скачать книгу бесплатно
Все стихло в зале – и полилась песнь. Все пережитое в детстве, в отрочестве, в юности выразилось в ней.
Раздались звуки, тихие, баюкающие, как колыбельная песнь.
Розовая детская, маленькая белая постелька. В ней Даня. Она протягивает ручонки, смеется:
– Мама! Папа! Подойдите ко мне.
Подходят оба, улыбаются, целуют, ласкают.
Ах, какая крошечка! Какой душонок их дорогая детка. Белокурые кудри, синие глаза – маленькая фея! А слух! Какой у нее слух! В три года она уже наигрывает несложную песенку, заученную у матери.
Талант!
Радость, счастье, солнце и розы ждут их Даню.
Какие скорбные, скорбные звуки!
Зачем ты извлекаешь их из недр своих, золотая, прекрасная, певучая арфа?
Нарядная пестрая публика беспокойно тоскует на своих местах.
А звуки все летят и стонут.
Они говорят о том, чем полна теперь Данина душа.
Какой мрак! Какая темнота!
Завешены плотно зеркала в гостиной. Посередине черный гроб. В нем отец с печатью на лице непроницаемой. И этот напев печальный и протяжный: «Со святыми упокой!»
И плач матери. И стон тоски и первого недетского горя, вырванный смертью родимого из груди ее, Дани!
О, этот стон! Ты сумел хорошо повторить его, гордый, красивый инструмент!
И еще звуки.
Игривые, нежащие, сверкающие, как весенние ручейки.
Гимназия. Первые грезы отрочества, первые подруги.
Смех, шутки, игры и восторг, детский чистый восторг перед ее, Даниным, талантом.
Прибегают слушать по вечерам подруги в их убогую квартирку, слушать ее, Даню, играющую на арфе.
У нее будущее – светлое будущее сказочной царевны.
А раз будущее и талант – к чему учиться?
Не учится Даня. Грубит. Ленится. Гордыня обуяла ее. Она – талант!
Ее исключают. Осмеянная, уходит она, но все же гордая, как эти звуки арфы, как сказочная царевна. Опять рыдает золотая струна. Стонет аккордами арфа. В ее песне новое горе. Мать болеет, слабеет с каждым днем. Болезнь сердца. А жить так надо, так надо для Дани. Для нее одной.
Первый концерт!
О, ликуй, ликуй, золотой, прекрасный, сказочный лебедь! Мчитесь победно, пламенем зажигайтесь, радостные, дивные звуки!
Какой успех! Она, Даня – царица вечера, царица концерта, признанный людьми недюжинный талант!
О, милая арфа! О, милая золотая подруга! Как она пела в тот вечер! Как пела! Казалось, сами струны играли, рея, как птицы! И сейчас она поет так же.
Раздвигаются белые стены. Исчезает пестрая толпа. Воздвигается дворец из яшмы и гранита. Она там на мраморных ступенях. А перед ней склоняются толпы невольников, подданных, вельможи и цари. Она – могучая царевна. Она – дочь таланта! Его любимое, желанное дитя!
У нее власть над людьми. Она знатна и богата! О ней говорят и преклоняются все перед ней.
Теперь арфа уже не стонет, не рыдает. Гордо звучит торжествующая песнь.
* * *
Публика стихла. Слышен, кажется, полет мухи в огромной зале. Глаза впились в юную арфистку. В ушах ее чарующая мелодия, полная света и образов.
Замолчали струны. Оборвалась песнь. Но не минуло очарованье.
Даня встала, торжествующая, как только что сыгранная ею импровизированная мелодия, бледная, еще не очнувшаяся от вдохновения.
Встала и с достоинством наклонила белокурую головку.
Тишина.
Но уже спустя секунду гром аплодисментов летит навстречу артистке.
ГЛАВА 2
– Молодая арфистка еще здесь? Мне надо поговорить с нею!
В дверях собрания стоит статный, плотный мальчик, вернее, юноша, лет пятнадцати на вид. На нем серый бешмет с газырями. Вокруг талии чеканный пояс. За поясом изящный кинжал с усыпанной камнями рукояткой. В руках белая папаха. Черные кудри падают на лицо, на белый высокий лоб, на гордые, тонкие брови, на мечтательно-задумчивые глаза – глаза грузина.
– Я Сандро, Сандро Данадзе из Джаваховского гнезда, – говорит мальчик распорядителю концерта, столкнувшемуся с ним в зале, – я послан сюда княжною Ниной за приезжей арфисткой. У нас несчастье в гнезде.
– Что? Что такое случилось?
– От Бек-Израил я послан сюда. Где барышня-арфистка, приезжая из Петербурга?
Быстрым взором окинув зал, Сандро замечает ту, которую ищет.
Несколько шагов, и он у эстрады, посреди которой стоит Даня. Она еще кланяется, полная достоинства, сознания своего превосходства. Толпа ей бешено рукоплещет.
Сандро видит бледное, вдохновенное лицо, горящие глаза. И острая жалость вливается ему в сердце.
– Бедная! Бедная! Она не знает ничего!
Тремя прыжками он пролетает лестницу, ведущую на эстраду.
– Что вы делаете! Туда нельзя! Посторонним вход туда воспрещен! – несется ему вслед недовольный говор.
Он на эстраде. Вытянул шею, протянул руку.
– Послушайте, поезжайте скорее домой. «Друг» послал меня за вами. Ваша мать. Ей очень худо. Она хочет вас видеть! Сейчас же едем туда!
– Вы говорите, с мамой худо?!
Точно черная туча разорвалась над головой Дани. Руки ее крепко цепляются за широкие плечи юноши.
– Вашей матери дурно. У нее сильный припадок. Она зовет вас!
– Сейчас! Сейчас!
Смутно, как во сне, Даня направляется к выходу. Следом за нею кто-то приказывает нести арфу. Чья-то рука предупредительно всовывает ей в руку конверт с деньгами – условленную плату за участие в концерте. Не слыша аплодисментов, Даня выбегает на улицу.
– Аршак! Подавай скорей! – кричит Сандро и помогает сесть в кабриолет своей спутнице.
– Скорее! Скорее во имя святой Нины, Аршак!
– Мчусь, как горный джейран!
Улицы Гори слабо освещены. Многие фонари затуманены бурей. Кабриолет летит, едва касаясь колесами мостовой.
– Скажите мне, что с мамой! Ради Бога, скажите!
Голос Дани глух, чуть слышен теперь. Но Сандро его все же расслышал. И он отвечает криком, заглушая бурю:
– «Друг», я и Селим привезли ее в «гнездо», внесли в кунацкую, положили на тахту. «Друг» дал ей понюхать лекарства. И она пришла в себя, стала звать вас, допытываться, где вы, стала плакать и жаловаться на боль. Потом опять с ней случился припадок. Тогда «друг» сказал мне: «Сандро, бери Ворона и мчись в собрание. Найди эту девочку и вези сюда». И Сандро оставалось повиноваться.
– Вы были верхом? Где же лошадь?
– Селим сопровождал меня. Он бегает как стрела. Мы были у подъезда собрания почти в одно время, я конный, он пеший. Сейчас он уже дома с конем!
– Батоно,[8 - Господин.] и мы дома сейчас!
Это говорит Аршак, поворачиваясь с переднего сиденья.
Сердце Дани вспыхивает и дрожит.
Город, с его узкими азиатскими улицами и широкими площадями, остался позади.
Они в предместье.
Темные купы деревьев кругом. Сквозь них светятся огоньки. В темноте слышен рев.
– Это Кура. Не бойтесь. Она под горой. Как видно, за ночь не утихнет буря. Но вот мы и приехали. Выходите и доверьте мне вашу ношу. Не бойтесь, Сандро обойдется осторожно с ней.
– Это арфа.
– Знаю.
Из-за купы чинар вынырнула высокая гибкая фигура с фонарем в руках.
– Сандро, ты?
– Я. Ты уже дома, Селим!
– А ты как думал? Или Аллах не наградил Селима парою ног, сильных, как орлиные крылья? Или Селим жалкая девчонка, что не умеет справиться с конем?
– Но ты загнал Ворона до полусмерти, несчастный! Я слышу, как он тяжело дышит у ворот.
– Ха-ха! Или ты забыл, что Ворон и Селим оба родом из Кабарды и что горец больше жизни щадит коня?
Татарский говор звучит насмешкой.
Но Даня не слышит и не видит того, кто освещает ей путь. Свет фонаря падает на широкую чинаровую аллею. Деревья шумят, переговариваясь с бунтующей Курой.
Вдали показывается освещенное всеми окнами здание, с плоской кровлей, обнесенное крытой галереей.
Кто-то проворно сбегает со ступеней крыльца.
– Это вы, Селим, Сандро?
– Мы! Мы! И привезли ее.
– Скорее! Скорее!
Мягкий голос долетает до ушей Дани. Перед ней невысокая, худенькая дама, при освещенных окнах ясно видны ее черты. Бледное, кроткое лицо с огромными черными, грустными глазами. Из-под башлыка бурки, накинутого на голову, выбиваются черные же с заметною сединой волосы.
«Точно у мамы!» – проносится в голове Дани, и она бросается незнакомке на грудь.
– Бедное дитя! Бедное дитя!
Руки неизвестной дамы обвивают плечи Дани, губы касаются ее лба.
– Идем скорее, идем.
Сноп яркого света. Глаза, широко раскрытые до сих пор, ослепленные ярким светом, смыкаются помимо воли и в первую минуту не могут увидеть ничего.
Но понемногу они различают.
Большая просторная комната.
На полу войлок и ковры. Коврами же покрыты пестрые тахты. Углубления в стене в виде кресел. Дрова пылают в камине. Висячая лампа озаряет комнату.
– Сандро, ты побудешь с гостьей, а я пойду, приготовлю больную. Погрейтесь у бухара, дитя мое!
