Девушка в окне

Юрий Буреве

Девушка в окне

Глава 1. В окне

Низины

Весна в приморском городе наступает медленно, с достоинством старого мудреца, который знает цену каждому своему шагу. Она приходит демонстративно, словно заявляя: эти перемены необратимы. Они касаются не только природы, но и душ людей, меняя их мысли, поступки, саму суть.

Первые солнечные лучи, робкие и неуверенные, пробиваются сквозь серую пелену облаков. Они словно золотые стрелы, пронзающие холодное сердце зимы. Лучи касаются замерзших фасадов домов, оживляя их угрюмые черты, играют на стеклах окон, будто озорные духи, и проникают в самые темные уголки дворов, где еще прячется последний снег.

Снег тает под натиском тепла, неумолимо сдавая позиции. Сначала хрустящая корочка под ногами, затем отдельные островки, а после – целые реки мутной воды, бегущие по тротуарам, словно освобожденные из ледяного плена ручьи. Эта вода, некогда безмолвный снег, несет с собой не только грязь ушедшей зимы, но и надежду. Надежду на новую жизнь, яркие краски, звонкие голоса птиц. Она журчит вдоль оврагов и низин, наполняя воздух звуками обновления.

Вода стремится к покою, убегая от людей в глубь земли. Но перед этим она играет, как дельфин, плещущийся в волнах, дразня прохожих. Люди же, погруженные в свои заботы, не замечают этой игры. Они спешат, не видя, как ручейки исчезают в морской пучине – их конечной, но лишь временной цели.

Днем город согревается солнечным теплом, а ночью засыпает вместе с горожанами. Лучи нежно касаются земли, пробуждая ее от зимней спячки. Почки на деревьях набухают, словно изумрудные бусины, готовые раскрыться и выпустить первые зеленые листочки. В воздухе витает тонкий аромат весны – смесь талой воды, влажной земли и чего-то необъяснимо прекрасного, обещающего обновление.

Город оживает. Он стряхивает с себя зимнюю дремоту, готовясь к новому началу. Весна приносит веру в лучшее, в светлое будущее, в жизнь, полную радости и тепла.

На одной из таких оживших улиц идет девушка. Она движется медленно, словно стараясь впитать каждую деталь этой весенней красоты, запечатлеть ее в памяти. Мужчины, очарованные не то весенним ветром, не то ее грацией, смотрят вслед и невольно улыбаются. Но она не замечает их взглядов, погруженная в свои мысли, в свои ощущения, в свой внутренний мир, который кажется таким далеким и непостижимым.

Девушки и женщины, проходя мимо, бросают на нее взгляды, полные зависти. Они невольно сравнивают себя с этим воплощением весны и, смутившись, отводят глаза. Проходя мимо витрин магазинов, они украдкой ищут свое отражение, словно пытаясь найти в себе хотя бы тень ее изящества.

Легкое платье, едва виднеющееся из-под тонкого пальто, колышется при каждом ее шаге, будто сотканное из самого весеннего ветра. Оно подчеркивает изящество ее фигуры, мягкие линии тела, которые словно танцуют в ритме ее движений. В руках у нее небольшой блокнот. Время от времени она останавливается, чтобы записать что-то – или, быть может, сверить свои мысли с неким ожиданием? Эта загадка делает ее походку в глазах окружающих еще более таинственной.

Серый асфальт, обнажившийся после таяния снега, становится безмолвным свидетелем ее присутствия. Он умеет хранить тайны и молчит, как верный хранитель. Ее медленные шаги незримо заставляют окружающих замедляться, подстраиваться под ее ритм, словно она – метроном, задающий темп целому оркестру.

Ее красота и грация синхронизируют людей. Тонкие каблуки отбивают четкий ритм на асфальте, словно музыка, которая проникает в сердца прохожих, заставляя их на миг забыть о спешке.

Дойдя до магазина с нижним бельем, она останавливается. Поправив волосы легким, почти невесомым движением, она входит внутрь. Через пару минут девушка выходит, на ходу убирая небольшую коробку в сумку. Можно лишь гадать: то ли она заранее заказала покупку, то ли точно знала, что ей нужно. Ее уверенная походка лишь подтверждает последнее.

В какой-то момент, свернув на узкую улочку, она исчезает из виду. Словно мираж, она растворяется в пространстве, унося с собой свои тайны, свою жизнь, свой мир.

Вид

– Чуть дальше, черт возьми! – кричит человек в рабочей одежде, размахивая руками и указывая водителю грузовика, который забирает остатки снесенного торгового павильона.

Проезжающие мимо автомобили замедляют ход. Водители и пассажиры вытягивают шеи, пытаясь разглядеть, что происходит, выстраивая в голове свои версии событий. Но суть случившегося остается за гранью их понимания, скрытая от посторонних глаз.

Все кажется обыденным и будничным для рабочих, участвующих в сносе павильона на берегу моря. После демонтажа открывается вид на старый дом, возведенный в стиле, который мало кто смог бы точно определить. Построенный в эпоху постмодернизма и гигантизма, он выделяется своей гротескностью, словно вырезанный из другой реальности.

Но это лишь начало. Все важное, все настоящее – еще впереди. Город продолжает жить, дышать, скрывая в своих низинах тайны, которые ждут своего часа. А весна, как неумолимый художник, продолжает рисовать свои картины, наполняя воздух предчувствием страсти и перемен.

Глава 2. Спасение

Масло

– Я замерзла, черт возьми! – голос девушки дрожал, но в нем сквозило упрямство, как будто она бросала вызов не только холоду, но и самой себе.

– Еще немного, держись, – отозвался Алексей, его тон был мягким, но твердым, словно он сам пытался убедить себя, что все это стоит того.

Алексей, скрывающийся под псевдонимом Александро, был начинающим художником. Его мастерская, арендованная в пристройке к старому промышленному зданию, пропитана сыростью и холодом. Здесь каждый вдох отзывался металлическим привкусом, а стены, казалось, хранили эхо забытых эпох.

Девушка, позирующая для его картины, сидела на туристическом коврике. Одна нога согнута в колене, другая вытянута вдоль холодного пола. Ее обнаженное тело, открытое взгляду художника, должно было стать центром полотна. Алексей видел в ее промежности не просто плоть, а символ, способный рушить империи, топить корабли, завораживать и разрушать. Но в ее лице читалось недовольство, хотя она и старалась скрыть его, сжимая зубы. Внутри нее бушевала борьба: жажда стать частью искусства боролась с физическим дискомфортом. Холод пробирал до костей, но она заставляла себя не думать об этом, представляя, как ее образ останется в веках.

Алексей, разместивший объявление в интернете, не ожидал такого наплыва желающих позировать обнаженными. Он провел целый день в кафе с панорамными окнами, встречаясь с кандидатками каждые полчаса. Кофе, выпитый за день, обжег желудок, а последние деньги ушли на чаевые официанту. Он часто шутил, что художник должен быть голодным, но голод, настоящий, физический, терзал его все чаще.

Мария, его модель, привлекла его не только телом, но и взглядом. Ее глаза, полные загадок, стали вторым акцентом картины. Они должны были отражать ее внутренний мир, ее тайны, ее боль и страсть. А пухлые, полураскрытые губы ее лона – это был вызов, манящий и опасный, символ связи с внешним миром. Большинство увидят только тело, но лишь немногие разглядят душу в ее глазах.

– У вас есть 54-й размер такого же фасона? – голос Алексея звучал ровно, но внутри он чувствовал усталость.

Продавец магазина спортивной одежды быстро вернулась с несколькими моделями костюмов. Алексей предпочитал бомберы – удобные свитера с капюшоном, в которых можно было согреться в холодные дни. Особенно в те ночи, когда он, увлеченный работой, терял счет времени и оставался в мастерской, не желая тратиться на такси.

– Вот этот я возьму, – сказал он, указывая на серый костюм.

– Попробуйте черный, вам к лицу будет, – предложила продавец с легкой улыбкой.

Алексей любил темные цвета: черные ботинки, черные футболки, но для мастерской черный был непрактичен – даже маленькое пятно краски выделялось бы на ткани. Серый стал компромиссом, выбором разума, а не сердца.

Проходя мимо примерочных, он случайно заметил сквозь приоткрытую шторку силуэт девушки. Она стояла в красных тонких стрингах, и ее фигура, изящная и манящая, словно вырезанная из мрамора, заставила его сердце биться чаще. Как художник, он привык к обнаженным телам, но в мастерской его чувства оставались холодными, сосредоточенными на работе. Здесь же, в этом случайном моменте, желание ударило в голову с такой силой, что он покачнулся. Присев на пуфик в торговом зале, он обхватил голову руками, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Вам нехорошо? – голос девушки, вышедшей из примерочной, был мягким, но с ноткой беспокойства. Она держала в одной руке вещи, в другой – крохотную сумочку, в которую едва ли поместилось бы что-то, кроме помады. Нагнувшись, чтобы коснуться его плеча, она тут же обернулась, проверяя, на месте ли ее драгоценная сумка.

– Спасибо. Я… все в порядке, – пробормотал он, чувствуя, как жар стыда заливает лицо.

Внутри бушевала буря. Он не мог признаться даже себе, что просто возжелал эту незнакомку с такой силой, что это пугало. Алексей давно избегал отношений, боясь, что они убьют в нем художника. Его картины почти не продавались, нищенское существование стало нормой, но он привык к этому. И все же сейчас, в этом магазине, он балансировал на грани. Желание творить боролось с животным влечением, которое рвалось наружу. Он мечтал затащить ее в примерочную, почувствовать тепло ее кожи, но момент был упущен. Его природная застенчивость, как всегда, сковала его, оставив лишь горький привкус неосуществленного.

Жить

Второй день Алексей чувствовал себя плохо. Температура, слабость – это стало привычным за последние три года. Он винил во всем нерегулярное питание, на которое у него просто не хватало денег. Краски и полотна съедали почти все его доходы.

Врачи поставили диагноз – аутоиммунное заболевание неизвестной этиологии. Они предположили, что причиной могли стать запахи красок, которыми он дышал в мастерской. После работы голова болела часами, но связывать это с болезнью он не хотел. Искусство было его жизнью, его воздухом.

– Вам нужно бросить вашу работу, красить, – сказал врач холодно.

– Рисовать, черт возьми! – поправил Алексей, чувствуя раздражение.

– Простите, рисовать. Или делайте это на свежем воздухе.

– У нас только три месяца лета, ну, может, пять. Я не выживу так!

– Мы обязаны вас предупредить.

– А лекарства? Это можно починить?

– Подчинить такое заболевание сложно. Вам нужен свежий воздух, желательно морской. Лучше всего – жить в теплом морском городе.

– Отдыхать, что ли?

– Нет. Жить.

Алексей вышел из кабинета, чувствуя, как внутри все сжимается. В коридоре больницы вдоль стен сидели люди. Кто-то выглядел напуганным, кто-то – безразличным. Две пожилые женщины спорили о чем-то, не обращая внимания на окружающих. Он шел мимо, чувствуя себя чужим, словно его жизнь была вырвана из привычного русла. Мысль о переезде в незнакомый город пугала, но и манила, как новая страница, чистый холст, на котором можно нарисовать что-то совершенно иное.

Уздечка

Алексей ехал в купе поезда, глядя на мелькающие за окном столбы. Он переезжал в чужой город, который должен был его принять, но не был обязан. Волнение сжимало грудь, как тиски. Что его ждет? Сможет ли он начать все заново? Он вышел в коридор, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, слушая шум шагов пассажиров и их громкие разговоры. Ему казалось, что люди создают этот шум, чтобы заглушить собственный страх тишины.

"Люди боятся людей, но еще больше боятся тишины. Куда деться человеку?" – думал он, глядя на незнакомые лица. Мысли путались, ответов не было.

– Извините, у вас есть ручка? – голос девушки вырвал его из раздумий.

Как художник, он всегда носил с собой блокнот и ручку. Муза приходила внезапно, и упустить ее было нельзя.

– У вас есть чем записать? – повторила она, глядя на него так, будто сама хотела нарисовать его портрет.

Этот взгляд ошеломил Алексея. Он боялся нового, непривычного, но что-то в ее глазах притягивало.

– Да, вот, пожалуйста. Вам нужна бумага?

– Да, если можно. Извините.

– Все нормально.

Он попытался вырвать лист из блокнота, но бумага порвалась – листы были слишком крепко склеены. Девушка, стоящая перед ним в тонких бриджах, окрашенных под синие джинсы, и облегающей футболке, казалась воплощением его тайных желаний. Ее фигура, словно эскиз, нарисованный уверенной рукой, будоражила воображение.

Через полчаса он осознал, что произошло. Их близость случилась так быстро, так неожиданно, что он даже путал ее имя – то ли Анжела, то ли Анжелика. Но он помнил, как шептал ей на ухо: "Энжи… Энжи…", а она, словно волна, накатывала на него, отвечая на каждый его толчок. Тепло ее тела, ритм их движений, легкая боль в уздечке – все это было реальным, живым, отвлекающим от мрачных мыслей о будущем. Эта боль была сладкой, желанной, как напоминание о том, что он еще жив, что страсть может перекрыть страх. Новый город ждал его, но в этот момент он был здесь, в этом купе, с ней, и это было единственным, что имело значение.

Глава 3. Город

Девушка в окне

– Может, в кино сходим? – голос Павла звучал с легкой надеждой, но в нем сквозила неуверенность.

– А что там идет? – Яна ответила рассеянно, ее мысли витали где-то далеко.

– Да хрен его знает. Не в курсе.

– Тогда давай просто погуляем еще. Твоя тачка с той стороны или тут припаркована?

– Ты серьезно? Мы же вместе приехали, забыла?

Яна замолчала, чувствуя легкий укол раздражения. Она действительно забыла. В голове всплыл вчерашний вечер, когда она гуляла одна по этой же набережной и встретила Бориса. Они долго шли к его машине, а потом, в полумраке салона, он, не церемонясь, заставил ее опуститься на колени. Воспоминание о его грубых руках, сжимающих ее волосы, и о том, как он уехал, бросив что-то про срочный звонок с работы, обожгло ее изнутри. Они даже не обменялись номерами, но это чувство – смесь унижения и странного, жгучего возбуждения – не отпускало.

Она тряхнула головой, возвращаясь в реальность, и взглянула на Павла. Его лицо, доброе и немного наивное, контрастировало с тем, что она чувствовала внутри. Ей захотелось стереть эту разницу, раствориться в моменте.

– Да, милый, пошли к машине. Я чуток устала, – ее голос смягчился, но внутри все еще кипело.