скачать книгу бесплатно
«Ощущение безысходности, – подумал он. – И ничего нельзя сделать… Абсолютно».
И вдруг вспомнил… Как будто это было вчера…
– Знаешь, Эзра, до того, как я встретила тебя, у меня была абсолютно скучная, однообразная, неинтересная жизнь. А с тобой … с тобой было всегда весело и непредсказуемо… Помню, на мой день рождения… ты помнишь? На мой день рождения утром ты бросил камешком в мое окно… помнишь? Я не слышала, и ты опять бросил, но я спала. Тогда ты нашел камешек побольше и бросил его. И окно разлетелась вдребезги. Как же я испугалась, проснулась… С опаской посмотрела из окна и увидела тебя…Ты прижал голову к плечам, и лицо у тебя при этом было тоже перепуганное. Но когда ты увидел меня, ты обрадованно крикнул: «Слава богу, это твое окно, а то мне вдруг показалось, что соседское!» И лицо твое при этом было ликующее. А твой акцент… Жмеринский акцент… Он заставлял и заставляет всегда меня улыбаться… До тебя я никогда не слышала такого акцента и некоторые слова… Я даже не знала об их существовании…
– Например?
– Ну, не знаю, например, «колобаня». Это лужа по-твоему.
– А мне нравится… А еще?
– Лох… Шлэпар…
– В твоем исполнении они звучат клево. Давай еще!
– Тухыс! Это попа на идиш.
– Еще!
– Вэй Змир! «Боже мой» по-русски. Помнишь, мы могли с тобой поругаться и помириться десять раз за вечер… И тогда я злилась и не соображала, какое это было счастье. А сейчас… – И она посмотрела в прошлое. – А еще помню… Когда ты мне сказал: «Я нашел тебя неотразимой!», я чувствовала, что это не твоя фраза. Так в Жмеринке не говорят. И ты где-то ее услышал или прочитал. Но ты сказал ее как-то по-особенному будто она твоя. И я тебе поверила. Меня это настолько поразило… Мне она так понравилась… Мне это даже снилось…
– Ха! Что тебе снилось? Как мои слова могли тебе сниться?
– Я просто… Мне такого… Мне так не говорил никто…
И она улыбнулась в пространство.
– А однажды мы гуляли в парке, и совершенно незнакомая женщина, посмотрев на нас, сказала: «Вы очень подходите друг другу». Но как только она ушла, почти сразу мы поругались, как всегда. Почему мы расстались с тобой?
– Я помню, почему мы расстались… Я болел. Я очень болел…
– Почему же ты не пришел ко мне?
– Я пришел… Но тебя уже не было…
Он посмотрел на нее и спросил:
– Да что с тобой? Ты как будто прощаешься со мной…
И… Он очнулся… Он в кафе…
– Мой стол и мой кофе… – сказал он в пространство.
И с тоской посмотрел на девушку…
Я вспоминаю…
У нее очень белая кожа… Рыжие, почти красные волосы… Веснушки и необычный разрез глаз…
Мы в кинотеатре.
Я представляю…
Она сидит у меня на коленях и пьет красное вино прямо из бутылки.
У нее плохо получается. Вино выливается из ее губ на мою рубашку на мои штаны, на мою душу… И я красный, вонючий и пьяный.
Я хочу поцеловать ее полные, липкие, красные губы и, не отрываясь, смотреть в ее глаза. В глаза со странным необычным разрезом…
И я целую ее губы… И я смотрю в ее глаза…
И они увеличиваются, увеличиваются, увеличиваются… Становятся огромными, заполняя весь экран…
Только вот как же ее зовут?
И опять кафе…
Она все еще везде…
Он следит за ней боковым зрением, не поворачивая головы.
Оглянулся… Кафе… Полупустое кафе… Посмотрел на девушку.
Невероятно красивое создание… Смотрит по сторонам. Ищет того, к кому она пришла. Неужели она не видит, что кроме нее и меня в кафе никого нет? Она сидит за каждым столом… Очередь за кофе состоит только из нее… И девушки за стойкой… Которые делают разные кафе-латте – это все она…
Я представляю…
Театр… Сцена… Красные, желтые, оранжевые цвета…
Девушка из кафе в порванном желтом платье и босиком. Прижимая руку к груди, с театральным выражением говорит:
– Ты уверял, что я хорошо пишу, верно?! Вот что я писала для тебя… Дорогой…
Читает:
– Я знаю, ты меня не любишь. И знаешь почему? Как сказала одна семилетняя девочка, любовь – это когда папа видит маму утром без макияжа или вечером уставшей после работы, и все равно говорит, что она умнее и красивее, чем Мерилин Монро, целуя ее. А для тебя любая девушка, даже если она глупая и неинтересная, лучше и красивее меня. – И склонив голову набок: – И ничего поэтому сделать нельзя… Любимый!
Она отворачивается от него, и одинокая, крупная слезинка катится по ее щеке.
Первый актер подходит к ней, ладонью обнимает ее мокрую щеку, осторожно губами дотрагивается до ее полуоткрытых мягких губ… Целует.
– Обними меня, – просит она.
– Тебе холодно?
– Мне всегда холодно, когда ты рядом, но не со мной.
– Я с тобой…
Помолчали.
– Когда я родилась, Бог сказал, что я не буду счастлива.
– Какая глупость!
– И ничего не глупость! Может, у Него настроение было не очень… И Он сказал: «Да! Ты будешь несчастлива». И может, Он потом пожалел, но было поздно. Он уже сказал….
– Кто?
– Бог.
Первый актер улыбнулся.
– Смеешься?
В ответ он утвердительно махнул головой.
И глядя на него, она осторожно говорит:
– Знаешь, мне иногда с тобой страшно… – Она вопросительно смотрит на него. – Я не знаю твоего прошлого. У тебя есть оно?
– Есть, но я его не люблю!
– Ты когда-нибудь мне расскажешь?
– Нет! Незачем… – И обращаясь в зал: – Нельзя брать прошлое с собой и нельзя оглядываться, от этого умирают…
Занавес падает. Мы слышим жидкие аплодисменты. Одинокие крики «Браво!»
Занавес поднимается, и они втроем кланяются под робкие аплодисменты.
Кафе…
– Она делает вид, что не видит меня. Глупая… Но я ведь чувствую… Она обращает на меня внимание, даже когда смотрит мимо. Ха-ха-ха! Я умный… Я чувствую… – И глядя на нее неожиданно: – Я так часто вспоминаю тебя… А может, не тебя, а то время, когда я был с тобой. Помнишь? «Дяденька шофер, остановись в этом селе, а то мне еще три километра пешком идти». Это когда мы летели в том кукурузнике. Самолет был старый, пассажиров человек десять, и сидели мы на скамейке которая шла вдоль борта самолета. Я никогда такого не видел, дверь в кабину самолета была открыта, она болталась и скрипела. «Дяденька шофер… Ну пожалуйста!» – кричала она летчику через наши головы. С тобой была истерика. Ты никак не могла поверить, что это происходит наяву. И что это самолет а не трамвай. Никаких кресел, одна скамейка на всех, и эта девчушка с дрожащим голосом в шуме моторов, и трясло нас неимоверно.
А как ты плакала, когда я тебе сказал, что все, мы расстаемся… Ты ревела белугой… Ты не могла остановиться. Я не мог уйти и взял тебя с собой. У Ганса было полно народу. Сидели на кухне… Пили… Болтали… Кто-то играл на гитаре… И вдруг ты, всех перебивая, начала говорить. Ты говорила и говорила, уже никто не пел, не играл на гитаре. Все повернулись к тебе и слушали… Ты говорила долго и много. Но никто так и не заметил, что ты плачешь…
Да! Ты была самая клевая моя подружка! Когда мы были вместе, я был счастлив. Правда. Ты создавала такую атмосферу… Когда ты была рядом, хотелось жить. Хотелось беситься. Хотелось гулять. И смеяться!
Ты помнишь? Познакомились мы на работе. Сидели в одном кабинете, и я был скорее твоим коллегой, чем начальником. В первый день ты сказала, что тебе надо поработать в кабинете соседнего здания и, если ты мне понадобишься, то будешь там. И конечно, ты мне понадобилась. Я пошел в соседнее здание в кабинет, где ты работала. Была зима, и ты носила вязаную шапку. Я заглянул в кабинет и увидел блондинку, очень даже симпатичную, которая что-то печатала. Увидев, что тебя нет, я обратился к ней: «Ты Таньку не видела?» Ты посмотрела на меня как на идиота и сказала: «Отмороженный какой-то… Это же я!» И недоуменно пожала бедрами. Только ты это умела делать. Я рассмеялся. И мы стали друзьями. Ходили обедать вместе… Удирали с работы попить кофе и поболтать…
Помню, как мы решили в очередной раз сбежать на кофе. Ты пошла чуть раньше, чтобы не было подозрительно. Дорожка шла мимо нашего здания, затем были два поворота и улица. Дойдя до первого поворота, ты обернулась и, увидев меня, чуть притормозила. Затем зашла за угол, остановилась и, не оборачиваясь, ждала меня. В этот момент из соседнего здания вышел мужчина. Услышав его шаги и думая, что это приближаюсь я, ты пошла медленно, неимоверно крутя задом. Мужчина, увидев это, сказал: «Ого! Это для меня?» Ты повернулась, увидела, что произошло, и начала истерически смеяться. «Нет, – сказала ты. – Это я для того отмороженного», – и показала на меня. Мужик ответил: «Могла бы и соврать». – «И что бы было?» – съязвила ты… Я подошел, ты взяла меня под руку со словами: «Я это сделала правда для тебя». «Танька, – ответил я. – Если ты надеешься спать со мной, забудь! У меня девушка есть». – «Ой! Ой! Геморрой большой! Та на хрен ты мне сдался! Подумаешь, у него девушка есть!» И забрав руку, пошла вперед. Но уже через минуту, повернувшись, сказала: «Ну чего идешь так медленно? Кофе остынет!»
Ты была потрясающая… В тебе сочетались грубость и сентиментальность. Помню, голос твой был слегка грубоват. Как у заядлого курильщика. И этим голосом и своим поведением ты вводила многих в заблуждение. Ты как-то рассказала, что однажды в общежитии, где ты жила, к тебе обратилась соседка с просьбой прикурить. На что ты своим грубым голосом и тоном ответила: «Я не куру». Соседка, не поверив своим ушам, удивленно спросила: «Ты не куришь? – И обращаясь к своим в комнате: – Хорошенькое дело! Как вам нравится? На ней пробы негде ставить, и она не курит».
Никто не верил, а ты ведь действительно никогда не курила. Но, как мне помнится, страшно материлась. Как последний биндюжник.
Однажды ты познакомилась с парнем. Он только освободился, отсидев срок, но что удивительно, остался, несмотря ни на что, порядочным. После вашего первого свидания он жаловался мне: «Хорошая баба Танька, но так матерится! Понимаешь, когда я с ней, у меня такое ощущение, что, блядь, с зоны не выходил…».
Я смеялся и не мог остановиться.
Но Танькина история закончилось обычно. И очень грустно. Она встретила какого-то обалдуя. Вышла за него замуж. Родила девочку. И пожив с ним лет пять, развелась. Вот и все… А мне казалось, что ее жизнь сложится более удачно. Она этого заслуживала.
И… Его взгляд остановился на девушке.
– К кому же она пришла? И почему его нет? Или он здесь, но мы его не видим?
Эзра посмотрел кругом и внезапно подумал: «Смысл жизни… В чем же смысл жизни?..»
Еще раз окинул кафе задумчивым взглядом.
– Нет! Его здесь нет! Не понимаю… Как можно не прийти или опоздать к такой девушке? Она здесь. А он где-то там…
И опять подумал: «Так в чем же смысл всего этого? Жан-Поль Сартр, например, говорил: ”Если мы должны умереть, то наша жизнь не имеет смысла, потому что ее проблемы остаются нерешенными и остается неопределенным само значение проблем”. И еще он сказал, что “все сущее рождено без причины, продолжается в слабости и умирает случайно. Абсурдно, что мы родились, абсурдно, что умрём”. Какая невыносимая правда! Или нет?!»
Я представляю…
Театр… Сцена… Красные, желтые, оранжевые цвета…
На сцене два актера в ярких одеждах нищих.
Первый актер:
– Я почувствовал прикосновение грусти…
Второй актер:
– Будьте хозяином своей воли и рабом своей совести.
Девушка из кафе в порванном желтом платье и босиком.
Прижимая руку к груди, с театральным выражением произносит в зал:
– Эзра! Не верь ей, Эзра! Не верь! Мы должны быть вместе, Эзра! Когда мессия придет, мы должны быть вместе!
Первый актер:
– Я умираю… И почему эта жизнь должна закончиться? Я не хочу этого…
Он посмотрел на девушку и на второго актера.
– Мне нужно еще так много рассказать…
Второй актер:
– Ты не должен еще умирать… Ты должен еще много рассказать.
Девушка из кафе:
