Эротические истории. Мистика

Юрий Буреве

Эротические истории. Мистика

Эпизод 1. Попутчик

Пустующие дома, мелькающие за окном пригородного поезда, словно немые свидетели прошлого, будили в душе вопросы. Кто жил в этих стенах? Какие истории хранят их облупившиеся фасады? Почему они стоят заброшенными, словно никто не смеет нарушить их покой?

– Даже людей нет вокруг, – тихо произнёс парень в доспехах, сидящий у окна. Его голос, глубокий и задумчивый, вырвал Надю из размышлений.

Она сидела в нескольких рядах позади, украдкой разглядывая его. Доспехи выглядели настолько реалистично, что казались вырезанными из старой гравюры. Надя поправила длинное пальто, чувствуя, как холод пробирается под тонкий шарф, который едва ли мог защитить от ноябрьского мороза. Снега не было, хотя зима уже дышала в затылок, и это отсутствие белого покрова делало пейзаж за окном ещё более унылым.

Её взгляд снова скользнул к парню. «Наверное, аниматор, возвращается с работы», – подумала она, пытаясь оправдать его странный вид. В вагоне было людно, но с каждой остановкой пассажиров становилось всё меньше. Молчание, тяжёлое и вязкое, окутывало всех, словно невидимый туман. Надя, привлекательная девушка с тонкими чертами лица, привыкла к одиночеству. Её красота была слишком яркой для провинциальной жизни, но недостаточной для столичных возможностей. Жизнь в подвешенном состоянии мешала ей строить отношения, а работа в сетевом магазине и вовсе выжимала все силы.

Она устало открыла сумочку, перебирая мелочи: косметичка, ключи, помада. Рядом с одинокой конфетой лежала пачка, напомнившая о прошлом. Воспоминание о том, как всё произошло слишком быстро, вспыхнуло в памяти, словно искра. Тогда она не успела даже среагировать, лишь сладость конфеты после стёрла горький привкус. Надя вздохнула, отгоняя мысли, и решила пересесть ближе к парню в доспехах. Может, разговор скрасит оставшиеся полчаса пути?

– Классный костюм! – начала она с улыбкой.

– Вы находите? Мне не смешно, – ответил он, и в его глазах мелькнула тень грусти.

– Надежда, можно просто Надя, – представилась она, стараясь разрядить неловкость.

– Егор, – коротко отозвался он.

– Редкое имя, – заметила она, пытаясь поддержать беседу.

– Нисколько. Меня хотели назвать Фомой, но передумали.

– Ты аниматор?

– Ани… кто? – он явно не понял.

– Неважно. Хорошо выглядишь. Занимаешься спортом?

– Что? – снова недоумение.

– Забудь, – махнула она рукой. Следующие минуты прошли в молчании. Егор смотрел в окно, будто искал кого-то в пустынных пейзажах, а Надя боролась с лёгким дискомфортом от тесного белья, не решаясь поправить его на виду. Её мысли путались, возвращаясь к ночной смене, к мимолётным моментам в подсобке, где усталость и одиночество смешались в странный коктейль чувств. Ночь искажает реальность, стирает границы между сном и явью, между желанием и необходимостью.

– Люди… Где люди? – вдруг снова заговорил Егор.

– Дома, наверное, – пожала плечами Надя.

– У всех есть дом? – его вопрос прозвучал странно, почти тревожно.

– Наверное, – ответила она, начиная замечать его необычность. Откуда он? Почему так странно говорит? Его доспехи, пятно на боку, похожее на ржавчину или грязь, – всё это рождало в ней тревогу, смешанную с любопытством. Незнание всегда пугает, как темнота, в которой воображение рисует призраков.

Внезапно Надя поняла, что забыла сумку на прежнем месте. Быстро вернувшись, она схватила её и оглядела вагон. Егор исчез, словно растворился в воздухе. Дрожь пробежала по её телу, а в душе шевельнулась обида на собственную рассеянность. «Может, мне всё привиделось? Эта работа… она сводит с ума», – подумала она, пока поезд не остановился посреди поля. Ни платформы, ни домика – только пустота. Через несколько минут состав тронулся, а вскоре Надя уже стояла на своей остановке, крепко сжимая сумку.

Дождь усиливался, и Надя, щурясь на тёмные тучи, искала укрытие. До дома оставался километр пути через садовые участки, гаражи и заброшенный сельский клуб. Страх промокнуть и заболеть нарастал, пока взгляд не наткнулся на скамейку, которой раньше здесь не было. Полтора дня на работе изменили многое, и робость, необъяснимая и холодная, сжала сердце. Тишина вокруг была такой густой, что Надя слышала собственный пульс.

Вдруг что-то коснулось её ног. Она нагнулась – ничего. Лишь ткань брюк, видимо, вызвала иллюзию прикосновения. Телефон, как оказалось, не ловил сигнал, хотя вышка сотовой связи возвышалась неподалёку. Надя набрала подругу, сменившую её на работе, но в ответ – лишь холодное: «Абонент недоступен».

Усталость накатывала волнами. Дойдя до старого клуба, где прошли её юные годы, она почти валилась с ног. Тьма окутала окрестности, и тишину нарушил тихий смех, хотя вокруг никого не было. Надя замерла, воспоминания о танцах, тайных поцелуях и беззаботности нахлынули, но чувства будто высохли, оставив лишь пустую оболочку памяти. Время, когда она мечтала о вечерах в клубе, прошло. Осталась только она сама.

Вспомнив о неудобном белье, Надя решила поправить его, укрывшись в тамбуре клуба. Здесь, в этом месте, хранились её старые тайны. Однажды, в жаркий летний вечер, после танцев, когда все разошлись, директор клуба, молчаливый и властный, завёл её сюда. Его короткие указания, жар его рук, тень стены, царапнувшей плечо, – всё смешалось в вихре страсти, подобного которому она больше не испытывала. Это воспоминание, словно горячий ветер, обожгло её изнутри.

Стоя в тёмном тамбуре, Надя позволила рукам скользнуть ниже, отдаваясь воспоминаниям. Её тело, словно струна, натянулось в сладкой истоме, пока волна облегчения не накрыла её. Она замерла, не замечая времени, пока холодный ветер не вернул её в реальность. Перед ней стоял Егор – уже без доспехов, в обычной одежде. Узнав его, Надя смутилась, но он лишь мягко спросил:

– Нормально? Помочь?

– В чём? – растерялась она, забыв, что всё ещё стоит в неловкой позе.

– Не нужно извиняться, – добавил он, заметив её смущение. – Наверное, тебя удивляет, что я здесь.

– Ну, вообще-то, да, – призналась Надя, поправляя одежду.

Оказалось, Егор жил неподалёку, в заброшенном доме тёти Раи, местной женщины, которую все знали. Он прибрался там, сделал небольшой ремонт, но был готов уйти, если родственники потребуют. Надя, чувствуя неловкость за своё поведение и жалость к его одиночеству, предложила зайти к ней. Егор колебался, но всё же согласился.

Дом тёти Раи встретил их запахом прошлого. Надя, вспоминая детство, ступила внутрь, а Егор показал свои доспехи, объяснив, что работает аниматором, раздавая флаеры для клубов. Его история оказалась трагичной: авария, потеря памяти, отсутствие родных. Он был человеком из ниоткуда, но в его глазах читалась сила, а в словах – искренность. Надя, чувствуя тепло и жалость, захотела дать ему больше, чем просто крышу над головой.

Она села на край старой кровати, свет из коридора мягко обрисовывал её фигуру. Егор вошёл, и их взгляды встретились. Тишина наполнилась дыханием, а воздух – запахом желания. Страсть, древняя и неукротимая, словно буря, захватила их. Его руки, сильные и тёплые, скользнули по её коже, вызывая дрожь. Надя, словно цветок под утренней росой, раскрылась навстречу его прикосновениям. Их тела сплелись в танце, древнем, как само время, где каждое движение было мелодией, а каждый вздох – аккордом.

Егор, облачённый в доспехи страсти, был подобен рыцарю, чья сила и раны только подчёркивали его мощь. Надя, в ответ, стала рекой, текущей навстречу его огню, их слияние было подобно столкновению стихий. Кровать, хранившая память о прошлом, стала свидетелем их бури, где жизнь и смерть, прошлое и настоящее смешались в одном мгновении.

Они уснули, обессиленные, переплетя руки и ноги, словно боясь отпустить друг друга. Утро разбудило Егора первым. Он заварил кофе, глядя на застывшее небо, где облака, казалось, замерли. Но реальность снова сыграла с ними злую шутку, когда Надя, пытаясь отпроситься с работы, услышала в трубке свой собственный голос. Кто-то, похожий на неё, уже был там. И странные слова, долетевшие из телефона, оставили в душе холодный след загадки.

Эпизод 2. Блузка

– Который час?

– Без десяти.

– Без десяти что?

– Десять.

– Десять чего?

– Десяти.

– То есть сейчас вечер, значит, не может быть десять.

– Это после полудня, то есть двадцать два часа.

Девушка села, растерянно моргая, в её глазах читалась тревога. Это смягчило сердце Димы, и он поспешил извиниться.

– Извините, возможно, я вам нагрубил. Просто день был сложный. Утром паровое отопление в доме прорвало, опоздал из—за этого на работу. Потом машина не заводилась, старая рухлядь. Пока слесари чинили, снова опоздал, – произнёс он почти по—армейски, с ровным тоном, давая ей время успокоиться и вернуться на своё место.

– Нормально, – отозвалась она. – Обычно моя работа молчаливая, я люблю тишину. Но сегодня я тоже опоздала утром, к открытию.

– Я думал, что, опоздав на три часа, меня уволят. А тут вы на целый день, – сказал Дима и рассмеялся.

Поняв, что его смех может обидеть девушку, которая, возможно, имела свои причины для опоздания, он тут же замолчал.

Дмитрий работал охранником в этом торговом центре уже три года. Ему нравился график: плавающие смены, доступ в спортзал в углу здания и скидка в пятьдесят процентов на абонемент.

Учитывая высокую стоимость подписки, выходила та же сумма, которую он тратил бы на спортзал рядом с домом. Смена подходила к концу, и, несмотря на трудное утро, настроение у него было приподнятое. Утро, если не считать намокших тапочек в спальне из—за прорыва трубы, ничего не испортило. Бессонница не дала ему уснуть, и звук капающей воды он услышал сразу.

– Так можно у вас здесь немного посидеть? – спросила высокая и изящная девушка.

– Дмитрий, – представился он.

– Очень приятно, но моё имя вам ничего не скажет. Называйте меня, как хотите.

Дима подумал, что, возможно, она замужем и поэтому скрывает личные детали.

– Давайте я буду звать вас Катей.

– Мне всё равно, – ответила она.

Такой ответ ему понравился. Он был почти уверен, что она замужем. Ему нравились такие женщины: как правило, они меньше болеют и более раскованы, хотя случаи, конечно, бывали разные.

В свои двадцать пять лет Дима считал себя в самом подходящем возрасте: молод, кровь кипит, но философские вопросы жизни ещё не обременяют. Лёгок на подъём, как говорится.

– Тут есть выход? – спросила девушка, явно торопясь пройти.

– Закрыто, – коротко ответил он.

Девушка в обтягивающих брюках, с несколькими пакетами покупок, спешила к заднему выходу торгового центра. Её ноги двигались по мраморному коридору так быстро, что это напоминало мультипликационные фигуры.

Её стройные ноги казались бесконечными, будто начинались прямо от груди, а плоский живот и вовсе отсутствовал. Дмитрий поправил брюки, незаметно приводя себя в порядок, пока возбуждение накатывало волнами.

Вчерашняя тренировка в спортзале усилила его реакцию на девушек, особенно если они оказывались ближе трёх метров. Через четверть часа в здании наступила тишина. Ушли последние технические работники и продавец кофе, которая всегда задерживалась до последней минуты, а потом ещё успевала прибраться за своим рабочим столом.

Уходя, она неизменно извинялась, говоря, что ей жутко стыдно, но в следующий раз опаздывала ровно на то же время к закрытию дверей.

В суете закрытия здания, когда нужно было обойти все подвальные помещения и проверить административные кабинеты на пятом этаже на предмет оставшихся людей, прошло ещё полчаса. Дмитрий изрядно устал.

Вчерашняя становая тяга и жим ногами выжгли последние запасы энергии, и теперь, когда наступила полная тишина, он доложил на центральный пост, что всё в норме. Дежурство переходило в ночной режим с наблюдением через камеры видеонаблюдения.

Доступ к камерам был и у него, и на центральном посту в другом районе города, но пользоваться ими толком Дима не умел. Номера камер при монтаже были установлены хаотично, не по порядку, и исправить это было сложной задачей.

Для ремонта пришлось бы отключать систему на несколько часов либо днём, рискуя кражами из павильонов, либо ночью, когда в здание могли проникнуть злоумышленники. Поэтому безопасного времени для работы с камерами просто не существовало.

Суматоха закончилась, и Дмитрий наконец мог сесть за стол с мониторами. Он поставил завариться быстрорастворимый суп и кофе. Напиток на него почти не действовал: ночные дежурства давно сбили биоритмы.

Лишняя чашка кофе лишь ненадолго повышала бодрость, но для Димы это был просто привычный вкус, не более. В кабине охраны стояло три стула. Днём за ними сидел другой сотрудник их компании, работавший по другому графику, а ночью уходил домой, уступая место дежурному на периметре.

На всё здание ночью оставался один охранник. По договорённости руководства торгового центра и охранной компании этого считалось достаточно, ведь рядом находилась военизированная пожарная часть.

Правда, «военизированная» относилась лишь к режиму службы, а не к наличию оружия, так что в случае ЧС помощи от них ждать не приходилось. Но решение было принято давно, и охранникам оставалось лишь выполнять указания начальства.

Телефон, который Дима боялся доставать днём, сейчас был бесполезен. Друзья и знакомые либо спали, либо были заняты семьёй.

Его режим работы был неестественным не только для организма, но и для общения с людьми, живущими по стандартному графику «пять через два», когда вечера и ночи свободны для личных дел.

Прокрутив новостную ленту, почти идентичную вчерашней, Дима переключился на ужин. Лапша быстрого приготовления аппетитно пахла, несмотря на пренебрежение многих к такой еде.

Изобретённая для военных в условиях, далёких от обычной жизни, она сейчас служила источником энергии для человека, который в каком—то смысле тоже был военным, только без оружия.

– Вкусно? – раздался голос, чёткий, но непонятно откуда и, главное, от кого.

Сердце Дмитрия заколотилось сильнее. Усилием воли он попытался успокоиться, представляя, что это мог быть продавец, посетитель или кто—то из техслужбы, пропустивший время закрытия.

Тишина, последовавшая за этим, не дала даже вспомнить, мужской это был голос или женский. Предположив, что телефон сработал как рация из—за какого—то приложения, Дима расслабился и продолжил есть.

В воображении он путешествовал по миру, а доев последние вермишельки, представил себя на вершине Эвереста, машущего руками тем, кто остался внизу. Мысли скакали, как дикие лошади, меняя направление и местность в его голове.

Поев, он решил пройтись по коридорам, чтобы размять ноги и улучшить пищеварение.

– Наелся? Я подожду, – снова раздался голос, поразительно знакомый, похожий на тот, что он слышал перед закрытием, но уже забыл, от кого.

«Девушка, точно. Но где она? Не успела выйти, и я закрыл двери?» – все варианты, которые он перебрал в голове, не могли объяснить появление этого голоса. Это было одновременно неестественно и естественно.

Дмитрий понимал, что такого быть не может, но и сойти с ума так быстро он не мог. В надежде, что это всё—таки иллюзия, он сверил дату и день недели на телефоне.

Первый взгляд опроверг версию о потере связи с реальностью. Ничего подозрительного он не ел, до странных предметов не дотрагивался – привычка, оставшаяся со службы в армии.

Вздохнув, Дима присел, покачал головой, чтобы улучшить кровообращение, потёр уши до боли, пока они не начали гореть. Он уже собрался звонить на центральный пост, чтобы доложить о галлюцинациях или чём—то подобном.

Инструкцию он старался соблюдать, особенно в части нестандартных ситуаций: любой странный инцидент должен быть доложен.

Зайдя в будку, больше похожую на комнату с камерами, он взял проводной телефон и начал набирать номер. Но после пяти цифр почувствовал тепло на шее, будто кто—то пытается его задушить.

Понимая, что дозвониться с объяснениями он не успеет, Дима пожалел, что не нажал тревожную кнопку, до которой было чуть дальше вытянутой руки.

«Кнопка, которая могла меня спасти. Эта кнопка…» – время замедлилось, и он попытался рассчитать, с какой стороны плеча развернуться, чтобы отвести угрозу.

Но в этот момент он почувствовал поцелуй в шею, а затем что—то влажное скользнуло ниже, под воротник. Дима замер. Покой, словно связанный с чем—то мёртвым, помогал ему сейчас ориентироваться в новых обстоятельствах.

Страх, вызвавший выброс адреналина, начал смешиваться со странными, пока ещё непонятными чувствами, похожими на возбуждение.

Когда невидимая рука коснулась его живота и с силой повернула вращающийся стул в противоположную сторону, Дима приготовился к худшему.

В эти мгновения он ненавидел себя за то, что не сделал бросок через плечо, не отреагировал вовремя, поддавшись мимолётному возбуждению.

Он понимал, что если его захотят убить, это произойдёт неизбежно. Тот, кто это спланировал, наверняка всё продумал, не оставив шансов на сопротивление.

Ему отчаянно хотелось увидеть утреннее солнце ещё раз. Почему именно это желание, он не мог объяснить. Стул, казалось, вращался целую вечность, и Дима мысленно прощался с природой, а не с людьми.

Но, остановившись, он увидел перед собой девушку во всей красе, со слегка спущенными брюками. «Какой у неё нелепый вид», – мелькнула мысль, но тут же он дал себе команду расслабиться: опасность миновала.

Между первыми голосами и этим моментом прошло всего пять минут, но ему казалось, что половина ночи уже позади.

– Ты хотел меня убить? – спросила она.

– Я думал, всё наоборот, – ответил он.

После паузы, за которую он успел оглядеть её фигуру с ног до головы, он добавил:

– А мог бы.

– Могла бы я? Или мог бы ты?

– Что за странный диалог, хотя он ничего не даёт, – пробормотал Дима.

– Что даёт? А разве может диалог давать? А вот я могу, – с улыбкой сказала она.

– Ты… Ты вообще, как оказалась здесь?

– Ты укуренная, что ли?

– Нет. Я даже слова такого не знаю. Я больше специализируюсь на нижнем белье. Это моя специализация.

– Ты это… мерчендайзер, что ли?

– Мерчен кто?

– …дайзер.

– Скорее давайзер, давайзерка, – рассмеялась она.

В голове Дмитрия всё путалось, но он старался сохранить холодный рассудок. Однако желание, вспыхнувшее к этой странной девушке, которая позволила называть её как угодно, нарастало с каждой секундой.

Он был готов наброситься на неё прямо сейчас, но усилием воли сдерживался, пытаясь сначала разобраться в ситуации, чтобы понять, что может произойти дальше.

Дима решил взять паузу и заговорить её на отвлечённые темы, чтобы выведать тайный смысл её присутствия. Они обсудили последние новости моды, размеры бюстгальтеров и типы женских трусиков.