скачать книгу бесплатно
Высшее руководство Братства готовилось уничтожить миллиарды ни в чём не повинных людей. Мир застыл в ожидании Апокалипсиса, – подобное развитие событий не приходило в голову не одному военному эксперту Северного Пасьянса. Часы начали отсчёт последних минут солнечной системы.
Теперь ужас охватил тех кто спланировал штурм, – перевод железной пехоты в режима прекращения огня занимал не менее часа. Связь с Братством прервалась после ультиматума, – через десять минут планета земля становилась нежно-жёлтым реликтовым излучением.
Штурм Резиденции продолжался, роботы никак не прореагировали на новые обстоятельства. Космическая ракета Главнокомыслящего стартовала с космодрома вместе с высшим военным руководством. Четыре красных нуля появились на слинфобачках Братства одновременно со стартом. Затем цифры пропали, и, словно в насмешку над человеческим родом, началась трансляция балета "Танец японских журавликов на озере Масю".
Дальше произошло то, что лишило профессора воли к жизни, – вместо воскрешения Христа ему было суждено наблюдать Апокалипсис.
Братство нанесло по восставшим тактический ядерный удар – месть за попытку сепаратизма, и грозное предупреждение Северому Пасьянсу – при повторной атаке резиденций или штурме главного дворца начинается квантовая война на взаимное уничтожение. Лидер Поп Державы уничтожил миллионы соотечественников, превратил территорию восстания в ядерный котёл и готовился расщепить на фотоны света солнечную систему. Мир столкнулся с ультиматумом самоубийц, – правительство Северо-Балистического Пасьянса пошло на беспрецедентные условия и навсегда отгородилось щитом отчуждения от ядерной державы-психопата.
Ценой уничтожения собственного народа Главнокомыслящий одержал убедительную военно-политическую победу над Северо-Балистическим Пасьянсом. День этот навсегда вошёл в историю Братства как Судьбоносный День Победы. Никто, кроме профессора, не знал какой ценой выиграли эту войну. В ядерном ударе обвинили Северный Пасьянс, правдивую информацию о конфликте с применением ядерного оружия засекретили до конца третьего тысячелетия. Народ Братства не имел права узнать правду даже через сто лет, – жизни свободолюбивых соотечественников поставили на красное, как фишки на рулетку ядерной войны.
В эпицентре взрыва Братство установило уродливый кенотаф из чугуна, – президент Северо-Балистического Пасьянса, экипированный в элегантный радиационно-защитный костюм, держал на цепи железного монстра и бросал ему атомную бомбу, как собачью кость.
Взрыв превратил роботов и грушеобразный летательный аппарат в груду металлолома. Главнокомыслящий благополучно вернулся на космодром главного дворца вместе с высшим военным руководством. Специальной команде разработчиков правительство поставило престижную для страны задачу – привести военные трофеи в движение.
Задача оказалось не из лёгких, – робототехника Северо-Баллистического Пасьянса на пять поколений опережала разработки Братства. После необычайных усилий военные эксперты Поп Державы подобрали ключ к простейшему интерфейсу управления, – роботы дёргали конечностями и делали первые шаги, как маленькие дети. Через пол года инженерам удалось поднять в воздух грушеобразный истребитель Северо-Балистического Пасьянса.
Двуногих роботов запрограммировали на несение почётного караула у Дворца Главнокомыслящего, – роботы ловко вскидывали карабины и брали под козырёк при выезде высокопоставленных чиновников из главных ворот. Четвероногого подарили Лидеру Поп Державы в знак уважения и благодарности за выигранную войну. На конных портретах, развешанных по подворотням Братства, Главнокомыслящий восседал на роботе, как на верном коне и бросал вызов цивилизованному миру. Ещё десять четвероногих монстров призвали в Элит-Кавалерию для подавления недовольств на заводах державного значения. Грушеобразный летательный аппарат выкупил Папатриарх, дьячки переименовали железный воздушный шар в святонебоход.
XIII
Элис проснулась около полудня. Салют, похожий на брызги помойной жижи, извергался из каждой подворотни и разрывал голову как шрапнель. Надо было срочно выходить на улицу, – остаться ещё на один день дома означало поставить под удар обоих. Присутствие на параде было своеобразным причастием и демонстрацией лояльности властям. Элис оделась и прошла на кухню.
Профессор не спал, он стоял у окна и наблюдал за приготовлениями к демонстрации парада. Они молча обнялись, как будто собирались на панихиду по усопшему родственнику. Площадь хорошо просматривалась с девятого этажа. На ней разместили огромный слинфобак для трансляции мероприятий в честь Судьбоносного Дня Победы. Салют не унимался, радиоприёмник переодически вздрагивал от гимна, больше похожего на ускоренную похоронную музыку.
Они вышли из квартиры. В лифт попасть было невозможно, – на лестничной клетке уже толпились жильцы с маленькими детьми. Дети напевали патриотическую песенку, похожую на чакону Баха, в исполнении пьяного скрипача на расстроенной балалайке. Родители доставали плотные резиновые изделия из маленьких разноцветных коробочек, похожих на упаковки для презервативов марки "Ложная цель", затем натужно вдували в них вчерашние алкогольные пары, словно трубачи военного оркестра, ожидая получить на выходе праздничные воздушные шарики для парада. Дешёвые предохранительные средства нехотя принимали форму ядерных и лептонных бомбочек.
Пришлось спускаться по лестнице. Взгляды, полные мутной злобы от вчерашнего дешёвого алкоголя, провожали профессора и его дочь на каждом этаже. Запах табака "Дымовая завеса отчизны" вызывал рвотный рефлекс сильнее чем вонь, исходящая из мусорных баков, расставленных на каждом третьем этаже.
С огромным трудом им удалось выйти на улицу. Начинался парад. На центральном слинфобачке, размером с футбольное поле, появились гигантские конные роботы. Через каждые сто метров они останавливались, блеяли по-козлиному и становились на дыбы, – результат ошибки в программе управления, которую техническая служба поддержки так и не сумела устранить.
За ними шла братская пехота Главнокомыслящего, – похожие, как два кинжала, бородатые солдаты с грозными, но довольными лицами. Их бороды сплетались между собой, как волокна подгнившего восточного ковра. Пехотинцы выкрикивали нечто среднее между "Гав”, "Валя" и "Ура".
На конном роботе появился сам Главнокомыслящий. Расстегнутый ворот парадного мундира оголял крепкую седую грудь. Встроенное автоматическое седло подбрасывало короткое тело, как детская карусель, – железный монстр демонстрировал изящный манежный галоп. Лидер Поп державы приветствовал участников парада оттопыренным мизинцем правой руки, который он периодически прикладывал к каракулевой треуголке. За ним тащилась длинная колонна боемашин, – ядерные тягачи буксировали квантовые крылатые ракеты в форме двуглавых голубей мира.
Генштаб Братства и высокопоставленные чиновники аристо-элиты (дезертиры, сбежавшие в стратосферу, спасаясь от железных монстров, во время квантового конфликта) принимали парад и приветствовали мирную колонну из атомных бомб.
Братский военный оркестр рыдал гимн Поп Державы и слёзно замыкал процессию. Музыканты имитировали звукоизвлечение из странных треугольных инструментов под фонограмму музыкального генератора. Ещё один, скрытый от участников парада, создавал одобрительный рёв и шквал аплодисментов.
Музыка постепенно сдыхала. Папатриарх Братства готовился держать речь. Это была самая непредсказуемая часть Судьбоносного Дня Победы. Духовный лидер не способен был запомнить и двух предложений, поэтому говорил и думал одновременно. То что он выдавал в эфир, было загадкой даже для самого Главнокомыслящего, – слова не связывались в предложение и противоречили друг другу.
Год назад Папатриарх, рассуждая о божественном происхождении власти на земле, неожиданно закончил речь лозунгом "Разливай и властвуй!". Странную оговорку услышали десятки миллионов человек в прямом эфире, но причину понимали не многие, – Папатриарх питал слабость к высококачественной водке "Божья Роса". На этот раз духовный лидер говорил о божественном происхождении военного подвига на земле.
Он призывал не бояться идти в бой даже под взрывы лептонных гранат. Кто-то из военных рассказал духоведцу о квантовых белых дырах, которые разрывали пространство и превращали материю в антивещество. Папатриарх назвал дыры райскими воронками. После такого призыва братская пехота готовилась идти аккурат в братские могилы.
В конце речи Папатриарх допустил чудовищную оговорку, – поздравил Главнокомыслящего с победой лозунгом "Да здравствует лузер Гоп Державы"! Духоведец провозгласил приветствие без всякого скрытого намёка, – имелось в виду, естественно "лидер". Косноязычие духовника служило оправданием собственного невежества в теологических вопросах и индульгенцией на подобные опасные несуразицы, – простить подобное можно было только блаженному алчному недоумку.
Закончилась первая часть представления под названием Судьбоносный День Победы. Во второй серии демонстрировался атомный взрыв или испытание квантового оружия. Чтобы не слишком переутомлять патриотов, был сделан перерыв на рекламу.
На высокой горе, в широкой серой шинели, во весь свой могучий рост стоял солдат Братства. Он вернулся с квантовой войны героем. Внизу пыхтел формалином его родной биохимический завод. Солдат смахивал скупую слезу рукой, шёл дальше и исчезал с экрана. На его место тотчас приходил следующий. Когда появлялся пятый по счёту герой, из главных ворот выбегала девушка, одетая в строгую военную форму с игривым вырезом на ляжке. Она взбиралась на гору, чтобы скорее обнять возлюбленного. Девушка падала, скатывалась вниз, но снова поднималась и продолжала путь. Наконец она достигала самой вершины. Солдат распахивал шинель, девушка падала в его объятья. Через секунду счастливые молодые люди исчезали. Вместо них на экране появлялась рекламная надпись: "Шинель номер пять! Лучший аромат Братства!".
Реклама сменилась горным пейзажем Агонии, – южного соседа Братства. Террорист-смертник, пытавшийся взорвать кафе прибыл именно оттуда. Страну разрывали междоусобные войны, непрекращающиеся уже пол века. Братство не конфликтовало с Агонией. Маркиз а Сад, президент Агонии, избранный в условиях гражданской войны, был лучшим другом Главнокомыслящего. Налаженный поток кокаина из Агонии в Братство был взаимовыгодным предприятием и щедро оплачивался Поп Державой. Негласно скреплённый договор о поставках белого порошка был крепче мирного соглашения с Северо-Баллистическим Пасьянсом. Взамен враждующие между собой группировки Агонии попеременно предоставляли Братству территории своих политических оппонентов для испытания квантового оружия.
Люди на площади замерли перед мониторами в ожидании нового шоу, – уничтожение противника лептонной ракетой. Целью квантового удара выбрали самую высокую гору Агонии – Меру. Запуск проводился в реальном времени. Профессор и Элис отошли как можно дальше от монитора, – толпа становилась неуправляемой от восторга. Так не раз случалось после демонстрации ядерного взрыва. Слева от них три человек вели оживлённую беседу.
– Это тебе не атомная фоска, – говорил один. Ща горка как баба растает.
– Эко, на, спецоперация, на, – соглашался другой.
– А ведь верно Папатриарх сказал, чё бояться то? – не унимался третий.
Горный пейзаж Агонии пропал. На мониторе слинфобачка появился Шайбу – Министр Нападения Братства. Он сидел в тёмном погребе, похожем на склад вино-водочного магазина и держался за ржавую панель управления. Министр обращался к Главнокомыслящему:
– Глубокоуважаемый, глубоко мыслящий, Верховный Главнокомыслящий. Разрешите выполнить боевой приказ по уничтожению цели?
Весело заиграл гимн.
– Разрешаю, – послушалось на всех углах площади. Цель уничтожить.
– Есть уничтожить.
Министр Нападения дрожащей рукой нажал на кнопку и перекрестился. На мониторе опять возникли пейзажи Агонии, – слышалось пение японских журавликов, гора сверкала и переливалась на солнце как огромный алмаз. Толпа застыла, как под гипнозом, в ожидании скорой развязки.
Профессору перефокусировал взгляд и замер, – на вершине горы сверкнуло лицо молодой девушки. После пятидесяти лет, прожитых в Великом Братстве, галлюцинации были естественны, как улыбки младенца.
Внезапно появилась ракета. Жуткий звук заглушил музыкальные генераторы на площади. Ракета вошла в гору как пушечное ядро в детский бумажный домик. Звук резко пропал, послышался легкий шум, похожий на электрический разряд. Несколько секунд ничего не происходило. Затем гора задрожала, как при сильном землетрясении. Ещё через минуту в ней стали появляться сквозные дыры, превращающие горные породы в решето. Материя на глазах исчезала в пустоту.
Профессор взял дочь под руку:
– Пора, быстро уходим отсюда, иначе не попадём домой до утра.
Они медленно пошли вдоль площади, стараясь не привлекать внимание зомбированных существ.
На экране снова появился сырой погреб с бледным Министром Нападения. Массовый гипноз сковывал коллективный разум до конца представления.
– По вашему приказу цель уничтожена, – отрапортовал Шайбу.
Крики "Ура!", вперемешку с матерным восторгом, заполнили всё пространство геттополиса. Толпа коллективно пошла вприсядку, словно золотая гора не испарилась в воздухе, а осела алмазной пылью в карманах сидящих у слинфобачка людей.
Профессор с дочерью незаметно испарились с площади как гора Мера с земной поверхности далёкой Агонии.
XIV
Начиналась третья часть дней святой троицы – десятидневные выборы лидера Братства – марафон патриотических агитаций, религиозных проповедей, цирковых представлений и показательных боёв пехоты Главнокомыслящего. Праздник заканчивался нейронным голосованием, – увлекательным событием со стопроцентной явкой населения и предсказуемым результатом.
Первый день начинался с религиозно-патриотической пропаганды, – записанные заранее речи Папатриарха транслировались через электронные слинфобачки на главных площадях. В этот раз духоведцу посоветовали лично совершить незапланированный вояж в один из геттополисов. Инициативу проявил бывший ассенизатор Главнокомыслящего и согласовал решение на самом верху. В подчинении ассенизатора находились боевые отряды, – отказаться от предложения было невозможно.
Выбор пал на биохимический район, – подземные взрывы лептонных бомб, начавшиеся сразу после подписания соглашения о запрете на испытание квантового оружия, вызывали сейсмические волны средней мощности на территории био-предприятия.
О визите Папатриарха не сообщалось заранее, – по графику значился показательный бой пехоты особого назначения. Бой официально не отменяли – приезд Мифодия должен был стать сюрпризом для народа. Это играло на руку Папатриарху, в распоряжении духовного лидера находился святонебоход – выкупленный трофей, доставшийся Поп Державе после битвы с Северо-Баллистическим Пасьянсом. Это позволило сделать из пришествия великое техно-театральное представление и явиться страждущему народу прямо с разорванных небес.
Профессор с Элис не планировали в этот день выходить из дома. Присутствовать при мордобое здоровенных недоумков было уже не обязательно, как в случае Судьбоносного Дня Победы. Они сидели в квартире и наблюдали за приготовлениями к новому акту святой троицы.
Профессор решил не рассказывать Элис о встрече с Ноем. В конце концов в Штабе Сопротивления могли ошибаться, – никаких предложений от правительства не поступало. Внезапно дом задрожал как при сильном землетрясении. Стены и потолок пришли в движение, из соседних квартир послышались вопли и детский плач. Казалось ещё секунда и квартира схлопнется, как карточный домик. Нарастающие подземные толчки вызывали животный страх и желание выбежать из помещения на открытое пространство.
Они рванулись к выходу. Лестница переполнилась людьми, лифт не работал. Подземные толчки усилились, началась всеобщая паника. Обезумевшие от страха люди давили друг друга и скатывались по лестнице, словно играли в царя горы. Некоторые забыли даже о своих детях. Мусорные бачки перевернулись, жёлто-серая жижа текла со всех сторон, распространяя зловонный запах. Устоять на ногах было невозможно, – лестницы дрожали, ступеньки трескались и проваливались. На четвёртом этаже вдребезги разлетелось стекло, слышались истошные крики, по треснувшим стенам стекали капли крови. На втором этаже у лифта стоял маленький мальчик и заходился в истерике. Элис взяла его на руки. Через секунду подбежала мать и вырвала ребёнка, толкнув Элис в лестничный проём. Профессор чудом успел удержать дочь от падения.
С огромным трудом они выбежали на улицу. Площадь заполнилась насмерть перепуганными людьми, – первобытный страх заставил их бросить в квартирах свои семьи. Земля перестала дрожать через десять минут, многие приходили в себя и бежали обратно в здание, вспомнив о брошенных родственниках. Подземные толчки ослабели, толпа постепенно успокаивалась. Выглянуло солнце, из музыкальных генераторов зазвучала приятная мелодия.
Внезапно из расступившихся облаков появился святонебоход, увенчанный пшеницей, нарциссами и золотым чертополохом. Грушеобразный летательный аппарат плавно приближался к площади как инопланетный корабль в детских фантастических фильмах. Гипнотическая религиозная музыка усиливалась по мере его приближения к земле. Это был картель Папатриарха. В сознании жителей геттополиса окончание землятресения ассоциировалось с его спасительным пришествием. Святонебоход, как и его счастливый владелец, был украшен изумрудами, – переливаясь на солнце, они убедительно эмитировали божественное свечение. Летающий трофей подавал сигналы колокольным звоном, как военный корабль, обозначая намерение приземлиться в самом начале площади.
– Папатриарх, – заорал кто-то истошным оперным голосом. Папатриарх-спаситель летете!
Толпа покорно опустилась на колени, – первобытная потребность в поклонении божеству вытеснила страх самосохранения за секунду. Святонебоход шёл на посадку. Люди расступались, ползали и давили друг друга, освобождая место небесному кораблю для спасительного пришествия. Земля снова задрожала, на этот раз от приземления картеля. Музыку уже не было слышно, её заглушал молитвенный рэп.
Огромный люк, изначально сделанный для высадки роботов, как нельзя лучше подходил для религиозной экзальтации толпы. Он подчёркивал величественность и высокую духовность замысла. Когда люк открылся, народу явился сам Мифодий. Куколь Папатриарха доставал ему почти до носа, скрывая хитрые, опухшие от чрезмерного увлечения водушкой "Божья роса", глазки.
Из головы духоведца, как рог из сказочного существа, вырастал внушительных размеров крест. Крест еле проходил в люк, задевал его верхнюю часть, отчего издавал звук, похожий на удар колокола.
Профессор и Элис стояли близко к картелю, толпа вынесла их своей массой к началу площади. Крест был очень странной формы: драгоценные камни украшали вертикальную золотую ось, средняя поперечина была расширена и немного прогибалась вовнутрь. Всю её площадь занимала частая зелёная решётка. Крест равномерно вращался вокруг своей оси и издавал постукивающий звук, похожий на шум пропеллера. Он сверкал и переливался на солнце, как волшебный детский калейдоскоп.
– Чтобы со всех сторон разглядеть можно было крест животворящий, – громко прошептала своему ребёнку грузная женщина, стоящая рядом с профессором. Мальчик зачарованно наблюдал за происходящим.
Строение, растущее на Папатриархе походило на распятие с огромной натяжкой и что-то смутно напомнило профессору. Пока Мифодий вылезал из святонебохода под низкие поклоны гипнабельных граждан, учёный тщетно пытался вспомнить, где уже видел подобную конструкцию.
Под ногами духовного лидера автоматически расстелилась красная ковровая дорожка. Папатриарх вступил на неё как завоеватель. Сразу же за ним, как крысы из канализационной трубы, выбежали агенты спецслужб Братства, замаскированные под ряженых идиотов. Для устранения возможного сопротивления со стороны мужского населения было выбрано самое надёжное средство, – высококачественный алкоголь.
Ряженые сексоты подносили стаканы тем, кто ещё был способен стоять на ногах после землетрясения. Труженики, уставшие от подаваемого в пивных "Судьба Патриота" пойла, не имели ни малейшего шанса отказаться от божественно чистой водки "Божья роса" и крепкого коктейля "Молот". "Божья роса" вызывала приятные религиозные галлюцинации, "Молот" оглушал оставшийся здравый смысл. Похмельный синдром от "Божьей росы" проявлялся в непрерывном желании молиться, "Молот" звал на беспрецедентные военные подвиги.
Тех, кто ещё не был мертвецки пьян, добивали безумными народными танцами. Ряженые пошли вприсядку, хватая за руки представителей сильного пола, которые ещё сохраняли стоячее положение. "А моя на рельсах ждала..", – затянули спецслужбисты братскую народную песню.
Духоведец мог спокойно работать. Люди держали за руки своих маленьких детей, стараясь во что бы то ни стало попасться на глаза духовному лидеру. Папатриарх медленно и чинно проходил по дорожке, – сапоги его святейшества не могли касаться земли по понятиям Духовной Организации Нравственных Интересов Братства. Иногда он останавливался, хлопал по щеке приглянувшегося ребёнка и вдохновенно шёл дальше. Здоровенные жлобы, сошедшие с неба вместе с Мифодием, тут же подскакивали к детям, одевали им на руки синие, красные или белые браслеты, затем уводили в святонебоход. На этот раз цветовая гамма должна была пополниться жёлтым.
Профессор неожиданно вспомнил где он видел то, что вращалось на голове у Папатриарха. В молодости он проходил военную службу в войсках противовоздушной обороны Братства. Он еще раз внимательно посмотрел на крест, – сомнения пропали окончательно. Это был прекрасный пример конгломерата науки и религии. На голове Папатриарха был установлен радиолокатор непрерывного излучения с частотной модуляцией. Локатор сканировал воздушное и наземное пространство, отслеживая вероятные угрозы нападения. Любой из дерзнувших посягнуть на святыню Братства был бы мгновенно опознан и обезврежен.
Папатриарх прошёл уже четверть площади и находился на расстоянии десяти шагов от профессора. Духовный лидер остановился, заметив белокурую девочку с ангельским лицом, которую держала за руку уже немолодая женщина. Профессор понял, что это её поздний, единственный ребёнок. Пожилой, но крепкий отец стоял позади них и заботливо перебирал волосы красавицы-дочки. Одет он был явно не по погоде, – правая рука была в перчатке, длинный чёрный плащ доходил до земли. Скорее всего, он накинул его случайно, когда выбегал из раскачивающегося от подземных толчков дома.
Патриарх сделал едва заметное движение рукой, – к нему мгновенно подбежали два бугая. Один одел девочке желтый браслет, другой крепко взял за руку.
– Большая честь Вам. Милостив Патриарх, – сказал первый сипло-скрипящим голосом, как будто жевал пенопласт.
Второй бугай уже торопливо толкал девочку к святонебоходу, озираясь по сторонам, как вор карманник после кражи мелочи из кармана юродивой. Подобное происходило не раз с прибытием религиозного картеля в рабочие районы. Родители благословили детей на религиозную службу в Духовной Организации Братства. Некоторые делали это от отчаяния, так как не видели других перспектив, кроме рабского труда на гетто-предприятиях. Другим была обещана экстренная операция по пересадке донорского органа. Третьи безнадёжно находились во власти сценического гипноза исполняемого свитой Папатриарха.
Но в этот день что-то пошло не так. Позже профессор не раз мысленно возвращался к этому моменту. Он тщетно пытался понять что же явилось причиной внезапно вспыхнувшей ярости людей на площади: жест Папатриарха, подзывающего здоровую детину к девочке, писклявый голос бугая, его вороватая походка, ангельский вид девочки или что-то ещё, что ускользнуло от взгляда. Единственное что он знал, – это была маленькая, несущественная деталь, но именно она и явилась детонатором народного гнева.
Это было поразительное открытие. Не землятресение, по счастливой случайности не обрушившее ни одно из зданий в геттополисе, не сам факт появления утопающего в золоте Папатриарха среди нищих и отчаявшихся людей. Просто маленькая деталь – капля воды, переполнившая дырявую чашу терпения.
То что произошло через несколько секунд профессор видел первый раз за всю свою жизнь в Братстве. Крест на голове Папатриарха внезапно поймал сигнал нападения и завертелся с невероятной скоростью, как детская раскрученная юла. Момент вращения антенны вывел Мифодия из равновесия. Со стороны казалось, будто, Папатриарх пустился в весёлый церковный пляс. Некоторые излишне впечатлительные прихожане охотно пошли вприсядку вокруг блаженного.
Бугай уже подводил девочку к люку. К Мифодию рванулась трое ряженых агентов охраны. Один из них схватил падающего Папатриарха и потащил к святонибоходу. Ещё двое бежали по направлению к отцу девочки. Чёрный плащ лежал на земле. Отец держал стальной острый прут, и медленно подходил к красной ковровой дорожке. Охранники сбили его с ног и придавили к земле.
Внезапно девочка вырвалась из рук бугая и рванулась по дорожке в сторону профессора, навстречу ей уже бежала разъярённая мать. Бугай сбил девочку с ног, она протянула руки в последней надежде, что кто-нибудь из стоящих на площади спасёт её и спрячет в толпе. Папатриарха уже засунули в люк. Красная дорожка пришла в движение и уходила под святонебоход как скоростной эскалатор метро. Охранники, пытавшиеся обезвредить отца девочки побежали к уже закрывающемуся люку. Отец остался лежать на земле.
Бугай потерял равновесие и повалился на дорожку, придавив ребёнка всей массой. Мать упала на землю и мёртвой хваткой вцепилась в край красной материи. Её поволокло по площади прямо к люку святонебохода. Толпа, оцепеневшая от увиденного, внезапно пришла в себя, – покорность и поклонение за секунды сменилось ненавистью и озверением. В святонебоход полетели камни, бутылки "Божья роса" и коктейли "Молот". Они разрывались о броню, как гранаты, которых призывал не бояться Папатриарх. Послышались выстрелы, – толпа отпрянула, несколько человек остались лежать на земле. Ковровая дорожка въехала в летательный аппарат вместе с бугаём, девочкой и ряжеными охранниками. Мать держалась за ускользающие края эскалатора до конца, пока он не исчез под платформой, отрезав ей кисти рук.
Святонебоход готовился к старту под панические сигналы воздушной тревоги, подъехавшие полицейские машины въехали в толпу.
– Атас, – услышал профессор. Пехота!
Он схватил Элис за руку, они побежали к дому. Неизвестно откуда завизжала сирена. Святонебоход Папатриарха пошёл на взлет, отбросив стоящих рядом людей струёй обжигающего кожу воздуха. Волна сбила Элис с ног, – профессору чудом удалось вырвать дочь из под несущейся, обезумевшей от страха толпы. Они вбежали в подъезд, лестницы шатались от натиска насмерть перепуганных людей. Дверь забаррикадировали, они с трудом добрались до последнего этажа. Люди в панике разбегались по квартирам, – внизу выламывали парадную дверь. Многие попали в подъезд случайно и пытались уйти через чердак на крышу. Профессор открыл квартиру чуть не выломав замок. До утра они были спасены.
XVI
Они проснулись от громкого и настойчивого стука в дверь. Не самый плохой знак, – при аресте, дверь выломали бы без труда. Профессор открыл, ожидая любого поворота событий, даже резкого удара в лицо. Это был почтальон, – он нагло заглядывал в комнату через плечо профессора. Удовлетворив любопытство, он протянул конверт и ручку.
Письмо предназначалось для Элис, расписаться предлагали ему, – нелепо, как и всё происходящее с ними обоими последние несколько дней. Профессор расписался. Лучше бы сломали дверь и челюсть. Ной оказался прав, – на конверте был герб Братства вместо марки, его можно было не открывать, чтобы понять содержание.
В письме, написанном золотыми чернилами, Элис выражалась огромная благодарность от Главнокомыслящего за помощь в предотвращении теракта на территории биохимического завода, – стратегически важного объекта Братства. Её собирались представить к награде в Красном Дворце Лидера Поп Державы. На следующий день после нейронного голосования, в девять часов утра их будет ожидать правительственная машина. Элис не поверила своим глазам и запрыгала по комнате от счастья. Профессор не разделял оптимизм дочери, но понимал его природу, – молодость и амбиции никто не отменял, они выше политики и здравого смысла.
Столь бурная реакция на кислую отрыжку государственного аппарата удивила профессора, – он не рассказывал дочери и десятой части того что знал о Братстве, но и не воспитывал её в патриотическом духе, – Элис знала в какой стране живёт.
Он не собирался обсуждать штаб сопротивления и встречу с Ноем, но детский восторг Элис заставил его поменять своё решение. Награждение, – хороший повод для приезда в Терема, затем предложат остаться и работать на правительство. А ещё через месяц с ней выйдет на контакт главный шпион штаба сопротивления и Элис окажется под шквальным огнём со всех фронтов.
Профессор понимал, что не может запретить дочери принять приглашение, – если она не поедет на награждение – обоих повезут в лагеря. Но она не обязана работать на правительство; если останется во Дворце – вправе отказаться от сотрудничества со штабом сопротивления. Двойная вербовка будет равносильна для Элис самоубийству, – он должен предупредить её об опасности, которая ожидает со всех сторон.
Профессор молча смотрел как радуется его ребёнок и отгонял, как назойливую муху, мысль о том, что это последний счастливый день в жизни Элис. Её наградят медалью Героя Братства, затем превратят в икону и замолят до дыр. Он решил дать дочери день насладиться внезапным счастьем и только потом рассказать о том что её ждёт, если она останется во Дворце. Она заслужила положительные эмоции даже по такому поводу, как принятие награды от Главнокомыслящего.
Из за письма они забыли о вчерашних событиях на площади. Внезапный шум за окном заставил об этом вспомнить, – к геттополису приближались два военных вертолёта. Последствия нападения на Папатриарха не заставили себя долго ждать. В шоу под названием выборы намечался жестокий незапланированный антракт.
Вертолёты зависли над площадью. Через три минуты началась высадка десанта. Пехота особого назначения, следуя заветам Папатриарха, не испугалась пустых водочных бутылок марки "Божья роса" и крепких коктейлей "Молот". Одновременно в город вошла Элит-Кавалерия. Офицер с лицом убитого питекантропа приближался к площади на конном роботе в окружении солдат в расписных мундирах. Профессор и Элис наблюдали за развитием трагедии с последнего этажа чудом не рухнувшего от землетрясения дома.
Дети, одетые в военную форму распевали на площади патриотические песни Братства. Пятнадцатилетний подросток дирижировал маленьким оркестром и обречённо оглядывался по сторонам. Родители предчувствовали неотвратимую месть за унижение Папатриарха и вывели детей на площадь в надежде хоть как то смягчить наказание.
Святая наивность простых людей ещё больше распалила Элит-Кавалерию. Солдаты во главе с конным роботом остановились на площади для воссоединения с десантом пехоты. При высадке из вертолёта десантники демонстрировали почти цирковые акробатические трюки. Наконец две армии соединились для начала операции против трудового населения. Офицер театрально подъехал к подростку и со всей силы ударил его кулаком в нос. Парень взвизгнул и отлетел на метр, ударившись головой о бетонное заграждение. Послышался звук, похожий на рёв охотничьего рога. Это был сигнал для начала атаки. Особая пехота организованно разбегалась по дворам. Очевидно искали отца девочки, напавшего со стальным прутом на Папатриарха, женщину с отрезанными кистями рук и тех кто атаковал святонебоход пустой стеклотарой.
Один из пехотинцев уже рыскал в палисаднике, около соседнего дома профессора. Выйдя из очередного куста он наткнулся на старушку, которая мирно сидела на лавочке со своим больным сыном. Старая женщина выплюнула проклятия и показала пальцем на внезапно появившегося пехотинца. Профессор и Элис с ужасом наблюдали эту сцену из окна. Сын тяжело приподнялся, опираясь на клюку. Пехотинец подскочил и, с подчёркнутой жестокостью, ударил больного ногой в челюсть. При этом солдат Главнокомыслящего сделал сальто и приземлился на другую ногу. Удачно совершив посадку, он с боевым криком переломил клюку на две части. Старушка завопила на весь геттополис, так что звуки долетели до квартиры профессора. Она по-старчески бросилась на пехотинца и вцепилась в него немощными, синими от вспухших вен руками. Пехотинец схватил её за волосы и с остервенением потащил по земле. Сын лежал без движения, под его головой медленно разрасталась тёмно-красная плотная лужа.
