скачать книгу бесплатно
Иван с удовлетворением заметил злой огонек в глазах следователя. Злой и испуганный. Борис Александрович, напротив, почему-то даже обрадовался.
– А вы к нашему председателю обратитесь! Он, соответственно, много разных сказок знает. К нему детишки наши бегают, табуном!
– Правда? – Лопухин обернулся к Маркко.
Тот кивнул и протянул руку:
– Можно?
Иван протянул странный диск председателю. Тот долго гладил угловатые значки, выбитые в металле. Крутил в пальцах, рассматривал окантовку, пущенную по краешку диска.
– Тонкая работа, – прокомментировал Борис Александрович. – Старая.
Маркко вдруг сжал кулак. Резко повернул. Что-то громко щелкнуло. Когда председатель раскрыл ладони, диск распался на две половинки.
– Ух ты! – Борис Александрович даже приподнялся. – Это ж, соответственно, шкатулка!
Иван подсел поближе.
Председатель опустил ладонь вниз, показывая всем содержимое. Диск действительно представлял собой шкатулку. Там, на гладкой внутренней поверхности, лежал другой кусочек металла. А может, это был камень?.. Грубый, в отличие от футляра, с неровными краями и одним большим знаком, вырубленным посередине.
Следователь на всякий случай отсел подальше, с опаской поглядывая на футляр в руках Маркко. Председатель, видя такую реакцию, протянул ему ладонь с находкой.
– Возьмешь?
Следователь потряс головой.
– Так ведь сказки же, – глухо произнес председатель. И добавил зло: – Бери!
– Не возьму. – Пекко отсел еще дальше.
– Это же искал!
– Ничего я не искал! – вдруг взвизгнул следователь. Куда только делся его акцент? – Я искал пилы! А этот ваш Йусси – вор! Всегда вором был и подох вором!
Иван понял, что присутствует на кульминационном моменте какой-то старой ссоры.
На лице Маркко заиграли желваки, и он прошипел что-то по-фински. Злое, страшное. Пекко смолчал. Совладав с собой, председатель повернулся к Лопухину и спокойно курившему Борису Александровичу.
– Это старая легенда. Камень называется рунным. Его хранят в специальной шкатулке, чтобы случайные руки его не касались. Считается, что тот, кто возьмет камень, примет его как собственность или подарок, тот примет и свою судьбу. А уж какой она будет, не знает никто. Только ведьмы, которые этот камень сделали. И случилось это давным-давно, еще когда на земле жили два могучих народа, враждовавшие друг с другом. С той поры и находят люди в болотах да в озерах такие камни. Но и судьбу вместе с ними. Кое-кто говорит, что судьба эта зависит от того, какой человек возьмет в руки камень… У плохого и судьба будет страшная. А у доброго… Главное, что не изменишь уже ничего. Судьба. – Маркко протянул рунный камень Ивану. – Это ваш подарок. Возьмете?
Лопухин тряхнул волосами и ответил весело:
– Я материалист. В судьбу не верю. – И протянул руку, чтобы взять камень.
– Судьбе все равно, кто ее принимает… – тихо ответил председатель.
Иван не ощутил ничего, вынув камень из шкатулки. Совсем.
Тяжелый каменюга. Непонятные резы на нем сделаны глубоко, и складывалось ощущение, что их не выбили, а выплавили. Хотя Иван совершенно не разбирался в подобных вопросах, могли и вырезать, а потом долго-долго скоблить. Лопухину доводилось видеть в краеведческих музеях и не такие поделки.
– Спрячьте в карман, – председатель протянул Ивану шкатулку. – Вечером вам расскажу еще одну историю.
Они снова замолчали. Только злополучные пилы катались по доскам кузова.
По приезде следователь начал упираться, что бензопилы – это вещественное доказательство и он должен забрать их с собой. После длительного и безрезультатного препирательства с председателем на первый план вышел Борис Александрович. Он отвел Пекко в сторону и долго что-то ему втолковывал, рубя воздух ладонью. Следователь пытался отвечать, но тщетно. Вскоре он вместе с солдатиками и своим помощником уехал, а Борис Александрович вернулся к Ивану, утирая лоб.
– Ох и тяжелый человек! Ох и каменюка! Сколько раз уже… А всегда с ним тяжко. Голова, соответственно, трещит, будто раскалывается!
– Я хотел, чтобы вы мне хозяйство показали, да, видимо, вам трудно сейчас, – Иван развел руками. – Может быть, мне к Маркко обратиться тогда?
– Нет, не надо, – Борис Александрович сморщился. – Ему сейчас… не до того будет. Бумаги писать, отчеты… Эх… Так что давайте со мной походим. Готовы? Перекусить не желаете?
Иван вдруг вспомнил, что у него маковой росинки во рту не было с утра.
– Знаете, очень хочу!
– Тогда пойдемте…
7
После обеда Иван с Борисом Александровичем снова отправились на лесопилку, хотя планировали двинуть к озеру. Но что-то там опять приключилось в лесном хозяйстве. На лошади прискакал какой-то малец и, пригнувшись, крикнул в окошко:
– Борис Саныч, опять тягачи встали! Юри приехать просит!
Борис хлопнул себя по бедрам и сплюнул.
– Буду, скажи! – крикнул он вслед парнишке.
– Случилось что-то? – поинтересовался Лопухин, когда Борис Александрович вернулся за стол.
Тот в ответ только рукой махнул.
– Это так, наши местные сложности. Колхоз, соответственно, молодой. Очень много людей с самых разных мест. Поднимаем хозяйство, сами видите, как приходится иногда… С местными сложно бывает. Тут после войны всякого люда осталось… Маркко очень тяжело. Он хоть и авторитетом пользуется, но все-таки, сами понимаете. Разные бывают моменты. Сейчас вот поеду разбираться… Может, вы без меня на озерцо?
– Нет-нет! – Лопухин встал. – Я с вами!
– Да не будет вам интересно… Рабочие моменты, соответственно… – Чувствовалось, что Борис пытается увильнуть.
Однако Иван оставался тверд:
– Я мешать не буду. Похожу, посмотрю, пару снимков сделаю. Покажете мне ваших ударников. Я интервью возьму. Есть ударники?
– Найдем, – Борис Александрович вздохнул. – Ну что ж, поехали…
В машине, подпрыгивая и трясясь, Борис вводил Лопухина в суть проблемы:
– Тягачи деревья возят. Техника могучая, подцепил стволы и поволок. Ну и работа тяжелая. По жаре в кабине духота, двигатель ревет… Наши-то, приезжие, еще ничего, справляются, а местные все норовят схитрить. Оплата идет по сделанному, так они норовят за раз стволов сверх нормы схватить. За полдня сволокут дневную норму и все. На обочину и под машину.
– Зачем?
– Ну, ремонт якобы. Водителю ведь все равно, сколько он стволов за раз волочет. Не на горбу же. А получается, полдня поработал – и на боковую. А у меня потом тягачи из мастерских не вылезают. Два двигателя перебрали, на один запчастей нет, так и стоит! Еще у одной машины ходовую выбило, соответственно! И что теперь делать?
– А наказать? Рублем ударить?
– Да какое там… – Борис махнул рукой. – Пробовали уже все. И общественное порицание выносили, и рублем… Я им: «Вредительство!», а они мне: «Передовой метод!» И что делать? Местных и так в колхоз затащить проблема была. Чего только не делали… Уклад у них другой. Все больше хуторами, за тридевять земель друг от друга… Если бы не Маркко, так и не знаю, чем бы все кончилось.
– Инициативный человек?
– Ну, – Борис пожал плечами, – не то чтобы, просто авторитетный. Для местной молодежи вроде как. А в колхоз кто идет? Только молодые! Старики… ну, сам видел.
Они проехали кучу опилок, свернули в лес и двинулись по ухабистой дороге, что шла вдоль обширной просеки. Через некоторое время Борис Александрович резко свернул налево и встал на небольшой полянке.
– Дальше ногами пойдем, – пояснил он. – Там только тягачи ходят. И то не в сырую погоду. Болота тут. Капитальные болота. Кто-то рассказывал, что лосей утягивает. А уж лось, он, соответственно, по любой топи пройдет.
Воздух был заполнен одурманивающим запахом леса. Трав. Еловой смолы, разогретой на солнце. Шумел ветер и неумолчно щебетали птицы.
– Хорошо-то как! – Иван задрал голову и прищурился на солнце. – Хорошо!
Борис хмыкнул, как показалось Лопухину, чуть самодовольно.
– Ну, что ж, пойдемте… Теперь вы этих красот насмотритесь.
Идти по лесной дороге было легко. Впечатление портили только комары, здоровенные, голодные и злые, они налетели, казалось, на одного только Ивана. По крайней мере, Борис Александрович отмахивался от них как-то легко, словно даже не замечая. Лопухину же досталось в полной мере.
– Что, зажрали? – поинтересовался Борис. – Тут комары злющие. Особенно на приезжих. Мы-то уже пообвыклись. А кто приедет, да еще в первый раз… Тучами налетают. – Он сошел с тропы. Сорвал пучок каких-то травок. Протянул Ивану: – Вот, обмахивайтесь.
– Что это?
– Да травка какая-то местная, я названий не помню. Но вроде как помогает. Комарье ее боится даже.
Иван последовал его совету, и действительно гудящая эскадрилья вроде бы отстала.
– Надо же! А я и не знал, что такое средство есть…
– И я не знал, – бодро ответил Борис. – Наш председатель показал. Вроде и растет она не везде, а только тут. Давайте-ка отойдем…
Навстречу им с рычанием и лязгом полз здоровенный железный монстр. Тягач.
Борис Александрович замахал рукой. Машина рыкнула и остановилась. Грохот от двигателя снизился до приемлемого уровня.
Из кабины высунулась конопатая физиономия водителя.
– Саныч! Опять стоим! Я не знаю, что делать уже. Как сговорились!
– Что значит – не знаю?! – с места в карьер заорал Борис, да так, что перекрыл своим голосом рык мотора. – Что значит – не знаю? Ты бригадир или кто?!
– Ну, бригадир…
– А может, мне найти бригадира без «ну»?! Что за бардак на работе? Ты что, с водителями справиться не можешь?!
– Да могу я! Только без толку это все! С ними же каши не сваришь!
– А где я тебе других возьму? Где?! Вот что, Степан, или ты находишь способ в своей бригаде порядок навести, или тобой займусь я! Понятно?!
– Понятно, – протянул Степан и нырнул в кабину. Тягач взревел и двинулся дальше.
– Еще немного осталось, сейчас на месте будем. Уже слышно, как валят…
Иван кивнул. Он сам ничего не слышал. В ушах до сих пор стоял грохот двигателя тяжелой машины.
Однако Борис оказался прав. Через несколько десятков метров дорога делала плавный поворот. Отсюда была видна вырубка. Огромная рукотворная поляна. На ней около нескольких бревен тяжело ворочался еще один тягач. Еще четыре стояли тут же. По краю поляны работали люди с пилами. То один, то другой здоровенный ствол рушился на землю.
– Эх… – выдохнул Борис Александрович. – Теперь я пойду, мне тут переговорить надо…
– Да-да, конечно. – Иван расчехлил фотоаппарат. – Я тут сам…
– Только смотрите мне, – Борис погрозил пальцем. – Чтобы без приключений. Очень внимательно по сторонам смотрите. Все-таки вырубка, не прогулочный парк.
И он убежал, ловко прыгая среди пней.
Лопухин осторожно, глядя под ноги, двинулся вдоль еще не тронутого лесного массива. Больше всего Иван боялся, что наступит на гадюку, и потому шел с опаской.
Борис Александрович уже размахивал руками около ближайшего тягача. К нему подтягивался народ. Однако о чем идет разговор, слышно не было.
Иван тем временем вышел поближе к лесоповалу и сделал несколько снимков. Должно было получиться хорошо. Пильщики, крепкие ребята в мокрых от пота гимнастерках, валили высоченные ели так, будто траву косили. Только и слышалось отовсюду: «Поберегись!!!» И лесной гигант с хрустом и треском ломаемых ветвей рушился на землю. Завораживающее зрелище.
Единственное, чего Иван никак не мог сделать, это обратить на себя внимание хотя бы одного лесоруба, чтобы взять у него интервью. Казалось, что эти ребята не ведают, что такое перекур или перерыв в работе.
В результате, засмотревшись на падение очередной мачтовой ели, Лопухин пропустил громкое «Поберегись!!!», слишком поздно сообразив, что крик этот обращался к нему.
Иван успел только повернуться и увидеть, как что-то темное, страшное, с множеством растопыренных лап, когтистых и жадных, прыгнуло на него сверху! Скрутило! Сжало! Ударило об землю! Да так, что дух вышибло начисто!
И все погрузилось во тьму.
8
В себя Лопухин пришел от того, что ему на лицо лилась холодная вода. Она неприятно затекала в уши и нос. Иван закашлялся, в груди остро отозвалось болью.
В темноте кто-то говорил по-фински. Тягучие фразы на непонятном, совершенно чужом языке. Наконец темнота начала таять, сделалась прозрачной…
Первое, что увидел Лопухин, – это женские руки. Узкая, белая ладонь скользнула по его лицу. Снова холодная вода полилась по лбу, по шее…
Красивые руки. С тонкой, удивительно нежной кожей. К таким рукам хочется прижаться лицом, уронить в них лоб, тяжелый после трудного дня, и чувствовать, как уходит усталость, как мысли становятся легкими, невесомыми…
Потом Иван увидел лицо.
Высокие скулы, глаза светлые, голубые, как небо, и очень бледная кожа. Из-под платка выбивается на высокий лоб прядка соломенных волос.
