скачать книгу бесплатно
Василий Борисович помахал пальцами, призвал официанта и заказал еще бутылку виски и побольше пепси-колы.
– А кого еще проверяли? – спросила Дилемма.
– Мы политиков не трогали, – сказал Питончик с лукавой пьяной усмешкой.
– А если из правительства? – спросила Дилемма.
Но Питончик повернулся, захватив недопитую бутылку, потому что не могло быть у него такого пьяного состояния, чтобы он своего не взял, и побрел к себе в каюту. Так что Удалов узнал в тот вечер много, но недостаточно.
* * *
= Больше к разговору о перерождениях не возвращались, так как у Питончика появились интересы, связанные с дочкой одного министра из соседнего полулюкса, которая спала с телохранителем Дилеммы. В результате разразился скандал с мордобоем, а Удалова никто больше не замечал, и с ним почти не здоровались.
Корнелий верил и не верил информации, сообщенной ему Питончиком, и в нем роились дополнительные вопросы. Только задать их было невозможно.
До самого последнего дня.
В последний же день, когда лайнер гордо подошел к причалу Одесского порта, судьба в последний раз столкнула бывших собеседников на трапе. Как в трагедии, где в последней сцене выходят все жертвы и мерзавцы, чтобы выяснить отношения.
Первой спускалась Дилемма в оранжевых волосах и зеленом плаще. Пограничники при виде нее сделали под козырек. Телохранитель пронзил их волчьим взглядом. Затем спускался Удалов с супругой. Уже на набережной он догнал Дилемму и негромко сказал ей вслед:
– До свидания, Дилемма Матвеевна. Рад был с вами познакомиться. Спасибо от публики за ваш талант.
Дилемма обернулась на голос. В момент расставания что-то дрогнуло в ее сердце. Она улыбнулась, сверкнула карими глазами, взмахнула ресницами и сказала:
– А славно мы с вами надрались в тот вечер!
Ксения ахнула: Удалов ей не во всем признается.
– Не бойтесь, мамаша, – сказала ей Дилемма. – У нас с вашим мужем доверительные отношения, но не интим.
– Вот именно! – раздался голос сверху. Там спускался Василий Борисович. Сам Питончик. – Мы славно посидели.
Оказывается, и он мог быть сентиментальным. Удалов расплылся в улыбке.
– Рад с вами попрощаться! – крикнул он.
Они все остановились у трапа на причале. Синий «Мерседес» медленно двигался вдоль борта.
– Ну вот, за мной уже приехали, – с некоторой ностальгией в голосе сказал Питончик.
– Тогда скажите скорее, а то всю жизнь буду мучиться, – страстно взмолилась Дилемма. – Скажите, чей перерожденец тот человек, который так грубо с женщинами обращается? Я буквально торчу, когда его по телику показывают!
– Все в жизни не так просто, кошечка, – сказал Василий Борисович, ласково, но твердо хватая короткими пальцами эстрадную звезду за подбородок и поворачивая ее к себе с намерением, видно, впиться на прощание губами в розовые губки гражданки Вагончик. – Ты думаешь, если человек заявляет, что намерен вымыть свои сапоги в Индийском океане, значит, он в предыдущем рождении был Александром Македонским?
– Да, – прошептала Дилемма, не пытаясь вырваться.
– А когда проверили на генетическом уровне, оказалось, что в предыдущем рождении наш с тобой герой был чукчей!
– Ах! – вырвалось у Удалова.
– Вот именно. И этот товарищ чукча всю жизнь мечтал вымыть ноги в теплой воде. А так как советская власть дала чукче начальное образование и поведала о стране Индии, а вот горячую воду в те края не провела, то и образовалась у чукчи мечта, не реализованная ввиду ранней гибели чукчи на клыках моржа.
Сказав так, Питончик страстно впился устами в губы певицы, и Ксения Удалова резким движением оттащила мужа к таможне и пограничному контролю.
А синий «Мерседес», на котором, как подумал Питончик, приехали за ним, притормозил возле целующихся Дилеммы с Питончиком, бесшумно и быстро опустились тонированные стекла, и изнутри засверкали ярко-белые вспышки. Оказывается – стреляли. Оказывается, за Василием Борисовичем приехали не друзья, а враги.
Питончик опустился на мокрый холодный асфальт, увлекая за собой Дилемму. Которой, впрочем, было все равно, потому что погибла и она.
Закричала Ксения, ахнул Удалов – к счастью, в тот момент они уже были в нескольких шагах от места трагедии.
На похороны Удаловы не попали – у них уже были заказаны на тот день билеты до Вологды.
* * *
У Корнелия осталась на сердце тяжесть.
Многое пришлось ему в жизни видеть, но такого зверства – ни разу.
Поэтому можно понять, почему он ни с кем из друзей не поделился сведениями о перерожденцах. Словно возникла черная шторка в памяти – а за ней прятались беседы, которые он вел на теплоходе.
А приподнялась эта шторка в тот неприятный день, когда Усищев предложил гражданам Великого Гусляра избрать в каждом подъезде по доносчику, чтобы он информировал правительство города о настроениях и неправильных словах.
В тот день Удалов пошел с профессором Минцем погулять по набережной. Многие жители города пошли в тот день погулять по набережной или даже в парк. Наиболее осторожные уехали в лес, к озеру Копенгаген. Усищева все принимали всерьез.
Удалов с Минцем гуляли себе по набережной, раскланивались со знакомыми, но разговаривали вполголоса. И тут Минц неожиданно дал толчок размышлениям своего друга.
– Иногда мне кажется, что Усищев в прошлой жизни был унтером Пришибеевым. Был такой герой в сатирическом рассказе Чехова. Любил все запрещать и пресекать. А при том – жулик и пройдоха, если я не путаю его с каким-то другим унтером.
– Ты хочешь сказать, что он жил раньше? – вырвалось у Корнелия, и тут же с кристальной ясностью перед его внутренним взором предстала сцена в салоне теплохода «Память «Нахимова», пьяный взгляд Василия Борисовича и горящие карие глаза несчастной Дилеммы.
– Есть такая теория, – сказал Минц и запустил в речку Гусь плоский камешек. Надвигалась зима, и ближе к берегу река уже начала покрываться ледком, отчего камешек подпрыгнул, звякнул по льду и только потом сгинул в черной ноябрьской воде. – Но научно не подкрепленная.
– Значит, может, мы с тобой уже пожили свое?
– Не исключено, – улыбнулся печально профессор. – И даже померли.
– А мне один покойный человек говорил, что в одном нашем институте уже измерительная аппаратура работает, а японцы даже на работу без проверки не берут.
– Какой еще проверки? – воскликнул Минц.
– Чтобы избежать опасности. Если человек в предыдущем рождении был партизаном, то его ни за что нельзя брать на работу стрелочником. Рано или поздно происхождение скажет свое, и он подорвет вверенный ему поезд.
– Где ты набрался этой чепухи?
– Я же говорю – целые институты этим занимаются. А мы здесь прозябаем!
Удалов не хотел обидеть профессора, но, конечно, обидел. Тот замолчал и стал смотреть на седые облака.
– В Москве даже опыт с одним большим начальником провели, – сказал Удалов, дотрагиваясь до рукава своего друга. – Он отличается гигантизмом за народный счет. То собор, то монумент, а людям жрать нечего…
– И что же? – спросил Минц.
– А то, что он оказался перерождением египетского фараона Хеопса.
– Маловероятно!
– Что маловероятно? Есть постановление правительства – ему запрещено впредь возводить на территории России пирамиды и обелиски.
Минц усмехнулся. Он все еще был настроен скептически.
– А еще один человек, который хотел ноги в Индийском океане вымыть, оказался… – заговорил Удалов.
– Только не говори, что он перерожденец Александра Македонского.
– Нет, он перерожденец чукчи, который по теплой воде тосковал.
– Почти смешно.
– А вы проверьте. Вы ученые, вам все карты в руки.
– А что? Вот я направлюсь на той неделе в Барселону на конгресс по генной инженерии, там и поговорю с кем надо.
На том они и расстались, а ночью Удалову кошмарно снилась несчастная Дилемма Кофанова, распростертая у его ног на мокром и холодном асфальте одесского причала.
* * *
Возвратившись вскоре из Барселоны, профессор Минц сразу заглянул к Удалову. Он был возбужден, капельки пота блестели на склонах лысины, дыхание было неглубоким, но частым.
– Идем ко мне! – повелительно сказал он, едва поздоровавшись.
Ксения хотела было велеть Удалову сначала доесть компот, но по виду соседа поняла, что случилось Нечто. И промолчала.
Внизу Минц, раскрыв портфель, вывалил из него не только бумаги, кассеты и перфокарты, но и несколько разного вида приборов.
– Мы живем в утробной глуши! – закричал он тонким голосом. – Вокруг люди открывают и закрывают Америки, а мы не знаем, кто из нас перерожденец!
– А они знают?
– Ты был прав, Корнелий, и мне стыдно, что я так провинциален.
– Значит, он и впрямь из Хеопсов? – спросил Корнелий.
Минц не сразу вспомнил, потом хлопнул себя по лысине и засмеялся:
– Хеопс, точно Хеопс. Но это еще цветочки…
– Лев Христофорович, а как о других?
– Корнелий, возьми себя в руки. Конференция международная. Их интересуют свои персонажи. Мадам Тэтчер, например…
– И кто она?
– Ну, сам должен был догадаться. Конечно же, королева Елизавета Первая.
– Ага, – согласился Удалов, который не представлял себе, чем прославилась королева Елизавета Первая. – А другие?
– Скажем, президент Клинтон…
– Да плевал я на президента Клинтона… в переносном смысле.
– А больше не помню… Да, мне говорили о режиссере Михалкове.
– И что?
– Забыл. Что-то иностранное, но – забыл.
– Сейчас ты скажешь, что и Аллу Пугачеву забыл?
– Нет сведений. Да отстань ты от меня с мелкими конкретными примерами! Ты, видно, не до конца осознал суть открытия. Ведь каждый человек может рождаться не один раз и не два, а может, даже десять. В истории человечества был не один Наполеон. Но в большинстве своем они не успевали взобраться на вершину власти, и их кушали другие соперники. Так что и пирамида у нас одна, а не сто…
– Понял, – сказал Удалов. – Первую Аллу Пугачеву надо искать в образе Шахерезады.
– Умница! – похвалил его Минц. – А теперь скажи, как у нас в Гусляре. Что нового, что плохого?
– Ой, не говори! Боюсь, что до выборов не доживем. Лютует Усищев, забирает власть. А как его выберем – сожрет.
Минц сочувственно кивал головой.
Потом он положил на стол тяжелый черный шар размером с крупное яблоко.
– Это генератор, – сообщил он. – От него исходит энергия, соединяющая поля.
– Какие поля?
– Между перерожденцами существует общее поле. Чтобы отыскать его и расположить в нем перерожденцев, требуется этот шарик.
– Понятно, – сказал Удалов. – Значит, ты раздобыл ту самую машинку?
– Ту самую, – согласился Минц. – Вот ее вторая часть.
Вторая часть представляла собой конус, с широкой стороны которого помещался овальный экран чуть больше ладони; на узкой части горел зеленый огонек.
– А вот это, – сказал Минц, – способ увидеть того, чьим перерожденцем ты, Удалов, являешься.
– Меня не трожь! Ничего интересного, – возразил Удалов.
– А я и не надеялся увидеть в твоем прошлом еще одного путешественника по Галактике, обыкновенного героя Вселенной.
