скачать книгу бесплатно
Она оказалась хорошей хозяйкой. За нами было только приготовление мяса. А всё остальное быстро появилось на раскинутой на песке скатерти.
Пикник выдался на славу. Мы отобедали и опять резвились: то прыгая по скалам, то ныряя со скал в озеро, которое обжигало тёплой свежестью.
Она поняла, что никакой компании не будет, и намекнула с хитрецой, что как же добираться будем. Но так как мы изрядно выпили уже вина, всем собранием решили, что никуда не поедем, и надо готовиться к ночлегу.
Возле большого валуна, прикрывавшего уже подувший лёгкий ветерок с озера, мы разложили костёр, и, так же прикрывшись этим же валуном, расстелили два спальных места.
Нам достался матрас с одеялом (это было в моих мыслях), а другу – солдатский полушубок и несколько одеял, замёрзнуть мы не боялись. Хотя ночи в степи бывают холодны и ветрены, но нас спасали скалы.
Она внимательно смотрела за нашими манипуляциями с приготовлением постельных мест.
Я предчувствовал вопрос, что где же будет её место. И поэтому опередил.
– Риточка, так как я уже безумно влюблён в тебя и, как доблестный рыцарь, должен охранять своё сокровище, я буду почивать у твоих ног. Умоляю вас, о прекрасная леди, принять это предложение.
Она засмеялась, смех её ручейком разнёсся по глади озера и отразился от гор. И так это было всё прелестно и сказочно, и мы вошли в это состояние, хотя понимали, что это ненадолго, но хоть ненадолго, но в сказке. И мы были счастливы, и нам было плевать, что сказка со временем исчезнет, но мы мечтали побыть в ней как можно дольше.
Мы выпили ещё вина, и она поднялась и пошла к месту ночлега.
Языки костра рыжими блёстками ложились на её изумительные линии, казалось, что она отлита из небесного камня, похожего на янтарь, только раскалённый. Столько энергетического жару исходило от неё.
Она легла, прикрывшись одеялом. Я не стал долго ждать. Нельзя дать женщине, чтобы сон начал одолевать её. Нырнул под одеяло. О боже! Она была совсем обнажённая. Горячее тело обожгло меня, и мои губы впились в её приоткрытый ротик, её губы полностью вошли в мой рот. Я чувствовал их влагу их запах, её язычок проник в меня, мы уже оба обвили друг друга. Не отрываясь от её губ, я сжимал эти колыхающиеся холмики, её груди, и только стоны вырывались из наших уст.
Она была уже моя. И без всякой уже осторожности и без церемоний я рукой раскинул её горячие ноги в стороны и перевалился на неё.
Не переставая целовать её, я взял своё хозяйство рукой. Он был как зверь, готовый вырваться из клетки на свободу. Около трёх десятков сантиметров горячей его плоти рычали на меня, что я так медлю.
И вот она! Тоже горячая и влажная, туда, куда он упёрся, раздвигая и расширяя себе проход, не разбирая ничего на своём пути, вошёл весь, без всякой подготовки.
Она дико вскрикнула, и тут же стоны её понеслись без удержу, разрывая ночную тишину казахских степей, прорываясь через ущелье этих несколько нависших гор над изумительным озером. Мы неслись в дикой пляске, рыча и царапая друг друга. Кто испытал такое, тот прекрасно понимает, что сердце готово покинуть твое тело в такие минуты и не покидает его только лишь по причине любви к своему хозяину, чтобы сохранить его, и чтобы его хозяин остался жив.
Пик блаженства наступил такой, что мы опомнились, когда на нас не было одеяла, мы наполовину валялись на траве, но ей было всё равно. Она совместила сразу двух животных, дышала, как буйволица, и, как удав, обвивая меня ногами, гладила по спине, не давала даже оторваться от неё.
Она что-то шептала. Я сначала не понял, но она шептала:
– Я хочу ещё, я хочу ещё! Милый мой, не отпускай меня!
С меня вышли все силы от такого бурного выплеска энергии, но я знал, что делать, чтобы вернуть силы.
Если встать и пойти до озера, умыться – это равносильно, что убить её одним движением, убить её чувства, её страсть, что владела ею в этот миг.
Я опустил руку вниз, нащупал трусики. Вроде её.
Обтёр скользкий, ещё стоящий свой агрегат и здесь же перекинул своё тело на матрас, подтянул её и накинул одеяло. Моя рука скользнула в её космы, сжала их и повелительно направила её голову вниз. Она поняла, на миг напряглась и не стала возражать. И вот её губы сомкнулись, лаская язычком. Я знал, что он сейчас воскреснет, ни что не делало его таким звероподобным, как губки и язычок женщины.
И вот он стал ещё больше наливаться во всю свою мощь, кровь пульсировала, наполняла каждую его клеточку, и вот она уже с трудом открывала рот, заталкивая его туда. И чтобы ротик не уставал, я вытаскивал его полностью, что бы она сомкнула губки и вновь заталкивал его обратно. Она была молодец, ни разу её зубки не поранили его нежную плоть. Он входил только наполовину, упирался в её горло. Из всех любовных занятий с женщинами это было моё самое любимое, но получить наивысший пик в этой ласке я мог, только если моя спутница так же могла вой ти в такое же состояние.
Обычно женщина, так любя мужчину, получает удовольствие, но доходит до высшего наслаждения, когда мужчина раздвигает ей ноги и входит в неё.
Она мычала, двигала головой взад и вперёд, пытаясь сделать мне приятно, но я видел, что она скоро устанет, а прекращать это занятие мне не хотелось.
– Братан, – позвал я друга, я знал, что он не спит и прекрасно понимал его состояние. – Иди к нам.
Моя девушка затихла и здесь уже конкретно вся напряглась, но рот её был занят, чтобы что-то сказать. Я спешно придавил её голову к себе, послышалось что-то вроде рвотного позыва, но я не отодвинул её, лучше пусть молчит.
Она выдержала этот натиск, да и друг молодец, через секунду он был уже рядом.
Я молча показал ему место сзади и он, отбросив свой полушубок, нырнул под одеяло.
Возбуждение его было на пределе.
Когда он вошёл в неё, она застонала. И вот уже его руки впились в её бёдра, и она понеслась в такт его движениям.
Мне уже не надо было вытаскивать моё хозяйство из её рта и давать ей отдохнуть, она впилась в него руками и без устали вталкивала его почти в самое горло.
Это было что-то!
Мы как дикие звери задыхались в экстазе неистовых ощущений. Но что делала она с ним, это осталось на всю жизнь в моей памяти.
Я почувствовал, что вот-вот извергну в её рот всю свою жизнь, всю свою кровь. Я не задумывался, приятно это будет ей или нет, но сказал это вслух, прерывистым, задыхающимся голосом. И она не убрала его, она приняла мой вызов.
Услышав это, мой друг понял, что сейчас произойдёт, вдруг задрожал и его движения стали просто неистовы.
Она уже не стонала, а мычала, как корова, и я видел, что она на грани.
И это случилось. Мы орали, хрипели, как бешеные. Нас всех просто били конвульсии в диком наслаждении.
Друг изрыгал в неё свои силы сзади, а я это делал ей это спереди.
Она не убирала, она продолжала его сосать и лизать с такой неистовостью, что у меня помутился рассудок. И я сам продолжал дико орать и даже умолял её остановиться, так это было страшно.
Если кто-то из мужчин испытал такое, он поймёт меня, но рассказать это невозможно.
На её губах ничего не было, она её всю облизала и проглотила.
И получила от этого великое удовольствие. Редкий случай. Обычно женщины набирают её в рот, потом выплёвывают. А эта. А эта русалка.
– Ты просто божество, – сказал я ей. – Счастливчик твой муж, раз получает такое удовольствие.
– Я ему так не делаю, и никогда такого не было, – ответила она.
– Почему?
– Да потому что с ним всё просто, и нет такого ощущения, как с тобой.
– Как с нами, – поправил я её.
Она усмехнулась и сказала:
– Нет, как с тобой.
– Но всё равно, когда нас стало двое, тебе тоже было хорошо.
– Бесподобно, – ответила она. – Хотя это было в первый раз. Но я ещё хочу так.
Я усмехнулся. Она тоже глянула на меня, тронув улыбкой уголки губ.
– Вы не собираетесь уезжать? – задала она вопрос.
– Если ты не торопишься, то мы тем более.
– Братан, – обратился я к другу, – поехали к казахам, наберём съестного и ещё на сутки. Друг согласно кивнул головой и пошёл заводить машину. Уж кому, а ему-то понравилось. Разрядка от унылой, однообразной службы.
Она уже не стеснялась в дальнейшем нас. Мы смотрели на обнажённую русалочку (она была очень красивая). Ей было всего 20 лет. Тонкая, но не худая талия, змеиный изящный переход бёдер, длинные ноги с золотистой от местного загара кожей, небольшие, но прелестные грудки, колыхающиеся при каждом её шаге. И такое ощущение, хоть она была и не полная, но ни одной торчащей косточки, как будто скульптор из пластилина мягкого, нагретого солнцем, лепил это создание.
Мы смотрели, как она входит в воду. А там уже расхотелось искать продукты, всё равно ещё еда осталась.
Мы переглянулись с другом, и когда она вышла, оттёрлась от свежей воды, мы в чём мать родила прыгнули в озеро.
У нас не было, если так сказать, ни завтрака, ни обеда, мы уже не прикрывались одеялом, любили её во всех позах.
Она поглощала нашу силу и кричала: «Ещё!»
И только к утру, бездыханные, лежали на наших шкурах, а она, обнажённая, с закрытыми глазами, с блуждающей на лице улыбкой, посреди нас.
При прощании в городе она сказала:
– Как ты будешь здесь, я всегда твоя.
Глаза её помутнели, я видел в них слёзы.
– Прощай, моя милая. Я никогда не забуду тебя и твоё божество. Ты вечна во мне. Прощай.
И это было правдой. Я много познал женщин, но она всегда во мне, впереди всех, и до сих пор.
Хотя ледяной холод где-то далеко внутри меня остался.
Не из-за того, что она отдавалась с такой страстью и извращением. А то, что в это время она была замужем, и муж ждал её, верил ей и любил её.
С другом она встречалась, всегда спрашивала обо мне. Спрашивала, когда я приеду.
Друг сказал, что она изменилась, потолстела и потеряла свою прелесть, ту сказку, которой она была с нами. Ему она ни разу не дала, хотя он и делал попытки. В городе её знали как целомудренную, уважаемую женщину, верную своему мужу.
Как-то она сказала другу:
– Пусть он приедет, и всё будет так же.
Но я не приехал.
У меня уже было много пассий, и всех я округлял. Это значит, я пробовал их во всё, в что можно попробовать, многие кричали от последнего, но не потому, что было больно – им нравилось.
А мне нравилось то, что скоро они пойдут к мужьям и, лёжа под ними, будут вспоминать меня. А мужьям будет казаться, как резко изменились их жёнушки в лучшую сторону, какие они стали страстные.
Выходит, от меня польза не только им, но и их мужьям.
Лишь бы у этих муженьков не начали расти рога наяву.
