скачать книгу бесплатно
Прикурив из рук старшины и глубоко затянувшись, он выпустил несколько колечек сизого дыма, попутно мысленно отметив, что почти не ощущает одолевавшей его еще минуту назад тревоги, и уже гораздо мягче спросил:
– Ну, как в лес сходили?
– Замечательно, товарищ капитан, – ответил Андрей, попыхивая папиросой, словно паровоз. – Голубое небо, солнышко греет, птички щебечут, в общем, прогулка удалась на славу!
– А почему так долго?
– Так мы же туда для перестраховки шли через болото, которое в речку упирается, ну, и обратно тоже, в общем, кружным путем.
– То есть принимали водные процедуры?
– В некотором роде, – улыбнулся Овечкин.
…О том, что младший по званию обязан доложить своему командиру о выполнении боевой задачи, старшина не забыл. Но, поскольку с капитаном Набойченко его связывали почти дружеские отношения, а посторонних рядом не было, то Андрей на этот счет особо сейчас и не заморачивался. Он прекрасно изучил манеру Набойченко частенько заводить разговор издалека и просто терпеливо ждал, когда тот сам начнет расспрашивать по существу…
– Ясненько, – растягивая гласные, произнес капитан. – А что там Поздняков?
– А что Поздняков? – дурашливо переспросил старшина. – Нормально все с ним, сейчас уже спит, наверное! Парень набегался за день, устал!
– Фрица-то он подстрелил?
– Обязательно! И не какого-нибудь там писаря или повара, а цельного штурмбанфюрера!
– Во как! А чего же ты столько времени молчал? Давай рассказывай в подробностях! – Набойченко весь подобрался, словно гончая, почуявшая след.
– Так особо не о чем, – пожал плечами Андрей. – Мы вышли к деревне, заняли позицию на кромке леса и стали ждать. Через час десять появился этот эсэсовец, и сержант Поздняков уложил его с первого выстрела. Вот, собственно, и все.
Старшина выбросил окурок в траву и, прочтя в глазах Набойченко откровенное разочарование от столь короткого повествования, извиняющимся голосом воскликнул:
– Ну, ты же знаешь, Анатольевич, не мастер я победные реляции выдавать! Лучше поговори с Поздняковым! Он стрелял, ему и лавры пожинать! Так будет справедливо!
– А ты, значит, ни при чем? – лукаво прищурившись, спросил капитан.
– А что я сделал? Так, прошелся с ним за компанию, воздухом подышал! Ну, дорогу показал, и чего? Он бы и сам сориентировался, куда идти да где с винтовочкой залечь! Я тебе больше скажу…
– Ладно, хватит молодому дифирамбы петь! – выставив перед собой в характерном жесте ладонь, остановил Андрея капитан. – Сглазишь еще! Иди лучше отдыхай!
– Чуть позже, товарищ капитан! – посерьезнел Овечкин. – Я главного не рассказал! В ту деревню гитлеровцы нашего раненого летчика привезли! Хорошо бы его вытащить! Жаль, если пропадет! Отчаянный мужик!
– С чего ты взял?
– Он ныне покойному штурмбанфюреру в челюсть засадил и в нокдаун того отправил!
– Ясненько, – вновь протянул Набойченко, сморщив лоб. – Эта задачка посложнее будет! Но я подумаю, обмозгую, с комбатом посоветуюсь. Естественно, свяжемся с летунами. В общем, решим, что можно сделать! А ты, Андрей, – немедленно спать! Это приказ!..
* * *
…На следующий день погода испортилась. Небо заволокло тучами, и с утра накрапывал мелкий дождь. Впрочем, в землянке, где размещались Овечкин и Поздняков, было уютно и сухо.
Сергей с Андреем сидели на пустых снарядных ящиках возле сколоченного из грубых досок стола, на котором дымились кружки с только что заваренным чаем, и беседовали с устроившимся напротив капитаном Набойченко. Именно беседовали, а не выслушивали его распоряжения! Потому что обсуждался план будущей операции, крайне рискованной и непредсказуемой, и в ней многое зависело от грамотных действий старшины и сержанта. Разговор был долгим, о чем свидетельствовала гора окурков, скопившихся в заменявшей пепельницу консервной банке, и уже подходил к концу…
– Итак, ребята, подведем итоги, – Набойченко затушил очередную выкуренную папиросу и прокашлялся. – Еще раз вкратце повторю то, что мы так долго и нудно разбирали, а вы будьте внимательны! Сразу говорите, ежели чего упущу!
– Повторение – мать учения! – назидательно изрек Андрей и скорчил выразительную гримасу.
– Не ерничай, острослов! – улыбнулся капитан. – А то заставлю на досуге изучать матчасть!
– Мне нельзя, Геннадий Анатольевич, я контуженый! Ненароком сломаю чего-нибудь!
– А я подберу такое, что уже сломали до тебя! Тут недалеко в ложбинке подбитый немецкий танк стоит, видел?
– Обижаете, товарищ капитан!
– Вот и будешь изучать его ходовую – расположение ведущих колес, количество опорных катков, их массу и размеры, ну, и так далее!
– А что вы имеете в виду под словом «масса»? – наклонив голову проникновенно спросил старшина.
– Как что? Сколько они весят в килограммах, по отдельности, конечно! Демонтируешь колесики, перетащишь сюда поближе…
– То есть круглое носим, квадратное катаем! – перебив командира, с притворной радостью воскликнул Андрей!
– Совершенно верно! – рассмеялся Набойченко.
– Тогда я лучше заткнусь и послушаю своего капитана!
Овечкин сложил руки на столе, будто школьник за партой, и подобострастно уставился прямо перед собой. Он выглядел настолько комично, что Сергей Поздняков, с изумлением мысленно отметивший показавшуюся ему весьма странной манеру общения старшины с непосредственным командиром, не сдержался и прыснул в кулак. Следом расхохотались и остальные.
Когда веселье немного утихло, Набойченко смахнул пальцами непроизвольно выступившие на глазах слезы, отхлебнул чая из кружки и перешел к делу:
– Значит, что мы имеем? Вчера гитлеровцы сбили и взяли в плен нашего летчика старшего лейтенанта Александра Макаровича Киршенина. Его держат в сарае и по информации, полученной от партизан, завтра утром должны отправить в штаб, который находится в райцентре. Из деревни поначалу туда ведут две дороги – одна через лес, другая в обход массива. Какую выберут фашисты – неизвестно, поэтому засаду надлежит устроить в поле, где затем обе дороги соединяются. Место достаточно открытое, хорошо простреливается. Но тут есть и свой плюс. Миновав, неважно, каким путем, таящий опасности лес и вырвавшись, так сказать, на оперативный простор, гитлеровцы неизбежно расслабятся. Здесь вы за жабры их и возьмете!..
Капитан сделал из кружки еще глоток и продолжил:
– Думаю, летчика повезут на грузовике, с ним в кузове несколько конвоиров и офицер в кабине. Само собой, пара мотоциклов сопровождения, естественно, с пулеметами. Могут, конечно, еще выделить бронетранспортер «Ганомаг» с солдатами, гадать без толку…
…Ваша группа состоит из десяти человек, включая командира. На время операции вы подчиняетесь лично ему. За час до заката выдвинетесь по нашему левому флангу в сторону леса, пересечете его, обойдя болото в четвертом квадрате, и затем упретесь в овраг, по дну которого и выйдете к реке, переплывете ее на плотах, дальше через сосновый бор и к рассвету будете на месте. В отряд входят два сапера, это на случай минных полей. Они же установят фугас на маршруте следования гитлеровской колонны. Есть, само собой, и радист, так что без связи не останетесь…
– Вы упомянули про плоты, товарищ капитан, – начал было Поздняков, но командир роты остановил его успокаивающим жестом.
– Плоты к вечеру будут готовы! Ими занимается взвод Чистякова! Кстати, его бойцы вас подстрахуют во время переправы! Еще вопросы?
– Нам бы с командиром группы пообщаться в спокойной обстановке, нюансы разные обсудить заранее, – почесав затылок, произнес старшина.
– Безусловно, – кивнул Набойченко. – Лейтенант Степанов скоро появится, с ним и поговорите!
– Степанов, Степанов, – пробормотал Андрей, – а кто это?
– А это я! – раздался звонкий молодой голос.
…Вошедшему в землянку лейтенанту было лет двадцать, не больше. Новенькая, с иголочки форма отлично сидела на его ладно скроенной фигуре. Начищенные сапоги так блестели, что, казалось, в них, как в зеркале, можно увидеть собственное отражение. Молодцевато сдвинутая на затылок фуражка добавляла облику Степанова лихости и некоторой бесшабашности…
– Виктор Николаевич, ты, как всегда, пунктуален! – удовлетворенно произнес Набойченко, взглянув на свои часы.
Он пружинисто встал из-за стола, подошел к лейтенанту и крепко пожал ему руку. Затем, обращаясь ко всем присутствующим, сказал:
– Ладно, молодежь, знакомьтесь, общайтесь, а я поскакал! Комбат Деменев после ужина отправится на совещание к командиру полка. Хочу сейчас Иванычу мозги прокомпостировать, чтобы договорился со штабными насчет артиллерийской поддержки, если она вдруг вам понадобится!
– А мне чем заниматься? – ехидно спросил Андрей.
Очевидно, тридцатилетний старшина причислял себя к людям старшего возраста, но его вопрос остался без ответа. Набойченко коротко махнул на прощание рукой, направился к выходу, и через несколько секунд закутанный в плащ-палатку силуэт капитана уже растворился за густой пеленой внезапно усилившегося дождя…
* * *
…Большой черный жук, перебирая тремя парами конечностей и безостановочно шевеля длинными тонкими усами, неторопливо взбирался по набравшему сок крепкому стеблю пижмы.
Возможно, его интересовали начавшие формироваться соцветия растения, или привлекал характерный запах листьев, или что-то еще. Как бы там ни было, жук продолжал свой путь наверх и не обращал внимания на притаившегося совсем рядом в траве человека со снайперской винтовкой в руках. Этим человеком был Сергей Поздняков…
…За вчерашний вечер и прошедшую ночь советская боевая группа преодолела в общей сложности более двенадцати километров, благополучно миновала гитлеровские дозоры и минные поля, к рассвету вышла в заданный квадрат, и уже почти шесть часов диверсанты в маскировочных халатах находились в засаде на территории, давно контролируемой противником. Поднявшийся утром ветер разогнал тучи, выглянуло теплое летнее солнце. Поэтому восемь человек, возглавляемые лейтенантом Степановым, залегли цепью в поле метрах в двадцати пяти от дороги таким образом, чтобы яркие лучи небесного светила согревали им спины и не слепили глаза. Что касается старшины Овечкина, то он занял позицию на противоположной стороне грунтовки, укрывшись за массивным валуном.
…В общем-то, это было неправильно, поскольку во время боя пули его товарищей помимо фашистов запросто могли поразить самого Андрея. И ранее по данному поводу между Степановым и старшиной произошел весьма эмоциональный разговор, правда, на пониженных тонах. О чем они беседовали, история умалчивает, но, видимо, Овечкин убедил своего оппонента, хотя и не полностью, потому что лейтенант очень скоро неопределенно покачал головой и направился к остальным бойцам. А довольный Андрей, взявший на задание винтовку СВТ-40 с оптикой вместо ППШ, потопал к «своему» валуну, очевидно, находившемуся здесь еще со времен ледникового периода…
…Итак, время неумолимо шло, солнце припекало все сильнее, а гитлеровцев, перевозящих летчика Киршенина, до сих пор не было. Проселочная дорога выглядела пустынной, лишь изредка по ней в обоих направлениях неспешно проезжали одиночные немецкие мотоциклисты.
Лейтенант Степанов ежеминутно подносил к глазам бинокль, обозревал окрестности и беззвучно матерился, о чем красноречиво свидетельствовали характерные движения его губ. Он явно нервничал, и это волнение постепенно передавалось и другим. Атмосфера потихонечку накалялась, градус напряжения рос. Создавалось ощущение, что даже воздух над полем словно наэлектризован, еще чуть-чуть – и шибанет!..
Но, как часто бывает, в момент, когда напряжение почти достигло апогея, со стороны леса, до которого было около километра, послышался медленно усиливающийся гул моторов.
– Ну, наконец-то, дождались! – воскликнул Степанов, очевидно, что-то разглядев через окуляры своего бинокля. – Появилась колонна! Два мотоцикла, а между ними броневик и грузовик, как просили! Едут наши пруссаки, лебедку им в грызло!
– Ты уверен, Витя, что те самые? – совсем не по-уставному спросил его расположившийся справа ефрейтор, по возрасту годившийся лейтенанту, как минимум, в отцы. – Видишь пилота?
– В кузове сидит, родимый! На нем форма советская летная и здоровый синяк под глазом! Я фонари таких размеров даже в кино не видал!
– Значит, пора готовить аппарат, – произнес ефрейтор, ласково поглаживая корпус машинки для дистанционного подрыва взрывчатки.
– Готовь, Семеныч, – откликнулся лейтенант, – тебе первым начинать! Рванешь головной мотоцикл, а мы подключимся следом!
– Это само собой, – пробормотал Семеныч.
…Между тем вереница разномастной вражеской техники приближалась. Теперь уже и Поздняков в свой оптический прицел различал не только Киршенина, которого сразу же узнал, но и гигантский лиловый кровоподтек на его лице. Напротив летчика в кузове грузовика сидели двое гитлеровцев. Они выглядели расслабленными, как и пулеметчики в мотоциклетных колясках. Более того, стрелок немного отставшего хвостового мотоцикла, если судить по его раскачивающейся голове, похоже, дремал. По всему выходило, что фашисты, благополучно оставив позади лесной массив, успокоились и нападения в чистом поле не ожидали.
В общем, все было так, как и говорил Набойченко. Капитан ошибся лишь в одном. Вместо полугусеничного «Ганомага» в составе небольшого кортежа следовал двухосный «Хорьх», вооружение которого состояло из пулемета «MG-34» калибра 7,92 мм. Находившийся в открытой башенке легкого бронеавтомобиля немец, в отличие от сослуживцев, изредка все-таки глядел по сторонам, но делал это как-то слишком уж лениво. За что вскоре и поплатился, как, впрочем, и остальные…
Когда двигавшийся впереди мотоцикл поравнялся с росшей на обочине березкой, служившей для Семеныча ориентиром, ефрейтор вдавил рычаг в корпус подрывной машинки. Громыхнуло так, что, наверное, было слышно и в райцентре, то есть километрах в десяти отсюда!
Только мгновение назад неторопливо катившийся по грунтовке мотоцикл исчез в облаке огня и дыма. Механик-водитель ехавшего вторым «Хорьха» среагировал молниеносно, резко отвернув влево. И тем самым допустил фатальную ошибку ведь именно с этой стороны в поле и затаились наши бойцы! Больше сделать в своей жизни гитлеровец уже ничего не успел – пуля, выпущенная Поздняковым, влетела в не закрытое бронированными заслонками прямоугольное смотровое окошко, прорезанное в лобовой части корпуса «Хорьха», и пробила фашисту переносицу Командир броневика судорожно вцепился в рукоятку пулемета, намереваясь открыть огонь, но его опередил Андрей Овечкин, сразив противника метким выстрелом в затылок. Смяв передними колесами траву, неуправляемый «Хорьх» замер на обочине.
Еще один взрыв, на сей раз осколочной ручной гранаты, значительно более тихий и приглушенный, отправил к праотцам экипаж замыкающего мотоцикла. И тотчас дружно ударили ППШ советских диверсантов, превратив в считанные секунды кабину грузовика в хорошее решето и густо нашпиговав свинцом находившихся в ней гитлеровцев! За то очень короткое время, пока автомобиль с покойником за рулем еще двигался по инерции вперед, Поздняков сумел уложить наповал конвоира, оказавшегося лучшей целью на линии огня.
Другой вражеский солдат, отскочив в сторону и укрывшись за пленным летчиком, выпустил по сержанту длинную очередь из «МР-40», но все пули ушли в «молоко». Сергей в это время перезаряжал винтовку и не мог ответить, а старшина Овечкин не стрелял, опасаясь, что его пуля на такой незначительной дистанции насквозь прошьет фашиста и зацепит пилота, поскольку Киршенин располагался совсем рядом с врагом. Остальные наши бойцы и лейтенант Степанов тоже «молчали», что было вполне объяснимо – ППШ ведь не микроскоп и для точной, практически ювелирной работы не предназначен!..
И похоже, что немец все это прочувствовал и осознал. Он торжествующе улыбнулся, поведя стволом автомата, и длинно сплюнул перед собой. Наверное, единственный оставшийся в живых из всего неприятельского отряда оккупант надеялся воспользоваться русским пилотом, будто живым щитом, и невредимым уйти к своим.
Однако старший лейтенант, видимо, имел собственное мнение на этот счет, потому что он, покачнувшись и якобы лишившись сил, абсолютно естественно завалился вправо и, наклонившись вперед, резко и неожиданно двинул здоровой ногой под дых гитлеровскому солдату! Тот, отлетев к заднему борту, захлебнулся от пронзившей все тело невероятной всепоглощающей парализующей боли и, судорожно глотая широко открытым ртом воздух, сложился едва ли не пополам.
А в следующий момент старший лейтенант Киршенин, несмотря на связанные веревками за спиной руки и раненое бедро, преодолел широкими прыжками разделявшее его и немца расстояние, подобно ракете взвился над дощатым покрытием кузова и с яростным ревом врезался плечом тому в ключицу! Фашист, издав клокочущий горловой звук, кувыркнулся через борт, а старший лейтенант, вывалившись за ним, приземлился согнутыми коленями точно на спину пытавшегося встать гитлеровца. Раздался противный хруст, и солдат, коротко вскрикнув, безжизненно распластался на земле. Киршенин же с перекошенным от боли лицом откатился в траву.
По приказу Степанова сразу четверо бойцов кинулись ему на помощь. А их молодой командир встал, деловито отряхнулся и, взглянув на часы, удовлетворенно сказал подошедшему сержанту Позднякову:
– На все про все ушло приблизительно тридцать секунд! И счет пока десять ноль в нашу пользу! Замечательно, едрена корень!
– Да, хорошо сработали, грамотно! – согласился Сергей. – Дальше что будем делать?
– Сматывать удочки! – усмехнулся лейтенант. – Быстренько соберем трофеи – и домой!
– Тем же путем пошлепаем, что и сюда?
– Еще не знаю, – пожал плечами Степанов. – Есть у меня одна мыслишка насчет гитлеровской машины, но вначале надо внутри там прибраться и попробовать ее завести! Если получится, то поедем с комфортом и речку потом форсируем, я думаю, без проблем! Короче, увидишь!..
Лейтенант, пижонски зажав автомат под мышкой и фальшиво насвистывая некую бодрую мелодию, быстрыми шагами пошел к дороге. Поздняков направился следом за ним…
Глава 3
…Фельдфебель Герман Хаген, укрывшись за выложенными практически по кругу в несколько рядов мешками с песком и прижав к глазам полевой бинокль, напряженно смотрел вдаль, пытаясь скорее мысленно, нежели взглядом проникнуть за пологие вершины тянущихся нескончаемой вереницей зеленых холмов. Четверть часа назад именно оттуда, с северо-запада, внезапно донеслись грохот мощного разрыва и приглушенная расстоянием стрельба, очень быстро затихшая. Что там произошло, Хаген, естественно, не знал и, пребывая в неведении, весьма тревожился, хотя и без этого оснований для беспокойства хватало с избытком…
…В подчинении фельдфебеля находились восемь солдат. Они круглосуточно охраняли паромную переправу, состоявшую из деревянного плота и натянутого через водную преграду толстого каната, проходившего сквозь ограждение импровизированного парома по всей его длине и обоими концами закрепленного на противоположных берегах реки. Данное плавучее средство приводилось в движение с помощью мускульной силы человека, то есть располагавшиеся на плоту люди просто тянули руками трос. За один рейс через реку могли переправиться пятнадцать-двадцать солдат, что, на первый взгляд, было чрезвычайно удобно для заброски разведывательно-диверсионных групп в расположение советских войск. Однако паром постоянно стоял на приколе! И объяснение было очень простым.
Все портил тот непреложный факт, что на другом, восточном берегу частей вермахта не было и в помине! Сразу за рекой простиралась ничейная даже не полоса, а довольно обширная территория, значительную часть которой занимали труднопроходимые болота и леса, куда немцы, образно выражаясь, боялись и нос сунуть, а русские, наоборот, чувствовали себя там, как дома!
За те три с половиной недели, что Герман Хаген командовал своим небольшим отрядом, в результате неприятельских обстрелов погибли один унтер-офицер и шестеро солдат, а еще двое военнослужащих элементарно пропали без вести. Собственно, и Хаген оказался здесь потому, что предыдущий «начальник переправы» вышел после захода солнца перекурить и бесследно исчез.
Каждый вечер Герман, ложась спать, не был уверен, что утром проснется. И ежедневно, глядя на шумящий за рекой лес, он задавал себе два вопроса. Первый – почему русские до сих пор не перерезали канат на своем берегу? И второй, гораздо более важный – зачем он, фельдфебель Хаген, и его солдаты, рискуя жизнью, караулят это старое и никому не нужное корыто, именуемое в различных донесениях не иначе как речной паром?..
* * *
…Армейский грузовик «Opel Blitz», поскрипывая рессорами и выбрасывая из-под колес ошметки грязи, уверенно двигался по размокшей от прошедшего накануне дождя грунтовке.
Устроившиеся в открытом кузове лейтенант Степанов, Александр Киршенин, Поздняков, Овечкин и пятеро бойцов выглядели собранными и внимательными. Четверо красноармейцев были в немецких касках и, отложив в сторону ППШ, держали в руках трофейные «МР-40». Занимавший сиденье водителя в лишенной зеркал и стекол изрешеченной пулями кабине ефрейтор Манохин сосредоточенно крутил руль, объезжая многочисленные выбоины и ухабы. При этом он тихо матерился и неустанно поправлял упорно сползающую с его массивной головы пилотку цвета фельдграу. Расположившийся справа от Манохина тезка Позднякова младший сержант Рогачев искоса поглядывал на товарища, мягко улыбался и изредка машинально касался ребром ладони козырька офицерской фуражки, которая, несмотря на дырку в околыше, выглядела достаточно презентабельно и сидела на своем новом хозяине, будто влитая.
Преодолевая километр за километром, автомобиль удалялся все дальше от места недавнего скоротечного боя. Окружающий пейзаж тем временем поменялся. На смену ровным полям совершенно внезапно пришли редкие березовые перелески и невысокие холмы, покрытые молодой сосновой порослью. Петлявшая между ними дорога все заметнее шла под уклон, к ароматам травы, листьев и хвои добавился легко узнаваемый характерный запах свежести, и вскоре в каких-нибудь трехстах метрах левее за низкорослым кустарником показалась блестящая гладь реки.
– Ребята, приготовились! – крикнул лейтенант Степанов, складывая карту, с которой только что сверялся, пополам. – Скоро будет развилка, там Манохин остановится! Сидоров и Тимофеев, хватаете «МР-40», неторопливо спрыгиваете на землю, только каски не потеряйте, и сразу закуриваете, своим видом показывая, что мы немцы, и все у нас хорошо! Держитесь спокойно и естественно, не суетитесь! На берегу реки, куда мы едем, засел гитлеровский отряд, по сведениям разведки, численностью до десяти человек. Сто процентов они будут пристально наблюдать за нами. И от вас во многом зависит, поведутся ли фрицы на наш маскарад! Поняли?
Оба бойца, к которым обращался лейтенант, синхронно утвердительно закачали головами, мол, все ясно, командир!
– Хорошо, – произнес лейтенант, – теперь дальше! Высадив парней, мы свернем налево, к речке. Подбираемся к фашистам как можно ближе и по моей команде открываем огонь! Снайперы выбирают цели, находящиеся в укрытиях и труднодоступные для остальных. В общем, разбираемся с врагом и на плоту, который стоит у берега и используется в качестве парома, уходим! Вот, собственно, и все.
Степанов обвел взглядом подчиненных и, убедившись, что вопросов не имеется, наклонился к пустому проему заднего окна кабины, чтобы отдать соответствующие указания Манохину и Рогачеву…
