скачать книгу бесплатно
Мальчишки не дали закончить разговор, и чуть не вытолкнули Хлою. Она посмотрела на меня и зашла внутрь. Я старался запомнить едва заметное поблёскивание во взгляде. После этого столкновения мы стали встречаться в коридорах школы и разговаривать. В какой-то момент кошмары прекратились, а я думал только о зелёных глазах Хло. Днём позже опекуны подарили мне компьютер, купленный с рук для подготовки к экзаменам. Его экран иногда рябил, тяжёлые файлы он не тянул, справлялся только с работой в excel-файлах. Когда провели интернет, он с трудом прогружал страницы браузера. Я засиживался по ночам, пересматривал сводки газет, искал любую информацию про исчезновения людей в Дании. Верил, что это поможет найти записи об отце. Я засиделся до четырёх утра, потом рухнул мёртвым грузом на кровать.
Мне приснился сон: достаю печатную машинку, сдуваю с неё пыль, потом ставлю бумагу в каретку и стучу пальцами. Чаще. Набираю скорость. Слова прыгают по белому листу. Они становятся объёмными как живые. Я соскочил с кровати и пытался вспомнить текст, который печатал во сне. Он был прекрасен. Макнул перьевой ручкой в чернила, их сок напитывал белоснежные листы. Раз штрих, два. Я взмахивал рукой подобно тому, как расправляют крылья птицы. Не чувствуя собственного дыхания, проваливаясь в новый мир. Бескрайний, такой поглощающий. Сравнить его можно с космосом, в котором столько неоткрытых тайн и загадок. Так приятно вспоминать откуда всё начиналось. Любовь к Хлое разбудила меня. Я бы сказал, разбудила меня во мне. Первые стихи написал для неё:
Я умер или жив? Это всё ты!
С ума сводишь молчанием,
Я лишь странник, ждущий тебя у причала.
Ты моя вера. Рай и Ад на земле.
Я твой пленник во мраке, ищу компас на дне!
Впусти! Или сгорю в муках, не зная,
Любишь ли ты до потери сознания?
Я убит одним твоим взглядом!
Готов утопиться, если не будешь ты рядом.
Часы отбили шесть утра. Находясь в трансе, я смотрел заворожённо в текст. Ненавидел и одновременно любил. Буквы плывут, подбрасываются вверх как кораблики на волнах, бумага течёт по рукам. Я пытался понять, на самом деле это происходит, или снова уснул. Остановился, и аккуратно сложил наброски похожие на записки сумасшедшего. В потоке разума пальцы едва поспевают. Выдвинул первый ящик стола, положил туда. Запечатанное письмо от дедушки Сэтвула зашевелилось под грудой бумаг. Я отскочил назад, мой стул рухнул на пол. Я почувствовал, как брови подпрыгнули. Пелена, закрывающая всё вокруг, рассеялась. Я с опаской вытащил ящик, и опрокинул содержимое на кровать. На обратной стороне письма, конверт намертво закрыт восковой печатью. Она красного цвета с символами, похожие на знаки, какие были у фамильной брошки. Подпрыгивала правая сторона конверта, потом левая. Я взял в руки письмо, и оно успокоилось.
Раздел ?
Книжная лавка старика Франни находилась в соседнем квартале от моего дома, который начинался после улицы Рандерсвей. Ничем непримечательное место, спрятанное в глуби между таверной и магазинчиком с цветами от Флоры. Его всегда проходили мимо. Никому и в голову не приходило поднять глаза и рассмотреть, что-то ещё. На входе болтался железный флажок, при сильном ветре, он противно скрипел. С виду может показаться, какая лавка крошечная, но в этом случае восприятие ошибочное. Я узнал о месте случайно, когда бродил в заброшенном парке и проходил мимо двух женщин. Одна рассказывала второй, как найти редкую книгу из Тёмных земель. Я запомнил маршрут, который донёс их шёпот. Книги напитывали меня лучше, чем плотный ужин, и я надеялся, что смогу найти интересные экземпляры в этом месте.
В субботний день, когда уличные экспонаты покрывались дождём, я шёл по улицам в поисках книжной лавки. Эта была игра разума или размывающий зрение дождь, но стоя напротив, я не видел её. Только под определённым углом рассмотрел проход. Перед входом я стряхнул с одежды потоки воды, дёрнул за ручку, а дверь толкнула меня по спине, когда я вошёл. Тусклый свет пробивался через щели между стеллажей. Они как гигантские статуи, высеченные из разного дерева. Уходили вглубь, а проходы образовали прямоугольный лабиринт. Я сбился считать количество полок на стеллажах, последняя упиралась в потолок. Все шкафы стояли заполненными, на них не было пустого места. Большего всего меня удивило, как на таком количестве книг отсутствовала пыль. Из-за дубового стеллажа вышел старик невысокого роста, с седой бородой до пола; густыми бровями, что свисали на глаза; очень щупленький, и одетый в светлую мантию.
– Здравствуйте, мистер Сэтвул. – сказал старик Франни.
Я немного опешил: – Удивлён, что вы меня знаете.
– Я давно живу в этом городе, знаю про каждого. Тебя легко узнать по глазам Брэдли. Ты здесь уже был, но возможно не помнишь.
– Не помню. А вы хорошо знали моего отца?
– О, да! Он часто заходил к нам, пока не исчез. В основном за книгами из раздела «?». Старик подошёл ближе, поднимал мои руки, рассматривал их. Он замерял взглядом длину предплечья, потом ширину запястий. – Буквы – не просто буквы, – он заглянул в глаза, его зрачки расширились, казалось, что дотронулись до моих мыслей. – Слова способны на многое.
– С тётушкой Бетти вы тоже были знакомы?
– А, – махнул рукой, – Она не из наших. Здесь действует одно правило – не торопиться. Спешка ни к чему хорошему не приводит. Осматривайся, ты почувствуешь какую нужно взять, рука потянется, а глаза проведут тебя, – это были последние слова старика, после которых он исчез.
Я огляделся по сторонам и шагнул дальше по лабиринту. Архивариус чётко пронумеровал разделы синими чернилами на карточках. Книги стояли не по алфавиту, как принято, а сохраняя числовую комбинацию, которая повторялась. Я поднял голову рассмотреть, что хранилось наверху. Потолки поднимались, где-то на четыре-пять метров в высоту.
– Марти?
Я обернулся. Передо мной выросла высокая тучная женщина с худыми пальцами и острым подбородком. Она протянула мне руку в зелёной перчатке из бархата: – Калиссия Декур!
– Приятно познакомиться, Мисс Декур.
– Ох, как ты вырос! Это удивительно! – слегка потрепала меня за волосы, рука легко проскользила по ним.
– Эм… Мэм, точнее Мисс, а вы меня знаете?
– Как не знать, Сэтвулов! Ваши книги занимают весь раздел «?».
– А вы можете рассказать, где он находится? Я здесь впервые, боюсь не найду, не могу понять логику на этих табличках. Непривычно видеть, как книги располагаются не по алфавиту.
– Это проделки архивариуса, любит он на всех навести смуту. Я расскажу тебе, но ты должен увидеть сам, иначе мои слова не помогут. Тебе нужно высмотреть то, что ищет сердце. Если намерение искреннее, знаки помогут выстроить дальнейший маршрут. Внимательно запомни, что я дальше скажу. Пройди два пролёта вперёд, потом поверни направо, отсчитай 180 шагов, дальше поверни налево, пройди пролёт прямо через белые стеллажи и поверни направо.
Я едва успел за ходом слов Калиссии, она говорила слишком быстро. Через секунду в её руках появилась книга с верхней полки. Она конечна высока, но не три метра, чтобы дотянуться до корешка книги. Мы попрощались. Я направился к разделу «?». Стеллажи за спиной стали захлопываться. Я ускорил шаг и провалился в маленькую светлую комнату. В ней находилось девять столиков из тёмного дерева, подле каждого табурет с сидушкой из английского шёлка. Пачка бумаг лежала на круглой столешнице, как рухнувшая башня. Ты мог выбрать любой стол, чтобы сесть и писать, либо читать книги. Комнату прогревал мягкий свет от фонариков. Эта точка от которой нужно отсчитать 180 шагов. Раз… Два… Три… Как только я закончил, уткнулся носом в стеллаж. Он отличался на фоне других широкими плечами и высокой спинкой. Прохода дальше не было. Я покрутил головой, рассматривая торчащие корешки старых книг. Через несколько секунд надписи на переплётах девяти из них загорелись зелёным. Я не знал этого языка, чтобы разобрать написанные слова, доверился внутреннему голосу, который говорил посчитать местонахождение. Это логично, если всё в лавке завязано на цифры. Кажется, что буквы не имеют значения в этом месте, кроме тех, которые на страницах книг. Исходный код получился: 33 6 77 69 60 1 13. Я придвинул табурет к хвойному стеллажу, и сдвигал книги внутрь, чьё место совпадало с комбинацией. Последняя книга выехала как паровозик наружу и раздала щелчок. Стеллаж рассоединился на две части, и он отворил тёмный проход. Дальше дорога вела налево, потом последний пролёт прямо. В конце пролёта виднелся обрыв ведущий на лестницу. Туннель завершался чернотой, на глаз не прикинуть, сколько ступенек нужно пройти, чтобы он закончился.
– Эй! – произнёс я, раздалось эхо вибрацией по стенам.
Объявился старик: – Кричать в картотеке запрещается! – потом исчез.
Бетонные стены обрамляли лестницу, местами на них рассекали полосы небесной краски. У начала спуска висел канделябр. Я снял его с облезлого крючка и двинулся дальше. Кроме тусклого огня от свечи меня ничто не спасёт в этой мгле. Спуск затянулся, ноги отбивали ступеньки, как будто маршировали. Как только я приблизился к черноте, глаза рассмотрели дверь. Дёргаю на себя и вижу поворот направо, передо мной выросла табличка «Раздел ?».
Я выдохнул, счастлив, что ступеньки закончились, как и счастливы мои ноги. Фонарики около стеллажей из ольхи вспыхнули. Рангом Сэтвул – книга «Убийство восточного короля», Фетуния Сэтвул – «Колдовская жатва», Гендби Сэтвул – «Припять магических утех». Лавка хранила книги больше десятка тысяч, по полсотни на каждого Сэтвула, кроме одного. Его фамилия выглядела затёртой на переплёте. Я нашёл только одну книгу отца – «Ненависть Бьюика». Мне открылась целая сокровищница о семье. Жадно хватая книги, перелистывал страницы, потом ставил на место. Было невозможно остановиться, хотелось посмотреть всё. Именно в этом месте, среди неживых книг ощущал невероятную поддержку, как будто они стояли все здесь, рядом со мной. До этого дня терзался мыслями, чем мне дальше заниматься. Я только нащупал это влечение к письму, был совсем не уверен, что из этого что-то выйдет. Недавно понял почему со сверстниками мне неинтересно. Их не влюбляют звёзды, им неважно, как красиво ложится тень на дерево во дворе, какой звук у корочки хлеба из печи. Писательство – не про успех, деньги и общее одобрение. Это сама жизнь, внесение всех её элементов на бумагу. Перо перемещает меня сквозь время на Затерянный остров. Писать – это наблюдать за всем, что происходит: ругающиеся люди на остановке; собака, которая всех облает; уставший рабочий, что ремонтирует дорогу. Я понял, как люблю жить, всё подмечать, не могу об этом молчать. Бумага для меня Библия, где я хочу рассказать другим о тонкостях красоты этого мира.
Появился старик Франни: – Время! – он держал в руках песочные часы, показывая указательным пальцем на стекло. Постучал по нему длинным ногтем, как коготь у хищной птицы.
Я спросил: – А сколько сейчас времени?
– Почти полночь мистер Сэтвул. Вам стоит поторопиться, лавка закрывается.
– Полночь? – я удивился, потому что пришёл сюда утром около девяти часов к солнцу. Раймонд и Стелла, меня точно обыскались! Как только последняя песчинка на часах упала, пространство закрутилось в туннель и выплюнуло меня наружу. Я оказался на улице у входа. Вывеска сама перевернулась на: «Закрыто». Фонари, стоявшие у дороги включались один за другим с хлопком.
«Дзынь, дзынь» – на дороге появился велик, который взялся из неоткуда. Было странно забраться на него, но тратить ещё полчаса на дорогу, я не готов.
В доме Форестов горел свет, хотя обычно в это время все спали. Я открыл дверь, Стелла подскочила с кресла, которое стояло в гостиной, за ней появился Раймонд. Они не ложились спать, ждали, когда я вернусь.
– Марти! Как это понимать?! – грозно вымолвила Стелла.
Никогда не видел её в гневе. Красные щёки, пульсирующая венка на шее говорили сами за себя.
– Я потерял счёт времени, простите…, – и продолжил раздеваться на пороге.
Раймонд схватил меня за ухо, чуть было не подняв в воздух: – Марти, ты наказан! Месяц под арестом, а сейчас живо в комнату!
Я теребил ухо, которое пульсировало, и поднимался наверх. В тот день не узнал комнату. Все вещи перевёрнуты, постельное на кровати скомкано в объёмные тучи, рисунки лежали одной пачкой на столе, а книги валялись беспорядочно. Ящики стола выпотрошили. Они лежали пустые на полу, я не нашёл глазами дедушкино письмо и рванул в спальню Форестов: – Это вы? Кто взял моё письмо?
Малышка Ника проснулась, её напугал крик, она начала громко плакать. Это немного сбавило мой пыл, стало стыдно, что разбудил её.
– Живо к себе в комнату молодой человек! Мы завтра поговорим об этом, сейчас спать! – сказала Стелла.
Я удалился из родительской, но не смог удержать гнев, чтобы не хлопнуть дверью. От испуга прибежали ещё двое Кентер и Билл. Я выслушал крики, что всех разбудил и побрёл в комнату. Мне всегда было тяжело доверять людям, поэтому и сейчас стараюсь никого не впускать в свою жизнь. Они ворвались в очень личное. Ситуацию не смягчает тот факт, что они волновались. Это не оправдывает поступок. Представьте, если бы к вам в голову, в ваши мысли залезли без разрешения. В самые потаённые и скрытые уголки. Как бы вы себя чувствовали? Злость – это меньшее, что испытываешь в такие моменты.
Колонка о мистике
Следующее утро запахло свежими блинчиками и подгорелым маслом. Стелла тихо постучалась в комнату, но мне не хотелось вставать, если бы не урчание в желудке. Она открыла дверь. Я лежал с ног до головы накрытый одеялом, похожий на сугроб в сочельник.
– Марти, дорогой – сказала Стелла, усаживаясь на свободный кусочек кровати. Я дёрнулся, когда она потянулась рукой до одеяла. – Мы волновались вчера, тебя не было весь день! Я и Раймонд искали тебя.
– Вам нечего волноваться за меня.
– Я знаю, что мы не должны врываться в твою комнату. Марти, извини. Мы хотим тебе только добра, и чтобы ты был в безопасности. Я приготовила блинчики с джемом, как ты любишь, и налила молоко. Позавтракаем вместе?
– Вернёте моё письмо?
– Давай поговорим об этом после завтрака. – она вышла из комнаты. Стелла многое узнала вчера, когда нашла мои записи. Личный дневник хранил гораздо большее, чем я сказал Стелле и Раймонду за всё время. Спускаясь на кухню, услышал диалог:
– Дорогой, может показать его доктору?
– Стелл, ты преувеличиваешь. Все подростки ведут дневник, в этом нет ничего страшного.
– Да, но… – Стелла замолчала, когда услышала мои шаги.
Я сделал вид, что ничего не расслышал и приземлился за стол. Блинчики были очень вкусными, уплетал один за другим, макая в черничный джем. Похоже отдувался за два дня. Мне не хотелось разговаривать с ними, даже не стал здороваться, как обычно, происходило, когда утром заходил на кухню. Как только разобрался с последним, глотнул чая, чтобы заполнить остатки воздуха в желудке. Дальше резко отодвинул стул, и демонстративно покинул место. Сегодня обошлось без спасибо за еду. Когда мой затылок скрылся на лестнице второго, Стелла продолжила: – Может мы слишком строги с ним? Месяц ареста?
– Он и так сидит дома, особо ничего не изменится – ответил Раймонд. – Марти ничего не сказал, когда забирал мои журналы к себе в комнату, а я искал их! Пускай посидит и подумает. Я нашёл завещание, он наследник поместья на заброшенной улице. Ещё это странное письмо…
– А что с ним?
– Пытался открыть: разрезать канцелярским ножом, отрезать верхнюю часть ножницами, просто разорвать. Всё бестолку! Я только поранил руку о бумагу. Чертовщина какая-то.
Стелла посмеялась: – Как странно слышать из твоих уст такое. Мне кажется, мы просто устали вчера.
Лёжа на кровати я услышал стук. Сначала лёгкий, потом громче и громче. Как будто кто-то мечется по стенкам ящика. Звук исходил из письменного стола. Я выдвинул среднюю коробчонку, из неё вывалилось письмо прямо к ногам. Родное! Я решил, что больше не расстанусь с ним. Закинул во внутренний карман рюкзака. На квадратное окно приземлилась бабочка – парусник. Её крылья окрашены в кремово-белый, с каплевидными хвостиками на задних крыльях. У нас такие никогда не водились. Я рассматривал чёрные пятна. Она похожа на тех, которые сфотографировали для журнала «Сверчковая трель». Мои размышления оборвал глухой стук кулака в дверь. Не дожидаясь ответа, последовало открытие двери и голова Раймонда: – Марти, я бы хотел немного поговорить с тобой. Могу войти?
– Да.
– Ты знаешь, чего нам стоило твоё исчезновение, но сейчас хочу не об этом, – он подошёл к столу, и взял часть рисунков, лежавших сверху пачки. – Стеллу смутили твои наброски, тебя что-то беспокоит?
– Нет.
– Уверен?
– Да.
– А друзья у тебя в школе есть? Я вижу, что ты часто дома, в отличие от твоих ровесников. Когда я был подростком, часто пропадал на вечеринках, – слегка кашлянул, – То есть я не хочу сказать, чтобы ты тоже так делал, ну просто знаешь есть то, что делают все.
– Мне нормально.
– Я знаю, что ты многое пережил. Может тебе кому-то рассказать об этом?
– Нет.
– Хорошо, я не буду настаивать. Мы, наверное, погорячились вчера с домашним арестом, поэтому выходи, как заходишь. Мы не будем закрывать тебя дома.
– Спасибо, Раймонд.
Он кивнул, потом вышел из комнаты. Когда вернулся на кухню, тяжело вздохнул и плюхнулся на кресло по привычки закинув левую ногу на колено.
– Ты поговорил с ним? – спросила Стелла.
– Ну почти. Точнее я пытался, но ты знаешь, как он бывает неразговорчив.
– Да. Честно, дорогой, я думала нам будет гораздо проще. Может я плохая мать?
– Стелл, что ты такое говоришь. Мы знали, что будет нелегко. Ты отличная мать! Марти давно не ребёнок и часто сам принимает решения. Он скоро станет взрослым. Возможно стоит отставить его в покое.
– Да, ты прав.
– У нас сегодня ужин у Квартебеков! Я совсем забыл!
– Я приготовлю что-нибудь с собой. А во сколько они приглашали?
– Как всегда в шесть.
– Я займусь готовкой. Младших увезём к бабушке или оставим с Марти?
– Он всё ещё злиться, поэтому давай не будем перекладывать это на него – Раймонд поцеловал Стеллу в лоб. – Я съезжу в офис и вернусь к вечеру, по дороге завезу детей, – он взял портфель из коричневой кожи, положил туда записную книжку, свежий выпуск газеты и выскочил пулей, чтобы успеть на электричку.
К этому времени мою комнату согревало солнце, я растянулся словно кот под лучами и вспоминал вечер из лавки. Заблестело в глазах, побежали зайчики. Дальше буквы, слова, куски фраз летали по воздуху. Я ловил их, рассматривал, чтобы расставить по местам: «Британи Роу». Что это? Я оторвался от кровати, раскрыл глаза и стал рассказывать историю. Пальцы неслись быстрее, чем мог представить себе. Иногда буквы пропечатывались не те. Терялось начало и конец слов, но это неважно. В голове звучит голос, ты хватаешься за него, сбрасываешь лишнее, чтобы ничего не упустить в моменте. Мои блокноты захватили весь дом: один в туалетной комнате, два на кухне; большой возле кровати; маленький в рюкзаке. Желание писать появлялось внезапно в самых неожиданных местах. Стелла с возмущённым видом смотрела на меня, когда в очередной раз забыл вытащить бумажки из карманов и закинул одежду стирать. Размоченная бумага, прокрученная в барабане вместе с бельём, облепила кусками вещи.
Я хотел попасть в колонку школьной газеты. В ней было несколько тем, на которые писали статьи: школьные новости, мистические события, мечты учащихся и дополнительное обучение. Мистикой занимался Фрэнк Баттер, его перевели в другую школу за нарушение дисциплины, поэтому место освободилось. Впервые за долгое время я почувствовал воодушевление. Меня взяли! Я смог пройти все этапы отбора на ведущего колонки. Было одно условие: события, описанные в ней, должны публиковаться раньше, чем в других газетах или журналах города. Это важно для директора Фэлони, он хотел выиграть школьный кубок журналистики. Система оценок состояла из нескольких критериев. Больше всего баллов можно набрать за эксклюзив, если дата печати истории раньше – это автоматически начисляет очки. Я мало понимал в журналистике, но любил писать. Самое сложное в этом откуда брать информацию раньше, чем другие. Раймонд рассказал про все способы, которые существуют. Как честные, так и нет. Можно выудить данные у конкурентов, просто напечатать раньше. За такое правда побить могли, если узнают. Меня в целом не устраивала перспектива, делать что-то нечестно. Остальные способы оказались сложнее. Для этого нужно посещать общественные места, общаться с незнакомцами на улице и приходить туда, куда в здравом уме я бы не пошёл, например, кладбище «Ситти», Тёмный лес, бухта Бэн-Пауч, где недавно убили двух человек. Я больше похож на отшельника, которому вполне комфортно находиться дома в одной комнате. Когда начал сомневаться стоит ли оно того, вспомнил фразу, которую когда-то говорила Бетти: «Если перед тобой открылась дверь, значит нужно туда войти». Похоже это та самая дверь.
Тёмный лес
Я дышал очень часто и прерывисто. Пытался с закрытыми глазами замедлить биение сердца. Руки чувствовали, как холодный пар поднимается от земли. Сначала я пытался убежать, когда понял, что не получится – замер. Дождь перестукивал по моей куртке, как будто капли играются. Я старался контролировать резкие подъёмы грудной клетки. Прикусив нижнюю губы, представлял, как смешные овечки прыгают через забор. Один… Два… Три… Вдох и медленный выдох. Зачем? Каким надо быть идиотом, чтобы поехать так поздно. Ботинки засасывала грязь. Я сглотнул. Глаза открывать не хотелось, там непросветный занавес из зелени и сухих веток. Тьма покрывала валуны, затянутые мхом. Несколько часов назад сияло солнце, а сейчас небо окутали тучи, и моросил дождь. Потемнело за секунды. Стрелка на часах перевалила за половину девятого. Автобусы после восьми обратно не ходят, остаётся ждать утренний рейс.
Неделю назад директор Фэлони разнёс мою статью. На его взгляд там сплошная банальщина и ничего интересного. Дал мне две недели на исправление. Меня могли отчислить накануне завершения девятого класса. За три последних экзамена я получил отметку Fx[1 - Fx – неудовлетворительно.].
На конец мая мне назначили повторную пересдачу. Учителя всегда шли на уступки тем, кто приносил пользу для школы: игроки бейсбольной команды, авторы школьной газеты, кто выигрывал места на олимпиаде. Я был холоден к наукам, а заставить себя учить то, что не нравится, было задачей не из лёгких. Если справлюсь с колонкой, то смогу меньше уделять времени учёбе и больше писать. Под ногами хрустела недавно оттаявшая прошлогодняя листва. Искривлённые стволы деревьев торчали хаотично по всему лесу. В темноте их ветки казались чёрными, как после пожара. По правую сторону виднелось поместье Сэтвулов. Я стоял у начала тропы в Тёмный лес. Либо найду материал, либо сам им стану. От последнего становилось не по себе. Я легко вспомнил дорогу к лесу от конечной станции. Когда мы с Бетти приехали в поместье, я внимательно изучал маршрут глазами. Ориентироваться никогда не умел, но фотографическая память мне помогала. Конечно хотелось сбежать, но я набирался храбрости, чтобы преодолеть страх. На спине болтался рюкзак с водой, я запустил руку в карман, нащупывая шершавый дневник. Это чувство меня успокаивало. Земля отдавала треском при каждом прикосновении к ней стопой. Приглушённое пение птиц добиралось в мои уши сквозь гул от страха. Я прорывался через пучину деревьев. Моё тело было мелким в сравнение с масштабами Тёмного леса. Многие места выглядели одинаково здесь, а тропы скрывались под слоями мха и падали. Комки грязи прилипали на подошву, из-за этого ноги становились тяжёлыми. В какой-то момент я перестал выбирать дорогу, и лес вёл меня. Ветки раскрывались, собираясь внутрь, и показывали тропу. Дождь прекратился, застыла мёртвая тишина вокруг. Я остановился. Как неповоротливая статуя начал медленно поворачивать голову и тело назад, чтобы посмотреть, сколько прошёл. Никакой дороги я не увидел, только деревья, деревья, деревья. Продолжил двигаться вперёд, ускорил шаг, и в какой момент начал бежать. Ветки рассекали куртку, воздух врывался потоком в ноздри. Едва успевал закрывать лицо, чтобы не разодрать его, но часть веток оставила ссадины. Правая нога зацепилась за ветки под листьями, и я полетел вниз. Чувствовал во рту вкус соли, перевернувшись, пытался отдышаться. Глаза поймали мелкие искры на ночном небом. В городе не увидишь столько звёзд. Левая щека пощипывала, вдыхая, я пропитывался сыростью, как сам лес. Теперь я понимаю, что означает фраза: «Когда ты в лесу, становишься его частью». Издалека послышались голоса людей. Я аккуратно приподнялся разглядеть кто это. Что они делают в это время в лесу?
