скачать книгу бесплатно
– Когда появились тени, нас перестали посещать гости, – сказал Ву-Волк, принимая бокал.
– За все века гостей было только трое, – Ар-Волк вернулась с бокалом к созерцанию пустыни. – Что-то их держит, не пускает.
– Тени?
– Тени появились между Городом и Пирамидой лет десять назад. Да, теперь поселенцы наверняка опасаются именно их. Но и до теней – всего трое визитеров. Два мужчины, которых по очереди привела одна женщина.
– И эта женщина сама провела тут неделю, изучила множество документов, даже умудрилась активировать танк. После чего уехала на мобиле. Мы подарили ей нашу машину. Не мне судить, но почему все-таки Кланы пошли на такой рискованный шаг? Танк ей бы тоже дали угнать?
– Нет, танк бы остановили, – Ар-Волк улыбнулась. – Мы изучали взаимодействие поселенцев с нашей техникой, их стремление к прогрессу. Убедились, что система воспринимает поселенцев в качестве операторов, взаимодействует с людьми равнины.
– Геном совпадает, – кивнул смотритель.
– Именно. Уверена, никого из черей техника бы не приняла.
– Пока не проверим, не убедимся, – резонно заметил Ву-Волк. – Океанисты и космики за века претерпели разительные изменения тела, адаптировались к среде, так что нельзя судить по внешним различиям. Даже человека из Кланов Основания не спутать с представителем Кланов Вершины.
– Согласна, – Ар-Волк развернулась, и смотритель понял по дежурной маске старейшины, что аудиенция окончена. Не сказаны только последние слова. – Но за последние десять лет гостей не было – ни людей, ни черей. Начинать экспансию, прежде чем все риски будут опознаны и классифицированы, прежде чем аналитики найдут противоядие для любой отравы с равнины, Совет Кланов не позволит. А юнцы – юнцы пусть бунтуют. Тем больше появится на Вершине прорывных исследователей.
Ву-Волк склонил голову, прощаясь, еще раз взглянул на панораму пустыни – каждый житель Пирамиды должен хранить в душе этот образ, помнить, что ожидает его за периметром, – и вышел из зала. Сегодня был нерядовой, напряженный день, смотритель заслужил отдых.
2
Много удивительного было в Последнем Храме, ко многому приходилось привыкать. Тяжелее всего было с именами. На равнине имя давали по ремеслу. Ремесло было связано с мужчиной до последнего шага, последнего взмаха руки, сжимающей инструмент, до последнего вздоха. Имя по профессии носил и сам ремесленник и вся его семья: Жены, дети, ученики. В Храме имя так же следовало за ремеслом, вот только освоение ремесел превратилось в настоящую чехарду. За эти десять лет он сменил их несколько. Вернее, не сменил, а накопил.
С равнинным именем – Трубадур – пришлось расстаться у ворот Храма, как только девять путников достигли конечной цели.
Небольшой пеший караван выдвинулся из Города с первыми лучами Солнца, когда рассветное зарево неспешно обороло и свело на нет цветное сияние Радужной Стены. Шли не цепочкой, а малыми группами. Двое Охранников уверенно вели караван по знакомому маршруту. Еще двое замыкали шествие. Трое Почтальонов составляли центральную группу. Рюкзаки Почтальонов были забиты исписанными анкетами и редкими книгами, что Бухгалтер обнаружил в Городе и вдоль Стены. Сам Бухгалтер сопровождал Трубадура, лениво, чтобы не сбивать маршевого дыхания, отвечал на вопросы, изредка улыбался – все для того, чтобы отвлечь влюбленного Трубадура от мыслей о покинутой в Анкетной башне Любе. Или как ее теперь следовало называть? Хранительницей?
Осторожно, чтобы караван не заметили, обогнули селения Охотников и Рыболовов, вброд переправились через небольшую речушку. Несколько крупных речных пиявок выжидали добычу в стремнине, но путников не заметили. Каким-то неведомым Трубадуру умением Жрецы сумели погрузить хищников в сон.
Долго и с трудом пробирались через Гнусные болота. Можно было идти вдоль реки и вернуться на тропу выше по течению, но тогда не миновать было по пути плотину, что выстроили рыбоведы. Всем известно, что к рыбоведам лучше не забредать. Даже Жрецам. Поэтому шли через болота напрямик, выигрывая при этом два дня.
Когда при первом явлении мокши спутники вправили брюки в сапоги, натянули защитные сетки на лица и плотные перчатки на руки, Трубадур заволновался. Но Бухгалтер, смеясь, протянул сетку и перчатки, заготовленные специально для новичка. Трубадур спешно натянул защиту и постарался как можно более тщательно вправить штанины в голенища походной обуви.
В легендах, что рассказывал Трубадур на площадях, рыцари в доспехах оказывались в центре тьмы тьмущей врагов и раскидывали вражьи орды одним-другим взмахом сверкающего меча. Так и сам Трубадур, надеясь на прочность «доспехов», вступил в роящиеся тучи болотных насекомых. И все равно, когда ноги вновь обрели надежную опору, все тело нестерпимо зудело – гнус пробрался под ворот рубахи и в мелкие складки штанов. Пришлось сделать привал, пить таблетки и щедро расходовать целебную мазь.
Далее путь проходил с постоянным подъемом, иногда крутым, но чаще пологим, по пыльной каменистой тропе. К концу шестого дня караван вышел к воротам Последнего Храма. В мире равнины ворота только назывались воротами, но вид имели совсем не такой, как на картинках в старых книжках. В Радужной Стене Ворота представляли собой ослепительный желто-белый проем в сто шагов длиной. В Последнем Храме воротами называли узкую расщелину, которая открывала проход в темное ущелье. И у этой расщелины караван остановился, Жрецы тихо переговаривались между собой, явно ожидая кого-то.
Трубадур рассматривал арку с нескрываемым интересом. Два занавеса каменных морщин отвесно падали из лунной синеватой темноты на маленькое плато, где собрались путники. Проход меж ними был достаточно широк, но арка соединяла своды на такой недостижимой высоте, что вся расщелина казалась лишь тонким разрезом в ткани скал. Задрав голову, Трубадур постарался увидеть точку, где соединяются колоссальные опорные столбы, сделал несколько шагов, повертелся и – увяз. Словно попал в объятия могильщика. Во сне так бывает порой: хочешь бежать, а руки-ноги повиноваться отказываются. И даже позвать на помощь Трубадур не мог: не то что крикнуть – звук издать не получалось. Растерянным взглядом он отыскал Бухгалтера. Тот тихо смеялся.
– Полог Гекаты, – «объяснил» Бухгалтер и. протянув руку, извлек новичка из вязкого нечто.
– Что за хитрая ловушка? – Трубадур никак не мог отдышаться.
– Геката – очень древнее и могучее божество. Те, кто служили ей до всех Эпох, называли ее Пропилея – «Предвратная», или Эннодия – «Придорожная», или Клейдухос – «Хранительница ключей». Геката – дочь титанов, ночная охотница. В Храме весьма ценят и уважают ее помощь.
– Вам помогает Геката? – спросил Трубадур так, словно он несмышленый сын ремесленника и все еще верит в сказки.
– Как и другие боги, – подтвердил Бухгалтер. – Мы не просим у богов ничего такого, что им самим не хотелось бы делать для нас. Все божьи деяния – исключительно в согласии с божьей специализацией. Мы служим им, они служат нам. Взаимовыгодное сотрудничество. Вот Геката, например, отводит от Последнего Храма несчастье и хранит нас от излишнего любопытства чужаков.
– Вы это говорите серьезно? – не поверил Трубадур. – И почему же я до сих пор чужак?
– Пока ты носишь имя, полученное на равнине, для Храма ты остаешься чужаком. Да и всем нам неплохо бы сменить имена. Не возвращаться же мне в Храм Бухгалтером, вся моя бухгалтерия осталась в Анкетной башне.
– Не понимаю, – признался Трубадур.
– Скоро во всем сам разберешься, молодой человек, – с улыбкой пообещал Бухгалтер.
– Мне уже больше пятидесяти, – напомнил Трубадур.
– Когда появится Гелертер, мы с тобой обязательно обсудим наш возраст, – заверил Бухгалтер. – Вот и он, без опозданий. Идем знакомиться.
Из глубины ущелья к путникам спешил Жрец в серой сутане до пят с ритуальным кадуцеем в руке. Был он человеком весьма почтенного возраста. Совершенно седые короткие волосы перебирались по щекам от висков на подбородок, очерчивая вытянутое лицо белой многодневной щетиной. Высокий лоб, большой нос с горбинкой, глубокие провалы глазниц, украшенные в уголках сетью морщин.
Не бежал, но и не выступал степенно – шел деловой походкой, приветственно улыбаясь издалека. Жрец без какого-либо усилия миновал ту линию, которую Бухгалтер назвал «пологом Гекаты» и вступил в круг Почтальонов и Охранников. Каждому пожал руку, каждому сказал несколько слов. Слова, несомненно, были добрыми, потому что каждый Почтальон и Охранник благодарил легким поклоном головы. К расщелине потянулась цепочка. Жрецы по одному пересекали «полог» и скрывались в глубине меж скал. Наконец Гелертер подошел к Бухгалтеру и, поздоровавшись с ним, протянул руку Трубадуру.
– Гелертер, – представил Бухгалтер. – Верховный Жрец Последнего Храма. А это…
– Трубадур, – Гелертер пронзал новичка прищуренными в улыбке глазами. – Тот самый, о котором ты докладывал в последних отчетах. Надолго к нам, молодой человек? Или просто погостить?
«Да что ж они все величают меня молодым человеком?» – подумал Трубадур, а вслух ответил:
– Как пойдет. Бухгалтер намекнул, что при желании я имею возможность влиться в ваш коллектив.
– А ты имеешь такое желание?
– Мне нужно осмотреться, – честно признался Трубадур.
– Само собой! – бодро согласился Гелертер. – Нам важно, в каком статусе ты хочешь осматриваться. Можем считать тебя гостем, но, если бы ты попросил у меня совет… – Гелертер выжидательно замолчал.
– Да, конечно, я бы хотел мудрый совет, – поспешно сказал Трубадур, как только понял, что пауза возникла из-за его молчания.
– Тогда я советую войти в Храм на правах того, кто желает стать в будущем нашим собратом, – мгновенно откликнулся Верховный Жрец. – Чуть больше обязанностей, но зато и прав, так сказать, в разы! Для новичка – широкие возможности, дня нас – экономия времени.
– Полностью полагаюсь на опыт и добрую волю, – со всем и сразу согласился Трубадур.
– Замечательно! – похвалил Гелертер. – Раз такое дело, то позволь наречь тебя Неофитом.
– Не знаю значение этого имени.
– На одном из древних языков «нео» означало «новый», а «фито» означало «растение», «росток». Неофит – «новый росток», – пояснил Бухгалтер с молчаливого разрешения Гелертера. – Никто не знает, что вырастет из посаженного семени, но все ожидают, что растение будет приносить пользу.
– А если выйдет сорняк? – спросил Трубадур-Неофит.
– Сорняки пропалывают, брат мой, – ответил Гелертер с доброй улыбкой. – Добро пожаловать домой. А ты станешь его Наставником, – добавил, обернувшись к Бухгалтеру.
– Не сомневался, – Бухгалтер-Наставник был готов к такому повороту.
Так Трубадур в третий раз сменил имя. В второй раз имя менял после смерти приемного отца. Был Сыном Трубадура, а стал Трубадуром, когда отец не смог выбраться из воронки могильщика. Но было у него еще одно имя, которое носил он от рождения до двенадцати лет. В его памяти тоже был «полог Гекаты», который надежно скрывал тайны его детства. В том числе, имя. Но он обязательно вспомнит. Для того он и явился в Последний Храм вслед за Бухгалтером. Вслед за Наставником.
Караван уже углубился в ущелье, троица направилась следом. Гелертер шел первым, следом Неофит, замыкал шествие Наставник. «Полог Гекаты» признал своего, пропустил, не чиня препон. Неофит ступил в прохладу расщелины с благоговением. И тут же присел в испуге, выхватил мачете и изготовился к бою.
Прямо на них, встав на задние лапы и широко расставив передние, грозно вытянувшись во весь свой трехметровый рост, оскалив клыки, с устрашающим рыком несся рыбовед. Мгновение – и огромный зверь уже обхватил лапами Гелертера. В этих смертельных объятиях тело Верховного Жреца казалось совсем уж хрупким и беззащитным. Неофит рванулся на выручку, занося мачете для отчаянного, но наверняка нечувствительного для толстой шкуры удара. И рубанул бы, не вмешайся Наставник.
– Все пугаются, – сказал Наставник, жестко сжимая запястье новичка в ладони. – Но мало кто настолько глуп, чтобы с ножиком бросаться на рыбоведа. Это Смешняга, добродушный малый. Он так здоровается. Развлечение у него такое – встречать всех в ущелье.
Даже после слов Наставника жутко было тонуть в мягкой звериной шерсти, ощущать могучую силу его лап, чувствовать, как острые когти в любой момент могут разорвать прочную кожаную жилетку на спине. Но звериный оскал оказался улыбкой, боевая атака – радушными обнимашками.
– У вас один такой… ручной рыбовед? – спросил Неофит, когда обтер походной сумой мокрое от жаркого звериного дыхания лицо.
– Не ручной, – возразил Наставник и с теплом посмотрел на мохнатую гору впереди: Смешняга, закончив с приветственными объятиями, важно брел вразвалочку рядом с Верховным Жрецом, без стеснения опираясь на все четыре лапы. – Он служит Храму. Не так, как люди, конечно. У рыбоведов свои символы веры, наши боги им не указ. Так что сутаны они не носят, кадуцеями владеть не обучены. Зато отлично помогают нам по хозяйству: считай, вся добыча рыбы, дичи, меда на них. Эли варят отменные. Уж века три как мы наладили с ними контакт.
– Они… разговаривают? – осторожно спросил Неофит.
– Речь? Нет, что ты! – Наставник даже рукой махнул. – Клыки, пасть, язык – Смешняга любезно предоставил тебе возможность изучить вблизи строение его речевого аппарата. Произносить слова рыбоведы не умеют. Но звуки не обязательно должны сотрясать воздух, чтобы понимать друг друга.
– Жесты? И рисунки? – Неофит вспомнил, как общался с черем на тропе у Анкетной башни.
– В какой-то мере, – кивнул Наставник. – Но есть и другие способы. Боги помогают нам устанавливать связь друг с другом без слов. Помнишь, Гелертер упомянул отчеты, в которых я докладывал о тебе. Не удивился? Почтальоны вернулись в Храм вместе с нами. А вот отчеты я передавал ежедневно.
– На Кладбище за Радужной Стеной я насмотрелся на разные технические штуки, – вспомнил Неофит поездку с Любой. – В твоем… (Наставник улыбнулся, разрешая дружеское обращение) в твоем кабинете лампа горела без дыма. Вполне допускаю, что можно и связь на расстоянии поддерживать.
– Мы не пользуемся техническими средствами. Во всяком случае, в той мере, в которой зависели от техники древние люди. У Последнего Храма свой путь. Этот путь менее… травматичен.
– Для кого?
– Для всего человечества. И для равнины. Для всего мира лучше, когда люди дружат с богами, чем с техникой.
– Когда… ты говоришь о богах, ты имеешь в виду конкретных… существ? Во плоти?
– Это уже кому как удобнее. Важно ли, как ты персонифицируешь силу, если ты умеешь ей пользоваться?
– Персо… – Неофит споткнулся в середине слова, на равнине длинные слова были не в чести.
– Олицетворять, очеловечивать, одушевлять, придавать абстракции тот вид, в котором тебе комфортно будет с ней взаимодействовать, – пояснил Наставник.
– И как заручиться поддержкой этих ваших богов?
– Ты, прям, хочешь годы учения упаковать в один разговор, – улыбнулся Наставник. – Разве что общие положения. Чтобы пользоваться силой, нужно ее, во-первых, чувствовать, а во-вторых, знать ее имя. Любое могущество зачиналось именно так: вначале люди осознавали наличие некоей силы, способной на то или на это, созидать или разрушать, а потом коллективно давали ей имя. Со временем имена остались, а вот ощущение силы сошло на нет. Форма победила содержание. Но бывало и наоборот: содержание одерживало верх над формой.
– Например?
– Существовала некогда, до всех Эпох, такая религия: викка. Название это имело общий корень со словом «ведовство». Викканты считали себя ведьмами и ведьмаками. Были уверены, что владеют силой самой Природы, ведают ее тайные замыслы. На самом же деле были, по сути, невеждами. Силу-то некоторые из них ощущали, а вот имен не знали. Поклонялись абстрактной паре – Богу и Богине. В конце концов, все религии древности так и заканчивались: запускали мельницу обрядов, которая со временем начинала крутить жернова вхолостую, перетирая пустоту. Нам пришлось восстанавливать разомкнутые сцепки, вспоминать имена, просить помощи – все по крупице, день за днем, год за годом, век за веком. До сей поры ищем и находим новых друзей среди древних богов.
– Рыбоведы тоже могут… говорить с богами?
– С нашими? О, нет! У рыбоведов свои боги. Их имена нам неведомы, а знали бы, все равно произнести бы не смогли. Рыбоведы иначе конкретизируют абстракции, невербально.
– Не знаю многих слов, – признался Неофит.
– Для своего имени, мой друг, ты знаешь предостаточно, – похвалил Наставник. – Для того сюда и пришел, чтобы узнать больше. Начнем завтра. Сегодня отдыхаем. Покажу тебе комнату. Мы называем их кельями, но в сравнении с монашескими кельями древности наши уж слишком благоустроены. Постели мягкие, света вдосталь, в каждой есть душ, питаемый горячими источниками, и прохладная ниша для хранения продуктов. Приводи себя в порядок, а через час к тебе приду я с бочонком медового эля от наших рыбоведов.
3
Права, права Ар-Волк, правы старейшины в Совете Кланов: преждевременно начинать экспансию. Каждое поколение верит, что событие это свершится на их веку, но обстоятельства неодолимой силы снова и снова рушат планы. За долгие столетия вынужденного заточения в Пирамиде периметр превратился в недостижимый горизонт, в своеобразную религию, в светлую мечту, в абстрактную идею.
Когда грянуло Большое Несчастье и периметр закрыли, был страх, ничего, кроме страха. Пирамида только в мечтах и декларациях была неприступной крепостью. На самом же деле каждая трещина в броне, каждая молекула наружного воздуха, каждый сбой в системах внутреннего жизнеобеспечения могли стать трагически роковыми. И тогда бы кончилось все. Человечеству уже не пришлось бы начинать сначала. Не стало бы человечества. Еще более жестко эту опасность ощущали в Пирамидах на дне океана и на орбите.
Да, были еще две Пирамиды – на орбите и на дне Океана. Вспомогательные резервы, страховочные парашюты. Основную надежду возлагали на Пирамиду в пустыне. Многие годы подготовки, неисчислимые ресурсы, лучшие кадры – все было вложено в этот проект. Ради спасения человечества. И они спаслись – полмиллиона в пустыне, сто тысяч в океане, пятьдесят тысяч на орбите. Лучшие из лучших, сливки человечества, его остатки. Или останки.
С безмолвным ужасом наблюдали они, съеженные за хрупкими защитными мембранами, как гибнет планета. Спутники наблюдения один за одним выходили из строя, вначале пропала связь с океанистами, потом с космиками. В надежде сохранить то, что еще можно было сохранить, Пирамида превратилась в гигантскую пустынную черепаху, втянув все «мягкие» ткани в четырехгранный панцирь. Пустынники оглохли, ослепли, замкнулись в себе.
Пять поколений сменилось, прежде чем вначале робко, а потом все смелей стали посылать стайки бездушных разведчиков, чтобы исследовать прилегающую территорию. Часть гибла, но большинство возвращались. Разведчики принесли вести о бескрайних безжизненных пространствах, о горной гряде, которая после Большого Несчастья изменила очертания и стала похожа на спящего каменного Дракона, о загадочном Лесе, что скрывал правый бок Дракона зеленой чешуйчатой мантией. А также вести о новой жизни.
На равнине жили люди. Всего несколько маленьких деревушек вдоль горной гряды, которую эти равнинные жители называли Немым хребтом. Но даже этого было достаточно, чтобы вызвать ликование в Пирамиде. Как только были обнаружены первые поселения, Совет принял решение: немедленно отправить исследовательские подразделения для установления контакта и подготовки скорой экспансии.
Начались форсированные тренировки операторов. Тысячи специалистов выбрались из Пирамиды. Отряды в экзодоспехах выполняли перестроения на широких улицах технолагеря. Самолеты взмыли в небо, ожили могучие транспортные и строительные механизмы. Были запущены спутники, восстановлена связь с другими Пирамидами. Человечество возвращалось на равнину, чтобы начать все сначала.
И грянула эпидемия. Люди не гибли от болезней, просто упала рождаемость. Как только подозрения стали медицинским фактом, Совет свернул все приготовления к экспансии. Океанистов и космиков поставили в известность, развернули совместную борьбу с неведомой бедой. Этажи Пирамиды с новой силой захлестнул страх.
Безнадежны были усилия ученых аналитиков. Опустели этажи Пирамиды, что не так давно были наполнены деловой суетой. Те, кто вчера рвался на свободу за периметр, теперь бежали от пустыни, взбирались как можно выше, как можно ближе к Вершине. В Совете изменили решение: вновь обратили взоры на равнину, на ее жителей, на тех, кто сумел выжить и приспособиться после Большого Несчастья. Именно в этих умениях – выживать и приспосабливаться – задумали искать спасение.
В пустых коридорах промежуточной зоны зашелестели серводвигатели экзоскелетов. Снова начались тренировки по развертыванию мобильных подразделений. Если прежде специалистов приходилось отбирать из множества желающих, то теперь исследователей назначали распоряжением Совета. Со дня на день десанты операторов должны были устремиться в каждое из поселений вдоль Немого хребта. Захват власти, медицинское обследование населения, забор анализов, попытки оплодотворения фертильных самок.
Кто знает, в какую цепь соединила бы история дальнейшие события, если бы не удивительный прорыв орбитальных генетиков. Не так важно, что именно помогло космическим ученым – вакуум, невесомость, близость Солнца, эллиптическое ускорение – главное, что цель была достигнута: пробитую в молекулярных цепях прореху залатали, в родильных залах Пирамиды вновь зазвучали детские крики.
Подготовку к экспансии перенесли на неопределенный срок. Все чаяния Совета были направлены на восстановление численности населения, на перезапуск механизма смены поколений. В среде пустынников такое решение вызвало глухой ропот. Многие мечтали о свободе. Она была так близко, и вот железный занавес, опущенный волей Совета, опять заточил людей в периметре. Дети и внуки тех, кто еще недавно в страхе взбирался на самую Вершину, теперь требовали открыть все двери.
Особенно яро негодовали жители Основания. План экспансии был разработан заранее, еще до Большого Несчастья. В соответствии с этим планом специалисты Основания осуществляли техническую поддержку, не принимая непосредственного участия в расселении по равнине. Несогласных было много. Протестные настроения быстро распространились по подземным этажам и предсказуемо перекинулись на верхние. Назревал бунт. Организаторы подзуживали молодежь, провоцировали на опрометчивые поступки, на открытое противление воле Совета.
В назначенный день более тысячи радикально настроенных пустынников громким маршем прошли по коридорам Пирамиды, захватили подразделение учебных, к счастью, доспехов и при их поддержке проследовали к выходу. Подземные и верхние этажи слились на нулевом уровне. Толпа хлынула на просторы технопарка с явными намерениями: захватить достаточное количество транспортных средств, чтобы переправить всех желающих в большой мир.
Медлить было нельзя. Отпустить восставших на равнину означало полностью разрушить генеральную стратегию и отдать развитие дальнейших событий на волю случая. Это могло привести к концу человечества как вида. История прекратила бы течение свое.
Члены Совета – и это подтверждает протокол того героического заседания – колебались не долго. Отважные старейшины-руководители приняли на себя тяжелую ответственность. За мятежными беглецами закрылись двери, лишая их возможности вернуться. Именно тогда был прописан один из главных законов Пирамиды: «Кто за периметром, тот не гражданин».
Несколько боевых машин получили задание и без операторов, в автоматическом режиме в считаные секунды уничтожили всех, кто метался по открытому пространству, не находя защиты у враждебных беспощадных механизмов.
Только десять бунтарей спаслись от побоища за броней украденных экзоскелетов. Старейшины подвергли эти доспехи внешней блокировке, пользуясь правами доступа иерархов с наивысшим статусом. Как только сдавшиеся горе-операторы покинули укрытия, они также были уничтожены расстрельным залпом пульсаров. Любая зараза – будь она вирусной или идеологической – должна быть обезврежена и стерта. На благо человечества. Во имя его.
Этот акт назидания транслировали прямым потоком на всех этажах Пирамиды. Любое антиобщественное действие имеет последствия – об этом должен был знать каждый. Естественно, реакция масс была неоднозначной. Разумные взвесили аргументы и прониклись их справедливостью, терпеливые смирились. Неразумные, но терпеливые глухо роптали. Неразумные и нетерпеливые выступали открыто против жестокости Совета и были изолированы. Без прямой трансляции. Тихо. По одному.
Наивысший иерархический статус предоставлял Совету старейшин самые широкие полномочия, безраздельную власть, безграничные возможности. Даже находясь в симбиозе с самым смертоносным механизмом, любой оператор понимал: его директива может быть заблокирована извне. Да и доступ к механизмам для операторов, пусть и в учебных целях, на время ограничили до минимума.
Нельзя сказать, что в Совете царило полное взаимопонимание. Бунтари нашлись и в рядах старейшин. Но в смутные времена власть опирается на сильных и решительных. После трагических событий, что были спровоцированы «маршем несогласных», в руководстве Пирамиды также произошли структурные изменения.
Численность Совета сократили почти вдвое: из ста его членов у власти остались только пятьдесят пять. При этом единый Совет Пирамиды был разделен на две части: тридцать старейшин составили Совет Вершины, верховный орган правления; двадцать пять старейшин вошли в подструктуру с ограниченными полномочиями – в Совет Основания. Доступ к боевым механизмам для всех пустынников Основания, в том числе, и для старейшин, был полностью заблокирован.
