скачать книгу бесплатно
– Разумеется, собираюсь. Не думаешь же ты, что я упущу шанс ухватить за хвост удачу? Кто не рискует, тот не выигрывает, детка. Кроме того, они называют себя «Современными предпринимателями», а кто скажет, что я не современен и не предприимчив?
– Фрэнки…
– Что еще?
– Ты говорил ужасно безрассудные вещи той ночью…
– Я ужасно безрассуден и нынешним утром.
– Ты говорил злые и глупые вещи. Я просто хочу, чтобы ты признался, что говорил их в шутку.
– Унеси поднос, сделай милость. Если есть что-то, что я ненавижу больше капающего с чашки кофе, то это объедки. Может, потому, что моя тетя была высохшим огрызком. Помню, отец назвал ее так, когда я как раз учился ходить. Взрослые должны быть очень осторожны с тем, что говорят в присутствии детей. Ты все еще немножко ребенок, не так ли, Нетта?
На ее засветившееся от радости лицо было больно смотреть.
– Значит, ты дурачился, Фрэнки? Ох, дорогой, я так беспокоилась! От этих разговоров об убийстве у меня кровь стынет в жилах.
– Убери поднос и иди ко мне, я мигом тебя согрею.
Офис «Современных предпринимателей» располагался на четвертом этаже развалюхи на Вардур-стрит. Лифта не было, из вестибюля несло курятником, а лестничные перила, за которые я по неосторожности схватился, оставили на пальцах следы липкой грязи.
Одолев четыре лестничных пролета, я нашел нужные двери в конце полутемного коридора.
К этому времени настроение у меня было ни к черту: не так я представлял себе врата в райскую жизнь. С каждым пролетом мечта о богатстве становилась все более эфемерной. Похоже, объявление было чьей-то дурацкой шуткой, и мне не терпелось познакомить шутника со своим знаменитым хуком правой.
Не утруждаясь стуком, я нажал на дверную ручку и вошел. Комната подтвердила мои худшие подозрения: она была тесной, грязной и убогой. Возле незанавешенного окна примостился стальной картотечный шкафчик, ветхие половицы стыдливо прикрывал потертый коврик, на подоконнике притулился пыльный электрообогреватель, в центре громоздился покосившийся письменный стол. Больше ничего существенного в комнате не обнаружилось.
Если не считать восседающей за столом уродливой грузной еврейки, лет где-то около двадцати, а может и сорока, облаченной в черное атласное платье, швы которого, казалось, вот-вот лопнут от натуги, сексуальной, как осьминог, и привлекательной, как гора немытой посуды. Близорукие глазки, блеклые, словно недозрелые ягоды крыжовника, уставились на меня из-под толстых стекол очков с нескрываемым недоверием.
Я почувствовал, как во мне вновь зашевелилась надежда. Что-то в ее наружности говорило о стальной хватке и уме остром как бритва. Рядом с этой тигрицей Нетта выглядела бы сущим котенком. Если ее босс того же типа, с ним можно иметь дело.
Вообще-то, внешний блеск ничего не значит для евреев: из конторы, похожей на запущенный хлев, они могут возвращаться домой на «роллс-ройсе».
Я бросил конверт на стол:
– Мне назначено в двенадцать. Я пришел.
Она поднесла письмо почти вплотную к крючковатому носу, всматриваясь в текст, будто никогда не видела его раньше. Потом оглядела меня снизу доверху и указала грязным пухлым пальцем на стул. На пальце сверкнул бриллиант. Заметив мой взгляд, она неловко прикрыла кольцо ладонью.
– Присаживайтесь. Я выясню, сможет ли мистер Зарек вас принять.
Я несколько опешил. Столкнувшись с особой, словно сошедшей со страниц юморесок Артура Коблера[8 - Артур Коблер (1900–1975) – американский сатирик и сценарист еврейского происхождения, произведения которого известны этнически окрашенным юмором.], ожидаешь услышать грубый говор уроженки Бронкса, но, за исключением слегка подвывающих интонаций и излишне правильного произношения, ее речь была так же хороша, как моя.
Я уселся. Она не бросилась докладывать о моем прибытии, а раскрыла массивный гроссбух, который выглядел такой же фальшивкой, какой, несомненно, и был, и принялась сосредоточенно заносить туда цифры. Перечитала письмо и вновь устремила на меня пронизывающий взгляд, как будто хотела пересчитать мелочь в моих карманах вместе с волосками на груди.
Затем выбралась из кресла, переваливаясь по-утиному, пересекла комнату и исчезла за дверью, ведущей, надо полагать, в кабинет хозяина.
Мне доводилось видеть разных толстушек, но эта была исключительной: тяжелая и громоздкая, как призовая свинья. Со спины она смахивала на бочонок пива с ножками, причем – забавная вещь – настолько изящными ножками, что даже Нетта позеленела бы от зависти.
Я навострил уши, но из-за двери не доносилось ни звука. Что ж, поразмыслим над ситуацией. Теперь меня было не одурачить жалкой обстановкой – я чувствовал запах денег. Кольцо толстухи я видел хоть и мельком, но достаточно ясно, а я кое-что понимаю в бриллиантах. Камень, который она неуклюже пыталась скрыть, стоит от трех до четырех сотен фунтов, колечко явно не обручальное и найдено не в канаве. Скорее всего, это подарок за услугу или плата за молчание, что-нибудь в этом роде. Дар, достойный мошенника, способного позволить себе такую причуду, как убогие комнаты или личный телохранитель.
У меня есть привычка насвистывать, когда все идет как надо, и сейчас я свистел. Запах денег кружил мне голову.
Она появилась, когда на моих часах было 12:20.
– Мистер Зарек вас примет. Можете войти.
Собираясь на встречу, я потратил порядочно времени, обдумывая гардероб. Нетта предложила синий в елочку шерстяной костюм, но, чтобы она не много о себе воображала, я выбрал джинсы и темно-синюю водолазку, подчеркивающую рельеф моих мышц.
Я вошел в кабинет легкой пружинистой походкой, какой атлеты пытаются впечатлить оказавшихся в поле зрения прелестных дев. Лицо освещала скупая мужественная полуулыбка, брови сурово сдвинуты – ни дать ни взять гибрид Фредди Миллса[9 - Фредди Миллс (1919–1965) – английский боксер, чемпион мира в полутяжелом весе.], добивающего соперника, и Пола Муни в роли Человека со шрамом[10 - Пол Муни (1895–1967) – американский актер, наиболее известный по роли чикагского гангстера из фильма Говарда Хоукса «Лицо со шрамом».] на сходке с враждебным кланом.
Если бы не отсутствие обогревателя на подоконнике, комната была бы близнецом предыдущей: скособоченный стол, изношенный ковер на полу, густой слой пыли и запах дряхлости и тлена.
За столом сидел смуглолицый коротышка в наряде столь поразительном, что я остолбенел. Никогда прежде мне не доводилось видеть такого фантастического уродства. Даже Макс Миллер[11 - Макс Миллер (1894–1963) – прославленный английский комик, известный эксцентричными костюмами и рискованными шутками, часто вызывавшими проблемы с цензурой.], шокирующий публику в Холборн-Эмпайр во времена моего босоногого детства, на фоне этого буйства красок казался бы чопорным, как официант. Кроваво-красные полоски расчленяли желто-коричневую ткань хламиды на зловещие трехдюймовые квадраты, но ярко-зеленые, отливающие изумрудным блеском отвороты карманов разбавляли угрожающий окрас всполохами задорного оптимизма.
«Парень – псих, – охнул я про себя обреченно, – это объясняет все: и объявление в газете, и письмо, и одежду. Только чокнутый способен напялить на себя это пальто». Я осторожно попятился, пытаясь рассчитать пути отступления. Если что-то меня реально пугает, так это люди, съехавшие с катушек.
– Входите, мистер Митчелл, – прогнусавил коротышка, подвывая на манер толстухи. – Вам не нравится пальто? Мне тоже. Входите и садитесь. Я расскажу о нем, пока вы будете курить.
Его речь звучала почти разумно, но полностью моих опасений не развеяла. Я примостился на краешке плетеного стула – так, чтобы между мной и пальто оставался хотя бы стол.
– Я снимаю здесь офис три года, – продолжал он, почесывая нос мизинцем, – и восемь моих пальто были украдены. Это слишком, не находите? Тогда я приобрел эту вещь, и никто до сих пор не попытался ее стянуть. Может, она так и останется со мной до конца жизни, раз уж никому не приглянулась? Не то чтобы она мне нравилась, но я легко простужаюсь, а ходить без пальто в этом климате – рискованное занятие.
Он вытащил из кармана несвежий носовой платок и трубно высморкался.
– Кроме того, это полезно для бизнеса. Людей интригует необычное, они пытаются раскусить меня. Вся Вардур-стрит знает «человека в пальто». Это выгодная сделка, мистер Митчелл.
– Она должна быть очень выгодной, если компенсирует такой наряд.
Тонкие губы скривились в усмешке.
– У нас, иностранцев, изрядное преимущество перед вами: мы не застенчивы.
– Это уж точно.
Нет, коротышка определенно не сумасшедший. Я изучал его так же откровенно, как он меня. Интересно, из каких он евреев? Если существуют турецкие евреи, он мог быть из них. Смуглое лицо словно состояло из одного носа – гигантского попугаичьего клюва. Глаза, казалось, цеплялись за его бока, а тугой тонкогубый рот начинался прямо из ноздрей. Над этим шнобелем нависал лоб, переходящий в блестящую лысину. Редкие пучки жестких волос торчали над остроконечными, как у летучей мыши, ушами.
Он был на редкость уродлив, но стоило поймать на себе его пронзительный взгляд, и об уродстве больше не вспоминалось. Это был взгляд человека, способного строить империи, ворочать миллионами, перерезать горло собственной матери и затем рыдать над ее могилой. Теперь я был уверен, что жалкие комнатушки – всего лишь фасад, декорации, созданные для защиты от праздношатающихся зевак. Эти глаза и бриллиант толстухи – лучшее доказательство, что я попал в правильное место.
Я успел выкурить две сигареты, свои, не его, пока он терзал меня вопросами о каждой детали, упомянутой в моем опусе. Время от времени я картинно поигрывал мускулами – пусть полюбуется на товар, который покупает.
– Мистер Митчелл, вы не упомянули, что сидели в тюрьме.
Хороший заход… Вот этого я не ожидал.
– Кто упоминает о таких вещах? Это вредит бизнесу.
– Вы убили двоих, мужчину и женщину, когда в нетрезвом состоянии вели машину, верно?
– Так оно и было. Тормоза дышали на ладан, это могло случиться с каждым.
– Пьяницы действуют мне на нервы.
– Как и мне. Это произошло четыре года назад. С тех пор я многое переосмыслил.
– Те, кто на меня работает, не пьют, мистер Митчелл.
– Когда я вышел из тюрьмы, то поклялся, что больше не выпью ни капли.
Он впился в меня острыми глазками.
Ну-ну, никому еще не удавалось поймать меня на лжи.
– В таком случае…
Я чувствовал, что уже на три четверти в деле, и, когда он спросил про рекомендации, решил, что пора сыграть роль прямого парня.
– От моих рекомендаций, мистер Зарек, будет не много прока. Вам нужен телохранитель, я никогда им не был. Никто не может сказать, гожусь ли я для этой работы. Вам придется решать самому.
– Меня интересует, насколько вы честны, добросовестны и надежны.
– Стоит ли полагаться на чужие оценки? Нет ничего надежнее собственного суждения.
Он изучал меня больше минуты.
– Может, вы и правы, мистер Митчелл.
Итак, дело в шляпе. Так я и думал. Теперь посмотрим, что он собирается мне предложить. Как там насчет перспектив и достойной оплаты?
– По причинам, которые я объясню позже, мне нужно, чтобы кто-то вроде вас сопровождал меня в деловых поездках. Это может продолжаться довольно долго. Думаю, десять фунтов в неделю, плюс полный пансион, вполне достаточно за такую работу. Торговаться я не намерен.
– Вы упоминали перспективы.
Черные бусинки глаз сверкнули.
– О перспективах будем говорить, когда узнаем друг друга получше. Я сообщу, насколько вы подходите, в конце месяца.
– Жду с нетерпением конца месяца.
Дверь распахнулась, в комнату вплыла толстуха со стопкой писем и шмякнула ее на стол.
– Эмми, это Фрэнк Митчелл. Он будет работать на меня. Мистер Митчелл, это мисс Перл.
Знал бы я, какая роль уготовлена для нее в скором будущем, я был бы куда любезнее. Но я не знал.
Я одарил ее уничижительной усмешкой и откланялся.
Глава третья
– Так ты получил ее?
– Разумеется. Не думаешь ли ты, что я потащился бы к черту на рога, не будучи уверен в успехе? Послушай, детка, не приставай ко мне сейчас, я должен упаковать вещи.
– Упаковать?
– Правильно. Сложить вещи в сумку: упаковать.
– Ты уходишь?
– Совершенно верно, я ухожу.
Она побрела за мной в спальню, жалкая, как котенок на отколовшейся льдине.
– Я буду скучать по тебе, Фрэнки.
– Как и я. Такое случается сплошь да рядом. И потом, я буду забегать время от времени. Я не говорю «прощай», детка, я говорю «оревуар», что по-французски значит «скоро увидимся». А теперь успокойся и не путайся у меня под ногами.
Она съежилась на стуле, обхватив себя руками:
– Я не буду мешать. Хочешь, я помогу упаковать вещи?
– Нет уж, спасибо, знаю, как ты пакуешь. Я уж как-нибудь сам.
– Какой он, Фрэнки? – помолчав, спросила она.
– Крошка-еврей. В голом виде сошел бы за стервятника. Одет как клоун на манеже. Говорит, чтобы пальто не стянули, пришлось выбрать эту расцветку. Да уж, на такой прикид позарится разве что дальтоник или психопат.
– Но зачем ему телохранитель?
Я вытащил из гардероба пару костюмов и разложил их на кровати. Достал из-под туалетного столика три пары туфель.
– Сообрази мне что-нибудь выпить, и покрепче. Предполагается, что я трезвенник, так что, боюсь, на сегодня это последний шанс промочить горло.
Она принесла двойной виски с чайной ложкой воды, как я люблю. Когда она протянула мне стакан, ее руки дрожали.
– Прекрати. Рано или поздно это должно было случиться. Ты ведь не думала, что я буду жить здесь всю жизнь, не так ли?
– Люди живут вместе всю жизнь.
– Кто я, по-твоему, – Дарби?[12 - Харри Дарби (1895–1987) – американский политик-республиканец, успешный бизнесмен.]
– Фрэнки, если это из-за денег… Я скопила кое-что… Они твои! Все равно без тебя мне ничего не нужно.
– Только не начинай по новой.
– Зачем тебе уходить? Ты можешь охранять его днем, а ночевать здесь.
– Это круглосуточная работа. Кто-то шлет ему письма с угрозами.
