скачать книгу бесплатно
Звериная любовь
Таис Буше
Больше всего Ярослава боялась окончательно потеряться в темноте. После той ужасной автокатастрофы, в которой она разом лишилась и родителей, и зрения, темное отчаяние накрыло ее с головой. А еще опекуны, которым она совершенно не доверяла. И их сын, мечтающий поиграться с ней… Но самым опасным оказался мужчина – правая рука местного лидера. Ему было плевать, что она слепа и беспомощна перед ним. Он просто забрал ее себе.Содержит нецензурную брань.
Таис Буше
Звериная любовь
Пролог
Я проснулась, но темнота никуда не ушла. Она изменилась – перестала давить, как во сне. Ночью она настоящая: страшная и злая, – а днем прячется в тенях и выглядит такой безопасной. Я еще помню тени от высоких деревьев, красивый перелив солнечных бликов на водной глади. И помню лица родителей, когда мы еще были счастливой семьей.
До той жуткой аварии.
Я не шевелюсь, потому что слышу его шаги. Дверь тихо открылась, и его рука коснулась меня.
Он провел пальцами по моей шее. Ниже. Но я научилась закрываться одеялом, а еще спать в спортивном костюме под самое горло, чтобы Игорь не смог коснуться даже кусочка моей кожи.
Джой гавкнул пару раз и прыгнул на кровать, принявшись лизать мое лицо. Умная собака и единственный мой друг.
– А ну слез, – гаркнул на него Игорь. – Вставай Ярослава, утро уже.
Я почесала Джоя за ушами и угукнула, притворяясь сонной. Сама же прислушивалась к каждому шагу Игоря. Он постоял немного и вышел из комнаты. А я тихо всхлипнула.
Жизнь в этом доме превратилась в кромешный ад с приездом Игоря. Раньше он учился в Москве, потом улетел в Англию, но похоже что-то случилось, и теперь мой двоюродный брат отсиживался в этом коттеджном поселке.
Вместе со мной.
Сюда меня сослали почти сразу, как мои тетя и дядя оформили опекунство надо мной после смерти родителей. Я всегда посмеивалась над излишней педантичноcтью папы, но только благодаря ей я еще была жива. А по опекунскому соглашению, которое составил надежный адвокат нашей семьи после подтверждения моей самостоятельности, куда входило и замужество, я могла аннулировать соглашение. Геннадия Марковича тоже нашел папа, и судя по скандалу, который я смогла подслушать, подкупить его не смогли.
Но я знала – долго я не проживу. Убить слепую калеку несложная задача, выставив все несчастным случаем, поэтому я каждый день уходила с Джоем и пряталась как могла.
Как смогла бы слепая девушка.
В первые недели я и правда хотела прервать свои мучения самостоятельно. Не получилось из-за сломанных рук. А потом… потом я, наверное, смирилась с тем, что осталась совершенно одна: без любящей семьи, без игры на пианино. Без будущего.
Но спустя несколько месяцев после выписки ко мне вернулась жажда жизни. Я так хотела жить, что привыкала, притиралась к вечной темноте вокруг меня так быстро, как могла.
Даже Джой, необученный быть поводырем, стал мне другом. А ведь, наверняка, они рассчитывали, что собака создаст мне кучу проблем.
Я хотела сбежать, но не знала куда. Да и, говоря начистоту, у меня не было средств. Они строго выполняли договор опекунства – обеспечивали меня всем необходимым и даже дарили подарки. Но не деньги. Поэтому я и бродила по поселку, отсчитывая повороты, чтобы не зайти на запретную территорию.
По разговорам слышала, что там живут какие-то бандиты, но верилось с трудом. Зачем селить рядом с собой людей, если логичнее всего огородить все забором и проворачивать тайные дела без свидетелей. Не верила, но все равно обходила стороной.
До сегодняшнего дня.
Глава 01
ОНИКСИМ
Лето тогда разгорелось сильно, жара не сходила до самой темноты, растворяясь в белесом тумане над рекой, а днем возвращалась печным воздухом да головной болью. Я такую жару ненавидел: ни расслабиться, ни напрячься. Голова словно котелок на огне. Только кто меня спрашивал-то? Все договоренности необходимо было выполнять точно в срок и в полном объеме. Хотя я уже давно поднялся в клане с низов, дослужившись до «правой руки», или «лапы», как любил шутить, но вся ответственность все равно лежала только на мне, как и раньше. Поэтому умри, но работу сделай.
В этот раз заказов было немного, лето все-таки, разъехались заказчики по своим морским дачам. Даже в их закрытом поселке меньше народу стало, отчего золотистый ретривер на ухоженной дорожке между домами стал неожиданностью. Пес дружелюбно вилял хвостом и рассматривал меня, смешно склонив морду. Я попыток подойти не делал: собаки меня не любили, вернее, боялись. Но ретривер признаков страха не выказывал, лишь принюхивался и изучал.
– Джой! Джой! Подойти ко мне! – Звонкий голос прервал наш обоюдный интерес, и я заметил молодую девушку, которая шла медленно, странно растопырив пальцы. Руки у нее были все измазаны в земле, но удивился я солнцезащитным очкам в одиннадцать ночи. Собака в два прыжка очутилась у хозяйки, уткнувшись мордой в бедро, и завиляла хвостом.
– Глупый, ну куда ты убежал?! Ты же знаешь, что я не могу играть в догонялки.
Ретривер заскулил и потерся головой о брюки, а девушка, даже не очистив руки, принялась гладить по золотистой шерсти.
Я скривился, когда увидел оставленную грязь, и спокойно попросил:
– Мадмуазель, ну вы хоть руки стряхните. Собаку же мыть придется.
Но вместо кивка или равнодушного «спасибо», девушка громко ойкнула и переспросила:
– Джой вас не трогал?
Я снова посмотрел на собаку, которая сидела рядом и не показывала никаких признаков агрессии. Да и не помнил я, чтобы эту породу так тренировали.
– А почему он должен был меня «трогать»? – выделил я последнее слово и уставился на девушку, которая вместо того, чтобы повернуть голову к собеседнику, то есть ко мне, продолжала смотреть прямо.
– Он чужих не любит. Его… – Девушка проглотила слово и как-то мотнула головой, будто отгоняя комарье, но в кустах трещали лишь кузнечики. – В общем, не любит.
И тут до меня дошло! Обвалилось каленым железом на сознание. Девушка была слепой, а ретривер – поводырь, которого, видимо, обучали не люди, а тупой скот. Людей я мало-мальски переносил, все-таки они и были основными заказчиками, а вот скот – нет. Убивал, не чихнув, даже совесть не мучила.
– Не трогал. Он знает, что не обижу, – покровительственно ответил я и улыбнулся, когда пес гавкнул. Девушка же напряглась, сжала в кулак поводок и совсем тихо уточнила:
– Я не на Липовой улице?
В поселке жили люди, наш вожак разрешил, хотя я и противился. Ну, не дело это, когда молодых волчат привозят, обучают оборачиваться правильно, а тут людишки под боком. Сколько уже они скороспелых свадеб отметили с апреля по июнь?! Конечно, против инстинкта не попрешь, Пара есть Пара, но что-то я стал подозревать, что как-то легко они свои родственные души находят.
– Нет, на Волчьей.
Улицы так немудрено и поделили: людям – деревца в названия, а волкам – просто волчью с нумерацией.
– Простите, пожалуйста, меня предупреждали, – затараторила она, побелев как мел. – Я, наверное, неверно посчитала повороты. Простите, я сейчас уйду.
Уговор с проживающими был один – не соваться на волчью территорию. За нарушение наказывали. И сейчас я просто так ее, хоть и слепую, отпустить не мог.
– Увы, не уйдешь. Придется тебе правонарушение отработать. Как звать-то?
Девушка громко задышала, и на секунду показалось, что та заплачет, но она кивнула и сделала неуверенный шаг вперед:
– Ярослава.
– Черный. Или можешь по имени – Ониксим.
Девушка ничего не ответила, и, лишь подойдя ближе, я понял, что ее колотит мелкой дрожью.
– Да не съем я тебя, не трясись зверьком.
Но слова дали обратный эффект – Ярослава упала на колени и взмолилась, чтобы ее отпустили живой. Она для этого все сделает, но чтобы только живой и здоровой. Я даже засмотрелся на это идолопоклонничество, давненько такого пиетета мне не выказывали люди. Внутри Зверь заурчал, призывая хозяина отблагодарить девушку за проявленный должный страх. Я наклонился и легонько дотронулся до плеча, но сказать ничего не успел, как сильный удар головой пришелся мне аккурат в нос. Не до крови, но я взвыл и схватился за пострадавшую часть лица. Ярослава, сообразив, что натворила, когда решила подняться, захлюпала уже своим носом, тихо умоляя не убивать.
– Ярослава, хватит валяться на земле. Встань, отряхнись и возьмись за мою руку. Никто никого убивать не будет! – грозно сказал я, и девушка моментально послушалась. – Отработаешь провинность и свободна.
– Спасибо вам! – Она крепко сжала протянутую руку, а меня прошибло разрядом, болезненными иглами вонзившись в сердце. И так оно зачастило, что голова закружилась, а перед глазами накренился горизонт. Такого предательства от тела я не помнил со своего первого оборота.
Глава 02
ОНИКСИМ
Я привел ее к себе в дом, хоть и жил не один, а с мелким волчонком Степой. Детеныша я жалел, ведь сирота полный, старался спуску не давать, чтобы тот не научился своей слезливой историей преференции себе в стае выбивать, но и не ругал сильно, когда нашкодит. В общем, изображал наставника, а на лето выделял средства из своего небедного кармана на хороший детский волчий лагерь, чтобы он с остальной мелкотней мог отдохнуть со своими ровесниками.
Ярослава стояла в коридоре. Аккуратно снятые кеды она поставила рядом с собой, дожидаясь хозяина. Я не спешил забирать девушку на кухню, тихо наблюдая за ней из своего укрытия между арками. Ярослава вытянулась в струну и почти незаметно поворачивала голову, чтобы уловить звуки дома. Ретривер сидел послушно рядом и спокойно ждал, пока я выйду из своего темного угла.
Я и вышел. Почти бесшумно приблизился и замер около Ярославы, изучая ее лицо.
– Откуда у тебя шрам на губе?
Шрам был совсем незаметный – тонкая белесая полоска с левого края под пухлой нижней губой. На самой губе уже давно все зажило, но я волк наблюдательный. От меня такие мелочи не спрячешь.
Ярослава вздрогнула, осознав, насколько я близко стою рядом с ней, а потом замерла, когда мои теплые пальцы коснулись нежной кожи губы. Я дотронулся неосознанно, потянулся из-за желания разглядеть лучше, почувствовать шрам, но кожа оказалась мягкой.
Зверь внутри заворочался, требуя ласки. И я отпрянул, как кипятком обжегся.
– Так что с губой?
– Ударилась, – соврала Ярослава.
– И кто ударил?
– Говорю же, ударилась.
Я взял ее за предплечье и повел на кухню, посадил на мягкий стул за столом и принялся делать чай. Наказания за нарушение границ волчьей территории как-то отошли на второй план, теперь захотелось выяснить, почему девушка врала.
– Зачем меня обманываешь? Я же не слепой. – Последние слова вырвались необдуманно, и я раздраженно клацнул зубами. – Прости, я не хотел тебя задеть, но шрамов я насмотрелся. Этот тебе поставили.
Ярослава вздернула подбородок, стараясь показать свою уверенность, которой я ни на грамм не чувствовал, и ответила:
– Я бы хотела закрыть эту тему. Ударили или ударилась – не имеет значения. Это мои проблемы. Скажите, как будете наказывать за нарушение границ, я постараюсь вернуть долг полностью.
Я зарычал, напугав Ярославу. Та вжалась в спинку стула и сглотнула. Страх девушки и отрезвил, вернул разум, но злость никуда не подевалась. Не мое дело! А чье?
«А чье?» – повторил я сам себе и замер. На самом деле, и правда не мое. Я девушку первый раз сегодня увидел.
«Значит, судьба. И теперь я за нее отвечаю – примет она это или нет», – подтвердил Зверь внутри, больно поцарапав грудину.
Пара.
Сомнений не было.
– Хорошо, – спокойно и тихо протянул я, – будет тебе наказание. Будешь волчонку моему помогать.
– Волчонку? – напряженно переспросила Ярослава.
– Да, шкет тут один есть. Степа зовут. Лоботряс и лентяй. Завтра возвращается. Будешь с ним до сентября заниматься.
– Вы в своем уме! – взвилась девушка. – Как до сентября?! Какой ребенок?! Я же слепая с собакой-поводырем. Что вы за безответственный отец?! – И так трогательно поджала губы, что я не удержался и оскалился. Смысл гневной отповеди дошел до меня с опозданием.
– Я не отец ему. Ну, я… Наставник. Он сирота. Ему компания нужна, чтобы поговорить, обсудить что-то, а у меня времени нет. Поэтому поможешь ты. Вот твое наказание, – припечатал я, удивляясь, зачем вывалил всю эту сентиментальность, будто оправдывался за свой приказ. Просил о помощи.
– Хорошо, – более дружелюбно ответила Ярослава. – Я постараюсь. Скажите, когда приходить.
– Приходить? – удивился я. – Ты здесь жить будешь. Твоим сообщим, про нарушение они знают о правилах, так что тут и обсуждать нечего.
На самом деле наказание было одно – стирание памяти клановым магом и выселение навсегда. Но мага в их стае не было, поэтому кто попадал на Волчью улицу, то на ней и оставались. Навсегда. Но я не стал пугать девушку заранее. Пусть привыкает…
Я посмотрел, как мило поднялись от удивления бровки из-под темных очков, и мне вдруг захотелось узнать, какого цвета у Ярославы глаза.
– Сними очки.
Она поджала губы, и я понял, что та ответит отказом.
– Нет.
– Почему?
– Потому что это личное.
Вот так одной фразой меня поставили на место. Я сжал кулаки и постарался успокоиться. Раньше мне дела не было до людей, а теперь на задние лапы готов встать, чтобы добиться расположения какого-то человека.
– Пойдем, я провожу тебя до твоей комнаты. Собаку свою не забудь.
Ретривер замахал хвостом, глядя на меня, и побежал следом за хозяйкой. Я разместил девушку в гостевой на первом этаже, рядом с кухней и ванной. Аккуратно провел ее, помог освоиться в комнате. Ярослава сообщила все данные ее семьи, и я неприятно удивился, что девушка жила у Выстроцких. Я уже не первый год уговаривал Быстрого исключить их из списка проживающих – семья явно была замешана в грязных делах, но схватить за руку мне не удавалось. Может, на Ярославу надавить? Она хоть и слепая, но не глухая же!
– Слушай, а почему ты у Выстроцких живешь?
Ярослава опустила голову, явно не желая откровенничать с посторонним, но понимала, что я не из праздного любопытства спрашивал:
– У меня родители погибли весной. Они единственная родня, а я стала недееспособной, хоть и совершеннолетняя.
Грустная улыбка Ярославы сказала о многом.
– Кто поставил тебе шрам на губе? – повторил мучивший меня вопрос.
– Игорь, – еле слышно ответила Ярослава.
«Значит, их сын».
