Голодная чаща

скачать книгу бесплатно

Голодная чаща
Михаил Булатов

Двое студентов, которые недолюбливают друг друга. Богом забытая деревенька на краю дремучего леса. Местные жители не спешат принять городских гостей с распростертыми объятиями. Обычная практика на филологическом факультете превращается в борьбу не на жизнь, а на смерть, когда студенты заглядывают в мрачное прошлое. Им предстоит разгадать, что скрывает в себе голодная чаща.

Голодная чаща

Михаил Булатов

© Михаил Булатов, 2021

ISBN 978-5-0053-9554-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Неудачливый браконьер

Этот участок леса был Леониду не знаком, или он уже ничего не понимал. Перед глазами все прыгало и расплывалось. «Не паникуй, как баба, черт возьми!» – твердил он себе, но животный ужас все ближе подбирался к его горлу. Дыхание вырывалось из груди с хрипом и едкий пот заливал глаза. По бедру колотился карабин, доставшийся ему от отца. Леонид остановился, уперев массивные руки в колени. Сделал несколько судорожных вдохов.

Оглянулся на заросли, взял в руки оружие, приложил приклад к плечу. Ствол ходил из стороны в сторону. Наконец охотник унял дрожь и выстрелил наугад. В чаще вспорхнули птицы. «Это должно помочь», – подумал Леонид, – «хотя бы ненадолго, но должно помочь». Он побежал дальше. Видит Бог, браконьер лучше соображал даже тогда, когда полтора года назад Росгвардия едва не прихватила его за яйца. Сумерки делали лес обманчивым, очертания предметов расплывались. Леонид клял себя за то, что уже давно игнорировал необходимость обратиться к окулисту. Зрение начинало его подводить. Ветки хлестали по лицу и оставляли кровавые царапины.

Большую часть снаряжения Леонид бросил, иначе бы он просто не смог бежать. Интуитивно мужчина понимал, что если двигаться на запад, то рано или поздно он выйдет к трассе. Это все, на что он мог надеяться. Браконьер то и дело крутил головой на короткой массивной шее, высматривая кого-то в зарослях.

Леонид зацепился сапогом за выступающий корень, взмахнул руками и упал. Из разбитого носа хлынула кровь, на щеки и лоб налипли хвойные иглы. Но браконьер этого даже не заметил. Были заботы поважнее – унести ноги, и как можно быстрее.

«Ничего», – думал Леонид, – «дайте только время и я вернусь. Вернусь сюда с приятелями. Саня, Колька, Серега. Серьезные ребята. Прихватим побольше патронов. И еще гранаты… Тогда мы посмотрим, кто обделается. Да, посмотрим!». Эти мысли немного приободрили его.

Внезапно ему показалось, что он услышал шум машин, и сердце радостно подпрыгнуло в груди. Значит, он почти спасен! Леонид бросил курить, но был уверен, что если ему удастся выбраться из этой переделки живым, он вернется к дурной привычке. А еще наляжет на водку. Не разбирая дороги, он начал пробираться, как кабан, сквозь бурелом на далекий шум трассы.

В этот момент его правая нога попала в капкан, который поставил здесь какой-то другой любитель легкой наживы. Вначале он услышал жуткий хруст, будто сломалась толстая сухая ветка. Капкан чудовищными челюстями схлопнулся. Леонид упал в заросли папоротника, еще не сознавая зловещей иронии ситуации.

Потом пришла боль, настолько сильная, что браконьер едва смог дышать. Казалось, что он способен только выдыхать воздух сквозь плотно сжатые и побелевшие губы. Думать Леонид был не в состоянии, на его военных брюках цвета хаки расползлось позорное мокрое пятно. Браконьер начал кричать и его высокий надсадный вопль ничем не отличался от крика животного, пойманного в ловушку.

…Лесничий возвращался с вечернего обхода, когда услышал вдалеке крик. Вот уже семь лет он проработал в этом заповеднике. Андрей один присматривал за массивом в десять гектаров. Лесничий знал об этом лесе все. Браконьеры сюда забредали редко, но когда такое случалось, Андрей находил способы их выпроводить. Ветеран первой чеченской кампании, в начале нулевых Андрей устроился на эту работу и делал он ее хорошо. Растяжки со световыми гранатами, в качестве небольшого сюрприза для любителей нарушить закон, были цветочками.

Андрей не любил, когда кто-то нарушал спокойствие леса. Кричать мог и олененок, угодивший копытом в нору и сломавший ногу. Но чем ближе лесничий приближался к источнику звука, тем менее вероятной казалась ему эта версия. Слишком много подобных криков он слышал на войне. Лесничий снял винтовку с предохранителя и включил подствольный фонарь.

То, что он увидел, его не сильно удивило. В зарослях папоротника лежал мужчина, угодивший в капкан. Окровавленная кость торчала в открытом переломе. На лбу и щеках мужчины выступил холодный пот, лицо его сделалось выжатым и серым, словно к нему присосался упырь. Он жадно ловил ртом воздух и пытался подняться, но ничего у него не выходило. Похоже, браконьер еще не понял, что фактически остался без ноги.

Когда мужчина увидел черный силуэт с яркой звездой фонаря, он попытался отползти. Попытался, даже не смотря на то, что его правая нога была практически перерублена. «Да, козлик, не скакать тебе больше по зеленой лужайке» – подумал Андрей. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, говорить начал браконьер. Тонким голосом, срывающимся на рыдание, он спросил:

– Человек? Ты человек? Пресвятая Троица, скажи, что ты человек – слова давались ему с большим трудом. Услышав этот вопрос, Андрей понял, что мужчина знает чуть больше, чем ему следовало бы знать об этих лесах.

– Да, я человек. Но для тебя это ничего не меняет, дружок, – ответил лесничий добрым и спокойным голосом. Подбоченившись, Андрей продолжил разглядывать браконьера.

– Вытащи, вытащи меня! Вытащи, пока они не вернулись! Я заплачууууууу! – на последнем слове мужчина снова перешел на вой. Андрей слушал его вполуха и водил фонариком туда-сюда, осматривая место, где бедолага совершил свой неудачный шаг.

Быть может, капкан здесь не один, и меньше всего лесничему хотелось бы присоединиться к бедолаге. На некоторое время Андрей остановил свой взгляд на карабине, который валялся неподалеку. На цевье была вырезана сентиментальная подпись «Удачи на охоте, сынок». Андрей поднял свою винтовку.

– Удача сегодня явно не на твоей стороне, дружок – сказал он и одним точным выстрелом прекратил мучения браконьера. В глубине леса раздался хриплый вой. Андрей хорошо знал, что ни одно животное не умеет издавать таких звуков. Торопливо он разрядил капкан, взял труп за ноги и поволок прочь. Над лесом поднялся молодой тонкий месяц, похожий на улыбку безумца.

Сибирская ссылка

Я перекатывал игральный кубик из одной руки в другую и отрешенно смотрел на столбы и покосившиеся деревянные хибары, мелькающие за окном электрички. Привычка таскать с собой повсюду дайс появилась, когда я всерьез увлекся словесными ролевыми играми. Вовка похрапывал, развалившись на деревянной скамье. Бабульки косились на парня с неодобрением.

Перед тем, как сесть в вагон, Вовка высосал три бутылки «будвайзера», а четвертую выпил, когда проводник проверил билеты. Пятой бутылкой пива однокурсник любезно поделился со мной. Людей в вагоне было не много, от нечего делать я стал их разглядывать. Ближе к проходу сидел угрюмый тип в надвинутой на глаза кепке, с синей наколкой на правой руке.

Тип поймал мой взгляд и зыркнул в ответ, сопроводив взгляд характерным коротким движением подбородка, как бы говоря «Чего уставился, урод? Знаешь, как я с такими на зоне поступал?». Я поспешно отвел глаза и переключился на старушенцию с клетчатыми баулами. Она сидела, крепко вцепившись костлявыми руками в ручки сумок и неотрывно смотрела в одну точку.

Я вздохнул и вновь вдавил кнопку плеера – напрасно, чуда не произошло – аккумулятор разрядился окончательно в первые полчаса поездки, как раз на середине песни Криса Ри – «Дорога в ад"*. Вовка проснулся, мотнул курчавой рыжей бородой, развернулся ко мне:

– Михалыч, пойдем подымим.

Я спрятал кубик в карман поношенных джинсов, пожал плечами. Курить не хотелось, даже за компанию. Но заняться все равно было нечем, поэтому мы прошли в тамбур электрички, где Вовка достал мятую пачку красной явы. Протянул мне, но я отрицательно качнул подбородком. Под нами стучали колеса, унося дальше от обжитого и привычного мира. Мы с Вовкой не были даже приятелями – можно сказать, на практику вместе нас отправили случайно. Желая прервать неловкое молчание, рыжий здоровяк спросил:

– Ну как, Михалыч, подергаем за вымя местных доярок?

Я слегка улыбнулся. Пока что подергать мне доводилось только себя самого, а правая рука была самой верной из подруг. Окно в тамбуре было открыто и горячий летний ветер врывался внутрь. Я развернулся так, чтобы сделать глоток свежего воздуха.

– Закончим по-быстрому в этой сраной деревне и рванем обратно в Тюмень, – ответил я, – у меня там еще дел полно, курсач сам себя не напишет. Подработку еще было бы неплохо найти.

– Нехорошо заканчивать по-быстрому, – усмехнулся Вовка, – за это тебе ни одна доярка спасибо не скажет. Не знаю, как ты, а я настроен решительно.

Я бы, может, и ответил что-нибудь остроумное, но в этот момент электричка дернулась, проводник, который шел по вагону, произнес – «Бобыльск, стоим пять минут, Бобыльск!». Мы с Вовкой переглянулись, он торопливо затушил окурок. Мы прибыли к месту назначения.

По кускам

Лесничий вытер со лба трудовой пот. Пришлось напряженно поработать. Он смотрел на любопытного браконьера, который находился сейчас в трех аккуратно упакованных пластиковых мешках, пополам со щебенкой и битым кирпичом. Сукин сын больше не будет шастать по его лесам. Не приведет сюда приятелей, не станет совать длинный нос, куда не следует. Сейчас этот папкин сынок смирный.

– Видишь, как бывает, дружок, – сказал Андрей пластиковым мешкам, – Карма баба строгая. Ее раком не поставишь.

Руки лесничего были по локоть в крови. Он вытер лоб, не заметив даже, что оставляет красную полосу. Сплюнул под ноги, закурил. Подошел к одному из мешков, развязал его. Отрезанная голова браконьера укоризненно смотрела на бывшего солдата.

– А ты симпатяга, дружок. Ну-ка, улыбнись, – с этими словами Андрей взял мертвую голову за подбородок и открыл ей рот. Теперь браконьер будто заходился в безмолвной крике. От души рассмеявшись, лесничий затушил сигарету об распухший синий язык мертвеца, – Хоть на что-то ты сгодился, недоносок.

«Недоносок». Да, так отец часто называл Андрея, когда тот был сопляком. А еще любил как следует «поучить» его армейским ремнем. Ну и где ты теперь, папаша?

«Конечно, браконьера будут искать», – размышлял Андрей, – «но пройдет еще немало времени, прежде чем здесь объявятся поисковые отряды с собаками. Такие недоноски не кричат направо и налево, куда направились нарушать закон. Хорошо бы, чтобы с ним не было дружков».

В запасе есть три-четыре дня, может быть, даже неделя. Тогда собаки уже не смогут взять след. Андрей погрузил пластиковые мешки в УАЗик. Потом как мог, оттер заляпанные кровью руки. Бензопилу и топор запихнул в тот же мешок, где находилась голова мужчины.

«А как жаль, – подумал лесничий, – хорошие инструменты, денег стоят немалых. Проклятый недоносок». Но осторожность превыше всего.

– Береженого Бог бережет, – сказал Андрей, и, уходя, оставил в кустарнике дымовую шашку, чтобы наверняка отвести ищеек от этого места. Лесничий мог бы скормить труп тварям, что живут в чаще, но решил так не поступать.

– Ибо собака, вкусившая мяса человечьего, отныне становится чудовищем ненасытным и ничего, кроме человечины, есть не станет, – сказал лесничий, – так говорю вам я, первосвященник этой земли. И рассмеялся.

Андрей выехал на берег реки, где перегрузил мешки с останками в моторную лодку. До рассвета оставалось совсем ничего, а дел предстояло сделать немало. На середине реки Андрей заглушил мотор и выкинул за борт первый мешок, который тут же пошел ко дну.

– Пора купаться, дружок. И хрипло запел: «в море ветер, в море буря, в море воют ураганы, в синем море тонут лодки и большие корабли, хахаха!»

Издалека он был похож на рыбака, который забрасывает сеть. Лесничий завел мотор и начал спускаться по течению, стараясь держаться фарватера и через несколько километров избавился от следующего мешка. Андрей Рубцов, как никто другой знал, насколько часто в этих лесах пропадают люди.

Дурачок

– Ссылка сибирская, век воли не видать, – сказал Вовка, спрыгнув на перрон.

Электричка с глухим стуком двинулась дальше, оставив нас в этом медвежьем углу. На одноэтажной кирпичной коробке висела табличка, половину букв на которой было уже не различить. Здесь нам предстояло пробыть неделю, общаясь с местными – собирать и конспектировать байки, частушки и другие образчики словесного народного творчества. Обычное дело для двух филологов на практике.

Нас с Вовкой собирались отчислить за неуспеваемость и практика была последним шансом не вылететь. В деканате дали понять, что если мы немного не потрудимся, то осенью обоим придется примерить кирзачи и научиться ходить строем. Быть может, мы с Вовкой и были разными, но ходить строем нам не хотелось одинаково.

Вовка вставил в пожелтевшие зубы сигарету. Я потянулся, накинул на длинные волосы капюшон, поправил толстые очки.

– Знаешь, куда нам идти? – спросил у меня одногруппник. Я вытащил из кармана листок с надписью – «Авдотья Никитична Обухова, улица Сосновая, дом 5».

– Судя по всему, сюда. Не думаю, что нам придется долго искать дом, – добавил я, и мы прошли здание станции насквозь. В небольшом зале на металлических стульях дремал пожилой мужчина в спортивном костюме. Я почуял идущий от него запах перегара. Когда мы миновали станцию, Вовка нашел в траве жестяную банку и лениво пинал ее перед собой. Вскоре это начало меня раздражать. Едва я собрался с духом, чтобы сказать об этом, как услышал за спиной:

– Эй, чухонцы городские! Мелочь есть? Мальчишка лет двенадцати, коротко стриженный, со злым загорелым лицом стоял возле наполовину разобранного жигуля.

– Нахер пошел, деревенский чухонец, – беззаботно отозвался Вовка. Он полной грудью вдыхал деревенский воздух и на мальчишку внимания обращал не больше, чем на комара. Я инстинктивно вжал голову в плечи.

– Эй, куда пошел, ты! Я с тобой разговариваю! – кричал нам вслед пацаненок. Женщина в платке вышла из калитки, отвесила походя подзатыльник парнишке и принялась развешивать белье. Нельзя сказать, что первое впечатление от этого местечка было приятным.

Деревня больше походила на запущенный дачный поселок, прижатый стеной дремучего леса. Была рядом река, довольно широкая, судя по всему, один из притоков Иртыша. На другом берегу виднелись какие-то ангары и заводские корпуса, по внешнему виду, давно покинутые. Вовка оставил в покое жестяную банку и отобрал у меня листок с адресом.

– Не, Михалыч, у тебя внутренний компас не ахти. Мы, кажись, круги нарезаем. Вот и жигуль этот разобранный.

– Тот зеленый был, а этот белый, – резонно ответил я. Но листок с адресом отдал.

Мое предположение, что мы легко найдем нужный дом, оказалось ошибочным – вот уже полчаса мы вглядывались в заборы, стараясь увидеть обозначения улиц.

– Подскажите, как пройти на улицу Сосновую? – спросил я у мужичка, который шел навстречу. Всегда считал коммуникацию своей сильной стороной. Когда мужичок приблизился, я подумал, что с ним что-то не в порядке. Он был в пиджаке. В пиджаке и лаковых туфлях, которые светились на солнце. На пыльной деревенской улице, среди коровьего дерьма. Должно быть, полировал штиблеты перед выходом, – подумал я.

– Вы не должны здесь находиться, – мужчина строго посмотрел на нас, вставая на пути, – это запретная территория. Закрытая, сюда без допуска нельзя. Есть у вас допуск, спрашиваю? – Присмотревшись к нему, я заметил, что выбрит он плохо, будто его руки дрожали, а к щеке прилипла засохшая каша. Пиджак висел на тощих плечах, как на вешалке.

Мы с Вовкой переглянулись и обошли его по широкой дуге.

– Вот и дурачок, – сказал Вовка, и я кивнул. Дурачок заголосил, уже не обращая на нас внимания:

– Чрезвычайная ситуация! У нас чрезвычайная ситуация! Заблокируйте двери! – он повторил это раз двадцать, и, быть может, продолжал выкрикивать после того, как мы ушли. А я все гадал, что же случилось с этим мужичком в начищенных ботинках. Из размышлений меня выдернул Вовка:

– Смотри, – показал он на кривую надпись на заборе. «Улица Сосновая». Самое время, – подумал я, – лямки рюкзака начали врезаться в плечи. Я подвинул привычным жестом очки ближе к переносице. Чем черт не шутит, может, мы в самом деле встретим молодых доярок, которые не сумеют устоять перед нашим городским шармом.

Если бы я знал наперед о событиях, которые случатся в ближайшие дни, побежал бы обратно на железнодорожную станцию? Скорее всего, да.

Магнит для неприятностей

Авдотья Никитична оказалась рослой и крепкой бабкой. По хозяйству она управлялась одна. Мы с Вовкой расположились в дальней комнате, которая пустовала. Там стояла панцирная кровать и раскладушка. Угадайте, кто сразу занял кровать? Конечно же, не я.

– Почему это ты будешь спать на кровати, а я на раскладушке? – возмутился я, хотя понимал, что это бесполезно.

– Потому что мир жесток. Это джунгли, в которых выживает сильнейший, – ответил рыжий здоровяк и расхохотался.

Раздосадованный, я оставил вещи в доме, взял «Властелина колец» и отправился размять ноги. Мир всегда был настроен против меня. Я был тем человеком, которого во время дождя проезжающий мимо автомобиль окатывал потоком грязной воды. Вовка был сильнее и выше меня, он имел успех у девушек. «Это все потому, что он играет на гитаре», – подумал я, хотя в глубине души знал, что гитара ни при чем.

Мне становилось легче, когда я читал. Я часто ставил себя на место Фродо Беггинса или Гарри Поттера, и собственные проблемы отдалялись, переставали быть значимыми. Реальность подергивалась сладким туманом забытья. Мне хотелось найти уединенное место, где бы я мог немного успокоиться. Казалось, этот день не может стать хуже. Как вскоре выяснилось, я сильно ошибался.

– Тебе волосы в глаза не лезут? – услышал я голос. Это был уже не высокий нагловатый голос того пацана, которого мы встретили вначале. Я ускорил шаг, но угроза оказалась слишком близко. Я совершенно потерял бдительность, пока был занят мыслями. Чья-то сильная рука схватила меня за затылок, я дернулся, пытаясь вырваться. Книга упала в грязь.

Это был парень, примерно моего возраста, с широко расставленными глазами навыкате. Он отпустил волосы и брезгливо вытер руку о штаны, будто чем-то ее замарал. Я почувствовал, как сердце быстро-быстро забилось, а колени стали ватными. Бежать? Умолять о пощаде? Дать денег? Я старался дышать ровно. Получалось не слишком хорошо.