману не нашлось что сказать. Наш бизнес развивался благодаря рекомендациям, а четырнадцать месяцев продержать у себя задаток от перспективного клиента и даже не подозревать об этом – так себе рекомендация.
– Срочно и конфиденциально, – пробормотала Паула. – Протаскав с собой письмо четырнадцать месяцев, он отдал его швейцару, чтобы тот показал всем своим приятелям. Просто чудесно!
– Помолчи! – прорычал я. – Почему же она не позвонила и не потребовала объяснений? Должна же она была догадаться, что письмо затерялось. Хотя погодите-ка минутку. А это не она ли умерла? Какая-то из сестер Кросби умерла. Уж не Дженет ли?
– Кажется, да, – сказала Паула. – Я сейчас уточню.
– И заодно собери все, что у нас есть на Кросби.
Когда Паула вышла в приемную, я произнес:
– Уверен, Дженет мертва. Наверное, придется вернуть деньги семье.
– Если мы так сделаем, – возразил Керман, который всегда трудно расставался с деньгами, – об этом может пронюхать пресса. Подобную историю можно раздуть до таких размеров, что мы вылетим из бизнеса. Надо действовать осторожнее, Вик. Было бы разумнее придержать аванс и никому ничего не говорить.
– Мы не имеем права. Пусть мы плохие работники, но обязаны хотя бы быть честными.
Керман снова устроился в кресле.
– Не стоит будить спящего пса. Кросби, кажется, занимается нефтью?
– Занимался. Он умер. Погиб от шальной пули два года назад. – Я взял нож для бумаг и принялся ковырять дырки в промокашке. – Совершенно не понимаю, как я мог забыть письмо в кармане плаща. И теперь придется выслушивать упреки всю оставшуюся жизнь.
Керман, прекрасно знавший Паулу, сочувственно усмехнулся.
– А ты ей дай оплеуху, если она станет зудеть, – с готовностью посоветовал он. – Какое счастье, что это был не я!
Я все еще ковырял дыры в промокашке, когда Паула вернулась с кипой газетных вырезок.
– Она умерла от сердечной недостаточности пятнадцатого мая – в тот же день, когда отправила тебе письмо. Неудивительно, что ты о ней так и не услышал, – сообщила она, закрывая дверь кабинета.
– От сердечной недостаточности? Сколько же ей было лет?
– Двадцать пять.
Я отложил нож для бумаг и потянулся за сигаретой.
– Как-то рановато умирать от сердечной недостаточности. В любом случае надо проверить. Что еще у нас есть?
– Да негусто. В основном то, что мы уже знаем, – сказала Паула, присаживаясь на краешек стола. – Макдональд Кросби сделал свои миллионы на нефти. Он был суровый, неприятный в общении старый квакер, довольно узколобый. Женат был дважды. Дженет – его старшая дочь от первой жены. Морин, его дочь от второй жены, младше сестры на четыре года. Макдональд Кросби оставил бизнес в тысяча девятьсот сорок третьем году и поселился в Оркид-Сити. Прежде жил в Сан-Франциско. Его дочери совершенно не похожи друг на друга. Дженет прилежно училась, почти все время посвящала живописи. Несколько ее картин висят в нашем художественном музее. Судя по всему, у нее был большой талант и довольно нелюдимый, раздражительный характер. Морин – балованная красотка. Взбалмошная, распущенная, развязная. До самой смерти старика Кросби она то и дело попадала на первые полосы газет в связи с какими-нибудь скандалами.
– Какого рода скандалами? – спросил я.
– Примерно два года назад она сбила насмерть какого-то парня на Сентр-авеню. Ходили слухи, что она была пьяна, и это вполне вероятно, потому что пила она как сапожник. Кросби надавил на полицию, и Морин отделалась крупным штрафом за опасное вождение. Еще был случай, когда она проскакала по Оркид-бульвару на лошади совершенно голая. Кто-то поспорил с девицей, что у нее не хватит духу, но духу хватило.
– Позволь уточнить, – вмешался Керман, который уже сидел как на иголках. – Голой была лошадь или девушка?
– Девушка, разумеется, болван!
– В таком случае где был я? Я ее не видел.
– Она проехала на лошади всего ярдов пятьдесят, пока ее не задержали.
– Был бы я поблизости, она бы и столько не проехала.
– Хватить болтать пошлости, помолчи!
– Да, похоже, эта девушка отличный объект для шантажа, – признал я.
Паула кивнула.
– О смерти Кросби ты и сам знаешь. Он чистил в кабинете ружье, и оно случайно выстрелило. Три четверти своего состояния он завещал Дженет без всяких условий, а четверть – Морин, но через доверительный фонд. Когда Дженет умерла, все деньги перешли к Морин, и, судя по всему, она совершенно переменилась. С тех пор как Морин потеряла сестру, ее имя ни разу не упоминали в прессе.
– Когда погиб Кросби? – уточнил я.
– В марте сорок восьмого. За два месяца до смерти Дженет.
– Как же Морин повезло.
Паула удивленно подняла брови.
– Верно. Дженет сильно переживала смерть отца. Она никогда не отличалась крепким здоровьем, и в прессе писали, что потрясение прикончило ее.
– Все равно Морин повезло. Не нравится мне это, Паула. Может, я слишком подозрительный. Но Дженет написала мне о том, что кто-то шантажирует ее сестру. После чего она скоропостижно скончалась от сердечной недостаточности. А ее сестре достались все денежки. Морин просто чертовски повезло.
– Не вижу, что мы можем поделать, – сказала Паула, хмурясь. – Нельзя же представлять интересы мертвого клиента.
– Еще как можно. – Я постучал по стопке стодолларовых купюр. – Мне надо либо вернуть деньги родственникам, либо попытаться их заработать. Думаю, я попытаюсь заработать.
– Четырнадцать месяцев – это очень долгий срок, – с сомнением протянул Керман. – След уже остыл.
