скачать книгу бесплатно
– Пацан пойдёт с нами. Нам такие нужны.
С тех пор за Антоном закрепилась кличка Клещ и было ему тогда всего двенадцать лет.
***
Едва Антону исполнилось пять, Мила родила братишку Марка, а ещё через два года сестричку Еву. Отец по-прежнему вкалывал в карьере, его повысили до помощника бригадира и стали платить чуть больше. Денег всё равно не хватало, семья жила бедно. Хоть и дружно, с верой в лучшее будущее.
Тео по десять часов в день распределял и подсчитывал вагонетки с глинозёмом, а вечерами, за скудным ужином мечтал, какой дом построит для своих близких. Мила хваталась за любую работу. Вот только не любили сунгов, не всякий давал даже подёнщину. Но и сунгела не сдавалась: там постирать людям возьмётся, там помыть и убрать. Внезапно пришла мода на сунгские узоры, вышитые бисером на женских шляпках. Появились заказы, за них платили. Мама ходила счастливая, таких мастериц национальной вышивки больше не было во всей Идиллии.
Антон тоже не оставался в стороне. Едва подрос и окреп, принялся подрабатывать на рынке – таскал тяжёлые мешки в овощных рядах, потом свиные туши у мясника. Днём, во время работы всякие пацанские разборки отменялись, гнул спину наравне со вчерашними противниками. Но дружить с «капустниками» – никогда не дружил. Оставались они злейшими врагами барачников. А позже Анту повезло, взяли помощником в кузницу. Работа была тяжёлая, но платил кузнец Трей неплохо. По меркам подростка Антона, понятно.
Вот только раздражал младший брат. Марк рос хитрым и жадным. И ленивым. Пока Ант раздувал меха в кузне, брал в руки молот, – ещё не самый большой и тяжёлый, но уже средний, – Марк не желал делать ничего. Не хотел даже помочь матери по дому или последить за сопливой Евой. Он часами готов был рассматривать старые журналы, которые доставал бог весть где: решал головоломки, раскрашивал картинки. Но больше всего ему нравились карточные фокусы на последней странице. Как-то отец для потехи подарил ему колоду карт, и с тех пор он только и делал, что возился с потёртыми листками.
Зато, если мама приносила что-нибудь вкусненькое, тут брат был первым. Бывало, отхватывал кусок у младшей сестрёнки и утаскивал, прятал под матрасом. За это неоднократно был бит Антоном, но выводов не делал. Становился только осторожнее и хитрее.
Антон к тому времени чувствовал себя уже мужчиной: по-взрослому махал молотом в кузне, приносил деньги в семью. Не по-детски разбирался с ватажниками из других районов. Тонкий в кости и гибкий (сказывалась примесь сунгской крови), он незаметно наливался силой, становился быстрым и резким, словно удар бича. Красавчик Мик, ставший после драки, как это нередко случается, лучшим другом, показал несколько приёмов. Да и сам Антон тренировался. Увидев в одном из журналов брата тренажёр, смастерил себе такой же и поставил за бараком. Научился бить не только сильно, но и хлёстко. Ударом кулака ломал дюймовую доску.
Ант несколько раз пытался пристроить Марка к чему-нибудь полезному, но ничего путного не получалось. Более того, помогая однажды булочнику разносить заказы, брат умудрился слопать несколько булочек, и не только не заработал, но ещё и остался должен. Ну его, такого работничка, махнул рукой Ант.
Зато сестрёнку очень любил. Днём, когда был свободен, кормил Еву, мыл ей попку, играл в её незатейливые игры. Девчушка подрастала красивенькая и здоровенькая, и все в окружающих бараках знали, что не стоит обижать маленькую полукровку. Вот так крикнешь ей вдогонку «сунька!», или, не дай Святой Николас, «червивая», а через час придёт Ант Кросс по прозвищу Клещ и спросит с нехорошим прищуром: «Ты кого сегодня червивой назвал?»
И маму Антон любил. Её улыбку, добрые руки, её глаза, будто наполненные особенным светом. Сказки её сунгские, древние легенды о великих вождях и наделённых необоримой волшебной силой шаманах. Когда мама их рассказывала, Ева замирала у неё на коленях и слушала с открытым ртом. Даже Марк приползал, бросив свои карты. Правда, больше ухмылялся, но всё равно слушал с интересом.
Мама говорила о древнем искусстве сунгских шаманов изготавливать талисманы, и будто одни талисманы могли показать будущее, а другие позволяли начать жизнь сначала.
– Как это? – спрашивал Ант. – Вот я, например. Прожил уже почти четырнадцать лет, чему-то научился, завёл и друзей, и врагов, как положено мужчине. И куда теперь всё это девать? Забыть, и начинать сначала?
– Ты ещё молод, Анти, – ласково улыбалась мама. – Тебе трудно представить, как часто люди жалеют о совершённых поступках. И будь их воля, они обязательно сделали бы всё по-другому, лучше. Но жизнь не даёт им такой возможности, и тогда приходится расплачиваться за собственные ошибки. Порой многие годы, а иногда и всю жизнь…
– А как узнать будущее? – спрашивал более практичный Марк. – Вот заглянул я и увидел, что стал богачом. И всё у меня есть. Тогда – что? Можно ничего не делать, а лежать на топчане и ждать, когда придёт это время?
– Ага, – похохатывал Ант, – заглянул братик в будущее, а там он как лежал на койке, нищий и голодный, так и лежит! Балда! Богатство, его ещё заработать нужно, умом своим и трудом…
– Правильно, Анти, – соглашалась мама. – Без упорного труда никакое богатство само по себе не появится. Жизнь свою человек строит сам, своими руками. Но иногда подсмотреть, что там впереди? – какие трудности, опасности? – это ведь так заманчиво! И это возможно. Так, во всяком случае, говорили наши шаманы. Всякое знание можно использовать. Знание и есть первое богатство человека. Главное, чтобы направить его во благо.
– Вроде как подглядеть? – хитро щурилась Ева. – Но ведь подглядывать нехорошо, ты сама говорила.
Тут мама принималась смеяться, и выяснялось, что этих талисманов у неё всё равно нет. Да и видел ли их кто?.. Но как-то раз надела Мила Антону на шею маленький медальон – металлический кружок размером с мелкую монетку и едва заметным сложным орнаментом по краю, а внутри каплевидный камешек оливкового цвета, того самого, что придавал столь своеобразный оттенок коже сунгов. Надела и рассмеялась – на удачу! Это не талисман, сынок, нет, просто на счастье…
***
А скоро её не стало. Говорили, Мила шла с рынка и попала под копыта лошади. Умерла сразу, не мучилась, приговаривали сочувственно кумушки-соседки и скорбно качали головами. А Анту хотелось взять отцовский дробовик. Как ненавидели они маму при жизни! Отца боялись, но за спиной всё равно шушукались. И за что?! За то, что мама – сунгела, человек другой крови?! Да она была в тысячу раз добрее, умнее и лучше их всех!..
Непроизвольно сжимались кулаки.
Плакала маленькая Ева, коротким своим умишком ещё не всё понимая, но чувствуя – в дом пришла большая беда. И так как раньше, уже никогда не будет.
Марк прятался под кроватью, поскуливая, а отец будто закаменел. Он похоронил жену, ходил на работу в карьер, двигался, ел, вечером ложился в постель (с появлением детей комнатушку перегородили, разделив на родительскую и детскую половины), но делал всё это как заводной. Он не плакал, даже на могиле, во время похорон не плакал, но и не произносил ни слова. И никто больше не видел его улыбки.
Чуть позже Ант узнал подробности. Рябому Твисту, сыну рыночного управляющего и атаману «капустников», отец подарил дорогого скакуна и новую двуколку. Автомобилей тогда в Идиллии почти не встречалось, были они только в Муниципалитете и Жандармерии. Таким образом, подарок считался царским. Но лошадь была не объезжена, а Твист – никудышным наездником. Тем не менее, юнец гарцевал по улицам городка, кое-как справляясь с управлением. Кому-то повезло, успел вскочить прямо из-под копыт. А мама не успела.
Жандармы заводить дело не стали, мол, несчастный случай. Все понимали, что главную роль здесь сыграли деньги господина управляющего. Но и протестовать никто не посмел. Да и то сказать, ну погибла какая-то сунгела. Что ж теперь, бучу поднимать, самому подставляться?! Все знают, какой вес в обществе имеет господин главный управляющий городского рынка…
И когда через несколько дней Лас Кривой кинул клич, дескать, рыночники совсем обнаглели… И дело даже не в пирожках Козявки – хотя и это им тоже зачтётся! – а в том, что метят эти уроды подмять под себя Бараки! Сделать своей территорией, и думают, что им это дозволено! Когда прозвучали эти гневные слова, Антон первый поднял руку и крикнул: «Ломаем!»
К тому времени он уже был в авторитете. Делом доказал своё право поддержать или не поддержать вожака: в жестоких уличных драках, в первых рядах, когда ходили стенка на стенку. И если противник наседает со всех сторон – отбивался от двоих, троих нападающих сразу. Именно Анту принадлежал девиз: на других не надейся, своих не бросай, всегда иди до конца.
Да, он был в авторитете и поднял руку. Поднял руку Красавчик Мик, а затем и все остальные. Над ватагой пронеслось на едином дыхании – ломаем!
Лас кивнул и повёл мальчишек.
Схлестнулись у карьера, с той стороны, где не проводили выработку. Рыночников было больше, но барачники были злее. Драка стенка на стенку – дело страшное. Тут и пруты могут появиться в руках, и кастеты, цепи от погрузчиков, даже ножи. Бывало, кончалось синяками и оторванными рукавами рубах, а бывало – пробитыми головами, ранениями, кровью.
Неизвестно, как бы всё сложилось на этот раз, но Ант рвался к Рябому Твисту. И пробился, конечно. Закончилось это для сына господина управляющего страшным, отработанным ударом в висок. Ант бил не для того, чтобы причинить противнику боль. Не для того даже, чтоб оглушить и сбить с ног. Ант хотел убить.
Всегда иди до конца.
Лишь мёртвый главарь повалился на землю, драка как-то быстро прекратилась сама собой. Ватажники сгрудились вокруг трупа Рябого и долго смотрели на бездыханное тело. Потом все разом рванули врассыпную…
К вечеру, ещё не стемнело, прибежал отец, сказал:
– Собирайся. Быстро. Через десять минут здесь будут жандармы. Идут за тобой.
А сам уже совал в руки заплечный мешок. В мешке половина краюхи хлеба, кусок солонины, кое-что из одёжки.
– Дед Архип на станцию отвезёт. На бричке своей. Да не мимо завода езжайте, там сейчас жандармов полно, а вокруг карьера. Ну да он дорогу знает. Ночью поезд на Дубостан, товарный. Дед договорится, тебя посадят на платформу. – Он положил руку на плечо Анта и заглянул в глаза. – Это всё, что я могу, сынок.
Антон только кивнул, его душили слёзы.
Ночью, спрятанный в хитрой норе на товарной платформе с кирпичом, оборудованной контрабандистами, он покидал родной городок. Что ждало его впереди, когда сможет он вернуться, обнять отца и брата с сестрой? Оказалось, через долгие четырнадцать лет….
Прощально и тоскливо прогудел паровоз.
Глава 3
Он никогда не писал писем домой. И не потому, что в Идиллии не было почты, или Антон не знал грамоты. Спасибо маме, уговорила ходить в школу при храме. Когда душа Клеща рвалась на улицу к ватажникам, Антон Кросс сидел за столом с ручкой в руках, выполняя обещание, данное матери. Эх, мама, как хотелось бы сейчас увидеть тебя! Почувствовать на волосах тёплую ладонь, услышать негромкий голос…
И всё же он не писал домой. Вначале боялся, потом жизнь так закрутила, что многое попросту выветрилось из головы.
Дубостан – большой, старинный, красивый город. Центр застроен трёх– и четырёхэтажными домами с барельефами, лепниной, колоннадами и эркерами. Тогда мальчишка из провинции и слов таких не знал, но первое время бродил по улицам и проспектам с широко распахнутыми от восторга глазами. После убогих бараков рабочего посёлка и трущоб Задворок он словно попал в другой мир.
Величественная статуя первопроходца и первого губернатора Южного округа Далия Барбера, что высилась на центральной площади перед Городским Советом, поразила его воображение. Толпы пешеходов на тротуарах, богатые экипажи, и даже автомобили, что было тогда вовсе уж в диковинку, витрины дорогих магазинов и огни шикарных ресторанов по вечерам… Ант потерялся во всей этой сутолоке и кутерьме. Ветер свободы кружил ему голову, он почувствовал себя жителем большого города, гражданином вселенной! Но порой накатывала тоска. Одиночество среди мелькающих огней и людского столпотворения чувствовалось острее. Здесь каждый был за себя, а он – никому не нужен.
Но была у города и другая сторона, непраздничная. Кварталы бедноты с мрачными и сырыми доходными домами и свалки мусора, кишащие крысами. Рабочие комбинатов с серыми, смертельно усталыми лицами. Бездомные бродяги, построившие себе лагерь из лачуг и времянок на северном выезде из города. Нищие калеки и вороватые побирушки, выпрашивающие на улицах подаяние.
Дубостан встретил маленького беглеца неласково. Здесь не обращали внимания на примесь сунгской крови в жилах, здесь вообще мало что имело значение, кроме наличия денег в кармане. А их-то как раз у Антона и не было. Поэтому на празднике жизни Анта никто не ждал, зато изнанка города распахнула свои объятья. Восторг постепенно таял, как снег по весне. Нужно было приспосабливаться.
Ночевать пришлось на чердаках, в подвалах и заброшенных домах. Стояла ранняя осень, ночью было уже прохладно, но это не смущало беглеца. Заработать же на хлеб – на стройке или грузчиком на складе – он мог всегда. Документов никто не спрашивал, платили за выполненную работу без обмана. Стайки бездомных и вечно голодных подростков сновали по городу, организуясь во временные ватаги. На первых порах Ант их чурался, боялся, что его разыскивают. Старался меньше показываться в людных местах, назывался разными именами. Но постепенно понял: найти его в мутной водичке городского дна, среди тысяч таких же неприкаянных мальчишек практически невозможно.
Он стал спокойнее. Запоминал районы, где давали работу, познакомился кое с кем из постоянных обитателей улиц. К концу осени вокруг Анта, который назвался Клещом, сплотилась небольшая команда таких же брошенных, никому не нужных пацанов. Вместе рыскали по городу в поисках заработка, вместе потом покупали на вырученные деньги еду. Вместе искали место для ночлега. Можно сказать, сдружились.
Но помимо безнадзорной детворы, в городе рыскали стаи хищников постарше. Молодёжные банды, мечтающие стать со временем настоящими дерзаями, взять в свои руки серьёзное дело: торговлю «чёсом» и «Драконом», оружием и проститутками. Во взрослые компании их пока не брали, но подрастающие бандиты верили в своё будущее и готовились.
В Асхее с давних пор выращивали травку, покурив которой, человек испытывал небывалое блаженство. Отступали все невзгоды, курильщик чувствовал себя счастливым словно в детстве, когда вся жизнь впереди и обещает она так много интересного и доброго. Но лишь только действие наркотика заканчивалось, счастье оборачивалось чёрной тоской, полным упадком сил и нежеланием жить. И человека вновь неодолимо тянуло набить трубку «чёсом». Так называли этот дурман за то, что без дозы наркоман испытывал сильнейший кожный зуд, чесался не переставая.
Вторым контрабандным товаром был «Большой Дракон», водка, настоянная на желчи редких пустынных змей из Химеи. «Дракон» был единственным продуктом, способным приносить деньги этой нищей стране. В небольших дозах настойка вызывала небывалый подъём сил, удивительную выносливость и нечувствительность к боли. Однако пить её можно было лишь раз в день, делая один-два глотка. Только очень сильные люди могли рискнуть приложиться к настойке дважды, однако дальнейшее питие грозило беспамятством, судорогами и скорой мучительной смертью. Те, кому повезло выжить после такого, лишались рассудка.
В обмен на наркотики асхеи вывозили пули, порох и ружья. Ханства постоянно враждовали между собой и нуждались в большом количестве оружия. Шло время, и хан Абдул, славившийся своей беспощадностью и жестокостью, благодаря дарийским ружьям и пушкам объединил ханства в единый Каганат, а Верховным Каганом назначил себя. Но мир и благоденствие в южных пределах не наступили. При дворе правителя продолжались заговоры и интриги, а за стенами дворца – восстания и междоусобные войны. Поэтому хорошее оружие оставалось здесь самым желанным товаром. Вся разница заключалась лишь в том, что порох и мушкеты сменили магазинные винтовки и патроны, гранаты и пулемёты. В ответ с той стороны Степи увеличивался поток «чёса» и «Дракона». Спрос на тончайший шёлк и редкое вино давно упал.
Вот каким товаром собирались торговать подрастающие дерзаи, уже не волчата, но ещё и не матёрые. И потому особенно опасные: ведь нужно точить клыки, доказывать ежедневно свою лихость, забирая чужие жизни легко, без сожаления. И однажды они встретились – маленькая рабочая бригада Антона и парни из бандитской группы. Встреча была неизбежна.
Мальчишки как раз закончили работу – помогли разгрузить уголь у котельной. В этом районе селились по большей части чиновники и торговцы средней руки. Жильё строили поменьше и поуютнее, на несколько домов полагалась котельная. Вот котельщику мальчишки и помогали. За небольшую денежку. И только отошли, подсчитывая выручку и прикидывая, что купить на ужин, как сзади послышался резкий свист.
Их было четверо. Рослые, сытые, спокойные и уверенные в себе. Все старше Антона и его приятелей на несколько лет. А их – шестеро мальчишек, худых, голодных, привыкших не драться, а покорно получать пинки и терпеть, или удирать, когда совсем невмоготу.
– Эй, шкеты, идите сюда.
Впереди вышагивал высокий парень с резкими, отталкивающими чертами лица и развязной походкой уличного задиры. Лидер, определил Ант. Он давно выучил нехитрую стратегию уличных драк – уложи на землю самого сильного и дерзкого, и остальная свора разбежится. Среди подростков это, во всяком случае, работало.
Мальчишки жались сзади, непроизвольно выталкивая Антона вперёд, выставляя его вожаком их маленькой компании. Он был не против, сам выдвинулся.
– Выворачивайте карманы, – прогундел высокий. – Показывайте, сколько набашляли.
– Это наши деньги, мы их заработали, – твёрдо ответил Ант.
– А здесь мой район, – ухмыльнулся высокий. – Половину того, что зарабатывают шкеты, положено отдавать.
– Это наши деньги, – упрямо повторил Антон, глядя на высокого исподлобья.
– Для тех, кто не понимает по-хорошему, мы умеем объяснять доходчиво. – При этом местный вожак продолжал идти, не сбавляя хода. Товарищи его чуть отстали.
Антон шагнул навстречу. Что будет дальше, он понимал отлично, а решительность всегда ценилась в его кругах. Не произнося больше ни слова, и дождавшись, когда противник приблизится, он лёгким подшагом резко сократил дистанцию и выстрелил кулаком высокому в нос. Послышался характерный хруст – готово, нос сломан.
Высокий упал, закрывая ладонями окровавленное лицо. Ант передвинулся, показывая всем своим видом – кто следующий? Обычно вид поверженного предводителя действовал на остальных драчунов деморализующе: они терялись, воинственность их резко снижалась. И мало кто отваживался идти на противника, срубившего главаря только что, у них на глазах. Но в этот раз всё было по-другому.
Не обращая внимания на павшего товарища, остальные трое развернулись цепью. У одного оказался в руке нож, у другого блеснул на кулаке кастет. Не тратя время на слова, молодые дерзаи бросились на пацанов.
Трое самых младших кинулись наутёк сразу. Поль, десятилетний мальчуган, сходу получил удар кастетом в голову, упал и в дальнейших событиях не участвовал. Двое повисли на том, который был с ножом. Ант схватился с другим, вцепился в него клещом, как это делал раньше. Прижал так, что тот захрипел. Но уже подбегали остальные двое – с окровавленным оружием в руках, готовые на всё.
Ант отпустил придушенного врага, ушёл переворотом. Под руку попался металлический прут. Он встал один против троих. Двое мальчишек, ставших против ножа, лежали без движения, но Поль ещё шевелился. Ведь своих не бросают! Ант начал смещаться по кругу так, чтобы против него постоянно оказывался только один нападающий, и чтобы он заслонял проход остальным. При этом Антон не забывал размахивать прутом, не подпуская дерзаев близко.
Неизвестно, чем бы дело кончилось, не раздайся вдалеке жандармский свисток. Парни моментально подхватили своего длинного вожака и скрылись в подворотне. Антон взвалил на плечо Поля и потащил его на другую сторону улицы. Остальным уже не помочь. В Идиллии Ант видел мальчишек, убитых в потасовках, и мог отличить смерть от жизни на расстоянии. На пыльной мостовой остались два окровавленных, тщедушных тела.
В рваной рубахе, весь в синяках и ссадинах, Антон тащил Поля к ближайшему лазарету. Знал, тот недалеко, быть может, мальчишку можно ещё спасти. Тащил проходными дворами и глухими переулками, избегая людных улиц. Поль был без сознания, голова безвольно болталась, ударяясь о плечо. Наконец, показалось здание с красным крестом на фасаде. У въезда стояла карета скорой помощи, рядом копошились санитары.
– Дяденьки, дяденьки! – заполошно закричал Ант. – Другу бревно на голову упало! Умирает!
Санитары удивлённо обернулись. Антон, не переставая лопотать что-то про стройку, про друга, про тяжеленое бревно, с разбегу свалил на ближнего санитара Поля, пребывающего в беспамятстве. Тот машинально подхватил тело:
– Э, парень, да что с ним?!
Но увидел кровь, смертельную бледность лица. Подал знак второму, появились носилки. Пока санитары склонились над пострадавшим, Ант юркнул в сторону и припустил от лазарета во все лопатки. Отвечать на вопросы врачей, а тем более жандармов, ему совершенно не улыбалось. Помоги, Святой Николас, рабу твоему Полю!
Потеряв бригаду, обозлённый и потерянный, два дня он бродил по городу. Ничего не ел, спал, где придётся. Свобода, возможность ни от кого не зависеть оборачивалась другой стороной. Помощи попросить было тоже не у кого. Покрутился у места драки, услышал оханья кумушек – двух мальчишек зарезали насмерть, посреди бела дня! Куда смотрят жандармы?!
До этого ещё теплилась надежда, что ребята ранены, и кто-то сердобольный вызвал помощь. Теперь всё стало понятно, и он отправился к рынку. У цыгана, за деньги, что заработала компания в последний раз, купил нож. Длинный и острый, с деревянной ручкой. Цыгане делали их сами и продавали не задорого.
– Обращаться-то с такой штукой умеешь? – усмехнулся немолодой продавец в шляпе и жилетке.
– Сумею, – твёрдо ответил Ант.
– Ого, да ты серьёзный парень, как я погляжу, – прищурился цыган. – И нож тебе нужен не окорок резать. А ну, иди сюда…
Он отвёл Антона на пустырь за рынком, и показал: как правильно держать оружие, прятать в рукаве, как наносить удар и как уходить от нацеленной в тебя стали.
– Если противник вооружён, не пытайся его достать, следи, чтобы он не достал тебя, – учил цыган. – И на уходах режь ему руки, бедра, грудь или бока – что окажется ближе. Пусть из порезов течёт кровь, а ты продолжай танцевать вокруг. Скоро он ослабеет, тогда и добьёшь без труда. А если оружие только у тебя, обнимай врага как родного брата, сковывай ему движения, а сам бей, бей вблизи – в живот, в грудь. И помни, вытаскивать клинок нужно резко, с той же силой, что и наносил удар…
Показал всего несколько приёмов, остальное мальчишке предстояло осваивать самому.
Он освоит. Всё нужно доводить до конца, это Ант усвоил накрепко ещё в Идиллии.
Теперь Антон сосредоточил внимание на месте встречи с молодыми бандитами и прилегающих улицах. Длинный вожак сказал, что это его район, значит, обидчики должны быть где-то здесь. Да не просто обидчики – убийцы. Ходят по этим мостовым, собирают дань с мальчишек, следят, что происходит нового на территории. На Задворках старшие дерзаи обычно сидели в обжорках, руководя оттуда своими бойцами. Так делали и здесь, Антон это заметил, и продолжал кружить по району. Его враги более походили на солдат бандитского мира, чем на генералов, или хотя бы полковников. Значит, раньше или позже он их встретит.
Так и случилось на следующий день – между домов, в пустынном месте. Их было трое: вожак с повязкой через нос, и ещё двое. Антон запомнил всех, потому вмиг определил – отсутствует тот, с которым он катался по земле. Видно, прищемил он врага неплохо, зализывает раны. А те, что орудовали ножом и кастетом – убийцы его друзей – вот они, здесь. Дерзаи что-то выясняли между собой, не обращая внимания на окружающее.
– Эй! – крикнул Ант. – Вот я и нашёл вас, подонки!
Три головы повернулись к нему, три пары глаз с удивлением уставились на наглого мальчишку. Первым Антона узнал вожак:
– О, кочегар пожаловал. Деньги принёс?
Антон шагнул ближе и левой рукой (в правом рукаве был спрятан клинок), пальцем, чуть подрагивающим от возбуждения и ненависти, указал на того, который в прошлый раз орудовал ножом.
– Ты убил моих друзей! – выкрикнул он, голос предательски дрогнул. – И ответишь за это!
– Да хоть прямо щас, шкет, – усмехнулся парень и двинулся к Антону.
Руки его были пусты, но сам он выглядел крепким, коренастым, уверенным. И конечно, не принимал пацана всерьёз. Остальные с любопытством наблюдали за развитием событий.
Дальше всё произошло молниеносно. Длинным прыжком Антон настиг врага, левой рукой намертво обхватил его за шею. Тот не ожидал подобной прыти, не пригнулся, не выставил руки, но когда Ант повис на нём, точно так же сомкнул захват на шее Антона. И сдавил неожиданно сильно.
Дыхание перехватило, ещё чуть-чуть, и пойдут тёмные круги перед глазами. Прямо перед собой Ант видел ненавистную, ухмыляющуюся физиономию врага, но в правую кисть уже скользнула из рукава деревянная рукоять ножа. Удар пришёлся дерзаю в живот. А потом ещё – удар! удар! удар! – как учил цыган – сильно и резко, выдёргивая клинок с той же силой, что и бил! На руку брызгало чем-то горячим…
На лице парня проступило недоумение, быстро сменившееся выражением боли и ужаса. Но Ант всё бил и бил, пока захват на шее не ослаб. Только тогда Антон – разгорячённый, тяжело дыша, весь в чужой крови – отвалился от противника. Дерзай рухнул. Ноги его судорожно подёргивались, он пытался сказать что-то, но из горла вырывался только хрип. Вокруг быстро наплывала тёмная лужа.
В тот же момент перед Антом вырос другой, тот, что в прошлый раз был с кастетом. И опасная железяка опять тускло отсвечивала на кулаке. И кулак этот без заминки полетел Антону в голову. Но он уклонился, ушёл, успев чиркнуть дерзая клинком по предплечью. Рукав окрасился кровью…
Дерзай выругался, попытался ударить ногой, но Ант пропустил летящий башмак и вцепился в штанину, а следом сильно резанул противника под коленом и оттолкнул. Тот отшатнулся, но стать на покалеченную ногу уже не смог. Перерезанные сухожилия не держали, нога подламывалась.
