Возвращение-2. Повесть

скачать книгу бесплатно


И здесь помощь Саши была просто необходима. Прежде всего, ей нужно было на время забыть о себе, своих планах, полностью раствориться только в проблемах Жени, сколько потребуется. Нужно было его встряхнуть, ненавязчиво предложив план действий:

– Женя, мы сегодня будем завтракать? Я вчера не хотела торт, а сейчас не отказалась бы от чашечки твоего чудесного кофе. Пошли на кухню и за столом все обсудим. – Саша ладонью взлохматила Жене прическу, пока еще легко вскочив с его колен. Фигура начинала портиться. Живот уже нельзя было при желании втянуть, как прежде. Он начинал немного выступать вперед, хотя со спины совсем не было видно увеличения веса.

Саша представила в этой ситуации свою дочь Аннушку, но тотчас сердце тоскливо завихрило – нет сравнения. Отец Аннушки никогда не появится.

«Выключи свои эмоции, навредишь малышу, мамочка», – приказала тотчас же мысленно сама себе Саша, опять ненароком коснувшись запретной темы о муже Косте, пока доставала из холодильника продукты и накрывала на стол.

Ревности к бывшей супруге Жени не было. Но Саша в очередной раз ужаснулась: мы совсем не знаем даже близких нам людей, хотя проводим с ними большую часть своей жизни. Внутренний мир каждого из нас за тысячью замков и замочков, и видимая часть жизни, поступков, желаний, мыслей – это только микроны того неведомого глубинного макрокосмоса по имени – близкий человек. Который пришел в этот мир с неведомой целью, пройдет с тобой по дороге жизни и уйдет в небытие, непознанный, закрытый, оставив лишь легкий, теплый отблеск своей любви.

Женя позвонил в отель, заказал номер на три дня. Потом заказал столик в известном ресторане, чтобы сводить гостей пообедать. Билетов в Большой и Малый театры не было, но Женя договорился насчет билетов на сказочное представление в Большом Кремлевском дворце. Он заметно занервничал, когда Саша решительно сказала:

– Женя, меня в эти три дня нет в Москве! Договорились? Нет, я буду здесь, рядом, в квартире, но ради дочери забудь временно о моем существовании. А я спокойно посмотрю Москву: Третьяковку, Кремль, Красную площадь, метро. Нет, и в ресторан я не пойду. Потом сходим вдвоем. Я не говорю по-немецки, во-первых, а во-вторых… И она прочитала ему лекцию.

Из психологии Саша знала, что каждый ребенок проходит три стадии своих отношений с родителями: первая – дети любят родителей и принимают их. Вторая – дети ненавидят родителей и не принимают их. И, наконец, дети прощают родителей и понимают их.

Подростки сосредоточены на себе, на своих проблемах. Им чрезвычайно важно внимание окружающих к его личности, их неравнодушное отношение к достижениям и удачам. Подросток ищет у друзей и родителей понимания, одобрения, восхищения.

За короткий период он, Женя, должен стать из формального отца настоящим другом. Дружба для подростков значит очень многое. Оценка и положительная эмоциональная поддержка родителей приобретают для него первостепенное значение. Ведь их основные особенности – концентрированность на собственной личности, стремление к самостоятельности, независимости, взаимоотношениям с противоположным полом.

Саша видела, что Женя уже не здесь. Все ее слова он, как примерный студент, уже мысленно перевел в практику – куда пойти, что предпринять, что показать в огромной столице огромного государства, чтобы путешествие за тысячи километров от дома, действительно, оставило в детской душе, если не восторженный, то хотя бы неизгладимый след на всю оставшуюся жизнь.

Женя еще засветло уехал через пол-Москвы в аэропорт Шереметьево, по пути завернул в отель, купил цветы.

Саша включила очередной «сладкий» телевизионный фильм, открыла книгу. Но сегодня точно не читалось. А потом потушила свет в зале. Облокотилась на подоконник, сдвинула все шторы и стала смотреть с третьего этажа на паркующиеся под окном машины, на бегущих с поднятыми воротниками, в легких курточках людей, подгоняемых пронизывающим январским ветром, к спасительному теплу закрывающихся подъездов, на мерцание елочных гирлянд в доме напротив.

«Хоть бы не сорвался на какой-нибудь мелочи. Ведь подростки прислушиваются к нам только в том случае, если наш интерес к их проблемам будет искренним, внимание – неподдельным».

Но сейчас она, Саша, ни в чем не могла помочь Жене. Чужая тетка с округлившейся талией в роли подруги отца Эрики, да еще рядом с несравненной мамочкой – тут не нужно быть никаким, даже самым захудалым психологом, чтобы понять, какой удар был бы нанесен неокрепшей душе его дочери.

В эту ночь Женя дома не ночевал.

А рано утром заскочил на час, принял душ, переоделся в новый, видимо, парадный синий костюм, белую рубашку. Стал выбирать галстук, потом махнул рукой и оставил верхнюю пуговицу на рубашке не застегнутой. Без парада и официальности стал похожим на растерявшегося, собирающегося на торжественную церемонию бракосочетания смущенного жениха. Подошел, обнял за плечи Сашу, сидевшую на стуле под сосной, виновато улыбнулся:

– Потерпи, Сашенька, и извини, что так все получилось. Понимаешь, они в самолете выспались, и Эрика начала показывать мне видеофильм о своей жизни в Израиле. Не смог я своей девочке сказать: – Давай завтра посмотрим.

«Только не нервничай. Сейчас ему не до тебя», – Саша представила, как в полночь вышедших из самолета на летное поле Шереметьево Жениных гостей в осенних курточках и шапочках прохватил арктический холод и ветер ночной Москвы.

Она вспомнила, как Женин подарок – шубка и сапоги – в ее школе произвели такую же сенсацию, как и известие о ее беременности.

– Женя, послушай меня. Перед посещением ресторана, сейчас же, утром, отвези гостей в специализированный меховой салон или магазин. Нужно одеть их в русские меха. Будут отличные подарки, и не замерзнут. Обещали минус двадцать.

В комнате наступила такая тишина, что стало слышно даже через толстые многослойные пластиковые окна глухой надоедливый звук включившейся во дворе сигнализации затронутой кем-то машины.

Женя застегнул зимние ботинки и, держа куртку в руках, застыл в проеме двери. «Что-то не то сказала?» – мелькнуло в голове у Саши.

– Сашенька, ты – необыкновенная женщина. Чем больше я тебя узнаю, тем больше ты меня удивляешь. Ведь мне это даже в голову не пришло. В машине тепло, комфортно. Сашенька, всегда помни: ты для меня – одна, единственная. Других просто нет. Не грусти! – и он уехал.

Саша, перекусив, собралась на экскурсию по Москве

Детская память сохранила воспоминания недолгих сборов ее с мамой в Москву. Домик бабушки в Малаховке недалеко от детского санатория или лагеря, где галдели подростки и малышня в ярких футболках и одинаковых панамах. Огромный участок леса с высоченными соснами, огороженный обычным деревянным забором, где жил какой-то генерал в отставке, и в ярком разнотравье на лужайке опушки – море спелой душистой лесной земляники.

А потом – путешествие в метро. На улице с удивительным названием Оружейный переулок жила родная тетя с тремя детьми, Сашиными ровесниками. И было удивительно, как они все размещались в одной огромной комнате, а рядом в двух других комнатах жила еще семья, и все собирались в общей кухне таким дружным шумным табором, как бывало летом в селе, когда у реки вдруг появлялись пестрые палатки приехавших цыган.

И самое удивительное чудо – лифт, на котором Сашу катали по очереди все новые родственники.

И еще запомнились дожди. Если дома за все лето на пыльную засушенную землю не падало ни капли, то в Москве мама в первый же день приезда купила роскошный, с веселыми яркими разводами зонт. Потому что после обеда зарядил на два часа такой неожиданный дождь, после которого над рекой повисло в лучах вымытого солнца волшебное коромысло радуги, по улице бежали мутные ручейки, а трава, деревья, кусты заблестели освеженные, чистые, радостные.

Женя приехал после одиннадцати ночи, когда Саша, укрывшись пледом, задремала на диване в зале под трансляцию по телевизору концерта известного певца.

Сбросив прямо на пол свою канадку, присел рядом на диване, отвел холодной ладонью прядь с лица:

– Раздевайся, соня! Сейчас узнаешь, как я тебя люблю!

И Саша почувствовала, как он взволновал, счастлив, нетерпелив. Но впереди у Жени было два, может быть, еще более напряженных дня.

Глава 4. ЭРИКА

Пятого января Женя позвонил из какого-то роуминг-клуба в одиннадцать часов дня. Слышны были шум, музыка, разговоры. Потом голоса стихли, видимо, вышел в коридор или на улицу

– Сашенька! Эрика хочет посмотреть, как мы живем, и познакомиться с тобой. В пятнадцать часов я ее привезу. Торт, фрукты, вино я куплю. Сделай какую-нибудь нарезку и все, не беспокойся.

«Нет, не привози!» – именно это он боялся услышать. Женя понимал, что вместо спокойного и приятного ожидания уговоров переехать в Москву, теперь непосредственно здесь, на месте, где он хотел доказать невозможность в дальнейшем жить порознь, за тысячи километров друг от друга, всю ущербность таких отношений, он оставлял ее одну наедине со своими нерадостными мыслями. А за окнами гудела столица, куда ежедневно устремляются тысячи граждан страны в поисках работы, высоких заработков, создания карьеры, семьи, приобретения новых профессий, ради развлечений, или чтобы потеряться в мегаполисе, короче, для реализации своих надежд и планов.

Здесь, в лучшей клинике, под наблюдением лучших врачей Саша летом родила бы сына, и заволжское село осталось бы только местом встречи ее с родителями, которых со временем можно было перевезти поближе

– Хорошо, я вас жду, – Саша вроде даже не удивилась звонку, наверное, просто в душе была готова и к такому повороту событий.

«Только бы скорее прошли эти два оставшихся дня, когда он помашет своей дочери, а заодно и бывшей супруге с пожеланием благополучного полета через барьер в зале регистрации, – Сашенька, потерпи эти оставшиеся два дня! Пожалуйста!» – это он хотел ей сказать, но промолчал.

Бывшая супруга, надо отдать ей должное, сначала вела себя нормально. В аэропорту при встрече подставила щеку для поцелуя, но Женя предусмотрительно протянул букеты в пластиковой упаковке сначала именно Марии, а потом дочери, обняв и поцеловав ее. И повел дочь, взяв ее под руку, а другой рукой – сумку-чемодан, через просторный зал ожидания к машине.

Его бывшая жена заметно прибавила в весе, округлилась. Вместо привычной завивки на голове теперь была короткая стрижка с челкой-вихром над правой нарисованной бровью, закрывающей, как крыло птицы, половину уха с увесистой вязью восточной серьги.

Пестрый арабский шарф висел хомутом над свитером и распахнутой ярко-красной кожаной курточкой, подчеркивая необъятность груди. Сегодня это была совершенно чужая женщина, мать его дочери, при виде которой даже не дрогнуло сердце.

Нет, неправда. Сердце забилось взволнованно, потому что рядом стояла его дочь, которую он не видел ровно полгода, и которая знала только несколько русских слов. Именно эту девочку без слез не могли вспоминать перед смертью его родители.

Теперь она стояла рядом, взрослая, со светлыми густыми волосами, как у него. Его дочь. В машине она села рядом с ним. В отеле смело сама взяла под руку, всячески подчеркивая свое расположение к отцу.

А как она радовалась, словно ребенок, примеряя шубки в салоне. Мария смотрела на ценники, а девочка – только в зеркало и на него, ожидая одобрения. А продавщица видела идеальную иностранную семью, говорящую, то на английском, то на немецком языках, с симпатичным папой, обратившимся к ней вдруг на чистейшем русском языке: «Наверное, из иностранного посольства».

Женя понимал, что сделать такую петлю из Израиля до Берлина через Москву, его бывшую супругу заставило вовсе не желание ребенка посмотреть экзотику заснеженной Красной площади, а более реальные планы.

Почуяв запах увеличения ежемесячных денежных поступлений на содержание дочери за последние полгода, она, видимо, опять обдумывала новый проект изымания денег теперь у русского отца под заботу о дочери для всей израильской семьи.

Ее нынешний муж работал обычным химиком в фармацевтической кампании и был, конечно, не против дополнительных денежных вливаний в бюджет увеличившейся семьи – четыре года назад в семье появилась еще одна совместная девочка.

Женя не ошибся. Когда в ночь встречи в аэропорту, он, мучительно превозмогая желание пойти и улечься поспать в соседнем номере, досматривал специально смонтированный фильм о жизни Эрики, его супруга незаметно для дочери положила ему на колени записочку на немецком языке: «Нам нужно срочно поговорить без присутствия дочери».

И если доверчивая Сашенька переживала о подарках для гостей, то Женя хорошо понимал: цена прилета, конечно же, не ограничится заказом билетов до Берлина и на обратный путь домой, плюс n-ой суммой на развлечения. И в итоге вместе с ценой будущего проекта все это грозило кредитом в своем же банке.

Женя всегда был против жизни взаймы из-за неустойчивых курсов всех валют на мировом рынке. И вот этот будущий разговор с бывшей супругой добавили ту самую ложку дегтя в бочку радости от встречи со своей кровиночкой, выросшей без него в далекой жаркой стране.

И никакие подарки и развлечения за эти два с половиной дня не смогут заполнить то пространство упущенных возможностей видеть и растить своего ребенка, находясь рядом, дышать с ним одним воздухом, видеть ежеминутно, постоянно, держать за руку.

Эта несправедливость в жизни тогда, давно, в юности, была вовсе неосязаемая, когда женился без особой любви, а потом развелся, уехал на учебу в другой город, не желая жить без любви. Но это было фактически эгоистическим предательством своего ребенка, ни в чем не виноватого, и который, конечно же, вырастет и, может быть, даже будет счастливым, но эта обожженность разлукой, как солнцем даже краешка цветочного листка, все равно будет незаживающей раной на всю оставшуюся жизнь.

Кто-то мудро заметил: «Хочешь прожить на свете подольше, всегда будь готов к самому худшему». Существует специальная шкала цветовых уровней опасности – зеленый, желтый, оранжевый и красный. Черного нет. И сейчас для Жени был уровень, близкий к оранжевому, из-за боязни потерять Сашу. «Ведь он, так уговаривая ее приехать в Москву, опять думал только о себе, эгоист несчастный».

Взять и выдернуть любой куст, да нет, даже бережно пересаживая растение из маленького горшка в большой, добавляя специальную землю и поливая, никто не гарантирует, что ты не помял или не оборвал тоненькие корешки, не повредил основной корень, не поранил ствол или листья. Да, растение укоренится, через несколько недель или месяцев даже зацветет, но все равно останется в его памяти на клеточном уровне тот стресс, который растение пережило при очередной пересадке.

А он с первых минут встречи с Сашей там, в селе, и после своего возвращения каждый раз тянул ее сюда, в Москву. И вот теперь она одна в огромном городе, в пустой необжитой квартире, наедине со своими мыслями, например, об Аннушке, встречу с которой на зимних каникулах она отодвинула из-за него, его желания быть вместе. А сейчас с мыслью – почему не вернулся ночевать? И это в период, когда ей противопоказаны стрессы и нужен только позитив и ежедневные пешие прогулки на свежем воздухе.

И тут в номере, в это недоброе время между двумя и тремя часами то ли ночи, то ли утра, наступил вдруг момент, которого Женя не ждал, но мог бы предположить заранее, если бы не боролся яростно со сном, не имея возможности взбодриться большой чашкой крепко заваренного кофе.

Эрика выскочила на минуту в туалет, оставив своих родителей наедине. И его бывшая супруга, возлежавшая на диване в пестрых пижамных брючках и спортивной майке, не особо скрывающей ее прелестей, вдруг очень прытко и жестко, за несколько секунд обхватила его сзади, положив свою роскошную грудь в обтягивающей майке ему на плечи и дыша в ухо приторно мятным запахом Орбита:

– Ты в каком номере? Девочку уложу и приду к тебе. Вспомним молодость

«Главное, спокойствие, – приказал себе Женя. – Эту бюргершу нельзя злить. Иначе испортит своей истеричностью всем времяпровождение в Москве, включая дочь».

Он неторопливо отодвинул располневшие руки со своих плеч и спокойно, сам удивившись своей выдержке, сказал:

– Здесь во всех номерах видеокамеры, дорогая. Ты же в России, не забывай! Я еду сейчас домой к своей молодой жене. Поговорим завтра. В одиннадцать часов я заеду за вами, и мы пообедаем в ресторане. Эрика, спокойной ночи!

На часах было три часа. У дежурного администратора, дремавшего у большого телеэкрана с приглушенным звуком, он оплатил небольшой скромный номер, находившийся на другом этаже, в противоположном конце отеля, чтобы избежать даже случайной встречи в это невозможное для прогулок время с проснувшейся страстью бывшей супруги.

А если Саша, не дождавшись его, представила именно такое продолжение или, вообще, другой исход встречи в аэропорту Шереметьево?

«Бедная девочка. Нужно было позвонить раньше. А сейчас таким поздним звонком не только напугаешь, но и лишишь сна. Вот навалилось все сразу», – это была его последняя мысленная фраза, прежде, чем он провалился в беспокойный сон, едва натянул на себя мягкое одеяло в хрустящем крахмальном пододеяльнике, приказав себе подняться ровно в семь часом.

Глава 5. ЗНАКОМСТВО

Пятого января Саша утром после отъезда Жени сходила в супермаркет, увидела аппетитные плоды яркого заморского перца. И вдруг ощутимо почувствовала аромат солнечных овощей на высоких устойчивых кустах в огороде, с длинными на полметра толстыми корнями. Когда с глянцевых, словно облитых растительным жиром, гигантов, с пятизвездочных скромных белых цветков, не задерживаясь, сбегают струйки воды из шланга или лейки. И земля, вздохнув влагу, начинает благоухать тем неповторимым запахом солнца и свежести, который неудержимо привязывает к себе на всю жизнь любого сельчанина.

Фаршированные рисом, мясом, овощами перцы в томатном соусе были их фирменным семейным блюдом, и теперь уже на лестничной площадке этот летний аромат встретил Женю и Эрику.

Поговорить с матерью Эрики в боулинг-клубе Жене не удалось. Было шумно и слишком людно. Да и его девочка не отходила от него ни на шаг, шепнув:

– Папочка, я очень хочу посмотреть твою жену.

Саша стояла у накрытого стола на кухне в черных брючках, подчеркивающих ее стройные ноги на высоких каблуках, в тонком шерстяном джемпере с открытой шеей, с закрученной высоко на затылке косой. И, действительно, они были почти одного роста, но Эрика в сапожках без каблуков была в жизни уже выше Саши.

«Оставить ее в России на учебу, – вдруг подумал Женя, – выучить языку, а Саша найдет с ней общий язык, несомненно».

Но сам себя вернул на землю: «Мечтать не вредно». Ведь ему предстояло сейчас до праздничного вечера в Кремлевском дворце быть переводчиком у двух любимых им Саши и Эрики в этом непростом диалоге.

Бывшая супруга скривилась презрительно, когда Женя сказал твердо:

– Ты займись собой. Через два часа мы за тобой заедем, – и завез Марию по пути в разрекламированный фитнес-клуб, оставив ей одну из своих кредитных карточек.

Эрика молча обошла всю квартиру и остановилась перед нарядной сосной. Саша тоже молча включила всю цепь гирлянд, которые были в виде разноцветного бегущего дождя на шторах, в проеме над дверью и на самом дереве.

Да, Москва зимой, особенно в период зимних каникул, с многометровыми празднично разукрашенными волшебницами-елками на площадях и у станций метро, с бесшабашным разливом световых, не повторяющихся картин, завораживала, опьяняла бесконечным буйством фантазии, огромными вложениями на это торжество света, простора, разгула северного карнавального парада над холодом, вьюгами, злыми морозами.

Эрика застыла, очарованная световой гармонией в зале, а, может быть, просто привыкала и со своей детской непосредственностью и прозорливостью давала возможность собраться, прийти в нужное состояние отцу и его жене. Или она просто старалась рассмотреть и запомнить незнакомую женщину, ставшую спутницей, заменившую ее мать на жизненной дороге отца.

В комнатах вкусно пахло летом, травами, мясом, и эта мудрая девочка легко разрешила все вдруг зависшие в пустоте молчания проблемы:

– Папа, я хочу есть. Очень вкусно пахнет.

Женя перевел, и сразу все пришли в движение, как куклы в детском музыкальном театре – тряпичные, тростевые – вдруг оживают от умелых, старательных, талантливых рук артистов на сцене ненастоящей, призрачной жизни, и вдруг незаметно погружаешься в разыгранный мир глубоких человеческих страстей.

И, услышав о таком детском непосредственном желании в переводе отца, Саша, вся напряженная, не ждущая ничего хорошего для себя, вдруг увидела смущенную, скованную девочку-подростка, которая тоже внутренне боится сделать что-нибудь не так, обидеть немного растерявшегося, зажатого отца, который явно с неохотой согласился на эту встречу. И, как заметила Эрика, у которого было непонятно виноватое лицо там, в боулинг-клубе, когда он позвонил по телефону своей новой жене, о чем-то говорил одну минуту, а потом выскочил в фойе, словно Эрика с матерью могли понять без перевода непонятную русскую речь.

Саша молча стояла с половником у плиты, в данный момент очень сожалея, что за долгие годы, отгородившись проблемами своей семьи, школы, у нее даже не мелькнула мысль выучить иностранные языки заочно на курсах ЕШКО, по телевизору, да элементарно за деньги у учительницы иностранного языка. Ведь вряд ли бы она отказалась. Но нет, просто не хватило ума. Приземленность, предопределенность жизни в рамках сельской обыденности, неверие, что можно выскочить за рубеж, представление, что языкам учат своих отпрысков только обеспеченные и продвинутые родители, – теперь создавали проблему непонимания, отстраненности.

И как когда-то Женька сказал зло: «Теперь с турника не слезу», – Саша вздохнула с сожалением: «Если бы знала языки! Обязательно выучу и немедленно английский! А ведь учила немецкий язык в школе семь лет и два года в университете, научилась читать со словарем и понимать, о чем идет речь по отдельным словам, и все. И сейчас можно было только догадываться, о чем девочка спросила у отца. Будет ли она борщ? Или сразу наложить Эрике дымящиеся аппетитные перчики?»

Эта немота, глухота живого человека, когда даже прекрасная мелодия зарубежной песни гаснет, теряется от невозможности услышать поэзию слов, и все из-за собственной самоуспокоенности, самоуверенности, не требовательности к себе, что знаешь неплохо свой собственный русский язык и хорошо, и достаточно, или просто от ограниченности мышления, что все знать невозможно.

– Сашенька, налей Эрике всего один половник борща, пусть попробует наше национальное блюдо, – Женя протянул тарелку, их ладони встретились, и он несколько секунд стоял рядом, через это прикосновение, как бы говоря: «Сашенька, я рядом сейчас и буду всегда с тобой, чтобы не случилось, какие бы выверты жизни не подсовывала нам судьба».

Саша шепнула: – Женя, ты говори больше с девочкой, чтобы она освоилась здесь и не стеснялась.