скачать книгу бесплатно
Должен признаться, что я покинул кабинет Ивана Федоровича в некоторой растерянности. К сожалению, напряженность момента не позволила мне аргументированно возразить Ивану Федоровичу: ведь я обращался в свое время к руководству посольства с просьбой направить меня в горные районы для ознакомления на месте с состоянием советско-лигонских культурных связей, полагая тщательно подготовиться, проштудировать нужную литературу и принести наибольшую пользу делу, а также способствовать сбору материалов для моей будущей книги, так как, за исключением группы врачей, выезжавших в тот район два года назад на эпидемию чумы, никто из советских граждан там не бывал. И вдруг обнаруживается, что я должен в тревожной внутриполитической обстановке немедленно лететь в горы, сопровождая (что не входит в круг моих обязанностей) незнакомых мне ученых. К этому следует приплюсовать еще и болезненное состояние моего начальника, которому придется взять на свои не окрепшие после операции плечи весь объем работы СОДа.
Мой «Москвич» раскалился на солнцепеке так, что я обжегся, взявшись за ручку дверцы. Я снял пиджак и повесил его на крючок в салоне «Москвича». До прибытия на аэродром я позволю себе поблажку. Возможно, я излишне привержен протоколу, однако это дисциплинирует и меня и окружающих.
Улицы были пустынны, однако я не стал относить этот факт к последствиям военного переворота, так как в Лигоне в это время дня даже собаки предпочитают отлеживаться в тени деревьев. Я проехал по тихой, респектабельной улице Серебряная Долина, чтобы выехать на шоссе за университетским кампусом. Там, на перекрестке, несмотря на номер моей машины, меня остановили солдаты. Я проникся к ним сочувствием, так как они исполняли свой долг в полном обмундировании. Я успел на аэродром лишь за пять минут до прибытия самолета из Дели, и мне стоило некоторых трудов пройти к взлетному полю: там тоже были военные патрули.
Я остановился в тени, под козырьком здания аэропорта, и, пока к самолету везли трап, успел прочесть листок из синей папки, переданный мне Иваном Федоровичем:
«…В соответствии с договоренностью, достигнутой между министерством шахт и промышленности республики Лигон и Академией наук СССР в г.Танги (округ Танги, республика Лигон), направляются заведующий лабораторией прогнозирования сильных землетрясений Института сейсмологии АН СССР доктор геолого-минералогических наук профессор Котрикадзе Отар Давидович и старший научный сотрудник лаборатории кандидат физико-математических наук Ли Владимир Кимович…»
Я оторвался от текста, чтобы взглянуть на самолет. Два автоматчика стояли внизу, у трапа. Офицер в пятнистом комбинезоне поднимался в самолет.
Горячий воздух переливался над полем аэродрома, как вода. Пахло бензином, перегоревшим рисом и какими-то пряностями, которые, сливаясь с запахом машин, создавали специфический, не очень приятный запах, свойственный всем тропическим аэродромам.
ОТАР ДАВИДОВИЧ КОТРИКАДЗЕ
Я разговаривал с Володей, пил сок, принесенный стюардессой, смотрел в окно – делал все, что положено пассажиру, а мысли бегали по кругу: что делать? Внизу тянулись зеленые холмы, синие ниточки рек – лесное безлюдье. Потом показалась широкая плоская равнина, поделенная на большие и маленькие квадратики – рисовые и тростниковые поля, среди них, в купах деревьев, прятались деревеньки, иногда выглядывала белая или золотая пирамидка буддийской пагоды. Мне казалось, что я вижу, как по пыльным улочкам деревень проходят военные патрули.
Самолет снизился над окраиной Лигона и, легонько подпрыгнув на бетонной полосе, покатил к зданию аэропорта. В позапрошлом году, возвращаясь из Австралии, я провел здесь часа два. Я запомнил просторный зал ожидания с фреской во всю стену, изображающей сцену из Рамаяны.
Пассажиры начали отстегивать ремни, шевелиться, предвкушая отдых в кондиционированном аэропорту, но стюардесса тут же разочаровала их, объявив, что из самолета выходить нельзя. Никто, кроме нас с Володей, не знал, в чем дело. Поднялся ропот. Особенно возмутились две американские бабушки-туристки с фиолетовыми буклями и в шляпках с цветочками.
Я старался не думать о том, что вне моей власти. Володя приклеился носом к иллюминатору, и для меня остался лишь узкий полумесяц стекла, за которым была видна стена аэропорта и клочок выцветшего от жары неба. Самолет чуть вздрогнул, когда о фюзеляж ударился трап. Волна влажного горячего воздуха прокатилась по салону. Между кресел быстро прошел офицер в пятнистом комбинезоне и высокой фуражке.
– А там танк стоит, – сообщил Володя. – А у трапа автоматчики. Может, нас не выпустят? Скажут, чтобы летели в Бангкок?
Офицер вышел из кабины. За ним – пилот. Офицер медленно заговорил на школьном английском языке:
– Пассажиры в Лигон, следуйте за мной. Остальные пока ждут.
Поднялся недовольный гул, но офицер четко, словно на параде, прошел к выходу, не обращая внимания на бунт. Мы с Володей поспешили за ним, и я почувствовал неприязнь, с которой на нас смотрели остающиеся, – неожиданно мы стали элитой этого маленького общества, а так как иных заслуг у нас не было, оно считало наше возвышение несправедливым.
Воздух снаружи был таким плотным и горячим, что я на мгновение замер на верху трапа, чтобы собраться с духом и сделать следующий шаг. Я, как назло, был в темной шляпе, костюме, с плащом через руку и являл собой дикое зрелище.
– Я согласен улететь обратно, – сказал Володя, спускаясь за мной, – такой жары я не встречал даже в Каракумах.
– Неправда, – сказал я, не оборачиваясь. – Там было жарче. Только суше. Здесь влажность большая.
Мы шли вслед за офицером через поле к спасительной прохладе и тени аэропорта. Навстречу нам широко шагал низенький коренастый мужчина в мокрой голубой рубашке, в походке и прическе которого все выдавало моего соотечественника.
– Вы из Дели? – спросил мужчина по-английски. Он не отличался моей проницательностью.
– Да, – ответил я по-русски. – Вы нас встречаете?
– Товарищ Котрикадзе?
– Да. У нас груз…
– Не беспокойтесь. Вон там, под навесом, стоит товарищ Вспольный из СОДа. А я – представитель Аэрофлота. Спешу выручать пассажиров, пока не изжарились. Никто сегодня не хочет брать на себя ответственность. Аэродром закрыт, чтобы кто-нибудь не воспользовался… Вы знаете, что у нас здесь?
Над самыми головами пронесся реактивный самолет. Когда я оторвал от него взгляд, представитель Аэрофлота уже разговаривал с офицером в пятнистом комбинезоне.
В тени у здания аэропорта таился товарищ Вспольный из СОДа. По крайней мере, больше там никого не было. Вспольный, из солидарности с нами или из любви к этикету, жарился в пиджаке, его мягкое невыразительное лицо казалось распаренным, желтые волосы прилипли к черепу и лишь на висках, над ушами, завились тугими колечками. Он прицелился в нас светлыми глазками под толстыми стеклами круглых очков в тонкой оправе, сделал шаг навстречу и замер, будто не был уверен, нас ли должен встречать. Я протянул руку, он прикоснулся к ней теплой, влажной ладонью и с облегчением сказал:
– С приездом. Пройдем в зал, а то здесь крайне жарко.
Мы расселись на скользких низких креслах в зале, напоминавшем рай для правоверных мусульман. Правда, в этом прохладном раю были закрыты киоски и отсутствовали гурии – мы были его единственными обитателями. Я было заговорил о багаже, но Вспольный остановил меня и сказал негромко, но значительно:
– Ситуация изменилась. Сегодня ночью имел место переворот, значение которого мне лично еще не во всех деталях ясно.
– Знаем, – сказал Володя, разглядывая фрески и разрушая этим таинственную атмосферу, навеянную тоном Вспольного.
– И как это отразится на нас? – спросил я.
– На вас? Ваша командировка в горы будет отложена, – ответил он убежденно. – До лучших времен.
Я заподозрил, что он не знает, зачем мы приехали.
– Исключено, – сказал Володя. – Лучших времен не будет.
Вспольный ответил мне, а не Володе:
– Не беспокойтесь, Отар Давидович. Все будет улажено. Иван Федорович направил меня специально для того, чтобы вы не беспокоились. Сейчас мы оформим документы, получим багаж и поедем в гостиницу. У вас есть переводчик?
При этих словах он посмотрел на Володю. Володя покраснел – он легко краснеет – и ответил:
– Я не переводчик. Я геофизик.
– Ну что ж, тогда, раз представитель Аэрофлота… Дайте мне ваши паспорта и квитанции на багаж. Вообще-то вас должен был встретить представитель лигонской стороны, но в свете…
Мы отдали ему паспорта и прочие бумаги.
– Вы посидите, – сказал Вспольный. – Боюсь, что даже носильщиков сегодня нет…
С этими словами он вытащил свое мягкое тело из кресла и побрел к двери. В зал на последнем издыхании ввалились пассажиры нашего самолета. Они бросались к креслам, как верблюды к источнику. Замыкая процессию, бок о бок шли офицер в пятнистом комбинезоне и представитель Аэрофлота, довольные собой, по-отечески добрые к спасенным пассажирам.
Откуда-то возник изможденный индус и начал быстро распаковывать киоск с сувенирами. Сверху по лестнице сбежал официант в малиновой ливрее, с подносом, уставленным бутылками кока-колы. Нам с Володей тоже досталось по бутылке. Незаметно подошедший худой офицер остановился у наших кресел и спросил:
– Господин Котрикадзе? Господин Ли?
Я обвел глазами зал в поисках представителя Аэрофлота, но тот куда-то исчез. Бабушки в цветочных шляпках смотрели на нас с сочувствием. Мы уже не были выскочками. Мы попали в плен, а жалкая судьба пленников вызывает у зрителей сочувствие.
ТИЛЬВИ КУМТАТОН
Предыдущую ночь я провел в штабе бригадира Шосве. Командующий использовал меня для связи с военными округами. Затем я попал на первое заседание Революционного комитета. В 13:30 мне пришлось с двумя танками блокировать полицейский участок у порта, потому что тамошний начальник решил сохранить верность правительству. Моим танкистам не пришлось сделать ни одного выстрела. При виде танков полицейские скрутили начальника и сдались. В 4:30 началось совещание бригадира с лидерами политических партий, а через сорок минут мне пришлось покинуть совещание и вылететь на истребителе в Калабам с приказом бригадира об отстранении полковника Синве. Когда я добрался до пыльного Калабама, полковник Синве уже бежал к таиландской границе, и мой визит оказался пустой формальностью. В 9:20 мой самолет вновь опустился в Лигоне. Мне хотелось спать. Я вернулся в президентский дворец. Кабинет бригадира Шосве находился в бывшей парадной столовой президента, гурмана и чревоугодника. На белом овальном столе были расстелены карты. Фен под потолком гонял воздух, и бригадир, чтобы не разлетелись листы, прижимал их по краям ладонями.
– Все в порядке, Тильви? – спросил бригадир.
– Все в порядке, бригадир, – сказал я.
– Отлично. У нас для тебя новое задание. Выспишься потом, когда победим. Полетишь сегодня в Танги. Там только одна рота. Полковник Ван подготовил тебе документы.
Я мог гордиться поручением революции. Хотя это была не прогулка. Там хозяин – князь Урао. А в городе много его сторонников. И сторонников свергнутого правительства.
– С этой минуты ты – комиссар Революционного комитета в округе Танги в чине майора.
– Я – капитан.
– Преимущество революции заключается в том, что ее участники могут в случае победы рассчитывать на повышение в чине. В случае поражения – на веревку. Ясно?
Бригадир не улыбался.
В дверь заглянул автоматчик.
– Пришли, – сказал он.
В столовую вошли только что освобожденные из тюрьмы лидеры Народного фронта. Одного или двух я знал по фотографиям. Некоторые еще были в тюремной одежде.
– До свидания, – сказал мне бригадир и поспешил вокруг стола, чтобы встретить освобожденных. Вдруг он остановился и сказал:
– Не удивляйся, когда полковник Ван скажет тебе о двух иностранцах, профессорах. Это мой приказ.
Кабинет начальника оперативной части полковника Вана помещался в музыкальной гостиной, где президент хранил коллекцию музыкальных инструментов. У стен стояли высокие старинные барабаны, над ними висели лютни, бамбуковые дудки, колокольчики, а посреди торчал рояль цвета слоновой кости.
– Можно поздравить с повышением? – спросил меня Ван. Он тоже давно не спал. На его плечах лежала писанина, а помощников было мало, никто в революцию не хочет заниматься писаниной.
– Надо достать звездочки, – сказал я. – В документах, наверное, указано, что я майор.
– О, мальчишеское тщеславие! – воскликнул Ван. – Не зазнавайся. Я тебе открою тайну: ты получил майора, потому что и начальник полиции и комендант Танги – капитаны.
– А что еще за иностранцы? – я счел за лучшее перевести разговор на другую тему.
– Слушай по порядку. Ты полетишь в Танги специальным самолетом. С тобой автоматчики. Возьмешь медикаменты, оружие, газеты, листовки. И русских геологов с грузом. Это личный приказ бригадира. И ты, капитан, отвечаешь головой за их безопасность. Вот их мандаты на свободное передвижение по округу. И третий, незаполненный.
– Зачем?
– Русские наверняка пошлют с ними кого-нибудь из посольства. Кто знает язык. Они прилетают из Дели в двенадцать двадцать.
На прощание он сделал мне хороший подарок. Он достал новенькие майорские погоны и сказал:
– В машине нацепишь. В штабе этим не занимайся.
К прилету русского самолета я опоздал. Он уже полчаса как прилетел. В транзитном зале толкалось десятка три пассажиров с этого самолета. Аэропорт закрыт, чтобы желающие бежать за границу не воспользовались оказией.
Я увидел лейтенанта в камуфляжном комбинезоне.
– Послушай, брат, – спросил я его, – кто сходит в Лигоне?
Лейтенант показал на двух человек, сидевших в креслах и тянувших через соломинки кока-колу. У меня отлегло от сердца. Я не хотел обременять себя штатскими, тем более иностранцами, но приказ есть приказ. Если бы они уехали в город, моя задача бы осложнилась.
Один из русских геологов оказался стройным, подтянутым, сухим мужчиной лет сорока, у него был крупный, как у индийца, нос и густые брови. Он сидел спокойно, положив руки на колени. Я заглянул в мандат, выданный Ваном.
– Господин Котрикадзе? – спросил я. И удивился, что у русского фамилия похожа на японскую.
Старший из них поднялся.
Я прочитал вторую фамилию. Господин Ли оказался не старше меня. Лицо у него было широкое, скуластое, он был похож на горца. В России живет много национальностей. Возможно, что и наши родственники.
Я предложил им следовать за мной. Времени было в обрез. Пока мы шли через зал, я объяснил, что встречаю их по поручению Революционного комитета. Я спросил, где их документы.
– Их взял представитель посольства. Он должен быть где-то здесь, – сказал Котрикадзе. Он хорошо говорил по-английски.
– Тогда покажите мне его, – сказал я. – Ваш груз и документы не должны проходить таможню. Вы – гости Революционного комитета. Мы спешим, нам некогда. Мы вылетаем в Танги.
КАНЦЕЛЯРИЯ ПРЕЗИДЕНТА РЕСПУБЛИКИ ЛИГОН (зачеркнуто).
КАНЦЕЛЯРИЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ РЕВОЛЮЦИОННОГО
КОМИТЕТА РЕСПУБЛИКИ ЛИГОН. 10 марта.
ВСЕМ, КОГО ЭТО МОЖЕТ КАСАТЬСЯ
Предъявитель сего, профессор Отар Котрикадзе, выполняет задание Революционного комитета, имеющее особое значение для блага лигонского народа. Профессору Котрикадзе дозволен проезд любым видом транспорта в пределах округа Танги и Горных княжеств. Местные власти, а также старосты деревень и вожди племен обязаны оказывать ему содействие транспортом, жильем и любой помощью. Не исполнивший этого указа Революционного комитета будет наказан по законам военного времени.
Председатель Временного революционного комитета бригадный генерал Шосве Кам. Лигон.
ВЛАДИМИР КИМОВИЧ ЛИ
Вот и обошлось. А мы волновались. Правда, я еще утром предвкушал вечер в экзотическом Лигоне, шумные восточные улицы и огни реклам. А мы улетаем через час. Но могло быть и хуже.
Пока Вспольный бегал куда-то утрясать и согласовывать, майор объяснил шефу ситуацию. Регулярное сообщение у них прервано. Но в Танги летит спецрейс, который захватит нас.
Видно, майор не сомневался, что мы согласимся лететь. Он прав. Отар делает вид, что иной встречи не ожидал. Можно подумать, что его всегда встречают мрачные майоры. Мои слоники и браслетики бряцали в сумке. Зачем только я их накупил?
Майор передал нас солдату, который провел нас наверх, на галерею, где вдоль стеклянной стены располагалось кафе. Солдат указал на столик у окна. Официант в малиновом костюмчике в мгновение ока накрыл стол на троих. Я не был голоден, но Отар велел мне поесть – неизвестно, когда это случится в следующий раз. На взлетном поле одиноко стоял наш «Ил». В кафе было прохладно и пусто, если не считать одинокой девушки через два столика от нас. Черные прямые волосы девушки были собраны в тяжелый пук на затылке и украшены белым цветком. Перед девушкой стоял бокал с лимонадом.
– Володя, погляди, не ищет ли нас Вспольный, – сказал Отар.
Я подошел к перилам галереи и заглянул вниз. Отар прав. Вспольный стоял посреди пустого зала и сверкал очками. Он поднял голову, увидел меня и обрадовался.
– Идет, – сказал я Отару, возвращаясь на свое место. Я поглядел, тут ли девушка. Она так же сидела у нетронутого бокала. Мне ее стало жалко. Мне всегда жалко неустроенных людей.
Вспольный был взволнован.
– Ума не приложу, – сказал он Отару. Он предпочитал беседовать с Отаром. – Такая ситуация, и все на мою ответственность.
К девушке за соседним столиком подошла пожилая массивная женщина с напудренным смуглым лицом. Женщина была в национальной одежде – длинной юбке и белой блузке с широкими, пышными рукавами. Она начала что-то быстро говорить.
– Значит, так… – Вспольный снял очки и протер их платком. – Я связался с посольством и имел беседу с Иваном Федоровичем. Ему уже звонили из Революционного комитета и сказали, что лигонская сторона обещает выполнить обязательства предыдущего правительства.
