скачать книгу бесплатно
Тася отлично знала, что все это вздор, и что самые маленькие дети не верят в существование русалок. Правда, простой народ думает, что они существуют – и русалки, и лешие, и всякая «нечистая сила», как называет их няня, которая верит в них… Но все это очень смешно!
«Ну, и пускай смешно! Пускай глупо», – решила Тася.
Дело не в том – смешно или нет, a в том, чтобы хорошенько напугать Тарочку и остальных за то, что они совсем забыли о наказанной Тасе и прекрасно себя чувствуют без неё.
Очевидно, эта мысль очень улыбалась девочке. Лицо её оживилось, глаза заблестели. Она даже запрыгала по комнате и захлопала в ладоши, совершенно позабыв о том, что мама прилегла отдохнуть после обеда.
К довершению счастья, на глаза торжествующей Таси попалась тарелка с земляникой, оставленная на рояле для ужина, – той самой земляники, которую не дали за обедом Тасе.
– Ага! Вот они где ее поставили, голубушку! – весело проговорила девочка, и тотчас же сердито нахмурилась снова. – Не думает ли эта злючка Марья Васильевна, что может безнаказанно распоряжаться мной. Думала наказать меня за обедом, лишив сладкого, a выходит – накажу всех я, потому что уж, конечно, поем теперь досыта земляники, a им не оставлю ни одной ягодки. Да!
И, говоря это, девочка быстро придвинула к себе тарелку и скоро от ягод не осталось и следа. Тася наскоро обтерла рот и отодвинула пустую тарелку в сторону, тщательно прикрыв ее салфеткой. Она хотела уже с самым беспечным видом отойти от рояля, как неожиданно за её спиной раздался укоризненный голос:
– Ай! Ай! Ай! Как нехорошо брать без спросу!
Девочка испуганно вскрикнула и оглянулась. Перед ней стоял хромой Алеша.
– Зачем ты пролез сюда? – грубо крикнула ему Тася.
– Я пришел звать вас кататься в лодке. Мы все поедем, когда сядет солнце. Ваша гувернантка позволила это, – произнес спокойно мальчик. – A вы зачем съели землянику? Ведь вам было это запрещено, – вдруг неожиданно заключил он.
– Не смей соваться не в свое дело! – резко оборвала мальчика Тася.
– Вы напрасно сердитесь на меня, – так же спокойно произнес Алеша. – Дядя говорит, что тот, берет чужое…
– Да замолчишь ли ты, дрянной мальчишка! – выйдя из себя, закричала взбешенная Тася и кинулась на Алешу с поднятыми кулачками.
Алеша с криком отскочил от неё, уронил стул и с грохотом полетел на него.
– Что такое? Что случилось?
И перепуганная, и запыхавшаяся Марья Васильевна появилась на пороге.
В одну минуту она увидела и лежащего на полу Алешу, и стоявшую над ним со сжатыми кулаками Тасю, и пустую тарелку от земляники на рояле – и разом поняла все.
Она прежде всего помогла подняться мальчику, потом схватила Тасю за руку и, подведя ее к роялю, строго сказала, указывая на тарелку:
– Разумеется, землянику съели вы?
Тася стояла, потушив голову и упрямо молчала.
– Признавайтесь, землянику съели вы! – еще раз повторила гувернантка. Новое молчание.
– Ну, берегитесь, Тася! Мамаша узнает обо всем…
И она двинулась было к двери, как вдруг позади прозвучал нерешительный голосок:
– Извините, m-lle, землянику съел я!
И Алеша, весь красный от смущения, смотрел на Марью Васильевну кроткими, заискивающими глазами.
– Вы, Алеша? Не может быть, – удивилась та, зная его как самого милого, честного и благонравного мальчика.
Тася молчала. Ей было странно и приятно в то же время это внезапное самообвинение Алеши.
«Вот глупый мальчишка! Берет на себя чужую вину! – вихрем пронеслось в её мыслях. – Что же, тем лучше! Пускай! По крайней мере, это избавит меня от нового наказания», – беспечно решила девочка.
Ho m-lle Marie, очевидно, не поверила словам Алеши.
– Ну, землянику, положим, скушали вы, за что я вас прощаю, потому что вы гость, хотя это и очень дурно, – произнесла она с усмешкой, – a кто же заставил вас закричать так громко и упасть на пол? Вот что меня немало интересует. Не думаете ли вы уверить меня, что сами ударили себя или что-нибудь в этом роде? Тут, разумеется, не обошлось без вмешательства Таси! Она толкнула вас и за это будет оставлена без катанья и вплоть до ночи просидит здесь одна… A вы ступайте к детям!
И, взяв Алешу за руку, Марья Васильевна вывела его из комнаты.
Тася снова осталась одна в гостиной. С минуту она стояла в нерешительности. Потом лукавая, недобрая усмешка проскользнула по её красивому личику и она осторожно, крадучись на цыпочках, прошмыгнула в детскую и плотно закрыла за собой дверь. Потом быстро опустила шторы на окнах и принялась за дело.
В следующей главе мы узнаем, за какое дело принялась Тася.
Глава VII
Русалка
Солнце село и на смену ему на небо выплыла полная круглая луна. В августе ночи наступают рано и немудрено поэтому, что в девятом часу вечера в усадьбе было темно. Только серебристые лучи месяца обливали своим бледным светом и зеленую рощу, и далекие нивы, и зеркальную поверхность пруда.
Большая, красивая лодка медленно скользила по поверхности. Кругом шелестела осока и какая-то ночная птичка пронзительно кричала в прибрежных кустах. На лодке царило веселое оживление. Дети болтали и смеялись, не умолкая. Марья Васильевна, Павлик и Тарочка сидели на веслах. Митюша и Алеша занимались тем, что ловили баграми белые цветы водяных лилии, в изобилии покрывавших весь пруд. Сорвав лилии, они со смехом бросали их на дно лодки, обдавая брызгами всех сидевших в ней. Только франтик Виктор да его две сестрицы были недовольны катаньем. Первый никак не мог забыть своего разбитого носа, на котором красовалась теперь огромная нашлепка пластыря, кроме того его щегольские лакированные ботинки не выносили сырости и могли испортиться, и это несказанно удручало мальчика. A Нини и Мери просто боялись кататься и пугливо жались друг к другу.
– Ну, где же твои русалки? – со смехом спрашивала Тарочка Лену, которая, за неимением места, стояла на дне лодки, опираясь рукой на плечи брата, сидящего на веслах.
– Русалок нет, сама видишь, и няня твоя рассказывала тебе сказку, a ты и поверила ей, трусиха! – вторил сестре карапуз Митюша, – сама, небось, видишь!
– Вижу! – покорно согласилась Леночка.
– И в наказанье за трусость ты должна нам спеть что-нибудь, – решительно заявила Тарочка. – Спой, Леночка, – ласково добавила она.
– Спой! Спой, Леночка! – подхватили остальные дети.
У одиннадцатилетней Леночки был чудесный голосок. Она знала много разных красивых песен, которым ее с любовью обучила Нина Владимировна, сама имевшая очень хороший голос.
– Спойте нам какой-нибудь романс! Я ужасно люблю слушать романсы! – неожиданно оживился Викторик, проговорив все это тоном взрослого молодого человека.
Дети громко расхохотались. Гувернантка также. Викторик обиделся и надулся.
– Что тут смешного, – процедил он сквозь зубы и в нос, очевидно подражая кому-то, – y каждого порядочного человека должен быть хороший вкус. И что я люблю слушать романсы, это доказывает только, что у меня хороший вкус. Меня очень удивляет, что вы этого не понимаете, – закончил он обиженным тоном.
– Постойте, я вам сейчас спою что-то! – решительно заявила Леночка.
Через минуту нежный, звучный, красивый детский голосок полился мелодичной волной над водами сонного пруда. Месяц снова выглянул из-за облака и залил целым потоком лучей маленькую стройную фигурку, стоявшую посреди лодки, делая Леночку при этом освещении похожей на какое-то фантастическое существо.
Леночка пела, вся залитая лунным сияньем, ту песенку, которой недавно ее научила мать. Дети разом притихли, очарованные и красивым мотивом, и прелестным голосом певицы.
Леночка пела:
Тихо дремлет ночь немая,
Месяц свет лучистый льет,
A русалка молодая
Косы чешет и поет:
«Мы живем на дне, глубоко
Под студеной волной,
И выходим из потока
Поздно, поздно в час ночной!
Там, где лилии сверкают
Изумрудом их стеблей,
Там русалки выплывают
В пляске радостной своей.
Тихо, тихо плещут воды,
Всюду сон, покой и тишь…
Мы заводим хороводы
Там, где шепчется камыш…
Там, где…»
Песня вдруг разом оборвалась и громкий, отчаянный вопль пронесся над прудом. Леночка, вдруг побледневшая, как мертвец, подняла руку и указывала ею на что-то.
Все разом, как по команде, повернули головы в ту сторону, куда указывала Леночка.
У берега, в том месте, где плакучая ива купала в пруду свои ветви, раздвинулись кусты осоки и небольшая белая фигура с распущенными волосами, очень похожая на те, что изображают русалок на картинках, появилась, вся облитая серебряным сиянием месяца.
– Русалка! – вырвалось одновременно из уст всех восьмерых детей.
И вдруг новый крик диким, пронзительным стоном повис над водой. Леночка, до сих пор стоявшая посреди лодки, зашаталась и без чувств грохнулась за борт, прямо в черную, холодную воду пруда.
В туже секунду ответный крик прозвучал на берегу и вмиг белая русалка сорвала с себя покрывавшую ее одежду и из длинного со шлейфом одеяния выскользнула фигурка девочки в коротеньком платье, кричавшая во весь голос:
– Леночка утонула! Леночка утонула! Спасите Леночку, – и Тася с плачем металась по берегу.
Глава VIII
Последствия злой шалости
Тася была напугана не менее тех, кто находился в лодке. Она видела, как зашаталась Леночка, как упала на борт и как потом перевернулось в воду её маленькое худенькое тельце. Этого Тася никак не ожидала. Леночка за всю свою коротенькую жизнь никогда ни с кем не ссорилась и всячески старалась выгораживать Тасю перед старшими. Она, Тася, хотела только напугать Тарочку, Викторика и этих неженок-сестриц, но отнюдь не бедную Леночку. И вдруг все это так вышло. Пострадала Леночка. Одна бедная, милая Леночка. И Тася металась по берегу, громко крича и плача навзрыд.
– Спасите Леночку! Спасите! Спасите! – стонала она.
Между тем на лодке не дремала Марья Васильевна и успела вовремя выхватить багор из рук Алеши и зацепить им за платье упавшей в пруд девочки. Скоро на поверхности воды появилось сначала белое платье, потом худенькая ручка, a за ней и белокурая головка Леночки.
Мисс Мабель быстро перегнулась за борт и сильными руками вытащила из воды девочку.
Теперь следовало как можно скорее приплыть к берегу. Маленькие гребцы налегли на весла. Бесчувственную Леночку завернули в большую пелерину мисс Мабель и лодка быстро заскользила по направлению к пристани. Лишь только она причалила к берегу, Тася первая бросилась к мосткам.
– Что с Леночкой, ради Бога, что с нею? – дергая то того, то другого за платье, кричала она, не переставая плакать.
Но никто даже внимания не обратил на тревогу девочки. Дети старались не смотреть на нее и точно умышленно отворачивались от Таси. Они справедливо считали ее виновницей несчастья.
Только Марья Васильевна сурово взглянула на девочку и произнесла глухо:
– Полюбуйтесь, что вы наделали. Вы убили вашу сестру.
Тася дико вскрикнула и закрыла лицо руками. Когда она открыла его снова, то ни Леночки, ни детей, ни гувернанток уже не было на пристани. Маленькая толпа двигалась по дороге к дому.
Тася с опущенной головой и сильно бьющимся сердцем последовала позади всех. Она видела, как выбежала на террасу мама, как она с легкостью девочки спрыгнула с крыльца и, подбежав к Марье Васильевне, несшей Леночку, выхватила из её рук девочку и, громко рыдая, понесла ее в дом. В один миг появились простыней. Мама свернула одну из них на подобие гамака, положила в нее безжизненную Леночку и при помощи трех гувернанток стала качать ее изо всех сил в обе стороны.
– Это чтобы воду изнутри выгнать у неё, голубушки, – пояснила появившаяся на шум няня.
Старушка вся дрожала от страха за свою питомицу и крупные слезы текли по её морщинистым щекам. Леночка была любимицей няни.
Тася видела из своего угла, как сосредоточены и суровы были лица у взрослых, как недоумевающее испуганы у детей, столпившихся в кучу, точно стадо на смерть испуганных барашков.
И вдруг какой-то слабый звук, не то рыданье, не то стон, послышался под простыней и тотчас же целая струя воды хлынула из ушей, носа и горла Леночки. В туже минуту мертвенно-бледные щечки больной зажглись чуть заметным румянцем и Леночка открыла глаза.
– Жива! Слава Тебе, Господи! – вскричала радостным, счастливым голосом Нина Владимировна. – Теперь доктора, доктора скорее! Ради Бога, пошлите за доктором, – рыдала она.
– Дитя вне опасности! – подтвердила мисс Мабель и помогла Марье Васильевне и хозяйке дома перенести Леночку в спальню Стогунцевой.
Тася медленно последовала за ними и незаметно приютилась в ногах постели.
Когда мисс Мабель вышла снова к детям, она велела им собираться как можно скорее домой, потому что больной Леночке был необходим полный покой и тишина. Дети Извольцевы бесшумно оделись и сели в экипаж; Раевы последовали их примеру. С ними вместе уехал и Павлик, посланный вместе с конюхом Андроном верхом за ближайшим врачом.
Леночка по-прежнему неподвижно лежала на маминой постели, бледная и осунувшаяся, похожая скорее на какой-то хрупкий нежный цветок, чем на живую маленькую девочку.
Марья Васильевна вышла на кухню готовить горячее питье для больной, и мама теперь осталась одна у постели девочки.
Тася только и ждала, казалось, этой минуты. Она быстро подошла к матери и, с трудом сдерживая слезы, прошептала:
– Мамочка, прости… Прости, мамочка! Я не хотела. Ей Богу не хотела… Я думала напугать Тарочку. Я пошутила только, и вдруг Лена – бух! Ах, Господи! Никогда не буду! Если б я знала. Я дурная, гадкая… Я Виктору нос разбила… Я Алешу побить хотела… Я землянику съела… Все я, я, я!.. Только Леночку я не хотела! Право! Я русалкой нарядилась не для неё… A вышло, что она из-за меня чуть не утонула…
Тася захлебывалась слезами. Сначала она говорила тихо, а потом все громче и громче. Потом для большей убедительности стала кричать на всю комнату.
Леночка испуганно вздрогнула, забилась и заметалась в постели.
– Русалка! Русалка! – в ужасе расширяя неестественно горящие глаза шептала она, задыхаясь.
Мама бросилась к ней, обвила руками её белокурую головку и стала нашептывать ей на ушко:
– Успокойся, мое золото, успокойся, моя радость. С тобой твоя мама! Ленушечка моя!
И как только девочка стихла под влиянием ласкового шепота, Нина Владимировна снова села на прежнее место и, сухо взглянув на Тасю, произнесла таким строгим, холодным тоном, каким еще никогда не говорила с ней:
– Уйди. Я не хочу тебя видеть до тех пор, пока ты не исправишься. Твоя злая выходка чуть не стоила жизни сестре. Ступай. Я не хочу тебя видеть, недобрая, нехорошая девочка! Марья Васильевна была права – тебя надо отдать в строгие руки, пока ты окончательно не испортилась дома.
Тася взглянула на маму, как бы спрашивая, не шутит ли она? Но нет. Лицо мамы строго, почти гневно. Таким она никогда его не видела.
