Тайны Чудесного леса. Пушистый ёж

скачать книгу бесплатно


– Потому что все эти грибы уже заняты другими. А мой срубил ты! И теперь я остался без жилья, без крыши над головой. Когда пойдет дождь, я буду барахтаться в лужах и, не сопротивляясь, плыть по течению в какую-нибудь глубокую канаву, а когда буду тонуть, простону твое имя. – Харитон перестал плакать на мгновение. – Как, кстати, тебя зовут?

– Мистер Грибб.

– Ну и дал же бог имечко, – прокомментировал червяк и продолжил причитать. – И когда я буду тонуть, я простону… – и он будто набрав в рот воды, протянул, – Мыстыр Хрыыып, – затем Харитон закатил глаза и, будто потеряв сознание, свесился с лапы ежа.

Мистер Грибб присел на ступеньку лестницы на второй этаж и, задумавшись, посмотрел на своего гостя. Харитон же открыл глаза и умоляюще посмотрел на него.

– Ладно, поживешь пока у меня. Но только без хамства и твоей этой наглости, а не то, я найду ту самую канаву и ты даже не то что мистер Грибб, а даже "сэр" не успеешь сказать.

– Спасибо сэр мистер Грибб, – сказал Харитон и прижался к лапе ежа.

В голове мистера Грибба царил хаос. Локомотив, сорвавшийся с рельс, все дальше и дальше удалялся от железной дороги, пока вся его размеренная жизнь трещала по швам.

А в комнате на его прикроватном столе одиноко лежал его последний рисунок, с ежиком в ночном колпаке, тихо спящим на красивом большом грибе, в шляпке которого едва можно было различить маленькую дырочку и два озорных огонька смотрящих из глубины гриба.

Глава 6. Дедушка Леонард

После долгой волшебной ночи, проведенной всей семьей Грей в комнате Германа, наступило прекрасное утро. Все члены семьи просыпались, глядя друг на друга, улыбаясь и со смехом вспоминая те нелепые обстоятельства, которые их сюда привели. А может это и есть судьба, когда что-то идет не совсем так, или может, совсем не так, как было запланировано, приводя в итоге к самым неожиданным, непредсказуемым, порой удивительным последствиям. Если это и вправду она, то ее любовь к Герману очевидна.

Проснувшись самым последним, он сразу увидел довольные улыбки братьев и сестер, которые пожелали ему доброго утра, поспешно убирая за собой спальные места. Как не хотелось ему вставать! Казалось, ночь пролетела одним мгновением. Он тер глаза, нежился в кровати, заразительно зевал, натягивая одеяло до ушей, такого прекрасного утра невозможно испортить ничем, думал он, зевая в очередной раз чуть ли не до вывиха челюсти. А когда он закончил и открыл глаза, то над ним стоял грозного вида папа. Брови его были нахмурены, руки уперты в бока, пристальный взгляд осуждал и ругал сильнее всяких слов. Суровый вид сглаживала лишь розовая рубашка, надетая на нем.

Герман сразу вспомнил про белье, которое увозил в прачечную и, кажется, понял зачем оно было разделено на две корзины и, с досадой о том, что не понял это раньше, неуверенно пробормотал:

– Прости пап.

– Ну и как ты себе представляешь, я появлюсь в этом на работе? Да что там работа, я пока до нее доберусь, соберу вокруг себя толпы улыбающихся соседей, – и отец пошел собираться дальше, а все оставшиеся в комнате в тоже мгновение помчались прочь, видимо проверить свои вещи.

Судьба, собравшая всю семью в комнате Германа прошлой ночью, на утро решила объединить ее одним цветом рубашек, которые мило смотрелись на ежихах, но довольно нелепо и смешно на ежатах. Возможно, все дело было даже не в самих рубашках, а в глуповатых физиономиях ежат, когда они их надевали. Как бы то ни было, но придя в школу, этим утром Герман произвел настоящий фурор. Смеялись все, за исключением мистера Грибба и Борика, который тоже был причастен к той стирке и теперь чувствовал себя виноватым.

– Дети, хватит! – обратился к классу учитель. – Что здесь смешного?

Почти все ученики перестали смеяться. Кроме конечно Вениамина, который ухахатывался с новой силой.

– Малышка похоже заблудилась, – обратился он к Герману сюсюкающим голосом. – Беги скорее к маме, она наверно места себе не находит, – и вновь стены школы содрогнулись от смеха.

– Не будем терять время, – оборвал мистер Грибб. – Все выходим на школьный двор, сегодня у нас практический урок выживания.

Все последовали за учителем во двор, кто-то шел улыбаясь, кто-то еще хохоча. Герман был весь красный от стыда и неприязни, а Вениамин от смеха, который так и не заканчивался.

Учитель собрал детей вокруг себя и приступил к занятиям.

– Сегодня мы поговорим о защите от диких зверей.

– Зачем нам это учитель Грибб? – спросил Вениамин. – Бабушка говорит, что наш Чудесный лес – самое безопасное место на свете, и ни один хищный зверь сюда не сунется.

– Верно подмечено, но надолго ли? Кто знает, какие сюрпризы приготовила нам природа. Возможно, что когда-нибудь все изменится и нам вновь придется искать безопасное место для жилья. А может, кто-то просто, заблудившись попадет в Черный лес.

– Хотел бы я взглянуть на балбеса, который туда сунется, – констатировал Вениамин.

– А что это за звери, от которых нам нужно защищаться? – спросил Герман.

– Это могут быть как звери, так и птицы. Среди зверей особо опасны волки, лисы, среди птиц – совы, филины и многие другие о которых мы еще узнаем на теоретических занятиях. Кто скажет, какое главное преимущество есть у ежей над другими животными?

– Ясный ум? – оживился Борик.

– Нет.

– Врожденное обаяние? – продолжил ученик.

– Нет.

– Иголки! – воскликнул Мартин, один из лучших учеников в классе.

– Правильно Мартин, именно иголки – наше с вами огромное преимущество над всеми другими животными. Причем единицы ежей умеют правильно их применять и еще меньше знают все и возможности. Что нужно делать, если к вам подобрался какой-нибудь хищник?

– Свернуться в клубок, – быстро ответил Вениамин и тут же продемонстрировал свои навыки, свернувшись в маленький колючий шар.

– Верно, – одобрительно кивнул мистер Грибб. – Но, что же можем мы сделать, если враг не уйдет и будет настойчиво вас поджидать?

Все задумались, но никто не взял на себя смелость попытаться ответить.

– То, что я вам сейчас покажу – очень сложный и секретный прием ежей. Возможно, что никто его так и не сможет исполнить, ведь для этого нужны месяцы, а то и годы упорных тренировок.

Мистер Грибб повесил на дерево маленькое яблочко и, отойдя от него, велел детям расступиться чуть дальше для безопасности. Сам же вдохнул полную грудь воздуха, согнулся, вздыбил колючки и хлоп! Игла из загривка ежа вылетела пулей, пронзила яблоко, пригвоздив его к дереву.

– О-о-о!!! – хором воскликнул класс и все разом зааплодировали.

– Кто-нибудь хочет попробовать? – улыбнувшись, спросил учитель.

– Герман хочет! – вскрикнул Вениамин и засмеялся, а вместе с ним и остальные ежата.

– А может ты, Веник, сам попробуешь? – обиженно ответил Герман. – Или тебе слабо?

– Да запросто!

Учитель вновь повесил яблоко и отошел. Вениамин вдохнул полной грудью, согнулся, напрягся и вздыбил колючки, но ничего не произошло. Ежик встрепенулся, вновь вдохнул глубоко, и напрягся еще сильнее. Мордочка его стала красной, казалось, что щеки вот-вот лопнут, а глаза вылетят из орбит. Еще около минуты стоял он так, чуть ли кряхтя и багровея, пытаясь заставить свои иголки слушать его и выстрелить в цель, но вместо этого он, наконец, силой выдохнул и рухнул на землю.

– Можно я попробую? – спросил Борик, после того как Вениамина привели в чувство.

– Пожалуйста, – разрешил учитель.

Борик повторил все в точности за его предшественником. Он зеленел, синел, краснел, напрягаясь что было сил, но вместо того чтобы запустить иглу в яблоко, он с протяжным громыханием пукнул, да так, что трава вокруг него прижалась к земле, а у еле оклемавшегося Вениамина подкосило ноги, закатились глаза, и он вновь упал на траву.

Все начали хохотать, а Борик с виноватым видом мило улыбнулся.

– Пардон, – извинился он.

Поняв, что больше сегодня своих учеников мистер Грибб ничему не научит, он закончил урок и отпустил всех домой.

– Чем собираешься заниматься? – спросил Борик у друга, когда они вместе шли в сторону дома.

– Папа отправил меня помогать дедушке в саду. Тот еще денек предстоит.

– А я наоборот люблю помогать дедушке, он у меня такой славный, если не считать того, что он вечно треплет меня за щеки и называет своим пузанчиком. Но в качестве компенсации, всегда дает что-нибудь сладенькое.

– Повезло. Мой только ворчит, либо молчит. Он даже на праздники к нам не приходит. Все время проводит в своем саду.

– Может он обиделся на тебя? – предположил Борик.

– За что это?

– За то, что редко к нему приходишь.

– Ну не знаю, папа говорит, что он всегда был таким.

– А ты спроси его сам.

После этих слов друзья распрощались и разошлись в разные стороны. Герман направился мимо своего дома прямиком к ручью, у которого они с Бориком любили сидеть, пуская кораблики или просто кидая камешки. Ручей этот был довольно широким и глубоким. Он пересекал всю деревню, уходя вглубь леса, а летом пересыхал, оставляя после себя глубокую борозду, которая вновь наполнялась водой после каждого дождя. Так как он делил деревню почти пополам, а перепрыгнуть его сумел бы, пожалуй, только заяц, предприимчивые ежи наделали крепких мостов для перехода на другую сторону и обратно.

Дедушка Германа, Леонард, как раз жил на другом берегу ручья. Дом у него был совсем не большой, но вполне уютный для проживания одному. На заднем дворе располагался огромных размеров сад, который состоял как из открытых клумб, так и закрытых оранжерей. Леонард очень любил цветы, и все время проводил в оранжереях.

На подходе к дому стоял сладкий цветочный аромат, в самом же доме было тихо и темно, Герман постучал, но так и не получив ответа, прильнул лицом к окну, посмотреть есть ли кто дома.

Не увидев ничего и никого, кроме грязной посуды, составленной в раковине, паутине в углах и слои пыли на мебели, ежик направился на задний двор, откуда и исходил чарующий и манящий аромат.

Сад был действительно огромен и огражден высоким забором с грубой, но четкой надписью на табличке "Убирайтесь! Частная собственность". Из-за забора виднелись огромные цветы на толстых стеблях, они тянулись к солнцу, и, возвышаясь над крышей дома, плавно качали головами под музыку ветра.

Герман отворил калитку и невольно раскрыл рот от удивления. Никогда в жизни он не видел ничего подобного. Все в буквальном смысле было в цветах, забор, который снаружи был серый и неприглядный, внутри покрывался вьющейся зеленью с маленькими цветочками цветов радуги, а впереди располагалась красивейшая клумба, как пирог разрезанная тремя прямыми тропинками на равные части. Тропинки эти вели к трем крытым оранжереям, сквозь мутные стекла которых виднелась лишь яркая, сочная зелень с красными, розовыми и желтыми вкраплениями. Окно крыши одной оранжереи было приоткрыто, и через него струился густой голубой дымок, переливающийся то в розовый, то в оранжевый цвет. Туда и решил войти ежонок.

Воздух внутри был такой влажный, что казалось, что можно его пить, от ярких красок пестрило в глазах, а сладкий запах, очевидно, доносящийся с другого конца оранжереи, где стоял тот самый розово-оранжево-голубой дымок, привносил во влажный воздух аромат лимонада, вкус которого наполнил рот и нос Германа уже к середине пути.

Ежик медленно шел по тропинке, с удивлением оглядываясь по сторонам. Некоторые цветы при виде его, будто приветственно махали ему листьями, некоторые отворачивались, а другие стыдливо становились красными, закрывая свои бутоны огромными листьями. За последним колючим извилистым кустарником он разглядел ежа. Герман подкрался поближе, чтобы лучше его разглядеть. Это был пожилой еж, крупных размеров, одетый в фартук и трусы в красный горошек. Он стоял у плиты, что-то бормоча себе под нос, он помешивал в бурлящей кастрюле, периодически подсыпая какую-то зелень, от которой дымок приобретал новый цвет и аромат. По всем описаниям родителей, это был дедушка Леонард, которого Герман видел лишь пару раз, да и в тот раз он был очень мал, чтобы его запомнить, а встреча была настолько скоротечна, что зевая, он мог его просто не заметить.

Ежик подошел чуть ближе и попытался отогнуть ветку, мешавшую обзору, но стоило ему к ней только прикоснуться, как все растение затряслось и зашелестело.

Еж у плиты резко обернулся и скрипучим голосом завопил:

– Что?! Кто?! – к этим крикам добавились другие, когда он, задев локтем кастрюлю, уронил ее прямо на пол.

– Ах ты ежовый хмель! Тысяча шмелей! Ты что читать не умеешь?! Это частная собственность! Выпороть бы тебя как следует! – он кричал, а ежик весь бледный стоял как вкопанный и не мог пошевелить ни ртом, ни лапами. Он судорожно искал у себя в голове хоть что-то полезное для выхода из подобной ситуации, но память издевательски повторила ему слова Борика о своем дедушке, от которых в воображении у Германа разыгралась сцена, где этот старый, злой еж с силой теребит его за щеки, приговаривая: "ах ты мой ежовый хмель". Герман уже не слушал проклятий, что сыпал на него дед, и, поняв, что встреча не задалась, побежал со всех ног прочь.

Леонард, накричавшись вдоволь, поднял кастрюлю и поставил ее на плиту, где в маленьком зеркале напротив, увидел свое отражение. Брови нахмурены, волчий оскал, бешеные глаза, дыбом седые иголки. Одним словом монстр. Лицо его смягчилось, он присел на табурет стоявший рядом и, поняв что перегнул палку, начал то корить, то оправдывать себя, винив глупого юнца в розовой рубашке.

Когда здравый смысл, наконец, преодолел завесу ужасного ханжества, Леонард отправился на поиски ежонка, – "хоть проверю все ли в порядке, а не то вдруг заикается до сих пор", – думал он, закрывая калитку на тяжелый замок.

Уже давно он не выходил за пределы своих владений. Ни нужды, ни желания в этом у него не было. Продукты ему, как и всем пожилым ежам, доставляли работники хранилища, что касается одежды, то стирал он ее сам, прямо у себя в саду, а так как почти не выходил, то и из одежды были лишь пара домашних комплектов и входной костюм, который, отряхнув от пыли, он надел и сейчас. Выйдя на улицу, где ничего не изменилось с последнего его пребывания здесь, да и за последние несколько лет ничего не изменилось, он направился в сторону начальной школы. Вряд ли этот мальчуган был старше для того чтобы перейти в высшую школу, а если так, то мистер Грибб, без труда должен опознать владельца столь приметной розовой рубахи.

Мистер Грибб сидел за своим столом. Подперев голову лапами, он мирно посапывал, пока глаза его находились в полуоткрытом состоянии.

– Добрый день, мистер Грибб, проскрипел Леонард, отчего учитель вздрогнул и подняв голову, удивленно посмотрел на посетителя.

– Здравствуйте Леонард. Какими судьбами?

– Меня интересует, не у вас ли учится любопытный юнец в розовой рубашке? – глаза учителя еще больше расширились от удивления.

– У меня. И если я вас правильно понял, это ваш внук Герман.

Леонард сконфузился на мгновение, но виду не подал.

– Да конечно. Я что, по-вашему, внука своего не узнаю? Я бы хотел поинтересоваться, как он учится? – выкрутился дедушка.

– Учится хорошо, усваивает все… – мистер Грибб начал было вдохновенно рассказывать об успехах внука его деду, согласитесь ведь всегда приятно сказать о ком-то что-то приятное, особенно близкому родственнику, как тот быстро перебил его.

– Ну вот и славненько! Всего вам хорошего! – и он спешно покинул школу, оставив мистера Грибба в еще большем замешательстве.

Неожиданный результат поисков застал врасплох старого скрягу Леонарда, который, уже смирившись с тем, что обидел ежонка, теперь вновь весь горел от стыда. Мало того что он даже не узнал своего внука, он еще и обрушил на него весь свой гнев. И чем ближе подходил он к дому своего сына, тем сильнее было чувство стыда, пока, наконец, совсем отчаявшись, он не развернулся и не побрел домой.

Вернувшись в свое логово, Леонард быстро избавился от костюма, который сегодня жал еще больше, нашел ручку, совершенно чистый и не мятый лист бумаги и принялся писать письмо Герману.

Весь оставшийся день Герман проходил хмурнее тучи. Из головы никак не выходил чудесный сад, прекраснее которого он никогда ничего не видел, а теперь и вовсе не знал, увидит ли вновь. Горестным осадком сложилась встреча с дедушкой, как бы он хотел, чтобы у него был добрый и ласковый дедуля, который бы баловал его, играл с ним, трепал за щеки, давая разные задорные прозвища, а не засыпал бы ругательствами и прогонял вон со своей частной собственности.

Вечером, когда пришли родители, он рассказал им, что произошло. Папа лишь тяжело вздохнул, крепко обнял сына и сказал: "не принимай это на свой счет Герман. Возможно, он даже не узнал тебя, посмотри, как ты подрос", – и он защипал Германа, отчего ежонку стало тепло и легко на душе.

А позже, когда позвонили в дверь, отец пошел открывать, он выглядывал из-за угла в надежде, что это дедушка пришел навестить их и извиниться за грубости, что наговорил днем. Но это оказался лишь посыльный, и Герман слегка понурый ушел в свою комнату. Через минуту за ним последовал папа. Он вошел, в руках его был какой-то конверт и он, широко улыбаясь, протянул его ежику.

– Что я говорил? – сказал он.

Герман подскочил, схватил конверт, он даже не стал ни предполагать, ни мечтать, что в нем и от кого, чтобы не обнадеживать себя лишний раз. Быстро его разорвав, он принялся изучать содержимое: "Герман, днем вышло недоразумение. Извини. Жду тебя завтра в любое время. Твой дедушка Леонард". Это было кратко, но очень мило. Герман был вне себя от радости. Завтра он вновь отправится в этот прекрасный сад к своему дедушке. С этими мыслями ежик положил письмо под подушку и лег спать.

Глава 7. Голод на выдумки хитер

Когда мистер Грибб из своего великодушия или душевной простоты, позволил червяку с громким именем Харитон, пожить у себя какое-то время, он даже не предполагал какие последствия может повлечь за собой его решение. Не думал он, что это может в корне изменить его жизнь, или жизнь всей деревни в целом, с ее крепкими укладами, многолетними традициями и устоявшимися негласными законами.

Приспособив маленькую коробку в качестве кровати для червя и, определив в качестве места его ночлега полку над камином, он вернулся в свою кровать, где провел остаток ночи, анализируя свой поступок, пытаясь убедить себя, что делает доброе дело и вреда от него не будет. Вскоре мысли его начали путаться, веки став тяжелыми захлопнулись, и он засопел, погрузившись в глубокий сон. Осознание благородного дела не покидало его и там, но больше всего согревала определенность в деле о грибной подушке, которое он с блеском раскрыл, а теперь был спокоен практически как раньше.