скачать книгу бесплатно
Размышления о природе и жизни
Владимир Быков
Эта книга о проблемах и принципах организации природы и жизни в ней всего живого.
Владимир Быков
Размышления о природе и жизни
Размышления о природе и жизни
Как двигать перестройку?
Часть 1
В последние годы накопился огромный публицистический материал по вопросам экономики. Написаны сотни статей с критикой нашего хозяйственного механизма, но с легковесными предложениями, например, по быстрейшему отказу от того, что есть, и переходу к свободному рынку, аренде, кооперации и частной собственности. Достаточно ли обоснованы такие предложения? Похоже, их авторы не отдают отчёта в исходном состоянии общества, с которого пришлось броситься в перестройку и обеспечить победу. Социальные системы инерционны и неспособны к быстрому переходу из одного состояния в другое. Раскручен огромный маховик, для остановки которого и нового запуска на полные обороты требуется время и немалое. Призванные же совершить данную операцию люди 70 лет воспитывались в духе неуклонной исполнительности и 100-процентного голосования в условиях отчуждения от собственности, отрицания нестандартности в поведении и мышлении. Именно они определяют неумение работать как низовых кадров, так и высшего звена управления. Просчёты в перестройке – прямой результат неспособности предвидеть последствия принимаемых решений.
Сторонники радикальных изменений явно пренебрегают отрицательными последствиями мелкобуржуазной стихии, хотя известно, что они тогда успешны, когда лишь в малой степени подправляют в желаемом направлении сложившиеся условия и отвечают тому, что выработано и признано самой жизнью.
Имеет место идеализация рынка, прикрываемого словом «социалистического», но рынок есть рынок и ничем он не отличается от капиталистического. К тому же мы находимся в начальной стадии экономической самостоятельности, в то время как капитализм давно миновал этап архаичной конкуренции и сейчас там достаточная культура предпринимательства и превосходная инфраструктура.
Нам нужны такие решения, когда их принимающие лишь в малой степени подправляют в желаемом направлении сложившиеся фактически условия, отвечающие тому, что выработано и признано жизнью.
Можно не подумав и не взвесив как следует, броситься строить какой-нибудь сарай. А дом? Разве можно представить строительство нового цеха, завода без комплексного проекта без точной оценки возможностей промышленности, строителей, их подготовленности, наличия материалов, комплектующих изделий? Почему же в области социальных, преобразований всё делается сверх решительно и целеустремлённо, как будто завтра конец мира и надо успеть хоть как-нибудь, но при нас?
Революция в тактическом разрешении проблем в отличие от революции в идеологии, стратегической концепции социального преобразования общества, требует, чтобы такие дела не строились в расчёте на людей в их новом качестве по умению, способности, деловой хватке. Становление таких людей – вопрос времени, и отнюдь не года и даже пятилетки.
Подобные отлично организованные предприятия, колхозы, институты имели место раньше. Но строились они на одержимости отдельных людей, на их буквально болезненном неприятии всего, что противоречит здравому смыслу и общечеловеческим ценностям, хотя и представлялись нам всегда как результат системы, её новых направлений. К сожалению, такое наблюдается и сейчас. Не только мной, но и многими моими коллегами негативная составляющая сегодняшней прессы признаётся на порядок более объективной, более достоверной в сравнении с её позитивной частью, что импонирует официальному кругу лиц.
Нужно не ломать, а делать перестройку, опираясь на то, что есть, как-то работало, и планомерно двигаться туда, куда хочется согласно нашим представлениям и желаниям. Старые структуры не так плохи – они отработаны временем. Основной недостаток их – отсутствие самостоятельности исполнителей всех рангов в вопросах, выходящих за рамки узаконенного стандарта. В результате известные положительные качества (стабильность, высокая концентрация капитала и т. д.) в огромной степени перекрываются невозможностью оперативного вмешательства в процессы с целью их оптимизации.
Нужно управление экономикой и государством поставить на рельсы инженерной практики с её отработанной системой анализа ситуации, подготовки решений, рассмотрения и доведения их до логического конца. Если бы мы инженеры работали в ключе, где программы готовятся сотнями людей, а уточняются и принимаются в окончательном виде голосованием тысячи делегатов съезда, то мы не имели бы сегодня, наверное, ни одного более или менее добротного, а тем паче, уникального сооружения. Здесь каждый объект человекотворчества имеет единственного главного инженера проекта, или руководителя программы, несущих ответственность в целом за объект и делегирующих свои полномочия другим с такой же персональной ответственностью за отдельные его составные части, .Действует такая главнейшая категория системы как техническое задание, в котором отражаются потребительские требования заказчика к будущему объекту. И если заказчик не способен чётко сформулировать требования, то не только не начнут строить, но никому в голову не придёт даже ставить вопрос о его создании. Есть и чёткая процедура обсуждения и критики создаваемого с привлечением любых специалистов. Но только на условиях рекомендаций, например, техсовета и права принятия окончательного решения главным конструктором автором проекта. Это решение, естественно, может быть отклонено заказчиком. Но тогда он должен подыскать себе другого исполнителя, ибо только так можно получить завершённый по замыслу логически законченный и увязанный в отдельных частях проект. В противном случае – конгломерат противоречащих друг другу установлений, музыкальная какофония и тем большая, чем большим количеством участников он будет сочиняться.
Возможно, в области управления и социальных вопросах допустимы какие-то отклонения от приведённого порядка. Но убеждён, чем они дальше от него, тем больший сумбур мы получим. Коллегиальное творчество при равных правах его «творцов» пригодно для разрушения, а не созидания. Решения и заявления от имени коллективов, партии, государства – это безответственное разложение общества. Оно может принять или отклонить любую предлагаемую ему программу, но та должна быть программой конкретного автора, а не эмоционально голосующего собрания. Всё, что у нас плохо работало или совсем не работало, – есть продукт именно такой голосовательно- скоропалительной процедуры.
Конечно, это далеко не полная характеристика исходных позиций для перестройки, тут только та часть, что нужна нам для обоснования предлагаемого.
Правильное управление есть функция общей культуры общества, качественной инфраструктуры. Последнее необходимо даже для самых очевидных и сугубо конкретных организационных мероприятий. Разве непонятна недопустимость приватизации заведомо монопольных отраслей, вроде нефтегазовой, энергетической, угольной…? А ведь провели, протащили. Что, в интересах народного хозяйства? От живота, от жадности, жажды укрепиться во власти. А разодрали Союз? Разве то признак высокой культуры авторов раздрая?
Мы мечтаем о научном, по теории вероятности и прочим наукам, управлении, а «практичные» люди думают, как бы урвать побольше кусок от ничейного пирога.
Почему о Союзе с его большим, чем в любой другой стране числом людей с высшим и средним образованием думают, как о стране отсталой. А потому, что мы действительно отстали, и давно уже начали отставать из-за непомерно долгого строительства марксистско-распределительного общества с уравниловкой и беззаботно бедной обеспеченностью. Общества утопии, которое, вне придуманной естественной борьбы за существование, просто неспособно нормально функционировать и соревноваться с теми, кто живет в заботах и постоянном противостоянии друг другу.
Мы сейчас переживаем период необузданного капитализма – своеобразной платы за утопию. Идет процесс отбора и ухода со сцены не умеющих бороться, но и одновременно становится заметным процесс так нужного нам истинного созидания.
Один пример. Дамир Гайнанов (выходец из нашего Ниитяжмашевского коллектива, что вдвойне занимательно) организовал с другими нашими же, в основном, сотоварищами фирму «ДАТА ЦЕНТР». И чем они занялись? Влезли в банковское оборудование, в три года соорудили почти чудо, и вышли на рынок и международные выставки с поставленной на приличное производство машиной… для сортировки денежных купюр, с почти мгновенной перестройкой на любой их вид, и выполнением диагностики купленных машин через Интернет. Получив кое-какие дивиденды, занялись другим банковским хозяйством – автоматизированной системой хранения ценностей. А сейчас мы, дабы влезть им в автоматизацию процессов на современном уровне, разрабатываем техпроект сортовой МНЛЗ для одного из метзаводов.
В конторе у Дамира 60 персональных лучших компьютеров, с самыми последними программами автоматизированного проектирования, подключенных к Интернету. То же он сделал для ведущих работников на дому.
Обработка документации, информационное обеспечение – все машинизировано, никаких шкафов и архивов. Пришел я на завод в свой отдел привлечь ребят к разработке упомянутого проекта – стыдобина, как было, так и осталось: сидят девочки и пишут спецификации, а мальчики (и только некоторые) работают на Автокаде времен Ласточкина. Это тогда, когда на ДАТА-вском экране изделие крутится во всех мыслимых проекциях, а в ответ на мою просьбу показать разрез достаточно сложного узла по произвольно выбранному мною наклонному сечению, машина выдала его (правда минуты за три) со всеми действительными размерами всех элементов узла, попавших в назначенное сечение. Об остальных возможностях системы я не говорю: кажется, она может абсолютно все представляемое, мне нужное. Я был умилен, примерно так же, как от возможностей Word, когда впервые сел за него после работы на нашем отдельском крокодиле, но только в степени, показатель которой вытекает из соотношения сложностей данных двух программ.
К сожалению, подобное пока исключение, ибо, как я установил, по таким законам очень медленного подъема начинаются все новые процессы. Тем не менее, это есть прямое подтверждение наличия у нас действительно многих «очень грамотных специалистов». Беда в том, что, как в том каламбуре, «у нас пока один, то умница и почти гений, а как вместе – то стадо дураков».
Кем был ранее Дамир? Выделялся, конечно, и только. А теперь он бог, не только в одиночку, но и в компании. Видны в ней и многие другие.
Интуиция не только постижение истины без логического обоснования, основанное на собственном опыте, чутье или проницательности конкретной личности. Нечто большее, – это дух природы, оплодотворяющий нашу мысль через информацию, накопленную и неким образом обработанную и приспособленную живой жизнью для указанного на нас воздействия. Мы наполнены не только собственными знаниями и опытом, а, в неизмеримо большей степени, таковыми предшествующего живого мира. Как они попадают в наше сознание и как извлекаются – меня не интересует, достаточно факта тесноты идей и бесконечной их повторяемости. Лишь истинным открытиям суждено быть «первыми» с тем, чтобы, в конце концов, также подвергнуться неизбежному повторению. Я назвал этот процесс интуитивным финализмом, вытекающим из предопределенных природой целей и законов жизни.
Не буду ничего придумывать, а постараюсь обосновать сказанное на основе личных впечатлений и мыслей, подтверждаемых, жизнью.
Безусловно, среди соответствующего моим взглядам встречались и продолжают встречаться много соображений противоположного звучания. Однако меня последние никогда не расстраивали и не удручали, поскольку в подавляющем числе случаев они исходили от людей мной мало или совсем не уважаемых: лживых по природе политиков, разного рода чистых философов, публицистов и прочей по заказу пишущей братии. Например, таких, что вдруг взяли на вооружение прямо противоположное ими звучно декламировавшемуся при советской власти. Подобные метаморфозы, естественно, никак нельзя объяснить объективным или возрастным изменением их авторских взглядов: они явно не укладывались в категорию нормально-здравого мышления. Тем не менее и эти представления я подвергал сомнению, до тех пор пока не получал подтверждений им аналогичной точкой зрения, исходящей от заслуживающей доверия личности. И уже совсем полностью исключал таковое, когда устанавливал, что моих взглядов придерживаются совсем мне импонирующие давно знакомые люди, особо из тех, кто всю жизнь занимался истинно полезным делом.
Более того, когда писал «Заметки» я пришел к выводу, конечно, не доказанному, но, на мой взгляд, вероятно верному, что не только живое от живого получает информацию, но и сама исходная материя не могла не передать живому своих законов существования. Вколотить в сознание человека методом обучения столько, сколько он знает сегодня, без подготовки его еще в утробной (и предшествующей ей) жизни было бы невозможно. Опять же, не зря говорят, и давно говорят, как он что-то «впитал с молоком матери». Житейская мудрость, из века в век повторяющаяся человеческая глупость обязаны, кажется, тому же закону природы.
Кстати, из конструкторской практики я установил, что нашим коллегам, да и нам самим, свойственны практически одни и те же недоработки и упущения в работе. После того как я написал на эту тему «Памятку», в течение многих прошедших лет я встречаюсь с таковыми в том же практически неизменяемом наборе, без какого-либо исключения.
Пока все идет в полном соответствии с моими предсказаниями, и как не печально и как не хотелось бы, видимо, и далее будет продолжаться в том же духе. Из трагедии нас вытащит только время и повышение общей культуры, а такой продукт за сезон не выращивается.
На днях его пропололи, воздав должное памяти гениальному Витте.
Сегодня исполнилось150 лет со дня рождения физиолога Ивана Петровича Павлова, который состоявшими на службе прагматика «всех времен и народов» Сталина, был превращен чуть не в главного апологета диалектического материализма. Знаменательны в этом плане взаимоотношения между марксистским ортодоксом Бухариным и таким же фактически ортодоксом, но в физиологии, Павловым.
Начались они с взаимной критики: одного – «в догматическом характере марксизма», а второго, как и должно в подобных спорах, – в столь же догматической обывательской «точке зрения». Павлов при этом, надо признать, выглядел, несмотря на всю его ортодоксальность, много сильнее, чем Бухарин, писавший все в виде: красивых словосочетаний и несбывшихся мечтаний, вне логики и здравой аргументации. Так в споре прошло несколько лет, пока Бухарин не получил «соответствующих указаний». Он встречается с Павловым «на равных», поет разные приятности, в чем-то соглашается, чего-то обещает… и между ними, в полном согласии с марксистским «бытием, определяющим сознание», учиняется мгновенно тесная дружба. Павлов становится защитником советской власти, а Бухарин избирается Академиком, возглавляет Институт истории науки и техники, регулярно наезжает в Ленинград и встречается там со своим коллегой. Такова метаморфоза!
Условные рефлексы, пригодные, разве, для объяснения поведения червяка; диалектический материализм вне природного естества всего живого – прямое следствие человеческой одержимости. Не зря еще один ортодокс, Троцкий в прямой спор с Павловым не вступал и просто полуиздевательски написал ему в частном письме, что его учение, «как частный случай, охватывает теорию Фрейда, с ее сублимированием сексуальной энергии». Но, в отличие от фрейдистского «полунаучного, полубеллетристического метода вприглядку, сверху вниз, оно, – писал Троцкий, – опускается на дно и экспериментально восходит вверх», а потому «оценка психоаналитической теории Фрейда под углом зрения теории условных рефлексов составила бы благодарную задачу для «одного из Ваших учеников…». Такова в данной истории реакция Троцкого!
До чего же приятно чувствовать себя, не зацикленным на чем-либо, нормальным человеком. К этим трем одержимым «светочам» мировой мысли я относился всегда критически и не менял взглядов на них со студенческих лет.
Ну, а причем тут Сталин? Все говорит о том, что именно по его указанию Бухарин «влетел» в очередной раж демонстрации своих «интеллектуальных» возможностей перед Павловым, неадекватно воспринятых последним… Но в полном соответствии с желаниями Сталина по использованию имени ученого для пропаганды достижений страны Советов и ее Главного строителя.
Горький, Толстой, Куприн, теперь еще и Павлов – все для одного и того же. Драчка Бухарина началась при Ленине, а мир между ними – при Сталине.
Не могу спокойно слушать многих гуманитариев, особенно экономистов старой школы воспитания, когда не было и в помине никакой экономики, а была одна политэкономия. Вот и сегодня по утреннему радио – ее отголоски вне логики и здравого смысла. Выступал один обществовед и долго говорил о способности человека находить пути выхода из любых неприятных ситуаций.
В качестве примера сослался на неминуемый энергетический кризис, ожидаемый и предсказываемый еще в 30 годы прошлого века, и как он легко будто блокировался открытием атомной энергии. А затем, через пару фраз, забыв о произнесенном, в контексте неудовлетворенности человечеством, заявил. Потому, видите ли, что оно занималось одними физическими науками, углубилось в атом, микроэлектронику и забыло о душе человека, нравственности. Не обратили внимания на устремленность к вещизму, излишествам, роскоши. Нужно срочно менять наши подходы и заняться глобальными исследованиями природы человека, его духа, дабы направить его на путь истинный, отторгнуть от такой болезненной устремленности. Вот если бы этими исследованиями занялись раньше, то не было бы никакого теперешнего кризиса. Милые глупости! Но ведь и ранее их было полно этих глобалистов, жаждущих мгновенно переделать мир с помощью какой-нибудь все исцеляющей таблетки. Разве Маркс и Ленин пропагандировали, в основе, нечто иное?
Или, недавно умерший А. Паникин предсказал через 10 лет полную катастрофу теперешнего общества, а по моей оценке к этому времени мы почувствуем, наоборот, его положительный потенциал, поскольку именно к этому времени на социальной сцене появится второе поколение людей с новой системой ценностей и новым менталитетом.
Письмо Путину.
«Уважаемый Президент Владимир Владимирович! Несмотря на мою, в принципе почти безошибочную, оценку всех негативных решений последних 10 –12 лет (подчеркну, – оценки на самых ранних этапах их практической реализации), я, тем не менее, как и все настроенный на волну чисто российской веры и надежды на доброе будущее, – надеялся и ждал. В какой-то мере, правда, такое состояние объяснялось периодически возникавшими мыслями, что там, в руководстве страной, может, тоже поняли и сейчас как раз поворачиваются в нужную сторону. Нет, всё шло и продолжает идти в прежнем духе.
В стратегическом плане, Вам это известно лучше меня, положение почти планово становится все хуже и хуже, а видимость внешнего, как я называю, витринного благополучия последние годы искусственно поддерживалась отчасти за счет огромной инерционности социального механизма, а, главным образом, распродажей и прямым грабежом созданного трудом нескольких поколений советского народа. Некоторая привилегированность Уральского региона позволила, кажется, лишь отодвинуть приближение катастрофы, на которую уже давно и устойчиво вышли наши Север и Дальний Восток. Сегодняшние решения правительства по выходу из кризиса обещающи. Однако, при внимательном их рассмотрении оказываются на том же уровне: либо утопических ожиданий, либо прямого обмана себя и народа (отдельные признаки последнего есть, они на виду у всех).
Аналогичное положение имеет место и на родном Уралмаше. Много шума, разных движений, структурных реорганизаций, а результат – сокращение объемов производства, повышение себестоимости продукции, увеличение масштабов скрытой безработицы, перевод огромного числа людей из сферы созидания в сферу управления, продаж, посредничества. Безусловно, что-то из не радующего на заводе можно объяснить неправильными действиями руководства, но в принципиальной основе оно являются следствием внешних обстоятельств: резким для переходного периода уходом государства от активного управления хозяйством и бездумной приватизации там, где таковую делать было недопустимо.
Позволю начать с ряда проблем, не выделяя в интересах полноты те из них, что могут отнесены к известным и, даже больше, – к общепризнанным.
Почему нет порядка, царит анархия, беззаконие и полнейшая материальная безответственность отдельных лиц за элементарные отклонения от общепринятых правил, почему мы слышим только о грабежах, убийствах, о иных нарушениях, открытии новых уголовных дел и практически ни слова о наказаниях за преступления, что по всем нормам следует считать преступлениями века?
Почему на протяжении лет «перестройки» и новой России мы стали заложниками колоссальных финансовых афер: спекулятивных махинаций; заемных пирамид; более «культурных» (в сравнении с последними) игр на банковских ставках и валютных курсах рубля; наконец, менее видимых, но столь же ощутимых других противозаконных операций?
Почему господствуют чисто монетарные представления об экономике и ведутся бесконечные разговоры о деньгах, ведь последние есть функция произведенной продукции, а не наоборот? Разве не очевидно, что при более чем 20-процентной действующей сегодня банковской ставке рефинансирования и соотносительном росте годового производства в 5 – 7 процентов разговоры о какой-то стабилизации – есть откровенная маниловщина?
Почему до сих пор полагаем, что одним снижением налогов можно обеспечить заметный рост производства, в то время, как известно, что производством, его ростом, постановкой новой продукции, снижением ее себестоимости и другими подобными вещами надо заниматься непосредственно и по инженерному?
Почему допустили преступно-грабительский характер приватизации, занизили стоимость народного имущества в сотни и тысячу раз, придумали систему резко дифференцированного приобретения от нее благ меньшинством и, соответственно, большинством населения. Допустили неравенство отдельных его слоев в силу случайной привязки их к тем или иным различным по практической значимости объектам приватизации? Не оценили негативных последствий приватизации базовых добывающих и энергетических отраслей, определяющих стратегическую независимость страны? Разве всё это не обязывает государство пересмотреть в разумных пределах итоги приватизации, придумать законные способы и вернуть обратно весомую часть народного имущества и денежных средств?
Почему, проведя приватизацию, исключили полностью возможность воздействия на производство работающего персонала предприятий и не осознали тех же негативных ее последствий там, где предприятия окажутся в собственности спекулятивно мыслящих субъектов?
Почему долго не признавали (открыто, а не так, – между прочим) самой большой ошибкой власти – организацию жизни огромной страны на подачки, под кредит, расходуемый на потребление? Ни одна уважающая себя страна (да, что страна, уважающая себя семья) не позволяла себе такой легкости. Деньги всегда занимались под дело, дабы пустить их в оборот, быстро получить навар и с выгодой для себя рассчитаться с долгом. Желание займом погасить сегодняшний «маленький» пожар непременно сопряжено с возникновением более сильного завтра. Почему все заемные деньги государство не вкладывало только в доказательно доходные мероприятия?
Почему как были, так и остаемся, преисполнены желаниями быстро вылезти из теперешнего состояния или, по крайней мере, представлять народу его близкое будущее в розовом цвете? Разве нереальные планы и неразумные ожидания не столь же вредны, как и неправильные шаги?
Почему от разговоров о защите отечественного производителя не перешли к самым решительным практическим шагам – жесточайшей протекционистской политике, которую 100 лет назад настойчиво пропагандировал и проводил в жизнь великий государственник Витте и которой руководствовался Сталин?
Вопрос создания конкурентоспособной техники киданием шапок не решается. Нужен протекционизм, нужно жить в рамках того, что умеем, на что способны. К слову, если бы в горбачевские времена власть руководствовалась правильной ценовой политикой и весь отечественный и покупаемый за нефтедоллары дефицит (и все остальное из области такого же знака услуг) продавала (предоставляла) по действительной их ценности, не исключено, что мы бы еще и сегодня жили при социализме.
В 80-е годы в Китае имело место огромнейшее, иногда буквально раз в 10, расхождение в цене на товары и продукты иностранного и местного производства, довольно часто даже без видимого отличия в их качестве. А что сотворили мы? Не имея на то реальных возможностей, учинили «здоровое» соревнование со всем миром. Закрыли чуть не полностью собственное производство, особенно потребительских товаров. Думаю, Вы согласитесь, что, лишившись последнего, мы загнали сами себя в угол. Восстановление их производства на любом уровне, и даже в «родной» дрянной упаковке, – не есть ли задача наипервейшая, самая главная для подъема страны? Что касается средств производства, то почему просто законодательно не запретили покупать за кордоном то, что умели худо-бедно делать сами и что еще можем делать сейчас?
Почему не оградили себя от бутылочно-упаковочных инвестиций, сегодня вытаскивающих из кармана покупателя 30 процентов его нищенского дохода, а от неумения утилизировать и низкой культуры, буквально захламивших и замусоривших всю страну? Почему позволили производителям продуктов и товаров объяснять нам повышение цен на продукцию установкой иностранных упаковочных линий, специально сделанных под того же происхождения материалы? Разве мы только по одному этому факту не оказались в положении некоей африканской державки?
Почему теперь, уже при Вашем управлении страной, принимается неведомый доселе (да еще после воровской приватизации, при которой такой гигант, как Уралмаш, акционировался по цене пяти его станков) одинаковый для всех налог на доход? Разве он отвечает интересам государства и народа? Или, под придуманным лозунгом якобы «лучшей» его собираемости, не облагодетельствует целенаправленно все тех же господ, одержимо настроенных на обогащение и захват места под солнцем?
Проблема монополии. Она возвращает меня к чувству обиды за свершаемые ошибки, за неумение задать себе вовремя лишний вопрос, за непонимание той истины, что очень легко допустить ошибку и, ой-ой, как тяжело ее исправить. И, тем не менее, почему не возвращаемся, чего бы это ни стоило, к государственной монополии на энергетику и всё, что связано с использованием недр? Ведь это позволило бы, кроме того, обуздать и как-то стабилизировать развращенный полной свободой частный рынок.
Разве с первых подвижек к рынку, было не ясно, что на переходных рубежах должно иметь место разумное сочетание государственной и частной собственности и что если этого не сделаем, – низкая культура и рваческий настрой собственника будут неизбежно вызывать сокращение производства жизненно необходимых предметов за счет повышения их цены? Неужели не ясно, что без активного вмешательства государства такой процесс «удовлетворения» покупательной потребности населения чреват социальным взрывом? В ажиотажный период спекулятивного взлета доллара, рынок прямо не работал, да и продолжает ли работать, по названной формуле, руководствуясь уже и чисто житейским эгоизмом: зачем готовить и везти на рынок тонну товара, когда можно доставить половину, но при двойной цене?
К сожалению, это делается порой наглым образом и, такое впечатление, весьма бесконтрольно со стороны власти, по законом запрещенным моментам, например, мгновенному изменению продавцом цены наличного товара, продажи товара по цене выше утвержденной прейскурантом и т. д.
Почему до сих пор не отказались от безобразной практики крупного и мелкого надувательства людей, их мелочного обмана, не исполнения вчера им обещанного? Раньше нас мало обманывали, нам лгали идейно. Сейчас с нами жульничают, на чисто житейском уровне.
Характерный пример. Узаконенная Центробанком в 1998 г. процедура перевода вкладов из ряда коммерческих банков в Сбербанк на условиях, дополнительного к основному, ограбления вкладчиков. Разговоры о планируемой на 99 год 30-процентной инфляции при установленной 60-процентной ставке рефинансирования и явно искусственной в спекулятивных целях трехкратной девальвацией рубля. Или, в последнее время, вдруг мгновенное повышение более чем в полтора раза платы за коммунальные услуги при одновременном столь же нахальном назначении дополнительных статей оплат за некие «найм жилья» и «капитальный» его ремонт. И все при семипроцентном, кстати, повышении размера пенсий. Аналогичное творится с трудовыми вкладами населения, компенсируемыми сегодня, с одобрения Государства, на уровне двадцатой части их фактического размера, вне какого либо, исключая вклады умерших, учета сегодняшней реальной стоимости рубля.
А ведь еще небезызвестный Гамильтон, в аналогичной ситуации строительства новой Америки, категорически отметал все «легкие» варианты ликвидации или уменьшения государственного долга. Считал неприемлемым для государства отступление от своих обязательств, дабы «не опрокинуть всю общественную мораль. Иначе, – добавлял он, – у вас будет что угодно – анархия, деспотизм, но только не справедливое и налаженное государство».
Думаю, что во всем – и в налогах, и в решениях частных моментов жизни требуется дифференцированный подход, особо в части изменений вполне разумного, что имело место ранее. Не создать ли специальную комиссию, и не посмотреть ли ей – какими излишними процедурами, какими «свежими» бумажками и прочими неразумными требованиями, в сравнении с «бюрократическими» советскими временами, обросла жизнь рядового гражданина в век свободы и демократии?
О доверии между народом и государством, между предприятием и работником у нас говорили и говорят много, но практически мало что делается, и ладно бы по случаям, когда действительно кто-то пролетел, а признаться в том трудно. Нет, – и в большинстве случаев тогда, когда избежать мелкой лжи или такого же размера надувательства, ничего не стоит. Разве в настоящей ситуации заявления о создании атмосферы доверия к правительству не являются пустыми словами?
Почему увлеклись помпезностью, роскошью, дворцами приемов, коврами, люстрами, цветами даже в местах сугубо служебных и деловых совещаний? И всё это на фоне разорения страны и нищеты населения. Разве напыщенный интерьер дома Государственной думы хоть сколько-то похож на строгий деловой вид прежнего Госплана? Разве не так же отличаются кабинет теперешнего Премьера от такового бывшего Председателя Совмина? Да и Вы лично, кажется, здесь не отстаете и действуете вполне в ногу со временем. Почему народные деньги тратятся на излишества, на то, что отнюдь не работает на доверие народа к власти, а вызывает у людей чувство неловкости, а то и прямое озлобление?
Текущее состояние общества есть функция его культуры. Это аксиома. Поскольку культура общества (в полном интегральном значении) не может измениться ни в день, ни в год, становится очевидно понятным нами сотворенное за годы советской власти, а сегодняшнее положение есть следствие данного творения. И, наоборот, наше мощное становление в начальные три-четыре десятилетия предыдущего правления, обязано высокой культуре первого (и, отчасти, еще мало испорченного второго) поколений людей, воспитанных прямо (или косвенно) деловой дореволюционной средой.
Почему же сейчас после мощнейшей критики стратегии прошлого ринулись в другую крайность – разнузданности и этакой пропаганды пошло легкой жизни, глупейших фильмов и рекламы, телевизионных игр во все, что только можно придумать? В том же Китае в годы его становления китайское телевидение чуть не половину времени было «забито» уроками и лекциями для учащихся и студентов, для желающих получить знания в самых разных областях. Мы, что глупее китайцев? Разве не ясно, что всеми средствами информации мы должны настраивать народ на преодоление трудностей, на работу, а не пустое времяпрепровождение, танцульки и десятилетнее отгадывание слов в Поле Чудес?
Почему это мы так самозабвенно ринулись в демократию и почему она так сильно защищается не только кое-кем из нас, но и западным миром?
Как ответить на все эти и другие, тут не названные, вопросы? Будь один два – их можно было бы списать на незнание, на ошибки исполнительной власти. В данном случае и само количество, и характер вопросов позволяют нам сделать только одно единственное заключение. Они – результат явно сознательных эгоистических решений и действий вполне определенного круга лиц, следствие предоставленной им системой свободы вне общепринятых и отработанных жизнью правил поведения, отвечающих интересам подавляющего большинства созидательной части общества. Они прямо вытекают из ответов на последние два вопроса.
Эксплуатация, хоть при социализме, хоть при рынке, не есть признак испорченного или несовершенного общества: она – одна из характеристик, почти физиологическая функция, всего живого. Но… до тех пор, пока эксплуатация не превращается, – вспомним больного Ницше, – в цель жизни, в пресловутый продукт «следствия воли к власти», его культ «сверхчеловека», ненависть к «посредственности» и озлобленное противопоставление одного другому.
Жизнь строится на компромиссе, на разумном сочетании всего и вся и дополнении одного другим. В плане нас интересующем следует.
Что имеется в виду такая норма эксплуатации, при которой богатые и умные, знающие и умеющие должны получать несколько, соразмерно, меньше, чем они обществу дают, и компенсировать тем ущербность «несостоявшихся».
Что последние являются продуктом социума, ответственного за всю совокупность живого и, в том числе, за организацию первыми названного компромисса. Что, наконец, сверхэксплуатация рано или поздно вызывает деградацию общества, прежде всего, его «аристократических» верхов, их разложение, ожирение и неспособность к достойному использованию и воли, и власти.
Что отсюда проистекает ненависть «черни», а из нее – жажда мести, террор (о котором все заговорили), бунты и революции.
Вне надлежащей культуры общества установление демократической формы правления чревато колоссальными издержками, соизмеримыми с издержками советской власти. Демократия без культуры – та же утопия, что и социализм. Это грабеж государства и народа, национализм, массовая преступность, бессмысленная политическая борьба, неконтролируемое зверское обогащение меньшинства. Подобная демократия выгодна только этому меньшинству.
Не относится ли в полной мере к нашей развращенной сегодняшней действительности предупреждение Макиавелли, сделанное им 500 лет назад?
«В развращенных городах сохранить республику или же создать ее – дело трудное, а то и совсем невозможное. А ежели все-таки ее в них пришлось бы создавать или поддерживать, то тогда необходимо было бы ввести в ней режим скорее монархический, нежели демократический, с тем, чтобы люди, которые по причине их наглости не могут быть исправлены законами, в какой-то мере обуздывались властью как бы царской».
Не будем говорить о монархии: обратная дорога не легче дороги вперед.
Главный вывод о выходе из создавшегося положения напрашивается определенный.
Мы должны жесточайшим образом усилить роль государства, причем не только в плане упомянутого обуздания всякого рвачества, но и в плане организующего влияния, вытекающего прямо из требований переходного периода жизни страны, периода не установившихся связей и не полностью отработанных процедур. Того влияния, которое необходимо было бы сохранить и обеспечить с первых дней всех наших перестроек.
Для ускорения строительства социально справедливого и самостоятельного государства, бросить все силы на подъем культуры людей, подчинить ему среднюю и высшую школы, поднять престижность преподавательского труда и привлечь в эту сферу наиболее талантливых людей, подчинить средства массовой информации и пропаганды настрою на учебу и созидание, на повышение культуры жизни и работы. Сегодня ищут общенациональную идею. Начать всем учиться, начать строить собственными силами, – не есть ли эта самая объединяющая всех идея?
Дабы уменьшить хаос, исключить заведомо ошибочные волевые шаги и не создавать нежелательных ситуаций для противоправных и нечестных поползновений, подчинить все наши решения, постановления, иные организационные мероприятия и даже наши желания инерционным возможностям хозяйственной системы по скорости ее перевода из одного состояния в другое. Наглядный пример обратного – все финансовые пертурбации последних лет, что не соответствовали текущему реальному состоянию хозяйства страны и потому становились базой для безобразных своей открытостью разных махинаций.
Добиться таких государственных решений, которые бы максимально соответствовали интересам делового большинства населения. Пока не будет хотя бы видимого соответствия между интересами государства и личности – не будет ни доверия между ними, ни настроя на дело. Люди будут обсуждать проблемы их обмана, надувательства или ущемления интересов, а не думать о работе. Между государством (представляющей его организацией) и конкретной личностью должен иметь место определенный минимум адекватности в оценке того, что касается их интересов. Чем больше последние будут сближены между собой, тем более созидательным будет дух народа. В этом деле, когда нет возможности сделать как нужно, всегда лучше самая плохая правда, чем любая ложь. Сейчас, похоже, эта житейская истина предана полному забвению.
Наконец, мы никуда не двинемся и никого по настоящему к себе не привлечем, если не сделаем свое государство государством законопослушных людей, не создадим обстановку неотвратимости наказания за совершение противоправного. А в плане последнего, не выработаем систему наказания должностных лиц за любые антинародные действия по оценке их конечного результата – только результата, вне причин его возникновения. Незнание, неумение, ошибка, не все прочие защитительные атрибуты существующего судопроизводства не должны приниматься во внимание при рассмотрении служебного проступка должностным лицом, если только он не вызван форс-мажорными обстоятельствами. Общество в подобных случаях должен интересовать только результат, а не его подоплека. Не знаешь, не умеешь, – не садись за руль государственного управления. Впрочем, и за любой другой руль.
За финансовую аферу 1998г, в недельный срок извлекшую из кармана подавляющей части населения две трети его дохода в угоду обогащения ничтожной кучки людей, должны были бы понести самое жесточайшее наказание вполне известные, однозначно к сему делу причастные, должностные лица. Преступно оправдывать их действия некими привходящими обстоятельствами. Должно действовать, аналогичное давно признанному, правило: любое «незнание» должностного лица не должно освобождать его от ответственности за должностной проступок. Другого выхода из вакханалии преступлений, в которой оказалась наша страна, кажется, – и нет.
Что касается остальных предложений, то они прямо вытекают из мной поставленных выше вопросов. Их нужно просто снять соответствующими решениями и действиями».
Сегодня получил хотя и казенный, но вполне корректный ответ от президентской команды на это письмо Путину.
«Ваше обращение на имя Президента Российской Федерации Путина рассмотрено. Поставленные Вами проблемы, несомненно, являются одними из самых наболевших и находятся в центре внимания как самого Президента Путина, так и Администрации Президента России. Но, как верно отмечено, совокупный результат этих усилий пока еще не устраивает общество и необходимость активизации государственной политики в области информации, образования, госуправления ощущается довольно остро. В настоящее время эти проблемы постоянно находятся на контроле российского руководства, а мнения и предложения граждан России по этому поводу обобщаются и учитываются в нашей повседневной работе. Благодарим Вас за присланные материалы.
С уважением. Заместитель начальника Главного управления внутренней политики Президента Российской Федерации А. Ситнин».
Часто говорят о якобы некоем принципиально особом мышлении человека и ему противоположном, основанном лишь «на приобретенном опыте», мышлении остальных животных (имеется в виду – высших животных – например, коровы). А я думаю, что таким способом мыслит даже червяк. Дело только в масштабах мышления, в сложности решаемых задач, а отнюдь не в принципиальной его основе. Пример. Волк разумно уходит от погони, собака срезает путь и бежит по диагонали с явным расчетом на упреждение. Более сложный, случай. Мой дог на лыжне, с полуметровой палкой в зубах, определял расстояние в свету между двумя соснами с точностью до ста миллиметров. Если оно превышало 600 мм, то бежал прямо по лыжне, а если менее 600 мм, то сходил с лыжни и обходил одну из сосен, дабы гарантированно не врезаться концами палки в сосны и не ударить по своим зубам. Чувствовал и оценивал не размеры своего тела, что понятно, а размеры постороннего предмета – палки.
Не надо думать о человеке, как об особенном чуде природы. Животных инстинктов у нас не менее чем у других обитателей. Нам только кажется, что мы все делаем осознано, на основе «логического мышления». Часто, полагаю, с его помощью лишь объясняем сделанное.
Несколько слов о Боге и религии. Мое отношение к данным категориям известно. В мире есть более магическая, расставляющая все по местам, такая субстанция, как Бесконечность. В ней все: и таинства мира, и открываемые человеком частные законы жизни и полная непознаваемость последней, прежде всего, относительно исходных причин устройства вселенной. Кстати, применительно к данной «проблеме» математик Вейл выразился аналогично, и даже элегантнее. «Бог, как завершенное бесконечное, не может и не будет постигнут разумом. Ни Бог не проникнет в человека путем откровения, ни человек не постигнет Бога путем мистического восприятия. Но… это завершенное Бесконечное может быть точно выражено математически». Вот почему я не мучаюсь и не задаю подобных вопросов. Я не против даже самых необычных гипотез, но только для направления ума и сил на конкретное исследование в целях попытки открытия еще одной частности в сфере созидания.
«О книге А. Яковлева «Омут памяти» и о нем самом. Моя исходная позиция. Судить и делать выводы о человеке, на что-то в жизни претендовавшего и в какой-то степени ее ход определявшего, – можно только по конкретным делам, а не по им пропагандируемому, к тому еще и после «драки». Тем более, когда речь идет о политике,
Яковлев, критикует первичность бытия перед сознанием, хотя для него – типичного представителя когорты прожженных политиканов – бытие, наоборот, только и определяло сознание. Тридцать с лишним лет он ревностно служил системе, в которой, по его установлению, чуть не главным было «подхалимничать, разоблачать и уничтожать». Где все его герои, исключая, конечно же, только автора, «демонстрировали безнравственность и готовы были ради сохранения собственной шкуры (уточним: «шкуры» – может при Сталине: во времена Яковлева – уже ради дворцовых благ) разорвать на куски любого, на кого направлен указующий перст побеждающего вождя». А «недостойная молодежь, в отличие от стариков – догматиков, вроде Молотова и Кагановича, в могущество марксистско-ленинских идей верила только в те минуты, когда ее допускали на трибуну, а в жизни боготворила только власть и личное благополучие».
Нормальный человек не только работать в подобном «омуте» (название-то какое придумал!) – представить пребывание себя рядом с ним не способен. Наш же автор, как истый марксист, служил системе ревностно, холопски униженно, но с усердием.
