скачать книгу бесплатно
Кусков на минуту растерялся – кто пробрался в его квартиру, так что он не заметил? Откуда в его квартире какая-то женщина с кем-то собирается играть? Наверное, незваные гости не заперли дверь? Или кто-то перепутал квартиры? Или что… белая горячка?
– Кто здесь?
Девица подала голос:
– Здарова, еще раз! А ты кто?
– Конь в пальто, – нагрубил Кусков. – Живу я здесь. А ты, кто?
Девица плюхнулась на стул напротив Кускова, он это почувствовал.
– Зови меня – Зоя. Ты что, забыл? Мы у тебя прятались от ментов.
– А что твои дружки тебя здесь оставили что ли? Или ты сама осталась или тебя забыли?
– Я уснула… у тебя в ванной. Намаялась я там…
– Где?
– В красном уголке. А почему у тебя так пахнет?
– А с кем ты разговаривала?
– Когда?
– Только что.
– Что у тебя так воняет? Это Клашка.
– Где Клашка?
– Вот. Она обделалась.
Зоя протянула ладони к Кускову, тот почувствовал движение ее рук и отпрянул.
– Поэтому и пахнет дерьмом. Она что, до туалета дойти не успела?
Теперь отпрянула девица:
– Ну, ты прикол. Как она до туалета дойдет? Она еще ребенок.
– Ты с ребенком пришла? Он твой?
– Мой.
– А папаня где?
– В Караганде. Тормоз.
– У меня в Чечне замкомвзвода был из Караганды – Витек.
Девушка уже не слушала Кускова. Все ее внимание было обращено к маленькой затертой пластмассовой коробочке, которая лежала в ее ладонях.
– Ну, теперь давай есть.
– Ты посмотри, там, в холодильнике еще должен остаться соседский борщ.
Теперь девушка начала с интересом рассматривать Кускова. Перед ней сидел, в общем-то, молодой еще человек в заношенной белой рубахе, правда подмышками она уже поменяла цвет на рыжий. Лицо, заросшее щетиной, больше чем наполовину скрывали старомодные женские солнцезащитные очки.
– А ты инвалид детства, да?
– Нет, инвалид юности. Нашла?
– Что?
– Харчи.
– Так ты совсем ничего не видишь?
– Зато я слышу и чувствую запахи.
– А ты свой запах, что не чувствуешь?
– Так это же твоя дочка обделалась.
– Сам ты обделался. От нее не пахнет.
– Матерям от своих детей никогда не пахнет.
– Тормоз.
Зоя пошла на кухню, заглянула в холодильник.
– Да-а, борщик. Сколько уже дней томится? Духман от него… с ног валит!
— А как же ты с ребенком – и шляешься, где не попадя?
Девушка протянула свою коробочку Кускову, потом спохватилась, вспомнив, что он ничего не видит, и сунула ее в его руку.
– Клашенька, иди к дяде, он где-то чего-то не допонимает, а, видно, хочет понять. Руки подставь.
Кусков ощупал пластик коробочки. По форме она напоминала обычный брелок или маленькую мыльницу.
– Что это?
– Не что, а кто. Это Клавдея.
– Слушай, у тебя вообще все дома? Совсем, видно, долбанулась. Мыльницу дочкой называет. Крыша съехала?
Кусков бросил брелок на стол. Девушка быстро, но нежно схватила свою драгоценность. Понесла ее к лицу и запричитала:
– Ты, Клаша, не обращай внимания на дядю, он у нас урод в жопе ноги.
Ласковый тон девушки остудил зарождающийся гнев инвалида. Кускову вначале показалось, что над ним просто издеваются. Но потом по интонации девушки он понял, что та играет с каким-то загадочным предметом. Да мало ли какие у кого закидоны. Кусков решил подыграть этой блажи.
– Быть может и урод, только вот ноги – не совсем ноги и не совсем в жопе. Зоя, а как твоя Клавдея хезает?
– А как ты?
– Дура!
Коробочка издала писклявый звук.
– Это часы, догадался инвалид.
Зоя снова сунула коробочку в руки Кускову
— Поиграй с ней, видишь – просит.
Тут Кусков взорвался:
– Слушай, я хоть и урод, но не придурок.
Он размахнулся и уже собирался швырнуть писклявую коробку об пол, но Зоя ловко вцепилась в его руку и начала ее выкручивать:
– Клаша, Клаша! Дай сюда! Чуть не убил ребенка. Фу-у, это ж от тебя так сильно наносит!
Кускову стало неудобно. И действительно он не мылся с похорон матери. Да и как было помыться, когда кран сломался, сантехник приходил, посмотрел, отрезал прохудившуюся трубу и пообещал вернуться, да вот все никак не идет.
– Слесарь, козел, не приходит чинить. А к соседям я стесняюсь попроситься. Тем более что трудно одному в ванну-из-ванны. Соседка обещала пожаловаться начальнику ЖЭКа. Но, видно, что-то не получилось. Извини…
– Да ладно. Это ты извини. Я понимаю, тебе трудно. А Клаша – это, томагочи, знаешь?
– Нет.
– Игрушка такая, японская. Ты пальцами пощупай, чувствуешь, вот это маленький экран, на нем и видно маленького зверька, утенка, например, или слоника, или вообще какое-нибудь фантастическое животное. Он как настоящий, но только маленький. Чтобы он рос, нужно за ним ухаживать. Кормить – вот этой кнопкой, играть – этой, укладывать спать, тогда он будет расти. А вот здесь, кнопочки, ими ты и общаешься с Клашей, а она голосом тебе отвечает, вот смотри, – девушка переставляла пальцы Кускова по кнопкам электронной игрушки. – Слушай, давай я тебе помыться помогу.
– Ты что, опупела? Сегодня друг придет, Серега, он мне поможет – Кусков даже отпрянул.
С девушкой тем временем произошли некоторые изменения. Она засуетилась. Вывернула все свои карманы, как если бы что искала. Не нашла.
– Вот козлы! Я же деньги достала, а они ширнулись, а мне не оставили, козлы! Пойду я, а то ломать начинает. Пока…
Зоя, моментально потухшая, вышла вон. В ладонях Кускова раздался писк. Он погладил томагочи, пытаясь определить, где находится нужная кнопка.
4
На следующий день прямо с раннего утра заявился Серега, да не один, а с двумя своими корешами. Мужики принесли водки, закуски и по-хозяйски расположились в квартире инвалида. Пока накрывали на стол, стояла слегка нервозная и разговорчивая суета, которая всегда сопутствует подготовке к пьянке.
Мужики даже некоторым образом сервировали стол. Серега торжественно подкатил коляску с Кусковым к столу и показал, как если бы тот мог видеть, где какая закуска.
– Ну, что? Тяпнем?
Водка забулькала по стопкам. За столом пошла обычная круговерть. После третьей рюмки гости уже говорили одновременно и каждый старался, чтобы его историю все остальные дослушали до конца. Мужики рассказывали какие-то случаи с других пьянок, немного про свою работу и низкую зарплату, а также про своих жен-стерв. Кускову было хорошо.
Хорошо, что друг Серега не забывает, отвлекает от грустных мыслей. Да и вообще, после водки все мужики становятся, как братья. Серега же, как обычно рассказывал про свое семейное счастье:
– Прикинь, я прихожу домой, а моя сука с порога: «Где был? Гостей полный дом. Я одна кручусь, а ты где-то жрешь.» Я хотел было меж рог, да не стал, гости все-таки. Зато потом, когда все разошлись, я ей дал. Вот только одного боюсь, как бы она меня ночью, спящего, не замочила. Шваркнет чугунной сковородкой по башке или ножом по горлу. А они у меня всегда наточены, будьте любезны, что же я, не мужик, что ли. Прикинь, от рук собственной бабы во сне богу душу отдать. А, что слесарь так и не приходил? Я его встречу, точно накостыляю, будет знать, как игнорировать моего друга детства, падла!
Разговор подхватил один из пришедших с Серегой мужиков:
– У меня такая же фигня была. Все боялся, что жена меня тоже угондошит. Однажды, чувствую – сегодня, собирается мне глотку резать. Я взял ее и привязал к кровати и только тогда спокойно уснул. А она, стерва, участковому заяву накатала. Тот мне садизм шил, хрен-наны, не вышло. Правда, штраф на благо родины я за мелкое хулиганство все же отдал. После этого случая баба детей забрала и к теще упорола, теперь спокойно засыпаю. Зато пока в обезьяннике сидел, вон с Петей познакомились, сейчас корешимся.
Компания уже изрядно опьянела. Один из гостей поинтересовался, что случилось с Кусковым. Ответил Серега, сообщив, что его друг – герой, и служил, и был ранен в Чечне. Мужики уважительно зацокали и просили рассказать. Кусков смутился:
– Что там рассказывать – война…
Но гости не унимались, поливая матом всех прошлых и нынешних политиков, олигархов и государство.
– Не, братан, в самом деле, расскажи корешам, как тебя, – настаивал Серега, явно гордящийся таким другом.
– Я танкистом был, – неохотно начал Кусков. – Попали в засаду, мой танк подорвался на мине. Контузия, люк открываю – сверху очередь, еле выбрался. Спасибо лейтенанту, командиру моего взвода, он меня затянул под броню. Отстреливались, пока были патроны, потом чехи из гранатомета шарахнули… очнулся я только в госпитале. Из нашей роты только я и остался. Лейтенант тоже погиб.
– Да, блядь! – прокомментировал Серега. – Вот козлы, жаль меня туда не отправили, я бы их голыми руками душил… и генералов этих тоже бы душил.
Кусков нежно поглаживал томагочи. Игрушка вдруг, запищала и он судорожно начал тыкать пальцами в кнопки, чтобы унять звук. Методом проб и ошибок он уже успел освоиться с этой нехитрой электронной игрушкой. Серега и мужики тоже обратили внимание на звук.
– Это у тебя что?
– Томагочи Клаша.
Серега, увидев пластмассовую коробочку, снисходительно глянул на друга, приобнял его за плечи и покрутил пальцем у виска, собутыльники прыснули. Один из них с интересом, как будто только сейчас увидел квартирку, огляделся. Потом встал и уже с большим вниманием прошелся по комнате, заглянул на кухню, покрутил в руках бронзовую статуэтку и сунул ее за пазуху. Кусков в это время отъехал в туалет, и мужичок подсел к Сереге.
– Серега, он, один черт, ни фига не видит, давай у него что-нибудь возьмем, что продать можно.
Серега хоть уже и был сильно пьян, но возмутился:
– Ты совсем уже, он же друг детства. Я тебе за него башку снесу.
Собутыльнику не понравился серегин тон, и он огрызнулся:
– Ага, снес уже один. Вот, например, вазочка, ее точно можно толкнуть за хорошие бабки. Нафига ему ваза? Или вот приемничек с телеком. Ну, ладно, радио, а телевизор ему зачем, он ведь слепой. Если творчески подойти, то тут основательно можно все проредить.
Серега вдруг взвился свечой и набросился на кореша с кулаками: «Я сейчас тебе зубы прорежу». Завязалась короткая драка, причем второй собутыльник оказался не на серегиной стороне.
Когда в комнате появился Кусков, то на полу в крови лежал только пьяный друг его детства Серега. Если бы он мог видеть, то заметил бы, что с новыми знакомыми из квартиры «ушли»: материна вазочка, бронзовая статуэтка, пара алюминиевых кастрюль и, наверное, еще что-нибудь, о существовании чего Кусков даже и не догадывался. Собутыльники унесли и немногочисленные материнские украшения – пара золотых колец, сережки и брошь.
5
