скачать книгу бесплатно
– Вот как я тебе отомстила, Юлико! – кричу я ему и, забыв о действительности, бегу, как безумная, по чинаровой аллее.
Мои щеки горят… Косы разметались у меня по спине… Я натыкаюсь на Абрека, седлающего Шалого…
– Скорей, скорей, Абрек, едем! – кричу я в исступлении.
И вдруг мой взгляд замечает ненавистную маленькую фигуру, приютившуюся в тени каштана, и я бросаю новое оскорбление Юлико – не королю воображаемой сказки, а настоящему – с длинным носом и мышиными глазками:
– Слушай, князь-девчонка, если ты еще раз осмелишься пожаловаться на меня бабушке, то я затопчу тебя копытами моего Шалого! Слышишь?
И вихрем уношусь в горы…
Глава IV. Бэлла. – Неожиданная радость
– Нина! Княжна-джаным! Сердце мое!
– Бэлла-радость!
– Золотая Нина!
– Бэлла! Бэллочка! Драгоценная моя!
Весь этот поток нежных имен вылился вместе с бурными поцелуями и горячими объятиями у ворот нашего сада, где стояли две чистокровные горные лошадки и два джигита в праздничных нарядах. В одном я узнала дедушку Магомета; другой, молоденький, быстроглазый, оказался моей любимой теткой, сестрой покойной «деды» Бэллой, второй дочерью Хаджи-Магомета. Хотя моя тетка была старше меня лет на шесть или семь, но мы были с ней закадычными друзьями. Бэлла редко бывала в Гори, и поэтому ее огромные черные глаза так и сияли жадным любопытством.
– Золотая моя джаным, красавица моя, изумрудная моя, яхонтовая… – тянула она своим певучим голоском, и смеялась, и целовала меня, и звенела запястьями под голубым, шитым золотом бешметом.
– А мы ехали… Долго ехали… Все горами, горами… Останавливались только у духанов[22 - Духа?н – кабачок, харчевня.], а ночевали в аулах… – рассказывала она, поминутно пересыпая свою речь веселым, по-детски беспечным смехом.
– Как же ты без чадры, Бэлла? – удивилась я, зная, что дед Магомет строго придерживается горских обычаев.
– Тсс! – лукаво погрозила она пальцем и покосилась на отца, дружески обнимавшегося с подоспевшим папой. – Чадра под бешметом. Здесь урусы, а ваши женщины не прячутся под чадрой… Я в гостях у урусов!
– Молодец Бэлла! Ай да дикая козочка! – рассмеялся мой отец и повел дорогих гостей к дому.
– А у нас новость, – шепотом сообщала я моему другу. – Приехала чужая бабушка, такая важная и сердитая… А с нею брат… двоюродный… Такой кудрявый… вот увидишь, и злющий, как голодный волчонок.
– Голодный волчонок! – подхватила Бэлла и громко, раскатисто рассмеялась.
На крыльце нежданных гостей встретила бабушка со своим неизменным Юлико.
– Здравствуй, Хаджи-Магомет, добро пожаловать, – насколько могла любезно приветствовала она деда, своего давнишнего врага.
– Здравствуй, княгиня, – сурово, без улыбки ответил старик, не любивший ее за кичливость.
– Здравствуй, госпожа! – звонко прозвучал голосок Баллы, и смеющееся, полное чарующей прелести личико предстало перед старухой.
– Эта хорошенькая девушка – твоя дочь, ara-Магомет? – обратилась бабушка к гостю.
Тот молча кивнул головой.
– Ты должен быть счастлив, ага, имея такую прекрасную дочь!.. – стараясь сохранять любезность, продолжала бабушка.
– Будь благословенна Аллахом, госпожа, за твою доброту, – сурово отозвался старик и остановил ласковый и грустный взгляд на дочери.
«Верно, он вспомнил „деду“», – подумала я и не ошиблась.
– У меня была и другая дочь, такая же прекрасная и добрая, но волею Аллаха она в раю… – тихо произнес он.
Всем стало грустно… Всем вспомнилась моя милая, незабвенная красавица мать.
– А вот это мой внук, княжич Юлико, – не без гордости произнесла бабушка, выдвигая вперед своего любимца.
И вдруг веселое личико моей молоденькой тетки сморщилось от смеха, и задрожали, и запрыгали на ее груди звонкие золотые мониста и ожерелья.
Она без церемонии трогала пальцами бархатный костюмчик моего кузена, его отложной воротничок, его длинные, как у девочки, кудри и безудержно хохотала.
– Косы девушки… Шальвары мальчика… Ай да джигит! – не стесняясь, кричала она, задыхаясь от хохота.
Мы с отцом не могли не улыбнуться, глядя на эту веселую и живую дикарку.
– Перестань, Бэлла! – строго прикрикнул дед, увидев, что старая княгиня начинает краснеть от досады и сам виновник этого смеха не знает, куда деваться от смущения.
Смех прекратился, но Бэлла долго не могла успокоиться. Много позже она с тем же хохотом, говорила мне:
– Я думала, это кукла… А он живой, настоящий… Джигитом будет!
И мы обе, и тетка, и племянница, полные веселья и задора, умирали со смеху.
– Знаешь, зачем я приехала, светик мой? – говорила она, увлекая меня на наше любимое место – под ветви густолистой чинары, и быстро продолжала, не дожидаясь моего ответа: – Ведь Бэлла – не простая Бэлла, Бэлла счастливая… Под хорошей звездой родилась… Бэлла замуж идет! За богатого… Всего много будет… И табун будет, и стадо будет, и золото – все!
– Бэллочка! – воскликнула я в ужасе. – Ты – замуж? Да ведь ты еще маленькая!
– Маленькая!.. – засмеялась она своим неудержимым смехом. – Так что ж? Мне лет уже много… Еще весна, и еще весна, и еще… Три весны, и еще, и Бэлла – старуха, и никто не женится на Бэлле, даже самый старый пастух…
– А как же я, Бэллочка, я-то? – чуть не с плачем вырвалось у меня.
– У-у, глупенькая! Ты моя подруга будешь, самая близкая! Сестра будешь… На свадьбе моей лезгинку плясать будешь. У-у, красавица моя, лань быстроглазая! Душечка!
И она снова и снова крепко целовала меня и восторгалась мной со всей живостью и горячностью ее азиатской натуры.
Мне казалось ужасно странным, что крошка Бэлла, семнадцатилетняя девушка, подруга моих детских игр, сорванец и веселая шалунья, выходит замуж. Я боялась лишиться моей бойкой черноглазой подруги, но желание присутствовать на ее свадьбе, плясать удалую лезгинку, в которой я была мастерицей, а главное – возможность уехать на несколько дней в горы, где я не была ни разу со дня смерти «деды» и где меня видели в последний раз маленьким шестилетним ребенком, – вот что меня обрадовало! И, не задумываясь о том, будет ли счастлива Балла, увлеченная мыслью о предстоящих удовольствиях, я запрыгала и закружилась, хлопая в ладоши, вокруг моей любимой подружки.
– Ай, Балла, ты княгиня будешь! Настоящая княгиня! Ваше сиятельство…
И мы снова обнимались и хохотали, приводя в негодование бабушку своими дикими проявлениями восторга.
– А когда же мы поедем? – приставала я к отцу за обедом, лукаво переглядываясь с сидящей напротив меня Бэллой.
– Завтра я отпущу вас с Юлико… Дедушка Магомет, – обратился отец к своему тестю, – ты возьмешь с собой маленького княжича?
– В доме старого Магомета рады гостям! – ласково ответил мой дед. – А разве княгиня побрезгует моим гостеприимством?
Но бабушка с любезной благодарностью отклонила предложение.
– Стара я уже для таких поездок, – сказала она. – А Юлико пусть едет, – милостиво добавила бабушка. – Только я не отпущу его без старой Анны. А ты, Георгий, не поедешь в горы?.. – обратилась она к отцу.
Но у отца были постоянные дела. Войска перебирались в лагерь, и он не мог надолго отлучиться из своего полка.
– Я пришлю тебе мой подарок, Бэлла, – ласково обратился отец к притихшей на минуту свояченице.
Они были большими друзьями, и молодой горянке очень хотелось видеть его на своей свадьбе.
Упоминание о подарке, однако, живо прогнало печаль с ее милого личика, и она уже снова громко смеялась и, хлопая в ладоши, рассказывала, какая она будет знатная и богатая.
– Барбалэ, на заре мы уезжаем… Прощай! – крикнула я, с шумом распахивая дверь каморки Барбалэ. – Уезжаем все – дед, Бэлла, Анна, я и Юлико.
– Анна? И она уезжает? – встрепенулась моя старушка.
– И Анна! И Анна! Ты можешь одна подавать на стол твоему князю, готовить лобио[23 - Ло?био – грузинское блюдо из фасоли.] и мариновать персики. Анна уезжает, радуйся, моя Барбалэ!
И, объявив любимой служанке столь радостную для нее весть, я уже мчалась дальше по следам Бэллы, крича во все горло: «Завтра на заре мы уезжаем!»
– Михако, миленький, ты хорошенечко присматривай за Шалым, – упрашивала я нашего денщика. – Пожалуйста, Михако!
– Будьте покойны, княжна, – успокаивал он меня, гладя лоснящуюся спину моего вороного.
– Я уезжаю завтра с дедушкой, – обратилась я к Родам, тщательно разглаживавшей кружевные воротнички Юлико. – Прощай, Родам, я уезжаю надолго.
Нельзя сказать, чтобы девушка приняла эту новость с особой печалью.
Вечером того же дня, отправляясь спать, я заглянула в кабинет отца. Он лежал на тахте со своей неизменной трубкой в зубах.
– Папа! – тихо сказала я. – Завтра мы уезжаем. Ты прости мне, папа, мои стычки с Юлико, но я так его ненавижу!
– За что, Нина? – спросил отец.
– Ах, не знаю, право, не знаю… – ответила я. – Кажется, за все – за важность, за чванство, за трусость… Ну, словом, за все!
– И ты думаешь, мне приятно это слышать, девочка? – и в голосе отца послышались непривычные для моего уха нотки грусти.
– Папочка! – пылко вырвалось у меня. – Я знаю, я – дурная, злая девчонка, но зачем они приехали? Без них было так хорошо!
– Тише! Что ты, глупенькая! – и отец зажал мне рот рукой, которую я покрыла бурными, горячими поцелуями.
– Ну, что мне делать с тобой, буйная ты моя головушка? – грустно улыбнулся отец и тихо добавил: – Там-то, в гостях, по крайней мере, веди себя как следует. Я по приезде спрошу дедушку.
– О, да! – убежденно воскликнула я. – Обещаю тебе это, отец! – и, поцеловав его еще раз, я птичкой выпорхнула из комнаты.
В тот вечер мы с Бэллой долго слушали соловья. Потом, обнявшись, пошли в комнату, где спали вдвоем на широкой тахте.
Молоденькая татарка сбросила с ног красные сафьяновые туфельки и долго молилась, повернувшись лицом к востоку. Ее лицо было серьезно и важно и мало походило на лицо той Бэллы, которая с визгом и смехом гонялась за мной по аллеям сада.
– Слава Аллаху и Магомету – пророку его! – вырывался из ее груди молитвенный шепот.
Глядя на свою подругу, встала на молитву и я.
– Господи, – с чувством повторяла я, – помоги мне, Господи, поменьше обижать Юлико и побольше радовать папу!
Глава V. В дороге. – Аул Бестуди. – Свадьба Бэллы
Мы выехали на заре. Еще задолго до восхода у ворот стояла почтовая коляска, куда Родам, Абрек и Андро переносили всевозможные узелки и тючки с пожитками и провизией. Бабушка напутствовала на крыльце Юлико:
– Ты помни, милый, что настоящий князь должен держать себя с достоинством, – говорила она. – Веди же себя в чужом ауле, как подобает тебе по твоему происхождению.
Она перекрестила его несколько раз и поцеловала с материнской нежностью.
– Прощайте, бабушка, – подошла я к ней.
– Прощай, – сухо кивнула она и протянула мне руку для поцелуя. – Не обижай Юлико. Веди себя прилично…
– Я уже обещала это моему отцу! – с гордостью ответила я и, еще раз повиснув на папиной шее, шепнула ему, пока он целовал меня в «свои звездочки», как называл он мои глаза в минуты особой нежности: – Слышишь? Я обещала это тебе и постараюсь сдержать свое слово.
Бэлла занесла ногу в стремя и глядела на дедушку Магомета, готовая вскочить в седло по первому его взгляду. Они с дедом ни за что не хотели ехать в коляске и решили сопровождать нас верхом всю дорогу. Со мной в экипаж сели Анна и Юлико. Абрек поместился на козлах вместе с ямщиком-татарином. Нарядный и изнеженный, как всегда, Юлико полулежал на пестрых подушках, взятых из дому. Ему хотелось спать, и он поминутно жмурился на выплывающий из-за гор багровый диск солнца.
– Ну, храни вас Бог! – отец осенил коляску широким крестным знамением, провожая меня долгим любящим взглядом.
Лошади тронулись…
Горы и скалы, пастбища и поля, засеянные кукурузой, замелькали перед нами. Мы ехали по долине Куры и любовались ее плавным течением. Изредка на пути нам попадались развалины крепостей и замков.
К вечеру мы остановились переменить лошадей и отдохнуть в духане, прежде чем углубиться в горы. Духан стоял у подножия горы, почти целиком скрываясь под нависающей исполинской скалой. Хозяин духана, старый армянин, принял нас как важных путешественников и гостеприимно открыл нам двери. Нам отвели самую лучшую комнату с большим камином, в котором жарился на углях ароматный кусок баранины. Вкусный шашлык, соленый квели[24 - Кве?ли – местный сыр.], легкое грузинское вино, заедаемое лавашами[25 - Лава?ш – лепешка.], – все было вмиг уничтожено проголодавшимися путниками.
– Ночь мы проведем в горах, – сказал дедушка Магомет, чем привел меня в неописуемый восторг.
– А там нет разбойников? – тревожно спросил задремавший было у камина княжич.
– Душманы[26 - Душма?ны – горные разбойники.] повсюду… Душманами кишат горы, – со смехом воскликнула Бэлла, но, заметив растерянный вид Юлико, сразу осеклась.
Я же, помня данное отцу обещание, старалась не дразнить трусливого мальчика.
На свежих горных лошадках мы бойко въехали в горы. Я удивлялась выносливости коней деда и Бэллы, которые неустанно ступали под ними своей быстрой иноходью. Мне хотелось спать, но картина горной ночи была до того заманчива и прекрасна, что я глядела на нее, не отрываясь и забывая о сне. Палевый диск месяца обливал горы бледно-золотистым дрожащим светом. Внизу бежали быстрые потоки, шумя и волнуясь, точно спеша на званый праздник… По краям дороги зияли пропасти, страшные и таинственные… Часто среди ночной тишины с уступа срывался камень и с оглушительным грохотом падал в бездну… Юлико вздрагивал от страха и с испугом открывал слипающиеся глаза. Он пугался рева горных рек, поминутно вскрикивал при падении небольших обвалов и хватал за руку то меня, то Анну.
Мы поднимались все выше и выше, теперь уже вверх по течению быстрой Арагвы. Миновав ее, мы начали углубляться в страну горцев.
Я уснула, убаюканная мирным позвякиванием наших бубенчиков, в первый раз за долгое время чувствуя себя свободной от поминутных выговоров и нравоучений бабушки…
Проснулась я во время остановки у следующего духана. Возле меня спала Бэлла. Нисколько не уставшая от проведенной в седле ночи, она тем не менее села в коляску по настоянию деда. Княжич Юлико прикорнул белокурой головкой к плечу старой Анны и тоже спал.
А солнце уже поднялось высоко и позолотило покрытые зеленым лесом горные склоны…
