скачать книгу бесплатно
– Вальки. Ее Валька звали.
– Да пофиг. Короче, вечером она только с нашей убиенной болтала. И та жаловалась, что Сурик у нее бабло взял на выпивку. Догадайся, сколько? Из-за какой суммы он ее порезал? Угадай, ну?
Мельник еще не был в курсе, что у меня на руках чистуха, подписанная Суриком собственноручно.
– Сто рублей, – отозвался я. – Как раз на чекушку водки в той дыре, где мы его взяли.
Мельник покачал головой.
– На бабе двенадцать ножевых. Из-за ста рублей. Из-за гребанных ста рублей.
– Из принципа он, Дим. Не из-за денег.
– Чего он тебе там наплел? – Мельник подозрительно уставился на меня, но, не получив ответа, тут же обо всем забыл. – Зато палку срубили. Мокруха, да еще по горячим следам. Шеф такое любит. Теперь недели две можно вообще не напрягаться.
Мельник во всем находил хорошую сторону. Я тоже пытался, честно. Но не всегда выходило. Раскрытие – это, конечно, хорошо, но… Знаете, когда тебе 20 лет, когда ты после армии решаешь пойти в правоохранительные органы, чтобы искать преступников, раскрывать убийства и все такое прочее – тогда ты даже не подозреваешь, что 90% того, с чем ты будешь иметь дело – это бытовуха. Пьяные поножовщины. Семейные скандалы, закончившиеся ударом ножом, черепно-мозговой травмой, броском из окна и так далее. Я не вру, около 90%. Есть у нас, конечно, и настоящие преступления, а не только «жена пилила мужа, схватила скалку и проломила ему голову» или «муж пил, жена была недовольна, мужу это надоело и он перерезал ей горло». И когда ты сталкиваешься с чем-то серьезным, вроде заказного убийства, то понимаешь – вот оно. Ты вспоминаешь, ради чего вообще когда-то пошел на эту работу. Тебе – интересно! Ты вспоминаешь, что мы же тут вроде как сыщики, а не только эдакие санитары-уборщики, обреченные на бесконечную, безостановочную, пугающую в своей масштабности картину резни нашими дорогими согражданами ближнего своего. Но ситуация здесь в том, что действительно интересные, крутые дела нам доставались нечасто. Мы с Мельником – только одна из групп в убойном отделе. Мы не ходим у Варецкого в любимчиках, поэтому все «вкусные» дела забирают себе более приближенные к «телу» команды, либо же другие отделы. Например, отдел по особо важным, который подчиняется непосредственно начальнику городского УВД.
В общем, не верьте сериалам. Убойный отдел – это вам не романтика, секреты, роковые женщины, сложные расследования и погони наперевес с пистолетом. Убойный отдел – это когда ты в 24.00 торчишь в управлении, выслушивая сначала протрезвевшего уголовника, пустившего кишки своей матрене.
Потом мы наконец отправились по домам. Я – как всегда – был на машине, поэтому – тоже как всегда – предложил Мельнику его подбросить.
– Меня к Светке.
– А не поздно?
– Обещал ей Пашку проведать.
– Ему восемнадцать? – вспомнил я. – Взрослый уже. А ты с ним, выходит, все нянчишься?
Мельник протяжно вздохнул.
– Макс, ну так сын все-таки. Я не стану заезжать к нему, он ко мне тоже не будет. Для него же «отец» пустое слово. И что тогда? Чем все кончится? Тем, что он меня на улице не узнает, если увидит? – Мельник отмахнулся. – Я должен делать какие-то усилия. В надежде что когда-нибудь он мне, ну, не знаю, старость скрасит. Телевизор купит. Продукты там, когда я совсем старый буду. Или стакан воды хотя бы поднесет перед смертью, понимаешь?
– Пить, говорят, тогда на самом деле не особо-то и хочется.
Мельник был разведен. Как и многие из наших. Ненормированный рабочий день, постоянные сверхурочные, вечные суточные дежурства, а еще стрессы, алкоголь и прочее, прочее, прочее. За годы работы в ментуре я навидался и наслушался много жизненных драм, когда семьи разрушаются из-за проклятой работы…
…Но у меня – тфу-тьфу, чтоб не сглазить – все было совершенно иначе.
Таня вышла, когда я сидел на тумбочке прихожей и тихонько стаскивал с себя ботинки.
– С ума сойти, – она улыбалась. – Я думала, только под утро нарисуешься.
– Клиент попался сговорчивый.
– Я тебя умоляю, только без подробностей! Мне того случая хватило, когда Дашка в школе про жмура рассказывала.
– Хватит уже! – прорезался из детской голос. Топот, и в прихожей возникает это 11-летнее чудо. Длинные всклокоченные волосы и странная угловатая фигура еще не подростка, но уже и не ребенка вовсе. – Один раз было, а вы все ржёте!
– Это еще что за «ржёте»?
– Пап, привет. А я сегодня то стихотворение рассказала лучше всех. Некоторые вообще не выучили. А меня похвалили.
– Класс, – заверил я. – Пятерку хоть поставили?
– Ну я вообще не спрашивала. Но похвалили.
Прям как у нас. Устная благодарность от руководства пусть будет вам наградой. Под эти оптимистичные мысли я отправился на кухню разогревать остывший, но все-таки ужин. Когда я ковырялся в тарелке, из детской донеслось нервное:
– Это что такое? Ах ты засранка!
Вот знаете, бывает, придешь домой намного раньше, чем планировал. И, казалось бы, можно провести чуть больше времени с семьей и все такое. Но тут же выясняется, что в то время, пока ты обычно отсутствуешь, семья приспособилась замечательно жить без тебя.
Напихав в рот еды с запасом, я переместился по квартире. Дашка всхлипывала, с глазами на мокром месте разбирая постель, а сердитая Таня лихорадочно – знаете, почти что со свистом – листала школьную тетрадь дочери.
– Время ночь уже! – голос Тани, которая заметила меня, и это стало командой к началу тирады, звенел, – Ей в школу в шесть сорок вставать, в шесть сорок! Весь вечер спрашивала: «Даш, ты уроки сделала?» – «Конечно, сделала!». И что ты думаешь? Ничего она не сделала! – страницы снова засвистели. – Где? Пусто! Ничего!
– Я не обманывала, я просто забыла!
Так. Раз уж вернулся пораньше, пора и в воспитании участие принять. Раз уж случай сам представился. И пусть потом никто не говорит, что дочь растет без отца.
– Дашка, что за дела, – я был строг, – Что значит «забыла»? У тебя что, так много обязанностей? Как можно взять и забыть? А дневник тебе для чего?
– Все, Максим, хватит уже.
Я вытаращился на Таню, не веря. Но это была она. Вот тебе и поддержал жену в воспитании.
– В смысле – хватит? Вы оретесь, я прибежал, встал на твою сторону… В прошлый раз я Дашу защищал, мы с тобой потом два дня не разговаривали. Ты разозлилась, что мы не единым фронтом выступали. Ну вот, сейчас было единым фронтом. Но тут же ты меня берешь и затыкаешь. Как это вообще понимать?
Фырканье. Закатанные глаза.
– Чем так, лучше уж никак. Ты на нее наорешь, а кто ее потом успокаивать будет? Ты? Или ты с ней уроки потом делать будешь? Иди уже, ешь себе.
И вот у кого терпения бы хватило? Злой, я хлопнул дверью и вернулся на кухню. Мне вдогонку звенел голос Тани:
– И не надо дверью хлопать!
Вот тебе и вернулся домой пораньше, чем обычно. Я уже видел, как в следующий раз, когда встанет выбор, вернуться пораньше к семье или пропустить с Мельником кружечку-другую, маятник качнется в иную сторону.
Примерно в это же самое время Паяльник, которого я заметил в толпе зевак перед пивной за несколько часов до этого, возвращался домой. Около его подъезда кто-то ошивался – Паяльник хорошо видел силуэт. Это был какой-то мужик, и вряд ли из местных, иначе бы предпочел ошиваться в подъезде – ночами все еще подмораживало. Паяльник был парнем нервным и на всякий случай достал из кармана нож. Это была просто мера предосторожности – район-то не из спокойных. Но, когда Паяльник попытался проскользнуть мимо тени к себе в подъезд, тень шагнула прямо к нему. Нервы Паяльника не выдержали.
– Ну давай! – он выхватил нож и замахал им перед собой. – Рискни!
– Паяльник, ты че, с дуба рухнул?
Сначала Паяльник узнал голос. А потом и лицо. Фролов Генка. Паяльник с облегчением выдохнул.
– Это я, алё! Че так пугаешь?
– Я тут одного черта с лестницы недавно спустил, – соврал Паяльник, напустив на себя пренебрежительный вид. Имидж, как говорится, главное. – Он к моей бабе клинья подбивал. Этот черт зарядил, что найдет меня. Вот, с пером теперь хожу… А ты че тут? Ко мне, что ли?
Фролов выдохнул со свистом.
– Попал я, кажись, братан.
– Чего? – Паяльник машинально поозирался по сторонам. – Порешил кого-то, что ли?
– Не, не. У меня другое. Я…
Паяльник не дал ему договорить, ткнул в грудь Фролову указательным пальцем и провозгласил:
– Геныч, мне неприятности не нужны, понял?
Но на Фролова это не подействовало.
– Хорош, Паяльник, а, – он на всякий случай понизил голос. – Я ж знаю, что ты с мусорами корешишься. Потому я к тебе и пришел. Сейчас только ты мне, походу, помочь можешь.
Паяльник вперил в него долгий взгляд. И, наконец, убедился, что тот не шутил. Тогда выудил из кармана ключи, открыл магнитный замок подъездной двери и кивком пригласил Фролова внутрь:
– Ну пошли, хер ли.
При чем тут я? Меня эта ночная встреча догнала утром. Я как раз поднялся, прошамкал на кухню и включил чайник, потому что без кружки кофе я буквально не мог существовать. Ну, то есть вообще. Поднялся я по будильнику. Таня спала, замотавшись в одеяло.
Сегодня была моя очередь провожать дочь в школу. Дело в том, что Таня – медсестра в больнице. Работает посменно. В те дни, когда у нее на носу ночная смена, мы с Дашкой даем ей выспаться. Не по своей, на самом деле, инициативе.
Зевая и думая лишь о кофе, я прошествовал в детскую. Толкнул Дашку в плечо.
– Давай. Подъем.
– Гхм…
– Даш. Вставай.
– Угу… Гхм…
Я подождал полминуты. Убедился, что «угу» было враньем. Толкнул дочь снова.
– Я так-то тоже спать хочу. Подъем. Все, вставай давай. Прямо сейчас, – и, когда Дашка с мученическим видом спустила ноги на пол, напомнил ей самое главное: – И в туалете и ванной не грохочи. Если мама проснется, все отгребем.
Благословенный чайник закипел. Я приготовил себе кофе покрепче. И только сел, чтобы насладиться первым глотком, как в двери комнаты нарисовалась Таня. С первого взгляда я сообразил лишь, что она сонная и злая. Только со второго или третьего заметил собственный сотовый в ее руке. Телефон горел синим и усердно вибрировал.
– Черт.
– В следующий раз я его просто в окно выкину и лягу спать дальше.
Спровадив злую Таню из комнаты, я наконец ответил на звонок. И узнал в трубке голос Паяльника.
– Максим Викторович, здрасте, это я. Нам бы это, пересечься.
И вот через сорок минут я листал газету, сидя на лавочке в сквере – в условленном месте. До развода у шефа было почти полчаса, а у меня в руке был полулитровый картонный стакан с горячим шоколадом из кофейни, который бодрил ненамного хуже кофе, так что меня все устраивало. Долистав газету до конца и не найдя ничего путного, я выбросил ее в урну и тут же услышал Паяльника:
– Плохая газета?
– Плохие новости. Почитаешь, хоть вешайся. – дежурно пожал Паяльнику руку. – Слушай, не звони мне так рано, понял? Если только к тебе не ломятся вооруженные головорезы. Хотя тогда лучше вообще не звони.
Паяльник закивал – понял, мол, исправлюсь.
– Максим Викторович, а вы вчера Сурика взяли, да? Видел вас. А я его знаю. Выпивали как-то вместе.
– Поздравляю. Давай ближе к делу.
Паяльник вздохнул.
– Кореш у меня один есть. И у него типа неприятности. Короче, попал кореш.
Знаете, вот включишь любой полицейский фильм по ТВ. В большинстве из них стукачей вообще нет, хотя в любой оперативной работе помощь стукачей решают исход примерно 85—90% расследований. А в тех фильмах, где стукачи есть, это все показано так красиво, что меня как опера – только завидки берут. Рраз – опер встречается со стукачом и велит ему узнать что-нибудь эдакое. Рраз – через полчаса стукач звонит и выдает ответ. Как волшебный шар мага. И, что характерно, стукач не просит об ответном одолжении. Не просит кого-то отмазать. Или подогреть. Или решить еще одно из его сотни дел, которыми каждый стукач парит своего куратора на каждой встрече. Проза жизни.
– Паяльник, я фигею с тебя, – разозлился я не на шутку, – Ты с утра меня выдернул, чтоб я опять твоего кореша выручал? Совсем, что ли, опух?
Паяльник испугался. Потому что затараторил. Когда он пугается, всегда тараторит.
– Максим Викторович, там дело серьезное, в натуре! Генке кое в чем поучаствовать предложили. А он отказался под такое подписываться. А там люди серьезные и работа серьезная, понимаете? Генка боится, что его теперь и порешить могут. Ну, как свидетеля.
На имени «Генка» я, конечно, споткнулся. Потому что таких совпадений не бывает. Вот тебе и подтверждение, что информация от Сурика – не лажа.
– Генка, говоришь? А фамилия? Случайно не Фролов?
– А вы…? – Паяльник был сражен наповал. – Откуда вы…?
– Работа такая, – отозвался я как можно солиднее. А сам вспоминал слова Сурика. Фролова подписали на мокрое, так он сказал. – И кого Фролову сказали валить?
Паяльник аж назад шарахнулся. Нервный он стал, Паяльник-то.
– Я про завалить ничего не говорил! – глаза стукача забегали, он лихорадочно соображал. Теперь – не о том, как помочь корешу, а как выбраться из истории, потому что пахнуть история начинала нехорошо. – Так, Максим Викторович, слушайте, я тут ваще ничего не знаю. Ваще не при делах. Генка сказал, там какие-то серьезные пацаны. А я с серьезными пацанами не хочу проблем иметь, врубаетесь?
Еще бы не врубаться. Думаешь, я хочу? Но вслух я сказал другое:
– Это ты мне позвонил, а не я тебе.
– Генка попросил его с кем-нибудь из мусоров свести. Простите, с кем-то из оперов. Ну, вы поняли. И все! Больше я и сам ничего не знаю.
– Ладно. Не бей копытом, понял я. На, передай своему Генке, – я выудил из кармана визитку со всеми своими телефонами на ней и вручил Паяльнику. – Тут все мои контакты. Скажи, если дело плохо, пусть звонит сегодня же.
Эх, знал бы я заранее, что будет уже поздно…
3
– И, значит, стою я на кассе, с деньгами. А пока очередь, я же уже сто раз в уме посчитал, сколько я им должен. А продавщица все пробивает товары, пробивает… Медленно так, знаешь, как при замедленной съемке.
