скачать книгу бесплатно
Стефан улыбнулся:
– Нет, ничего. Хобби у меня такое: могильные памятники. Город ваш старый, кладбище, наверное, тоже старое… Я их фотографирую, иные зарисовываю.
– Старое, – подтвердил я, допив пиво. – Есть мраморные, черные такие, под ними купцы похоронены, чиновники… Эпитафии интересные. «Остановись, прохожий, не обижай мой прах и помни: я дома, а ты в гостях».
– Замечательно, – сказал он. – Ну, спасибо тебе еще раз.
– Да не за что. Вы, если что, обращайтесь. У меня там инструмент есть кое-какой, шурупы всякие, гвозди… Дрель электрическая, станочек даже маленький токарный, только я на нем работать не умею.
Наверное, пиво повлияло, что-то я очень добрый стал. Но дядька вроде ничего, только про Киев соврал. С другой стороны, мало ли что у него там случилось. Может, дом сгорел. Или рэкетиры какие-нибудь замучили. Или просто жизнь бедная… Тогда с чего он «Эфес» хлещет? Для понтов? Хотя не такой и дорогой этот «Эфес».
Я попытался вернуться к похождениям Сварога, но никак не мог включиться в повествование и поймал себя на том, что постоянно таращусь на соседний дом в ожидании появления девчонки. Этого мне еще не хватало. Тем более у меня и девушка есть, Танька…
Но соседка, конечно, классная. Симпатичная в смысле. Так-то, может, дура дурой, типа Эльки из «Б»– класса…
2
Пора, наверное, сказать несколько слов о себе.
Зовут меня, как вы уже поняли, Леха. Фамилия моя простая, кинематографическая – Рязанов. В родстве с прославленным режиссером, который, правда, снимает сейчас всякую дрянь, не состою, но приятно. Болею, кстати, за московский «Локомотив», в просторечии «Паровоз». У нас это непопулярно: в школе все болеют либо за «свиней», то бишь «Спартак», либо за «коней», то бишь ЦСКА, и все вместе болеют за местный «Цементник», который никак не вылезет из второго дивизиона. Но что это я на футбол отвлекся…
Так вот, учусь я в школе номер шесть, живу на Кирова, хотя и это вам уже известно. Дом наш новый и здоровенный, на первом этаже магазин радиотоваров и продуктовый с видеопрокатом, но летом я обитаю преимущественно здесь, у бабки: помогаю по хозяйству и отдыхаю.
Друзей у меня хватает, подруг вроде тоже… Про свою девушку я уже сказал, хотя это громко сказано, что девушка, – так, гуляем иногда вместе. А соседка…
Тут она как раз вышла на улицу и направилась ко мне. Что-то они зачастили, еще приехать не успели, а все «ходють и ходють», как сказала бы бабка.
– Привет! – сказала она улыбаясь.
При ближайшем рассмотрении она оказалась еще симпатичнее. В левом ухе блестела золотая сережка-гвоздик в виде маленького черепа. Вот тебе раз! Панкует, что ли?
У нас в городе панков хватает: ходят в рванине, в джинсах, обрисованных шариковыми ручками, на головах гребешки. Правда, гребешки хитрые: пока ходишь как крутой – мылом его или сахарным сиропом, а чуть в школу или там в опасное место, где навешать могут, водичкой смыл – и выходит почти приличная челочка. Таких, что «по жизни» панки, мало. Раньше их били, сейчас никто не трогает, но старые – много кто побросал панковать, а новые – чаще всего дети лет по четырнадцать максимум.
– Привет, – сказал я, откладывая книгу.
– Бушков, – констатировала она. – Люблю Бушкова. Читал «Пиранью»?
– Читал.
– Здорово. Меня Лариса зовут. Можно просто Лора.
– Знаю. Папундель твой сказал.
– Кто? А… Папа?
– Он. А меня зовут Леша, Алексей. Можно Леха.
– А можно, я буду тебя звать Алекс?
– Зови. – Я пожал плечами. А что, красиво. Пусть зовет. – Ты заходи, чего мы через забор хрюкаем…
Она хихикнула и перепрыгнула через штакетник. Только что стояла по ту сторону, и вот она уже здесь, причем сделала это без видимого напряжения, будто перешагнула. А штакетник, между прочим, метр с хвостиком.
– Ого! – сказал я.
– Я легкой атлетикой занималась, – почему-то смущенно сказала она, присаживаясь на лавочку. – Три года.
– А я ничем не занимался. У нас секция баскетбола была, но я ростом не вышел… Да и не люблю его. Я бы в большой теннис играл, но в городе только один корт, на стадионе, там вечно местные крутые тусуются. На бетоне. Полтинник час.
– Ну, о чем будем… хрюкать? Что тут у вас интересного есть? – спросила она, перебирая пальцами лепестки на бабкиных ромашках, высеянных под заборчиком.
– Да ничего… – А и правда, что у нас тут интересного? Два кинотеатра, куда почти никто не ходит, ночной клуб с ломовыми ценами… – Скучно у нас, если честно.
– Ну, это можно пережить! – Она ничуть не опечалилась. – Зато город красивый.
– А вы где раньше жили? – закинул я удочку.
– Далеко. В Киеве.
– Тоже красивый город, только я там не был. А к нам надолго?
– Дом купили, значит, надолго, – сказала она, глядя в землю. Черепушка в ухе ослепительно блестела на солнце.
– А черепок зачем? – спросил я.
– Красиво. Разве нет?
– Красиво… Но в школе подумают, что ты панкушка.
– А я панк-рок и правда люблю.
Номер. Девчонка любит панк-рок. Ладно бы «Нирвану» какую, таких куриц у нас хватает, особенно мелких: напялят футболки «Кто убил Курта Кобейна?»… А никто его не убил, сам нажрался и застрелился.
– Я, в принципе, тоже… Хотя я все помаленьку слушаю. Погоди, а твой отец сказал, что ты в нашу школу будешь ходить, в шестую.
– Да мне-то все равно. В шестую так в шестую. Но, конечно, если ты там учишься, это хорошо. Веселее будет.
– Ну, до школы еще дожить надо, – философски сказал я.
Лето было в самом разгаре, и о занятиях думать совершенно не хотелось. Особенно о том, что мне осталось учиться всего год, а там уже пора озаботиться, как бы в институт поступить и от армии откосить…
О будущем я размышлять не любил и потому резко сменил ход мыслей, спросив Ларису:
– Лор, а твой отец кто по профессии?
– Историк. И мама тоже. Они ученые, пишут книги.
Так я и думал. Загадочная с виду семейка оказалась просто парочкой слишком умных людей. Трактаты пишут. Чего им в Киеве делать, в самом деле.
– А ты с бабушкой живешь? Я видела, старенькая такая…
– У бабушки я живу временно, летом, – объяснил я. – Надежда и опора. А вообще живу в центре.
– Покажешь мне город?
– Покажу.
– Только вечером, а то мне еще вещи разбирать нужно. Я зайду, ладно?
– Договорились.
– Я ожидал, что она снова выкинет свой трюк с перепрыгиванием заборчика, но Лариса вышла через калитку, аккуратно прикрыв ее за собой.
Нехорошо смотреть человеку в спину, но я проводил ее взглядом до самого крыльца. Нормально. Сегодня вечером все знакомые будут валяться. Что за девчонка, откуда такая? Наши доморощенные красавицы просто отдыхают. Удавятся небось… Черт с ней, с Танькой, когда такая девчонка живет по соседству и просит город показать.
Вы бы на моем месте как поступили?
То-то же!
Наблюдавшая мою тщательную подготовку к демонстрации города бабка пришла в восторг.
– Куды собрался-то? – спросила она в трепетном ожидании, приглушив звук дневного повтора очередного сериала.
– Погулять, ба.
– Я сунул намыленную голову под кран. Чертов «Хэд энд Шоулдерс», щиплет-то как! Паленый, что ли?!
– Моисея… Бреисся… – бормотала бабка. – С девкой соседской небось?
– Угу.
Чего скрывать, все равно ведь подсмотрит старая.
– И правильно. И так и надо. Подружка табе…
– Ба, уймись! – взвыл я.
Бабка сунула мне пахнущее лавандой махровое полотенце и спросила:
– Погладить, можеть, чего надо?
– Футболку, – кивнул я. Бабка, как ни крути, гладила лучше меня. Опыт…
Короче, когда Лариса позвонила в дверь, я был при полном параде: в белой футболке, черных джинсах и своих любимых армейских ботинках. Бабка уговаривала меня надеть «тухли», но я не поддался на эту провокацию. Лариска пришла в том, во что была одета днем. Судя по всему, особенным украшательством она не занималась и даже, по-моему, не красилась. Хотя ей это и не нужно.
– Здравствуйте, бабушка! – приветливо сказала она бабке, делавшей вид, что она уже посмотрела сериал и теперь изучает газету «Известия» (без очков бабка ни черта не видела, да и читать могла не слишком-то бойко, но Лариска про то не знала).
– И здравствуй, милая, – с готовностью отозвалась бабка.
– Пойдем, – буркнул я, зная, что от бабки можно всего ожидать, язык что помело.
– Мы вышли с нашего дворика и двинули в направлении троллейбусной остановки.
– Тебе чего показывать-то?
– Все интересное, – сказала она, мотнув головой и отбросив длинные пряди с лица.
– Отец твой про кладбище спрашивал… Показать?
Она несколько помрачнела.
– Нет, кладбище как раз не нужно. Не люблю кладбища… Мороженое давай поедим, сока попьем какого-нибудь…
Я прикинул свою платежеспособность. Рублей сорок в кармане джинсов лежало, плюс мелочью около червонца.
Можно. Гулянка, блин!
– Давай, – согласился я.
На остановке скучали две старухи с семечками и спал на скамье, тревожно вскрикивая, пьяный. Троллейбус пришел неожиданно быстро: нам повезло, потому что к вечеру интервал увеличивается до двадцати минут. Мы погрузились в практически пустой салон, купили у унылой кондукторши талоны и поехали в центр.
– Садись, – сказала Лариса, хлопая ладонью по порезанному дерматиновому сиденью рядом с собой.
Я покачал головой:
– Не люблю сидеть в троллейбусе.
– Тогда и я не буду.
Она встала и повисла рядом со мной на поручне. Мне было как раз по росту, а Лорка именно висела. Кондукторша посмотрела на нас как на идиотов – троллейбус-то пустой – и отвернулась.
Мы висели, качаясь на выбоинах и поворотах, и делали вид, что смотрим в окна, а на самом деле украдкой разглядывали друг друга. Я все больше убеждался в том, что Лариса очень красивая и, я бы сказал, сексуальная (дурацкое слово, но что еще можно сказать о девчонке с ногами от ушей, посмотрел бы я на вас). О последнем я старался не особенно думать (как бы чего не вышло), но думалось, и все тут.
Что думала обо мне Лариса, я не знаю. Но, наверное, ничего плохого, раз сама попросила меня показать ей город. Или…
– Ты, наверное, волнуешься: нравишься ты мне или нет, – спросила она с хитрой улыбкой.
Я промямлил что-то неопределенное.
– Я же вижу. Нравишься, конечно. Хорошо, что я сразу, по соседству, нашла друга.
Вот те на! Заявленьице! Как-то это не очень красиво, когда девушка сама затевает подобный разговор и признается… э-э… не в любви, нет, но…
Теперь, наверное, мне надо сказать что-нибудь в ответ. Или не говорить? Как-то очень уж быстро все получается, так не бывает!
Меня спас троллейбус. Он остановился, и я заорал:
– Выходим! Чуть не проспали!
