скачать книгу бесплатно
Мы отбежали с Виком к старой трансформаторной будке.
Когда-то еще мальчишкой я любил прятаться здесь и воображать, что я подкрадываюсь к неуязвимому дракону в джунглях Эвридики… Я вырос, джунгли вырубили, дракона держат в зоопарке, а трансформаторная будка так и стоит, сто лет никому ненужная…
– Сегодня третью серию будут показывать, – сказал Вик.
– Если у нее есть сестра, – сказал я, – ты с ней тоже можешь познакомиться.
– Больно ты шустрый, – ухмыльнулся мой друг. – Ты уверен, что тебе разрешат с ней общаться?
– Я никого не намерен спрашивать.
– Ай-ай-ай, какие мы смелые!
– Тимофей! Тимоша! – Яйблочко звала меня самым ласковым из своего набора голосов. – Кушать, кушаньки, беги сюда, мой мальчик!
– С ума сойти! – засмеялся Вик. – Она намерена кормить тебя грудью до тридцати лет.
Тут я стукнул его кулаком по затылку, чуть голова не отвалилась. Он ахнул и примолк.
А я пошел домой вовсе не потому, что послушался Яйблочку, а боялся, что, если уж очень разозлю ее, она не допустит меня вечером к телевизору.
– Ноги вытер? – спросила Яйблочко, когда я вошел в дом.
Я не стал отвечать, а продолжил путь на кухню.
Яйблочко восседала за столом, перед ней стояла емкость с пойлом – ей доктор прописал. На моей тарелке лежал кусок трески, посыпанный зеленью. Редкое по нашим временам лакомство.
Прежде чем приняться за обед, я подошел к окну и поглядел в него – окно выходило к дому Инны. Но самой девушки не было видно.
После обеда мы отдыхали, а потом Яйблочко повела меня гулять.
Я не люблю эти почти ритуальные прогулки – Яйблочко не та спутница, которую человек выбирает по доброй воле. Но я ее не выбирал.
В тот день, идя рядом с ней, я впервые глубоко задумался о несправедливости судьбы. Ведь каждый из нас таков, каким он родился, каким его воспитали. Я предпочел бы иную судьбу, пускай не такую надежную и сытую, пускай полную лишений и опасностей, как у бродяг и охотников. Впрочем, я их никогда не видел.
Чем ближе к центру городка, тем больше встречалось парочек, подобных нашей. Яйблочко раскланивалась с ними, приседала, покачивала бедрами, звенела нитями железных бус, а когда она наклоняла вперед бюст, мне все казалось, что сейчас она угодит этими бусами мне по темечку – и я замертво рухну на мостовую.
Я понял, что Яйблочко направляется в бар «Олимпия» при торговом центре. Там она будет сосать неудобоваримые напитки с себе подобными дамами, а я побуду с людьми.
Мы подошли к бару, и Яйблочко, добрая жаба, заявила:
– Тимоша, если ты побудешь в общей комнате, мы потом в кино сходим, хорошо?
Я отвернулся. Она должна думать, что я расстроен больше, чем на самом деле. А я не имел ничего против того, чтобы поболтать со старыми приятелями, пока ты, голубушка, вкушаешь свое вонючее зелье.
Так что я молча посмотрел на нее красивыми, выразительными серыми глазами.
Но Яйблочко выдержала мой укоризненный взгляд и вытащила из сумки намордник. Я побледнел, но Яйблочко показала на объявление над входом в комнату:
ПОМЕЩЕНИЕ ДЛЯ ДОМАШНИХ ЛЮБИМЦЕВ
ВХОД БЕЗ НАМОРДНИКОВ ВОСПРЕЩЕН
Объявление мне было знакомо и унизительно. Но я не стал спорить и капризничать, не то настроение.
Я сам подставил лицо, и Яйблочко не грубо, я бы сказал, с неуклюжей нежностью приспособила мне на лицо намордник, который прикрывал нижнюю часть лица. Я вполне допускаю, что когда-то, по недоразумению, кто-то из домашних любимцев укусил другого человека. Но кто и почему дал право возвести этот случай в ранг правила? С чего они решили, что мы обязательно должны бросаться друг на друга и кусаться?
В большой комнате, где хозяева оставляют домашних любимцев, пока пьют кофе, болтают в кафе или выбирают что-нибудь в магазине, было человек тридцать, не меньше. Все в намордниках, но если у меня он был простой, почти невидимый, – мы с Яйблочкой старались свести унижение к минимуму, то у других людей на физиономиях порой красовались нелепейшие защитные сооружения: у кого из кованой проволоки, у кого в виде керамического цветника.
Я сразу увидел Вика, который сидел перед телеэкраном, на нем был розовый намордник, имитирующий хоккейную маску вратаря Хризабудкина – мне было бы стыдно появиться в обществе в таком виде. Я обвел присутствующих взглядом, надеясь, что среди них есть Курт, который обещал мне жвачку. Мерзавец Вик неправильно истолковал мой ищущий взор и, поправив завитую гриву волос, ехидно заметил:
– Сюда самочек не заводят. Может плохо кончиться!
– Я Курта ищу.
Я и без него знал, что девушке здесь не место. Среди домашних любимцев встречаются скоты.
– Нет здесь Курта, – сказал Вик.
– А что по телеку показывают?
Вик не ответил. Показывали исторический фильм о первой высадке спонсоров на Землю.
…Толпа поселян в уродливых одеждах радостно гоготала при виде того, как из открытого люка корабля не спеша выходят три спонсора. Они массивны, они куда крупнее и тяжелее человека, некоторые достигают четырех метров. Из скафандров высовываются чешуйчатые зеленые лапы с длинными, цепкими, словно без костей, пальцами. Зеленые, блестящие, словно смазанные жиром головы покрыты чешуйками. Пришельцы здороваются с поселянами.
– Сегодня юбилей! – произнес вдруг сидевший рядом со мной средних лет мужчина в какой-то глупой попонке. – Столетие! Столетие первого счастливого контакта!
– Выпить бы, – произнес какой-то жалкий замарашка. Порой в комнату для отдыха домашних любимцев проникают с улицы бродячие люди. Затерявшись среди нас, они могут рассчитывать на стакан лимонада или на горсть орешков. – Выпить бы, я сказал! По случаю счастливого юбилея!
Он смотрел на меня в упор, словно я сейчас вытащу из-под мышки бутылку самогона.
Чтобы не встречаться с его наглым взглядом, я обратился к экрану. Странная мысль посетила меня: как изменилась жизнь на Земле за прошедшие сто лет! Хоть меня тогда еще не было на свете, я знаю по старым пленкам и журналам о мире насилия, неуверенности, ранней смерти и нищеты, о мире, в котором господствовало право сильного, где люди, будто стремясь к самоубийству, уничтожали реки и отравляли воздух… страшно подумать, что было бы без Визита!
Замарашка уже приставал к Вику, и я слышал его занудный голос:
– Ну глоток достань, ну достань, братишка, ты же можешь, ты же гладкий!
Я с радостью смотрел, как на экране спокойно, с чувством собственного достоинства двигаются спонсоры, вбирая лучащимися добротой глазами окружающую действительность. Интересно, какие мысли проносились в тот момент под этими высокими зелеными лбами! Яйблочко как-то, поглаживая меня по спинке, рассказывала мне о ее отце – одном из первых спонсоров. Она уверяла, что спонсоры были огорчены тем, что увидели на Земле.
– Ай! – Отчаянный крик разорвал мирный шумок комнаты отдыха.
Я вскочил. Все вскочили. Так я и думал: Вик, элегантный, милый, казалось бы, генетически лишенный агрессивности, как дикий пес набросился на замарашку, и они катались по полу, пытаясь вцепиться зубами в горло друг другу. Остальные вскочили со своих мест, окружили спорщиков кольцом и аплодисментами и криками подбадривали их. Такое поведение моих товарищей меня возмутило.
– Как вы себя ведете! – закричал я. – Постыдитесь! Вы забыли о том, что наши спонсоры не жалеют времени и сил, чтобы научить нас высокому пониманию добра! Мы не имеем права падать до элементарной драки. В любую минуту нас могут увидеть!
Но, как назло, никто не слышал меня. Зато на шум ворвались два магазинных милиционера с электродубинками. Они вели себя так, словно мы все были преступниками и хулиганами – колотили дубинками, валили на пол, топтали ногами. Мы были вынуждены забиться в углы комнаты, но и там нас доставали эти садисты.
Меня всегда возмущали те люди, которые не видят границы между любовью к нашим спонсорам, сотрудничеству с ними и услужению им за счет своих соплеменников. Как говорится, «служить бы рад, прислуживаться тошно!» Вот это – мое кредо.
Но кредо не могло защитить меня от ударов, меня, пальцем никого не задевшего и не принимавшего участия в этой постыдной драке, спровоцированной, как я честно признался Яйблочке, когда она взяла меня из комнаты отдыха, проходимцем-замарашкой, возможно, агентом деструктивных сил, выступающих под ложным лозунгом: «Земля для людей!»
– Где бы они сейчас были, – проворчала в ответ Яйблочко, натягивая поводок, на котором вела меня домой и предназначенный (в моем конкретном случае) только для того, чтобы защитить меня в случае неожиданной опасности. – Если бы не наша экспансия, они бы вымерли от собственных нечистот.
Разумеется, я полностью согласен с моей милой, добродушной Яйблочкой, четырехметровой неуклюжей лягушатиной!
Я решил воспользоваться ее тревожным настроением и сказал:
– Госпожа, я тут видел трехцветный электронный ошейник.
– Зачем тебе? У тебя совсем еще новый.
– В него вживлена система предупреждения. Если меня захотят украсть, то он сразу даст сигнал.
– Небось бешеных денег стоит, – проворчала моя хозяйка.
И я понял, что ее постоянный страх потерять меня, лишиться ее лапушки, псеночка-котеночка, дорогого моего человечка, которого она искренне почитала членом семьи, заставит раскошелиться. Такой триколер уже купили Вику, вся наша улица с ума посходила от зависти.
Мы повернули к дому. Скоро должен был вернуться со службы сам спонсор Яйблочко, и мы с госпожой всегда с трепетом ждали этого момента.
– Пока ты дрался в зверинце, – продолжала Яйблочко (я попытался было возразить, но она не слушала меня, она думала вслух), – мы с дамами как раз обсуждали новости из Симферополя. Это же надо – ограбить курортный автобус! Я не сторонница жестокого обращения, но всякому терпению есть предел. И этот нелепый лозунг…
– «Земля для людей!» – сказал я, и получилось чуть более вызывающе, чем мне того хотелось.
И тут же Яйблочко перетянула меня по голой спине плетью, которую всегда носила с собой, чтобы отгонять от меня поклонниц.
Это меня глубоко оскорбило. Если ты больше и сильней, это не означает, что можно пускать в ход плетки. Я лег на голый пыльный асфальт. В знак протеста я решил тут же умереть!
Яйблочко дернула меня за поводок. Я не сопротивлялся. Она потянула сильнее и буквально поволокла меня, не думая о том, что я могу оцарапаться и у меня начнется нагноение, откуда всего шаг до гангрены!
Я поднялся на ноги. Ведь не ей мучиться перед смертью – тупой скотине! Если они захватили Землю, потому что у них есть одуряющие газы, лазерные пушки и черт знает еще какое оружие, это не означает, что люди – рабы. Нет, мы не сказали еще последнего слова! Мы тоже цивилизованные люди!
Яйблочко, видно, почувствовала гнев, исходящий от представителя порабощенного, но не сдавшегося народа, потому что перестала тянуть за поводок и сказала виноватым голосом:
– Отряхнись, Тимоша. Нельзя же так себя вести – люди смотрят.
– Пускай смотрят, – сказал я, но все же подчинился. Я человек добрый и отходчивый.
Мы продолжали наше движение к дому.
Порой нам встречались другие спонсоры и спонсорши, совершавшие послеполуденную прогулку с домашними любимцами. Спонсоры раскланивались и перекидывались фразами на своем языке, и это давало возможность и нам, любимцам, также обменяться приветствиями и новостями.
– Слышал, Тим, – спросил меня Иван Алексеевич из хозяйства Плийбочико, – у Сени чесотка. Его на живодерню отвезли.
– Не может быть!
– Ты с ним не общался?
Иван Алексеевич мне неприятен. Всю жизнь он служит своим спонсорам за пределами разумного. Он даже бегает для хозяйки в магазин и качает их ребенка. Нельзя же так унижаться!
– Наверное, это преувеличение, – сказал я, а у самого сердце сжалось от жалости к Сене, вежливому, воспитанному человеку.
Яйблочко неожиданно потянула меня дальше, и ошейник впился в горло. Хорошо еще, что она не услышала о Сене. А то бы потащила к ветеринару!
Зрелище, открывшееся моим несчастным глазам, отвлекло меня от физических страданий.
Навстречу нам по бульвару шел жабеныш и вел на золотой цепочке мою возлюбленную!
Нет, я никогда не спутаю ее ни с кем на свете! Ее светлый образ запечатлелся в моем мозгу до конца дней.
– Ты куда? – закричала Яйблочко и так дернула меня назад, что я потерял равновесие и, чтобы не упасть на землю, был вынужден встать на четвереньки.
Девица, которая улыбнулась было мне как старому знакомому, при виде моего несчастья рассмеялась – мелодично, звонко и обидно. Ее спонсоренок остановился и тоже принялся смеяться, как смеются они все – хрюкая и выпячивая живот.
– За что? – только и спросил я, поднимаясь и стараясь сохранить чувство собственного достоинства. – Неужели тот факт, что сто лет назад вам удалось покорить Землю, дает вам основания так обидно и горько унижать ее население?
Видно, в сердце этой туши что-то шевельнулось, потому что Яйблочко строгим голосом приказала жабенку-спонсоренку прекратить смех. У них с дисциплиной строго.
Жабеныш замолчал и потащил мою возлюбленную на боковую дорожку. Она так элегантно и легко бежала рядом с ним, чуть подпрыгивая на бегу, линия ног столь плавно переходила в круглый задик, рыжие кудри так нежно и игриво струились по узкой спине, что у меня перехватило дух. И все попытки и потуги Яйблочко оторвать меня от этого волнующего зрелища были тщетны. Ей пришлось подхватить меня на лапы и, прижимая к жесткой грудной чешуе, отнести домой.
* * *
Мы больше не разговаривали с Яйблочкой. Она не скрывала своего недовольства, я – обиды.
В хорошие дни меня кормят вместе со спонсорами, в гостиной, но тут Яйблочко поставила мне миску на кухне в углу. Я взял ее, сел на подоконник, чтобы похлебать, глядя в окно в надежде, что моя возлюбленная вернулась с прогулки, но Яйблочко заглянула на кухню, дала мне подзатыльник и согнала с подоконника. Я готов был отомстить ей и отказаться от ужина, но страшно хотелось кушать, и я отложил месть на следующий раз.
На этом мои несчастья не закончились. Ни с того ни с сего моя жабина устроила уборку в чулане и отыскала там книжку комиксов про супермена Иванова, которую я выменял у Вика за старую монету. И когда домой заявился со службы мрачный спонсор Яйблочко, она еще до обеда подсунула ему свой трофей.
Голодный и потому особо опасный для человечества пришелец Яйблочко вытащил меня из-под дивана, куда я пытался забиться, и безжалостно избил электрическим хлыстом. Его желтые глазки при этом горели яростным садистским огнем, но при том он беседовал со мной, словно не причинял мне немыслимую боль, а распивал чай.
– Неужели ты до сих пор не усвоил, хомо сервилиус, что чтение – прерогатива разумных существ? Сегодня ты начал читать…
– Но это же только комикс! Ой, больно!
– Будет еще больнее… Сегодня ты читаешь комикс, а завтра ты выйдешь на улицу с пластиковой бомбой!
– Никогда я не посмею поднять руку на своего кормильца!
– Ты не поднимешь, пока ты нас боишься, но как только исчезнет страх, ты станешь опасен.
Рассуждая, спонсор Яйблочко продолжал меня колотить.
Я уже захлебывался от слез и боли и был близок к тому, чтобы потерять сознание, когда госпожа Яйблочко вырвала меня из рук супруга и отнесла на подстилку.
Они говорили за дверью на своем зверском языке, который я знал как собственный. Любопытно, что ни один спонсор не верит, что человек может выучить их язык – это как бы за пределами наших умственных возможностей. Хотя практически все домашние любимцы, кроме уж самых тупых, понимают разговоры спонсоров. А как иначе? Они решат отправить тебя на живодерню, а ты будешь хлопать глазами?
– Пожалуй, ты был с ним излишне жесток, мой повелитель, – сказала госпожа Яйблочко.
Ее муж что-то прохрюкал в ответ.
