скачать книгу бесплатно
– Хочешь вернуться в обойму, так сказать?
Все сошлось. Рябцев много лет работал по угонам, и работал очень неплохо. Что греха таить, до того косяка со стукачом непосредственного шефа Рябцев считался одним из лучших в подразделении. Сейчас в районе Домодедово произошли два убийства. Это уже серия. И опера, судя по всему, хотят проверить версию по линии угонщиков и автобанд, ошивающихся в этой части Подмосковья. И тут они вспомнили про старого доброго Рябцева!
Он с трудом сдержался, чтобы не просиять.
– Спрашиваете, товарищ полковник. Еще бы. Конечно.
– Это все ерунда, – шеф УВД кивнул на личное дело Рябцева. – Как я понял, у вас был конфликт с твоим бывшим шефом, Курбатовым. Так вот Курбатов у нас уже год как не работает. И как бы все можно устроить. Как ты на это смотришь?
Лопатин словно пытался убедиться в очевидном. Но в тот момент Рябцев еще не понимал, что за этим стоит.
– Я готов, Сергей Вениаминович, само собой, – горячо выпалил опер. – Черт, да я… Простите. Спасибо! Я этого момента, честно говоря, давно жду. Уже и не думал… – выдохнув, Рябцев решил брать быка за рога. – Вы спрашивали про убийство на трассе. Я там нужен? Мне выезжать на место? Они еще работают?
– Погоди ты, – буркнул Лопатин. Покопавшись в бумажках, натыканных в перекидной календарь, полковник выудил мятый квадратик бумаги для записок и протянул Рябцеву. – Вот. Здесь адрес. Езжай в Москву.
Опер взял бумажку, машинально глянул на каракули.
– В Москву?
– К нам прикомандирован следователь из центрального аппарата Следственного комитета, – проворчал шеф УВД. Очевидно, сей факт его не особо радовал. – Какой-то важняк из главного следственного управления. Заберешь его и повезешь на место. Ну и дальше, куда он скажет. Считай, что ты временно переходишь в его распоряжение.
Лицо Рябцева вытянулось. Это был как удар под дых. Теперь все стало понятно. Он встретился глазами с Лопатиным.
– То есть… То есть, я как бы его водитель?
Лопатин пожевал слова во рту перед тем, как нехотя проворчать:
– То есть как бы да. – полковник решил, что можно и подсластить пилюлю, хотя мог этого не делать: – Послушай, Рябцев. Я даю тебе шанс. Покатаешь этого московского хмыря. Неделю, может две. Потом он свалит назад, а мы с тобой что-нибудь придумаем. Тем более что принимать участие в настоящей работе – это ведь все равно лучше, чем сидеть в подвале и сканировать документы для архива?
Что оставалось Рябцеву? Подавленный, он лишь кивнул:
– Так точно.
***
Московский следак произвел на Рябцева самое неприятное впечатление, которое только можно было. И это при том, что в целом Рябцев отлично ладил с людьми, а до ссылки в подвал и в управлении считался рубахой-парнем.
Следака он подобрал около жилого дома на тихом и сонном Тушинском проезде в Северо-Западном округе. Тот стоял с кожаной папочкой подмышкой и смотрел в пространство. Рядом на тротуаре стояла спортивная сумка, плотно чем-то набитая. Угрюмый, худосочный, с впалыми щеками и острым носом, он выглядел болезненным. А в его взгляде, которым тот одарил тормознувшего рядом Рябцева, было что-то, заставившее опера внутренне содрогнуться.
Когда следак бросил сумку на заднее сиденье и уселся рядом, Рябцев почувствовал легкий запах перегара.
– Добрый день, – улыбнулся Рябцев и представился, протягивая руку: – Я из Домодедово. Капитан Рябцев. Владимир. Вы Бегин?
Бегин, открывая папку, скользнул равнодушным пустым взглядом по протянутой руке.
– Поехали. Я хочу осмотреть место, пока от него хоть что-то еще осталось.
Рябцев тронулся, мысленно матеря как напыщенного следака из СК, так и Лопатина. Очевидно, работа будет не из легких. Он включил передачу и тронулся. Рябцев вел автомобиль к МКАДу. Выкатив на кольцевую, по автостраде он двинулся вниз. Дорога была заполнена транспортом. Город вечных пробок. Пока машина двигалась к съезду на М-4, никто не произнес ни слова. Вскоре после развилки жилой сектор закончился – резко, словно отрезали – и за окном потянулись деревья, а крайние полосы заметно пополнились большегрузными фурами, тянущимися как в город, так и из него. Встречные полосы, тянущиеся в город, почти «стояли», зато Рябцев беспрепятственно двигался вперед. Сейчас практически утро – а через 4—5 часов ситуация будет прямо противоположной.
Здесь, на трассе, Рябцев чувствовал себя гораздо уютнее. Почти дома.
Лишь один раз Бегин отвернулся от окна, за которым задумчиво созерцал кипящую вокруг жизнь, чтобы спросить:
– Курить можно?
Рябцев надеялся на это. Ему приказали возить следака – но не ублажать. Тем более в собственной, а не управленческой, машине. И Рябцев с удовольствием отозвался, смакуя каждое слово:
– В моей машине не курят.
Бегин равнодушно, к досаде Рябцева, отвернулся и больше не проронил ни слова.
Группу Рябцев увидел, разменяв 45-й километр трассы. Машины с мигалками оцепили крупный участок сразу на двух полосах движения. ДПСники регулировали поток по оставшейся полосе. К счастью, была первая половина дня, и особых пробок это не вызвало. Рябцев тормознул около машины ГИБДД. Инспектор двинулся к ним, чтобы наехать. Выходя из машины, Рябцев позабытым уже жестом взмахнул перед ним удостоверением, после чего гаишник сразу же потерял к нему интерес.
Бегин с папкой подмышкой уже шел вперед, протискиваясь сквозь баррикады из натыканных вокруг машин. Кого здесь только не было. Местные ППСники, криминалисты, фургон из следственного комитета города Домодедово, машины оперов… Но не работал никто. Работа была давно закончена. Протоколы осмотра места происшествия отписаны, сотни мегабайт фотографий отсняты, следы изучены, возможные вещдоки подобраны и наверняка уже отправлены на экспертизы. Все здесь просто убивали время – ждали высокую шишку из центрального аппарата СК, которая соизволила лично. Его, Бегина.
Полукольцом транспорт силовиков окружал крупный участок дороги, в конце которого, у обочины, серела видавшая виды «Киа». Труп, накрытый куском брезента – из-под полотнища торчали только ноги – лежал у распахнутой водительской дверцы легковушки.
Рябцев присел на капоте своей машины. Со стороны он видел, как скучающие и толкающиеся без дела опера из убойного оживились при виде Бегина, ради приезда которого все и торчали тут битых три часа.
Бегин приподнял кусок брезента, чтобы рассмотреть голову убитого. Та лежала на боку, лицом к Бегину. Он чуть поморщился. Сплошное месиво.
– Пять ранений, три в голову, – донесся голос сзади. – Одна сквозная, две проникающие. Добивали наверняка.
Бегин обернулся. Тонкий и жилистый опер кивнул:
– Убойный отдел, Стасин моя фамилия.
– Гильзы?
– Отправили уже. Две там, – Стасин махнул назад, – Начали палить с семи метров. Еще тремя добивали, – опер указал на меловые кружки в метре от Бегина. – Чтоб наверняка.
– Кто он? – Бегин указал на труп. Стасин открыл блокнот.
– Имя Григорий Африн. Сорок три года. Сам из Тульской области. Был ночным грузчиком на складе на Северо-Западе.
– На складе были?
– Сейчас там наши работают. Отзвонились. Говорят, Африн в три ночи домой уехал. К семье.
– Жена?
– И трое детей.
– Паршиво.
Бегин обратил внимание на спущенное переднее левое колесо легковушки. Склонился, заглянул под бампер. Ошметки резины вокруг вырванного из шины куска он нащупал сразу.
– Он остановился, чтобы проверить колесо, – сказал Бегин. – Чем пробили, нашли?
– Секунду.
Стасин криком подозвал кого-то, замахал руками. К ним подошел еще один опер, который вручил Бегину завернутый в полиэтилен «ёж». Бегин осторожно взял предмет. Повертел, изучая. Очень простая и надежная конструкция. Связка из нескольких 10-сантиметровых в длину гвоздей, скрученных шляпками. Острые концы растопырились в разные стороны. Одна из них была изогнута зигзагом – именно она вырвала с мясом кусок резины из колеса.
– Самодельные шипы, – прокомментировал Стасин. – Куриная лапа. Мы их так называем. Их тут шесть штук было раскидано.
Стасин махнул рукой на асфальт перед машиной, показывая, где именно валялись скрутки из гвоздей.
– Взяли что-нибудь?
– Мокрушники? Нужно проверять. Но кошелек, мобила… Все на месте.
Бегин в последний раз бросил взгляд на «куриную лапу» и вернул ее Стасину с вопросом:
– Такие шипы – в первом эпизоде они тоже были?
– Такие же, один в один, – живо подтвердил Стасин. – И почерк тот же. Раскидали «куриные лапы» по асфальту. Пробили колеса, остановили машину. А потом изрешетили людей пулями и свалили, падлы.
Бегин осмотрелся, представив, что всех машин, облепивших место преступления, нет. Что сейчас ночь. Обычный участок трассы почти в 50 километрах от Москвы. В четвертом часу ночи здесь наверняка пустынно. Освещения на этом участке почти нет.
А за обочиной – сразу лес.
И где-то там бедолагу поджидали убийцы.
– У нас начальство икру мечет, вдруг будет и третий эпизод, – посетовал Стасин. – А нам серийников только не хватало.
Бегин продолжал задумчиво смотреть на лес.
– Икру мечет? – отозвался он отстраненно, словно беседовал сам с собой или с кем-то, недосягаемым для глаз Стасина. – И правильно делает. Потому что те, кто убил этих людей… Они сделают это снова. И очень скоро. Поверь мне.
Глава 2
В здание УВД Домодедово Бегин входил в сопровождении Стасина и Наумова – еще одного опера из местного убойного отдела, грузного и усталого от жизни небритого очкарика около 40 лет. Когда Бегин проходил мимо дежурки, он заметил, как местные внимательно косились на него, чужака.
– Вам кабинет на третьем этаже выделили, на время работы, – пробубнил Наумов, неопределенным взмахом руки указывая в никуда.
Бегин скользнул взглядом по мемориальной доске с фотографиями погибших при исполнении сотрудников на стене. Свежим, судя по обновленной полицейской форме на фото, было лишь одно. Со снимка, обрамленного черной траурной полосой, на Бегина смотрело широкое лицо человека с волевой челюстью. Короткая стрижка, начинающая лысеть голова, поджатые губы и цепкий, профессионально-ментовской взгляд. «Аркадий Васильевич Зубов. Майор полиции».
– И наш шеф хотел с вами встретиться, наметить план мероприятий, – подключился Стасин. – Может, сразу зайдем? Он просил…
– Принесите мне все материалы по первому убийству, – перебил Бегин. Он прошел мимо дежурки, замечая, как местные внимательно косятся на чужака. – Мне не о чем говорить, пока я не буду знать все, что нужно.
– Но шеф…
– Он ваш шеф, – равнодушно заметил Бегин, делая акцент на слове «ваш». – Не мой.
Стасин и Наумов многозначительно переглянулись.
Рябцев остался снаружи. Когда Бегин ушел, до Рябцева дошел озадачивший его факт. Идти ему было некуда. В архиве его уже не ждут. А в уголовке ему просто нет места. Не в дежурке же ошиваться. Рябцев выругался сквозь зубы, вздохнул и принялся мастерить самокрутку.
Три года назад, когда Рябцева сослали в подвал УВД, он поначалу убивался по этому поводу. Выпивал часто – не без того, что греха таить. Потом до опального опера дошло, что нужно копить деньги. Если его все-таки выпрут из органов – лучше иметь подушку безопасности в виде определенной суммы денег на банковском счету, которой хватит хотя бы на первое время. Как и многие другие в похожей ситуации, Рябцев пришел к однозначному выводу: нужно бросать курить. И да, он бросил. Сейчас Рябцев даже не мог представить, как ему удалось реально не курить целый год. А после… после была история с Викой, из-за чего Рябцев сорвался и пустился во все тяжкие.
Лечит не только время, но и не самое завидное финансовое положение. Теперь Рябцев, правда, не осмелился бросать хреновую привычку. Вместо этого он перешел на самокрутки. Арифметика проста: нужно покупать не только табак, но и фильтры, и папиросную бумагу. Однако экономия оказалась существенной – теперь на эту дрянь Рябцев тратил раза в три меньше денег. Другим важным плюсом был процесс изготовления самокрутки. Неспешный, полумедитативный, размеренный, он не только помогал отвлечься от мирской суеты, но и позволил оперу существенно сократить курение. Ведь если дымить каждые полчаса, как с обычными сигаретами – то кроме курения и изготовления самокруток ни на что и времени больше не хватит. Так что как ни крути – одни плюсы.
Но отвлечься от мирской суеты не получилось. В окно водительской дверцы постучали костяшками кулака так резко и громко, что от неожиданности Рябцев просыпал на ноги всю заготовку под самокрутку.
– Твою мать!
Это был Головин. Довольный эффектом, он запрокинул голову и заржал.
Рябцев выбрался из машины, угрюмо покачивая головой:
– Падла ты, Головин.
– Ты б рожу свою видел! Даров, архивная крыса. – Рукопожатие Головина было крепким и энергичным. – Как она?
В сторонке стоял Шахов, поглядывая на Рябцева изподлобья. Рябцев сдержанно кивнул ему и получил такой же кивок в ответ. Шахов подходить не собирался – будучи другом Курбатова, после конфликта три года назад он серьезно невзлюбил коллегу-опера.
– Уже не архивная. – Рябцев сплюнул. – У начальства новая прихоть. Теперь я вожу следака из Москвы.
Головин оживился:
– Который по мокрухам работать будет? Ништяк. Ну и как он тебе?
– Честно? Му… к му… ком.
– Хреново, – Головин пригорюнился. – Очень хреново. Нас тоже в группу включают. По линии угонов и всех дорожных дел шерстить будем.
– Удачи.
– Слушай, – Головин кашлянул. – Брателло, раз такие дела… Может, побазаришь с кем-нибудь из твоей бывшей агентуры? У тебя контакты покруче наших с Шаховым были. По любому ты на связи с некоторыми все еще… А?
Рябцев почувствовал очередной укол обиды. Так, все так. Агентура Рябцева и помогала ему быть одним из лучших в подразделении.
Но за борт выкинули именно его. Поэтому Рябцев постарался, чтобы его ответ прозвучал как можно более равнодушно.
– Мне вообще плевать. Мое дело баранку крутить.
– Зря ты так, Вован.
– А ты поторчи в подвале три года, потом поговорим.
Головин не нашелся, что ответить. Кивнул, хлопнул Рябцева по плечу и двинулся к дверям управления. Шахов напоследок одарил Рябцева неизменным холодно-неприязненным взглядом и двинулся следом за напарником.
Рябцев вернулся за баранку.
– Пошли вы все…
Сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Достал пакет с табаком и новый листочек папиросной бумаги и принялся мастерить новую самокрутку.
