скачать книгу бесплатно
– Да, – согласился я.
– Голова болит? – спросил он.
Я не ответил, потому что увидел, что его настиг новый укол боли.
– Голова болит? – спросил он снова. И добавил, словно извинялся: – К сожалению, ваши корабли сюда прилетают редко.
Только теперь, отъехав несколько километров от космодрома, мы очутились в новой стране. До этого был планетный вокзал, а они одинаковы во всей Галактике. Они безлики, как безлики все вокзалы, уезжают ли с них поезда, улетают ли самолеты, стартуют ли космические диски.
И чем дальше мы отъезжали, тем особенней, неповторимей становился весь мир вокруг, потому что здесь, вне большого города, легко воспринимающего моды Галактики, все развивалось своими путями и лишь деталью, мелочью могло напоминать виденное раньше. Но, как всегда, именно мелочи скорее останавливали взгляд.
Было интересно. Я даже забыл о боли в голове и дурноте, преследовавшей меня после посадки. Я чувствовал себя бодрее, и воздух, влетавший в открытое окно машины, был свеж, пахнул травой и домашним теплом.
На окраине города, среди невысоких зданий, окруженных садами, мой спутник снизил скорость.
– Вам лучше, надеюсь? – спросил он.
– Спасибо, значительно лучше. Мне нравится здесь. Одно дело читать, видеть изображения, другое – ощутить цвет, запах и расстояние.
– Разумеется, – согласился мой спутник. – Вы остановитесь пока у меня. Это удобнее, чем в гостинице.
– Зачем же? – сказал я. – Я не хочу вас стеснять.
– Вы меня не стесните.
Машина свернула в аллею, огибавшую крутой холм, и вскоре мы подъехали к спрятавшемуся в саду двухэтажному дому.
– Подождите меня здесь, – сказал мой спутник. – Я скоро вернусь.
Я ждал его, разглядывая цветы и деревья. Я чувствовал себя неловко оттого, что вторгся в чужую жизнь, не нуждавшуюся в моем присутствии.
Окно на втором этаже распахнулось, худенькая девушка выглянула оттуда, посмотрела на меня быстро и внимательно и согласно кивнула головой, не мне, а кому-то стоявшему у нее за спиной. И тут же отошла от окна.
И мне вдруг стало легко и просто. Что-то в лице девушки, в движении рук, распахнувших окно, во взгляде, мимолетно коснувшемся меня, отодвинуло в глубину сознания, стерло превратности пути, разочарование, вызванное сухой встречей, неизвестно чем чреватую необходимость прожить здесь два или три месяца, прежде чем можно будет отправиться в обратный путь.
Я был уверен, что девушка спустится ко мне, и ожидание было недолгим. Она возникла вдруг в сплетении ветвей, и растения расступились, давая ей дорогу.
– Вам скучно одному? – спросила она, улыбаясь.
– Нет, – сказал я. – Мне некуда спешить. У вас чудесный сад.
Девушка была легко одета, жесты ее были угловаты и резки.
– Меня зовут Линой, – сказала она. – Я покажу вам, где вы будете жить. Отец очень занят. Больна бабушка.
– Простите, – извинился я. – Ваш отец ничего не говорил мне об этом. Я поеду в гостиницу…
– И не думайте, – возразила Лина. Ее глаза были странного цвета – цвета старого серебра. – В гостинице будет хуже. Там некому за вами присмотреть. А нас вы никак не стесните. Отец поручил мне о вас заботиться. А сам остался с бабушкой.
Наверное, я должен был настоять на переезде в гостиницу. Но я был бессилен. Мной овладела необоримая уверенность, что я очень давно знаком с Линой, с этим домом-садом, что принадлежу этому дому, и все во мне воспротивилось возможности покинуть его и остаться одному в безликом равнодушии гостиницы.
– Вот и отлично, – сказала Лина. – Дайте мне руку. Пойдем в дом.
Лина показала комнату, в которой мне предстояло жить, помогла разобрать вещи, провела в бассейн с теплой, бурлящей колючими пузырьками водой. Бассейн был затенен почти сомкнувшимися над ним ветвями деревьев.
Потом она увела меня на плоскую крышу дома, где расположился ее шумный зоопарк – полосатые говорящие кузнечики, шестикрылые птицы, синие рыбки, дремлющие в цветах, и самая обычная для меня, но крайне ценимая здесь земная кошка. Кошка не обратила на меня никакого внимания, и Лина сказала:
– А я была уверена, что она обрадуется. Даже обидно.
Лина оставалась со мной до самого вечера, и я мало кого видел, кроме нее. Иногда Лина просила прощения и убегала. Я говорил: «У вас же, наверное, много дел. Не обращайте на меня внимания». Но как только я оставался один, возвращалось тягостное ощущение одиночества, физического неудобства и тоски. Я подходил к полкам с книгами, вытаскивал какую-нибудь из них и тут же ставил на место, выходил в сад и возвращался снова в дом и все время прислушивался к звуку ее шагов. Лина прибегала, касалась меня кончиками пальцев и спрашивала:
– Вы не соскучились?
И я отвечал:
– Немного соскучился.
Раз я решился и даже рассказал ей о том, как меня излечивает от недомоганий и дурных мыслей ее присутствие. Лина улыбнулась и ответила, что к ужину вернется ее брат, привезет лекарства, которые излечат меня от последствий перелета.
– К утру вы будете как новенький. Все исчезнет.
– А вы?
– Я?
– Вы не исчезнете? Как добрая волшебница?
– Нет, – сказала Лина уверенно. – Я буду завтра.
За ужином вся семья, кроме больной бабушки, собралась за длинным столом. Неожиданно для меня обнаружилось, что в доме, который казался совершенно пустым, живет не меньше десяти человек. Хозяин дома, усталый и бледный, сидел рядом со мной и следил за тем, чтобы я выпил все лекарства, привезенные его сыном, студентом-медиком. Лекарства, как им и положено, оказались неприятными на вкус, но я был послушен и никому не сказал, что единственным настоящим и безотказным лекарством считаю Лину. Лина сочувствовала мне и даже морщилась, если в ходе лечения мне попадалась особенно отвратительная таблетка.
Хозяин дома сказал, что его матери лучше. Она уснула. Несмотря на усталость и бледность, он был разговорчив, смешлив и являл собой контраст тому угрюмому человеку, который встретил меня на космодроме. Тогда он был обеспокоен состоянием матери, теперь же…
– Она проснулась, – сказал вдруг хозяин.
Я невольно прислушался. Ни кашля, ни вздоха – в доме абсолютная тишина.
– Я поднимусь к ней, – сказал его сын. – Ты устал, отец.
– Что ты, – возразил хозяин. – У тебя завтра занятия.
– А разве ты свободен?
– Мы пойдем вместе, – сказал отец. – Извините.
Лина проводила меня до комнаты и сказала:
– Надеюсь, вы уснете.
– Обязательно, – согласился я. – Особенно если среди лекарств было и снотворное.
– Разумеется, было, – подтвердила Лина. – Спокойной ночи.
Я и в самом деле быстро заснул.
На следующий день я встал совершенно здоровым. Я поспешил в сад, надеясь встретить Лину. Она меня ждала там, у бассейна. Я хотел было рассказать ей, как хорошо я спал, как я рад этому душистому утру и встрече с ней, но Лина мне и рта не дала раскрыть.
– Ну и отлично, – сказала она, словно прочла мои мысли. – Бабушке тоже лучше. Сейчас отец отвезет вас в институт. А вечером я буду ждать. И вы расскажете, как работаете, что интересного увидели.
– Вы и сами догадаетесь.
– Почему?
– Вы можете читать мысли.
– Неправда.
– Я не могу ошибиться. Вы ведь не стали дожидаться, пока я сам скажу, как я себя чувствую. Вчера ваш отец поднялся из-за стола, потому что проснулась бабушка. А в доме было тихо. Он ничего не мог услышать.
– Все равно неправда, – настаивала Лина. – Зачем читать чужие мысли? И ваши в том числе.
– Незачем, – согласился я. И мне было чуть грустно, что Лине дела нет до моих столь лестных для нее мыслей.
– Доброе утро, – поздоровался отец Лины, спускаясь в сад. – Вы сегодня совсем здоровы. Я рад.
– Все-таки я прав, – сказал я тихо Лине, прежде чем последовать за ее отцом.
– Зачем читать мысли? – повторила она. – У вас все на лице написано.
– Все?
– Даже слишком много.
Прошло несколько дней. Днем я работал, а вечером бродил по городу, выбирался в поля, в лес, к берегу большого соленого озера, в котором водились панцирные рыбы. Иногда я был один, иногда с Линой. Я привык к моим хозяевам, познакомился еще с двумя или тремя инженерами. Но при всей обычности моего существования меня ни на минуту не оставляло ощущение действительной необычности окружающих людей. Я почти уверился в их способности к телепатии.
Порой я чувствовал себя неловко с Линой, потому что ловил себя на какой-нибудь мысли, которой не хотел бы делиться с ней. Мне казалось, что она слышит беззвучные слова и посмеивается надо мной.
Раз я шел по улице. Улица была зеленой и извилистой, как почти все улицы в том городе. Передо мной шли мальчишки. Они гнали мяч, а я шел сзади, смотрел и боролся с желанием догнать их и ударить по мячу.
Я не заметил торчащего из земли корня. Споткнулся, упал, ушибся коленом о камень, и боль была так неожиданна и резка, что я вскрикнул. Мальчишки остановились, будто мой крик ударил их. Мяч одиноко катился под откос, а они забыли о нем, обернулись ко мне. Я попытался улыбнуться и помахал им рукой – идите, мол, дальше, догоняйте свой мячик, пустяки, мне совсем не больно. А они стояли и смотрели.
Я приподнялся, но встать не смог. Видно, растянул сухожилие. Мальчишки подбежали ко мне. Один, постарше, спросил:
– Вам очень больно?
– Нет, не очень.
– Я сбегаю за врачом, – предложил другой.
– Беги, – кивнул старший. – Мы подождем здесь, пока ты вернешься.
– Да что вы, ребята, – сказал я. – Растянул сухожилие. С кем не бывает? Сейчас пройдет.
– Конечно, – подтвердил старший.
И, как будто послушавшись его, боль ослабла, спряталась.
Мальчишки смотрели на меня серьезно, молчали. Только самый маленький вдруг заплакал, и старший сказал ему:
– Беги домой.
Тот убежал.
Подошел врач. Он жил, оказывается, в соседнем доме. Осмотрел ногу, сделал укол, и мальчишки сразу исчезли, лишь стук мяча еще некоторое время напоминал о них.
Врач помог мне добраться до дома. Я отказывался, уверял его, что дойду и сам.
– Мне уже не больно. Больно было только в первый момент. Мальчики могли бы подтвердить.
– Вы гость у нас? – спросил врач.
– Да.
– Тогда понятно, – сказал он.
Дома, несмотря на ранний час, все были в сборе. Бабушке стало хуже. Настолько, что надо было срочно везти ее в больницу, оперировать.
Я подошел к Лине. Она была бледна, под глазами синяки, лоб морщился.
– Все обойдется, все будет хорошо, – сказал я.
Она не сразу расслышала. Оглянулась, будто не узнала.
– Все обойдется, – повторил я.
– Спасибо. Вы упали?
– Ничего страшного. Уже не больно.
– А бабушке очень больно.
– А почему ей не сделают укол? На меня он подействовал сразу.
– Нельзя. Уже ничего не помогает.
– Я хотел бы быть чем-нибудь полезен.
– Тогда уйдите. – Она произнесла это, явно не желая меня обидеть. Ровным, бесцветным голосом, будто попросила принести воды. – Отойдите подальше. Вы мешаете.
