скачать книгу бесплатно
– Давай баллончик, пригодится.
Хорошая штука спрей – гомогенная смесь «симплекса» с жидким наполнителем. Распылил на какую-либо поверхность, приляпал детонатор, одно нажатие кнопки – и препятствие испарилось без шума и пыли. Идеальное средство для вскрытия дверей и люков.
– Получите, распишитесь.
Я рассовал магазины по карманам «разгрузки», подвесил гранаты к поясу, а ВОГи затолкал в специальный подсумок. Скинул рюкзак, сложил патроны в пачках, туда же закинул баллончик со спреем. И ощутил себя вьючным животным – одного боекомплекта на мне было больше двадцати кило. Вроде как все. Личное оружие в кубрике в сейфе хранится, мне как офицеру положено.
– Бывай, Серега! – попрощался я и с кряхтением взвалил на плечо разом потяжелевший рюкзак.
– Смотри, не надорвись, – позлорадствовал в ответ прапор.
Собственно, сборы можно считать законченными. Офиногенов относительно дальнейших планов ничего не сказал, поэтому я прошел в «предбанник» и сгрузил добытое снаряжение в персональный шкаф. Все равно завтра мимо не пройду, а в кубрике все это добро хранить опасно. Скинул заодно и боевой комбез, переодевшись в повседневный синтетический, да и ботинки старые обул. Нахлобучил на голову пилотку. Наладонник не забыл переместить в правый набедренный карман – традиционное его место. Тут и боевые товарищи нарисовались, снова облаченные в полевой камуфляж, судя по лицам, весьма довольные посещением прапорщика Акимова. Они незамедлительно последовали моему примеру, заняв два соседних шкафчика.
– Капитан, какие планы на вечер? – поинтересовался вдруг Гречко.
– Да ничего особенного не планировал. Оружие приготовлю и спать завалюсь, – честно признался я.
– Есть предложение, и не только мое, посетить вечером офицерский клуб, отдохнуть перед выходом. – Гречко кивнул на старшего лейтенанта. – Матвеев тоже идет. Котов вроде как согласен, а мичмана и спрашивать не надо – правильный мужик, жизнь тонко чувствует.
– В принципе я не против. Во сколько?
– В восемь, в «Эполете».
Кто бы сомневался. Офицерский клуб на базе один.
– Заметано.
Кубрик на базе мне, как командиру штурмового отряда целого фрегата, полагался индивидуальный (в отличие от борта, где я делил жилище со своим заместителем, Мишкой Ивановым, жизнерадостным старшим лейтенантом). Комнатушка три на четыре метра, отделенная от коридора небольшим тамбуром, зато с окном, нормальной койкой, рабочим столом с информсистемой и стеной-экраном. В углу втиснут встроенный шкаф с отделением для обмундирования и оружейным сейфом. Посреди комнаты кресло на колесиках, которое я вечно задевал. Еще один несомненный плюс – наличие крошечного индивидуального санузла, объединенного с душевой кабиной. Хочешь – справляй естественные надобности, хочешь – мойся. Как ни крути, это лучше, чем общие удобства, размещенные в конце коридора.
Первым делом подключился к Сети, законнектил с информсистемой наладонник и поставил на закачку массив информации по Ахерону, который, как выяснилось, подготовили предусмотрительные безопасники. Офиногенов доступ к инфе открыл по первому требованию. Что в общем-то сэкономило мне приличное количество времени и нервов, а посему воздадим хвалу мудрости и дальновидности начальства, да не поразит его запор. Потом подошел к шкафу и провел электронным ключом над замком сейфа. Дождался щелчка открывшейся дверцы, извлек на свет божий стандартный оружейный кофр цвета металлик. Откинув крышку, полюбовался содержимым. В кофре я хранил личное оружие – штатный автомат Михайлова АМ-2515 «Вихрь» и автоматический пистолет Сергеева АПС-17 в набедренной кобуре.
Об оружии надо рассказать особо. Вот уже более трехсот лет в индивидуальном ручном оружии используется принцип Гаусса – пуля в стволе приводится в движение не энергией пороховых газов, а магнитными полями, как в ускорителях частиц. Подобный тип оружия доказал превосходство над огнестрельным за счет большей убойной силы и точности, а над различными видами энергетического – за счет относительно малого энергопотребления и сложности изготовления защитных средств. Любой энергетический заряд, будь то лазерный луч, электрический разряд или сгусток плазмы, обычно обрушивал всю мощь на первое же встретившееся препятствие, стремительно теряя в убойной силе. Грубо говоря, запреградное действие таких систем стремилось к нулю. Разогнанный же до бешеных скоростей магнитными полями кусочек металла с легкостью прошивал что пластик, что композиты, что сталь, не говоря уже про незащищенное человеческое тело. Лазер в принципе теоретически тоже мог пробить любое препятствие, но тут все упиралось в мощность излучения и время воздействия. Всю вторую половину XXI века военные ведомства разных стран пытались разработать ручное лазерное оружие, но результаты этих попыток так и остались на уровне опытных партий и в серию не пошли. «Бластерам» или не хватало мощности, или они были слишком громоздкими для индивидуального применения.
Замену им быстро нашли в виде винтовок, работавших по принципу Гаусса. Первоначально они были гладкоствольными и стреляли металлическими шариками, которые разгонялись магнитными ускорителями, кольцом охватывавшими ствол оружия. Питание ускорителей осуществлялось отдельной батареей. После выстрела приходилось ждать восстановления заряда в конденсаторах магнитной системы, поэтому скорострельность была довольно низкой, примерно как у винтовки с продольно-скользящим затвором. К тому же оружие обладало весьма сильной отдачей. Об автоматическом огне речь даже не шла. В середине XXII века русский конструктор Петр Иванович Кирилленко предложил использовать в качестве боеприпаса унитар – объединенные в одно целое заостренную пулю и индивидуальный конденсатор, содержавший энергию ровно на один выстрел. Идею удалось блестяще реализовать на практике – винтовка Гаусса, оснащенная механизмом подачи боеприпасов, как в легендарных автоматах прошлого, позволяла вести автоматический огонь. С отдачей справились, сделав ствол нарезным и подвесив его в магнитных опорах – при выстреле часть энергии унитара затрачивалась на нейтрализацию импульса ствола, который по всем законам физики в момент вылета из него пули стремился переместиться в противоположном направлении, а вращение пули в нарезах придавало ему крутящий момент. Это комплексное движение использовалось для привода автоматики. Также стандартным для такого типа оружия стал приклад с гидрокомпенсатором по типу накатника древних артиллерийских орудий. Такая схема индивидуального автоматического оружия прижилась и уже почти двести лет не подвергалась изменениям. Совершенствовались боеприпасы, магнитный контур, но не компоновка и принцип действия.
Сходное со старинными пороховыми автоматами устройство породило подобие в эргономике и дизайне. Лежавший передо мной «вихрь», созданный совсем недавно, всего двадцать лет назад, внешне здорово напоминал бельгийскую разработку начала XXI века – штурмовую винтовку FN SCAR, разве что ствол короче и целиком упрятан в полимерном кожухе. Калибр, правда, больше – 11,5 мм, и пуля вкупе с конденсатором весит целых десять граммов. Плюс пластиковый приклад изменяемой длины с гидрокомпенсатором отдачи. Отсутствие механических прицельных приспособлений компенсировалось компьютерной системой наведения, интегрированной в шлем боевого костюма, а при ее отключении использовался съемный коллиматорный прицел. Питание автомата осуществлялось из традиционного тридцатизарядного отъемного магазина. Конструкция предусматривала три типа огня – одиночными, короткими очередями с отсечкой после третьего выстрела и полностью автоматический режим. Несмотря на относительную сложность устройства магнитного контура, автомат отличался высокой надежностью и неприхотливостью в эксплуатации, за что, собственно, и был принят на вооружение. Мой экземпляр еще оснащен двадцатипятимиллиметровым подствольным гранатометом, а в ЗиПе хранился десятикратный оптический прицел – сделали мне его по индивидуальному заказу, чисто на всякий случай.
В качестве вспомогательного оружия я использовал АПС-17 – двадцатизарядный автоматический пистолет калибра 9 мм. Внешне он весьма походил на бельгийский FN Browning PRO-9, выпускавшийся в начале XXI века. Хороший, мощный и надежный пистолет, разве что очередями из него стрелять все же не рекомендовалось – отдача уводила ствол влево-вверх. Лучше стрелять одиночными, в самозарядном режиме. Или, если совсем припечет, сдвоенными выстрелами – «дабл тап» очень эффективен в ближнем бою. Плюс именно под этот режим оптимизирована программа наведения баллистического компа.
Несомненным достоинством современного личного оружия являлась его низкая шумность – отсутствовали грохот от сгорания пороха и лязг металлических деталей. Акустическое воздействие наблюдалось только от резкого заполнения канала ствола воздухом через сверления по мере перемещения и вылета пули, что напоминало не слишком громкий хлопок в ладоши.
Оружие, не раз побывавшее в деле, доказавшее свою надежность. Будем надеяться, что оно не подведет и при выполнении нового задания. А посему еще раз осмотреть, протереть и вернуть в шкаф.
Запиликал наладонник, извещая об окончании закачки. Устроившись в кресле перед стеной-дисплеем, я отсоединил КПК от информсистемы, спрятал в набедренный карман и обратил внимание на значок нового сообщения в командной строке. Занятно… Кто бы это мог быть? Развернув окно icq-клиента, я увидел знакомый ник – Freya, и прочитал сообщение следующего содержания: «Тарасоff, до меня дошли слухи, что ты нас покидаешь на неопределенный срок. Давай встретимся и урегулируем некоторые вопросы интимного свойства:)».
Тарасоff: «Когда и где?»
Freya: «Жди меня в «Эполете» около десяти вечера».
Абонент разорвал связь, оставив меня в легком недоумении. Чего это она удумала? Место и время вполне приемлемы – в восемь там же намечено распитие спиртных напитков с новыми коллегами. А посему я не стал терзаться лишними раздумьями и завалился спать, поставив будильник на полвосьмого.
В «Эполет» я заявился без пяти восемь, но, как выяснилось, опоздал. Все четверо новых сослуживцев уже сидели за столиком в дальнем от входа углу. Впрочем, опоздал не сильно – красовавшаяся на столе бутылка водки «Гвардейская» даже не была вскрыта, а из закусок присутствовали лишь тарелки с консервированной мясной нарезкой и такими же консервированными огурчиками.
– О, Тарасов! Давай присаживайся, только тебя и ждем, – поприветствовал меня верховодивший за столом Гречко.
Хваткий мужик, ничего не скажешь.
Я уселся на единственный свободный стул – что характерно, спиной к входу, что меня несколько нервировало, – и пододвинул стопку из небьющегося стекла.
– Наливайте, что ли…
Последующие два часа незаметно пролетели под чинную беседу на вечные армейские темы – кто, где и с кем служил, в каких передрягах побывал, чем планирует заняться после армии – с неизбежным переходом на незамысловатые философствования о смысле бытия. Сопровождалось оное действо неторопливым потреблением крепких спиртных напитков под горячее – шашлык из свинок, выращенных на подсобном хозяйстве базы.
Выяснилось, что у капитана Гречко очень схожая с моей судьба – гражданский вуз, военная кафедра, срочная служба, потом контракт и переход в Десант. Только родился и вырос он не на Земле, как я, а на старейшей колонии – планете Артемида в системе Вольф-359. Климат на ней посуровее, да и сила тяжести слегка превышает стандартную, что и отразилось на внешности капитана. Он уже больше десяти лет женат, имеет двоих сыновей, а последним местом службы была как раз родная Артемида, откуда подразделения Пятой гвардейской убывали в боевые командировки практически по всему Приграничью. В общем, и пороху понюхал бравый капитан, и жизнь повидал.
Старший лейтенант Матвеев, сослуживец Гречко, наоборот, был профессиональным военным. Окончил Академию СБ по программе рейнджера, но попал не в силовые подразделения СБФ, а в действующие войска, в артиллерийскую разведку. Надо полагать, немалую роль в этом сыграло его происхождение – родился и вырос он на планете Фергюссон в системе Росс-614. Почти вся ее поверхность была занята одним большим континентом с ровными, как стол, пространствами – экваториальные саванны сменялись степями средней полосы, которые плавно переходили в тундру в окрестностях полюсов. Лесов было мало, практически все они представляли собой мелкие перелески либо обширные заросли кустарников, типа южноафриканских бушей. С детства увлекавшийся охотой Матвеев в таких условиях превратился в неутомимого ходока, способного преодолеть немыслимые для обычных военнослужащих расстояния. Миниатюрный, сухой и жилистый, он обладал удивительной выносливостью. Семью еще не завел, хотя кандидатура имелась.
Единственный среди нас представитель Службы безопасности – лейтенант Котов – как оказалось, два года как выпустился из Академии СБ, где обучался по программе подготовки полевого агента. Не ошибся я в нем – с этого факультета те еще волкодавы выходят. Хотя служил почему-то в «Вымпеле» – антитеррористическом спецназе, а не в «поле». Родился и вырос на Земле, в Костромской области. Почти земляк – сам я родом из Самары. Семьей не обременен – молод еще. А так родители и сестра в Костроме.
Однако больше всего запомнился мичман Алексеев. Родом с Брода – суровой планеты в системе эпсилон Эридана. На ней самым комфортным для жизни являлся экваториальный пояс, очень схожий с Сибирью, – такие же суровые зимы, короткое лето, необъятная тайга – здешние деревья весьма напоминали земные хвойные породы. Мир неприветливый, требующий полного напряжения сил для выживания. И народ соответствующий – упертый, кряжистый и хозяйственный. Вот и вырос Петр Кузьмич Алексеев, потомственный охотник, весьма целеустремленным, знающим себе цену мужиком. Окончил училище связи, а дальше попал под призыв и оказался в Технической службе Флота, где и провел последующие тридцать с лишним лет. За годы службы овладел профессией в совершенстве, благо натура соответствовала – если уж берешься за дело, то доводи его до конца. Офицером не стал только ввиду отсутствия высшего образования, о чем не очень печалился. Жизнь принимал такой, какая она есть, не терпел излишней суеты и был – самую чуточку – философом.
– Жизнь, ребята, такая стерва, – неторопливо вещал он, поигрывая стопкой, – что всегда найдет куда тебя куснуть. Неважно, плывешь ли ты по течению или из кожи вон выпрыгиваешь, чтобы изменить собственную судьбу. Вот, допустим, живет человек, активно участвует в общественной деятельности, планы строит, рвется наверх изо всех сил, видит себя если не президентом Федерации, то уж сенатором точно – а тут раз, и влетел в аварию на личном авто, что характерно, со смертельным исходом. И осталась после него куча едва начатых дел, а ничего толком завершить он в свои тридцать лет не успел. И пропали все его усилия зазря. Все потому, что взвалил на свои плечи слишком тяжелую ношу, не оценил силы собственные. А вот другой – вроде и не полный балбес, но вбил себе в башку, что все само собой обустроится, а потому и лежит целыми днями на диване. Ждет, когда соотечественники вспомнят, что есть такой, допустим, Сеня Жуков – алмаз неграненый, талант непризнанный. А сам и пальцем не шевелит, чтоб чего-то добиться. И доживает такой человечишко до ста лет. Умирает. А после него даже семьи не остается – лень ему в свое время было от дивана задницу оторвать, с девушками пообщаться. А все потому, что вовсе никакой ответственности на себя принимать не захотел, решил, что кто-то за него все сделает.
Я это к чему все, ребята, – продолжил он после принятой стопки, – надо ценить и на все сто процентов использовать каждый прожитый миг. Любой человек ценен на своем месте. Работаешь ты на заводе – работай так, чтоб потом не было стыдно. Не прыгай, как кузнечик, с места на место. Не оставляй за собой хвост из неоконченных дел, и тогда, сколько бы ты ни прожил, после тебя останется добрая память. Пускай у одного человека, но она будет. И помянет он тебя не раз от чистого сердца. А нет памяти – считай, и не было человека. Для чего жил, зачем – не понятно.
– Я вот не боюсь смерти как таковой, – рассуждал он дальше, – хорошо пожил, достаточно сделал, семья опять же неплохая – и сын есть, и дочь, и даже внук намечается. А боюсь я подохнуть глупо, не поменяв жизнь свою на что-то стоящее – хотя бы на жизнь врага. Или на жизнь друга, если смерть моя поможет ему спастись и отомстить. Но в жизни всякое случается, бывает, кирпич на голову упадет – и готово, пожалте в деревянный полушубок! Никто от такого не застрахован. Потому бояться безносую глупо и бесполезно, надо относиться к ней как к мошеннице и быть готовым ее обмануть, как она нас обманывает. Цену настоящую когтями выцарапывать, зубами выгрызать. И не бояться ее, ни при каких обстоятельствах.
Самурай доморощенный, блин. Философ из глубинки. Хотя в чем-то прав, надо признать. Да и импонирует мне его подход к жизни – кремень-человек, сказал – сделал. Настоящий мужик. Такому собственную спину в бою можно доверить не задумываясь. А с другой стороны, упертый и упрямый до невозможности. Как с ним начальство ладит, ума не приложу.
Сидя со стопкой в руках, я наблюдал за сослуживцами и не уставал удивляться профессионализму военных психологов – так точно подобрать исполнителей для нашей миссии надо умудриться. Насчет себя ничего не скажу, со стороны виднее, но вот остальные… Гречко и Матвеев при всей своей непохожести напоминали братьев-близнецов, которые даже мыслят одинаково. Разве что Гречко опытнее и мудрее. Мичман Алексеев служил просто идеальным противовесом для пылкого и излишне инициативного молодого лейтенанта Котова. Тот в свою очередь мог кипучей энергией расшевелить старшего товарища, что в некоторых обстоятельствах будет полезно. Эти задачу выполнят любой ценой либо подохнут в процессе. Но не сдадутся и не вернутся побитыми собаками. А я, интересно, смогу так? Время покажет…
Сидевший напротив меня Гречко вдруг округлил глаза и вытянул губы трубочкой, как будто собирался присвистнуть. Но не успел – за спиной послышались легкие шаги, и на плечо мне легла узкая ладошка. Сослуживцы дружно вскочили с мест и склонили головы в галантном поклоне.
Поднявшись со стула, я обернулся и встретился с ней взглядом. Бездонные синие глазища приковывали, манили и заставляли тонуть в них, забыв обо всем на свете. Банальные слова, но по-другому я свои мысли и чувства выразить не в силах. Помню, как первый раз случайно пересекся с ней в диспетчерской. Это было как выстрел, как удар по голове, как адреналиновый выброс. Она буквально обожгла меня взглядом, когда проходила мимо. Мы знакомы уже больше года, но каждая встреча как первая. Никак не могу привыкнуть к ее присутствию. Наверное, кто-то скажет: влюбился как мальчишка. И не стыдно, тридцатник мужику! А мне плевать, я хочу ее просто видеть, хочу тонуть в этих глазах, трогать эти руки, целовать эти губы…
– Здравствуйте, товарищи офицеры! – поприветствовала она всех сразу. – Боюсь, мне придется лишить вас общества некоего капитан-лейтенанта.
Тут я вышел из ступора и решительно взял ситуацию в свои руки.
– Господа! – Легкий наклон головы. – Разрешите представить – Ольга Нефедова, лейтенант диспетчерской службы Флота. Капитан Гречко, старший лейтенант Матвеев, лейтенант Котов, мичман Алексеев.
Сослуживцы реагировали на присутствие Ольги так же, как и я когда-то, то есть пребывали в состоянии обалдения. Разве что мичман Алексеев хитро щурился – мол, молодец, не упускай такую кралю.
Посмотреть действительно есть на что – небольшого роста стройная брюнетка с короткой – до плеч – стрижкой, пронзительными синими глазами и правильными чертами лица. Чуть вздернутый нос, чувственные губы, смуглая кожа – само совершенство. Лет двадцать пять на вид. При взгляде на нее становилось понятно, что имелось в виду под определением «знойная женщина».
Представьте мое состояние, когда она с месяц назад вдруг проявила ко мне интерес. Причем отнюдь не профессиональный, а как к мужчине. Началось все, правда, несколько ранее – примерно три месяца назад – с разговора во флотском чате. Меня привлекли высказывания девушки с ником Freya о счастье. Уж очень они отличались от обычного девичьего бреда о любви, второй половинке, семье и доме.
Freya: «Счастье – когда человек, которого ты провожаешь в путь, возвращается живым. Счастье – когда ты сообщаешь окружающим, что он вернулся. Когда наблюдаешь за их лицами, видишь на них радость и радуешься сама от осознания того факта, что это ты доставила им это счастье. А еще большее счастье видеть лицо вернувшегося живым человека».
Тарасоff: «А как же любовь? Чувства? Романтика? Семья? Дом?»
Freya: «Глупости. Бред гражданских дурочек. На войне счастье вполне конкретно, и лично для меня оно такое. Я диспетчер».
Мы проболтали несколько часов, вечер незаметно перерос в ночь, а спать я лег вообще под утро. Я тогда не знал, что Freya – та самая девушка с синими глазами, что так запала в душу. Через два месяца она предложила встретиться. Сюрприз удался на славу.
Потом она призналась, что сразу поняла по нику, кто ее собеседник. И постепенно заинтересовалась мной всерьез. Вот уже месяц мы встречаемся. У нас романтический период – прогулки по зоне отдыха, совместные посещения развлекательных мероприятий в «Эполете», поцелуи под местной луной, правда, в оранжерее – вне базы не очень-то погуляешь, планету недаром назвали Бурная. Процесс терраформирования еще только в самом начале, это лет через пятьдесят здесь будет более-менее приемлемый климат.
– Пойдем, – потянула она меня за руку.
– А может… посидите с нами немного? – отчаянно краснея, спросил оробевший Котов.
– Извините меня, но нам нужно обсудить кое-какие вопросы личного характера, – отрезала похитительница и потащила меня к выходу.
Мне не оставалось ничего иного, как виновато улыбнуться собутыльникам и направиться за ней. Хотя я и не сопротивлялся, если честно.
Ольга привела меня в оранжерею, на наше обычное место. Не представляю, как можно в таком крошечном искусственном садике отыскать укромный уголок, но ей это удалось. В самом дальнем углу, на стыке двух стен и крыши из прозрачного пластика, несколько земных туй, обвитых боллианскими лианами, образовали небольшой растительный грот. Здесь можно было с некоторым трудом усесться вдвоем, если тесно прижаться друг к другу. И кусок местного сурового неба в просвете крон. Сейчас как раз один из редких моментов, когда тучи разошлись и проступил рисунок звезд, таких ярких в еще только формирующейся атмосфере колонизируемого мира…
Устроившись на мягкой траве, я приобнял спутницу за плечи и принялся изучать созвездия над головой. В кои-то веки я не знал, что сказать. Ольга сидела обняв колени и о чем-то думала.
– До меня дошли слухи, что ты завтра уходишь… – наконец проговорила она. – Мне кажется, что мы так и не успели сделать нечто важное… Иди ко мне.
Я не стал сопротивляться. Бывают такие моменты, когда лучше подчиниться женщине. Она на инстинктивном уровне чувствует, что сейчас будет правильно, а что не очень, и умудряется не разрушить волшебное очарование таких мгновений неуклюжими попытками что-то сказать или сделать. Я просто поддался ее порыву, ощутил вкус ее губ, прижал к себе разгоряченное тело. Она впилась в меня, словно пыталась выпить без остатка, чтобы как можно дольше потом сохранить памятью тела эти минуты. Но первый бешеный порыв быстро угас, уступив место нежности и томлению сердца, присущим всем влюбленным. А я уже давно не сомневался, что люблю ее. Мы долго не могли оторваться друг от друга, но наконец Ольга устало выдохнула и уперлась мне в грудь ладошками, отстраняясь.
– Хватит здесь маячить, – сказала она, загадочно сверкнув глазами. – Пошли к тебе.
И потянула меня за руку к выходу из оранжереи.
Я шел за ней словно во сне, машинально переставляя ноги, а в голове билась только одна мысль: наконец-то она моя…
Когда за спиной с тихим щелчком захлопнулась дверь кубрика, Ольга решительно толкнула меня в грудь, уронив на кровать. Одним гибким движением избавилась от комбинезона, оставшись в форменной белой футболке и черных трусиках. Ткань туго обтягивала идеальной формы небольшую грудь с набухшими сосками, и я почему-то никак не мог отвести от нее взгляда. Потом она столь же решительно избавилась от трусиков, продемонстрировав гладко выбритый лобок, потянулась, дав возможность оценить тело с самых соблазнительных ракурсов, и скользнула в кровать. А дальше все было как в тумане…
Потом мы просто лежали в обнимку, тесно прижавшись друг к другу. Невыразимо приятно было ощущать бархатистость ее кожи, вдыхать запах волос, слушать биение ее сердца. Так вот, оказывается, какое оно – счастье…
– Помнишь наш первый разговор в сети? – вдруг спросила она.
– «Счастье – это когда человек, которого ты провожаешь в путь, возвращается живым», – процитировал я по памяти, зарывшись лицом в ее волосы.
– Да… Возвращается живым… Мой муж два года назад не вернулся. Я думала тогда, что не смогу дальше жить. Но теперь у меня есть ты… И я прошу тебя, нет, умоляю – вернись! Вернись живым! – сорвалась она на крик.
И тут же замолчала, как будто перегорело что-то внутри.
– Я буду ждать… Ждать до конца, – прошептала она, – потому что я люблю тебя.
Вот так вот просто взяла и сказала то, что я не решался сказать уже год. Теперь я точно знаю, что пройду весь путь до конца и вернусь, ведь у меня есть такой мощный стимул – любимая женщина, которая ждет…
– Вернусь, обещаю. Обязательно вернусь, потому что я тоже тебя люблю. Ты только жди. Обязательно.
Глава 2
Система Вольф-1061, планета Бурная,
база космофлота «Северная»
23 февраля 2535 года
– Товарищи офицеры! Через десять минут начнем процедуру переброски, – известил нас лейтенант Офиногенов и склонился над громоздким пультом, соединенным толстенным кабелем с рамкой внутрисистемного грузового телепорта.
Я стоял и маялся в ожидании, загрузив мозги проверкой списка снаряжения. Вроде ничего не забыл, даже на всякий случай к «вихрю» тактический фонарь прицепил, а на пояс повесил флягу с коньяком – лишним он точно не будет. Нервы они ведь не железные. Рядом точно так же мялись полностью экипированные капитан Гречко и старший лейтенант Матвеев. Парни вчера допоздна засиделись в «Эполете» и сегодня страдали похмельем, но не настолько сильно, чтобы это угрожало заданию. В общем, нормальное для военного состояние. В руках Гречко сжимал такой же, как и у меня, автомат, а из кобуры на правом боку торчала рукоятка мощного Ruger PRO-7 калибра 11,5 мм. Матвеев в качестве основного оружия предпочел снайперскую винтовку «Кобра-М» под зверский четырнадцатимиллиметровый унитар. Отдача у нее будь здоров, не представляю, как миниатюрный старлей с ней управляется. Для ближнего боя у него был припасен компактный «викинг», здорово смахивавший на древний хеклеровский МР-5, калибром 9 мм, и стандартный АПС-17, благо боеприпас оба ствола потребляли одинаковый. Серьезно подготовились парни к походу, ничего не скажешь.
Вообще день двадцать третьего февраля начался совершенно буднично – никто не выдергивал нас из постелей, не орали сирены по всей базе, а суета в коридорах не выходила за обычный свой уровень. И оркестра с толпой провожающих у входа в грузовой терминал не было. Даже обидно как-то.
Я дисциплинированно поднялся по будильнику в восемь утра, поцеловал сладко спящую Ольгу. Умылся, побрился, принял душ, озаботился завтраком для двоих, оставив ее половину на подносе в кресле. Затем облачился в повседневку и, загрузившись оружейным кофром, отправился на вещевой склад. Ольгу будить не стал, все самое важное сказано ночью, а продлять прощание не хотелось.
На складе под присмотром прапорщика Скупого облачился в подогнанное вчера снаряжение, навьючился рюкзаком, увешался оружием и убыл в сторону грузового терминала. Здесь я столкнулся с сослуживцами в лице Гречко и Матвеева, а также с начальством числом двое: капитаном первого ранга Борщевским и подполковником Калининым. Офиногенов тут же колдовал над аппаратурой. Наручные часы показывали половину десятого утра. Нормально, отправка намечалась на десять ноль-ноль.
– Здравия желаю! – поздоровался я сразу со всеми.
– И тебе не кашлять, – отозвался Борщевский. Он у нас, когда в хорошем настроении, и пошутить может. Правда, не все его шутки можно назвать безобидными. – Скоро начнем уже, садись, не мельтеши тут.
И правда, рядом с рамкой телепорта нашлась парочка свободных стульев. Поэтому я не стал упорствовать и уселся на ближайший.
Кому-то может показаться, что у нас не военный объект, а чуть ли не гражданский порт – судя по бардаку и весьма демократичному распорядку дня. Это далеко не так. Патрулирование ведется вахтовым методом – две недели в пространстве, в консервной банке фрегата, потом две недели на базе. Пребывание на базе, хотя и считается отдыхом, является неотъемлемой частью службы. Потому и дисциплина среди личного состава поддерживается строгая, и распорядок выполняется неукоснительно. Просто по сравнению с рядовым и младшим командным составом, обитающим в казармах, офицеры во внеслужебное время обладают куда большей свободой. Это как на работу в офис, например, ходить – отбыл с восьми до пяти и свободен. В будни офицер Морской пехоты вместе с бойцами занимается учебой, тренировками и подготовкой оружия и снаряжения. Охрану базы несут специально для этого предназначенные подразделения, поэтому выполнять несвойственные задачи нам почти не приходится. Плюс персональное распоряжение коменданта базы отдыхать до отправки. Так и получилось, что последние два дня я был занят блаженным ничегонеделанием. Ну, почти, если не считать брифинги и посещения вещевого склада. Ах да, забыл – еще в медблок пришлось заглянуть, на прививки. И вот «час Х» почти настал.
Подполковник Калинин поднялся со стула и окинул нас сосредоточенным взглядом:
– Товарищи офицеры! Заключительный инструктаж никто не отменял. Ваша задача – проникнуть на планету Ахерон и провести первичную разведку. Задача-минимум – разведать пункт назначения и ближайшие окрестности. Постараться вывести телепортационное оборудование из режима сна, подключить источник энергии. Тогда мы сможем организовать более устойчивый и менее энергоемкий канал для вашего возвращения. Если этого сделать не удастся, вам необходимо установить связь с группой на Мьёллнире. Котов и Алексеев благополучно совершили переход два часа назад. В их задачу помимо активации маяка для приема разведывательного крейсера входит и ваша техническая поддержка. Задача-максимум – вступить в контакт с местным населением и собрать как можно больше сведений о текущих делах в системе. Приоритетным также является проникновение в базы данных военных объектов, буде таковые сохранились. Любые сведения о положении на момент начала конфликта с легорийцами обладают высочайшей ценностью, особенно места базирования кораблей флота, а также боевые приказы первых часов войны. Более всего нас интересует местонахождение экспериментальных крейсеров «Гордый» и «Персей» или любые, повторяю, любые сведения об их судьбе. Связь с базой будете держать через группу на Мьёллнире, с вероятностью более семидесяти процентов им удастся в ближайшее время наладить стабильный канал переброски. Также каждый седьмой день в 13.00 по федеральному времени мы будем открывать канал для старшего лейтенанта Матвеева, в 13.10 для капитана Гречко, а в 13.20 для капитан-лейтенанта Тарасова. В активном состоянии каналы будут держаться в течение пяти минут. Это основной путь эвакуации. Чаще осуществлять связь посредством телепорта не представляется возможным. Шесть суток – минимальное время для накопления энергии. Вопросы? Вопросов нет, – закончил речь Калинин. – В таком случае, желаю удачи.
Лейтенант Офиногенов оторвался от пульта и переключил внимание на нас.
– Товарищи офицеры, готовность пять минут! – возвестил он. – Первым отправляется старший лейтенант Матвеев, потом около пяти минут на перенастройку точки выхода, и уходит капитан Гречко. Затем еще корректура, и совершает переход капитан-лейтенант Тарасов. Вопросы есть?
Какие тут могут быть вопросы… Я вообще в теории телепортации мало смыслю, хоть и технарь. Как удалось умникам из техотдела СБ вклиниться во внутрисистемный телепорт через такую бездну пространства, а тем более активировать его извне – за гранью моего понимания. Но, видимо, трудности тут есть, и весьма значительные, иначе такой способ перемещения из системы в систему вовсю бы использовался уже не один год. Все упирается в энергозатраты, Калинин на брифинге это упоминал.
– Вопросов нет, – вместо лейтенанта резюмировал Борщевский. – Не буду напоминать вам, ребята, как много от вас зависит. Не мальчики уже, сами понимаете. Просто постарайтесь уцелеть. С Богом!
– Начинаю обратный отсчет, – произнес Офиногенов. – Пять! Четыре! Три! Два! Один! Канал открыт!
В раме телепорта возникла зеркальная поверхность, изредка бегущая рябью. Где-то под нами натужно загудели энергоблоки, по балкам портала пробежали синие искры, и пространственное окно сменило цвет с серебристого на непроницаемо-черный. Однако через забрало активированного шлема в бледно-зеленом свете можно было разглядеть в раме очертания какого-то порядочно захламленного помещения.
– Матвеев, пошел! – скомандовал Офиногенов.
Тот не стал медлить и решительно шагнул в черный провал. Поверхность перед ним спружинила, вытянулась, как мембрана из эластичной пленки, и наконец поддалась. Матвеев прорвал завесу измененного пространства телом и провалился куда-то в темноту. Края мембраны моментально срослись, перед нами вновь возникла рябая зеркальная поверхность.
– Переход осуществлен в штатном режиме, – тут же прокомментировал лейтенант Офиногенов. – Перенастраиваю координаты точки выхода. Готовность пять минут.
Признаться, я несколько мандражировал, наблюдая за отправкой Матвеева. Почему-то до самого конца не верилось, что все пройдет как надо и лейтенанта не распылит на атомы в момент перехода. Однако обошлось, и я украдкой выдохнул облегченно.
Офиногенов тем временем с пулеметной скоростью барабанил по клавиатуре навигационного комплекса. Выражение лица сосредоточенное, однако без признаков беспокойства.
