скачать книгу бесплатно
В районе старта Петров на ходу выпрыгнул из машины и, с трудом вдыхая жаркий воздух, осмотрелся. Его взгляду предстало жуткое зрелище. Металлические конструкции стартового сооружения и останки ракеты напоминали сорокаметровую оплавленную свечу. В среде испаряющего из разрушенных баков ракеты кислорода они пылали так неистово, словно чья-то неведомая рука, не переставая, подбрасывала в гигантский костер все новые порции горючего и человеческих тел. Огромные языки пламени вместе с топливом растекались во всех направлениях, безжалостно пожирая все на своем пути. Едкий густой дым окутал окрестности. Нестерпимо отвратительный запах заживо сгоревших людей заполнял каждую клеточку тела и все пространство вокруг.
Преодолев растерянность первых минут, боевой расчет справился с волнением и занимался ликвидацией последствий катастрофы. Особенно выделялись действия майора Светина, высокого, статного офицера. Его голос звучал мощно и раскатисто. Внешне казалось, что он спокоен и рассудителен, однако неестественная бледность и резкость движений выдавали сильное волнение. Оставшиеся в живых, видя уверенность командира, неукоснительно выполняли каждое его требование. Аварийно-спасательной командой руководил майор Головин. Он не думал о собственном спасении. Его богатырская фигура возникала именно там, где этого требовала обстановка. Казалось, офицер не чувствовал ни страха, ни усталости, но стоило посмотреть на его дрожащие кулаки, становилось ясно, какой ценой дается ему видимое спокойствие. Подчиненные Головина, вчерашние мальчишки, после первых минут оцепенения действовали на редкость слаженно и самоотверженно, туша всепожирающий огонь и выводя выживших людей в безопасные места.
К приезду Петрова старт, прежде величавое сооружение, краса и гордость отечественной космонавтики, превратился в бесформенный бетонный остов, по которому ветер перекатывал груды металлических, размером с горошину, шариков – того, что беспощадный огонь оставил от монументальных конструкций. Людей уже эвакуировали. Живых – обгоревших и раненых – увезли в госпиталь. Останки погибших бережно собирали в мешки, проводя по возможности опознание.
Распахнув шинель, генерал медленно шел вдоль пожарища. Его волосы покрылись слоем пепла, а в расширенных от ужаса зрачках отражались огненные всполохи. Руководители запуска доложили ему о потерях личного состава и техники. Петров, оценив масштаб трагедии, делал первые выводы. Как никто другой он точно знал, что потеря боевых товарищей станет незаживающей раной для тех, кто был рядом, но остался в живых. Думать о том, каково придется женам, детям и родителям, было тягостно. По-человечески он понимал, сколь велики испытания, выпавшие на долю родных и близких погибших, и какое им потребуется мужество, чтобы пережить весь этот кошмар. Загодя генерал стал искать убедительные слова, способные растопить лед их застывших сердец, и ловил себя на мысли, что сделать это вряд ли удастся. Через несколько часов ему придется посмотреть в глаза обезумевшим от горя родственникам, и кто знает, чем закончится этот нелегкий разговор. Никакие слова не смогут заменить им погибших мужей и отцов, сыновей и братьев. В эти мгновения Петров меньше всего думал о собственном наказании, которое неминуемо последует после завершения работы Правительственной комиссии. Любое из них казалось ничем в сравнении с потерей десятков человеческих жизней. Скрывая нарастающую в области сердца боль, он наклонился, взял горсть земли и прижался к ней щекой – она была такой горячей, словно вскипела от людского горя. Командир достал носовой платок, завернул в него еще не остывшую щепотку и бережно спрятал узелок в карман кителя. По щеке генерала скатилась слеза…
Двери выставочного павильона Сокольников распахнулись, впуская внутрь потоки свежего воздуха. Петров, опустив веки, продолжал молчать, пряча от посторонних глаз волнение. Спустя годы горечь утраты не притупилась и отчетливо давала о себе знать. Вспоминать катастрофу было по-прежнему горько. Эльвира нежно коснулась кисти мужа и легонько сжала похолодевшие от напряжения пальцы. Генерал благодарно улыбнулся и, скрывая вздох, посмотрел на Андрея.
– Ликвидируя последствия взрыва, майор Светин действовал грамотно и умело… – голос Петрова предательски дрогнул, он встал. – Давайте поднимем бокалы за всех, кто стоял у истоков практической космонавтики, за живых и ушедших. И за успех предстоящего дела, – тут он заметил высокого седовласого мужчину. – Владимир Михайлович, присоединяйся к нам! Вы не знакомы? – уточнил он у Маши. – Это генерал Басов. Прошу любить и жаловать.
Гость галантно поцеловал журналистке руку.
– Джентльмен, – добродушно прокомментировал Петров и подал товарищу бокал. – Володя, мы тут выпиваем за хороших людей.
– Значит, за нас с вами! – дружелюбно улыбнулся тот чете Тополевских. – Говорят, нам предстоит совместная работа?
– Книга о космодроме нужна всем нам, – подытожил Петров. – В космических частях служили тысячи людей. Дело свое они знали, стало быть, достойны памяти и хороших слов в свой адрес, – он снова поднял бокал. – Верю, из нашей затеи обязательно выйдет толк. Быть добру!
Глава вторая
Припарковавшись у телецентра, Маша достала из багажника увесистый пакет и направилась прямиком к шефу.
Импозантный мужчина ближе к сорока в вызывающе ярком галстуке и костюме с последнего миланского показа откровенно любовался своим отражением, при этом внимательно слушая собеседницу.
– Это твой цвет, – оценил наряд Борис. – Давай свой эксклюзив.
Маша вставила диск в компьютер. На экране появилась отснятая с вертолета и купающаяся в позолоте осеннего великолепия тайга, по безбрежным просторам которой замысловатым узором причудливо петляла извилистая лента мощной таежной реки. Металлические башни стартовых сооружений по ее берегам напоминали фантастические очертания замысловатых замков с полотен художника-авангардиста. Борис с интересом вглядывался в незнакомый пейзаж.
– Российский космодром, у которого скоро юбилей, – задумчиво произнес шеф. – А в чем фишка?
– Пока конкуренты проснутся, у нас на выходе будет роскошный материал. Вряд ли на другом канале есть спец, который в теме больше моего: пятнадцать лет на космодроме – багаж солидный.
– Это ж сколько тебе сейчас? – глаза Бориса округлились от любопытства, но он спешно ретировался: – Выглядишь на все сто.
– Надеюсь, не лет! Законсервировалась в местном климате, – улыбнулась журналистка, переходя к делу. – Раскопаю чудные подробности. Новыми глазами посмотрим на причину давнего взрыва. Страшная трагедия – сорок восемь жертв… – ее голос дрогнул. – Вот лишь часть публикаций. Без слез не вспомнишь!
– А наш зритель, как известно, сентиментален. Его хлебом не корми, дай поохать и всплакнуть.
Маша уловила в его словах иронию и нахмурилась.
– Не совести меня, Мария, я о деле пекусь! – опередил ее комментарии босс. – Спору нет – мелодраматические подробности дают высокий рейтинг. А «цифры», как известно, кормят нас хлебом с маслом, а если хорошенько постараться, то и на икорку наберется.
– Жаль, что нашу работу оценивают исключительно по рейтингам. Профессионализм и душевность нынче не в счет.
– Я тебя умоляю! – отмахнулся Борис. – Нынче самый ходовой товар – сенсация, особенно если с душком, – усмехнулся он, касаясь кнопки громкой связи.
– Борис Никитич, чай? Кофе? – звонко уточнила секретарша.
– Ты что будешь? – посмотрел на Машу патрон.
– Зеленый чай.
– Заказ принят – проворковала на том конце девушка и проявила осведомленность: – Шеф, вам как обычно кофе со сливками?
– И захвати Марье Андреевне горький шоколад. У нас есть?
– В Греции все есть, – томно промурлыкал нежный голосок.
Борис растаял от многозначительности ее интонации, но взял себя в руки и беспристрастно посмотрел на собеседницу.
– Жаль, что наше руководство интересуют только «жареные» факты, – вернулась к наболевшему Маша.
Борис отстраненно пожал плечами:
– Особенности рыночной экономики, так сказать, но превыше всего законы жанра. Мы играем исключительно по правилам и не имеем права терять рейтинги, то бишь, аудиторию. Конкуренция, знаешь ли! Как ты помнишь, наша зарплата прямо пропорциональна именно числу телезрителей. Вот ты, к примеру, согласна на меньшую сумму? Лично я – нет! – развязно хмыкнул он. – Те из нас, кого цепляет духовность, вкалывают на «Культуре». Профессионально. Добротно. Не спорю. Но в смысле оплаты оставляет желать лучшего. А мы с тобой пашем на нашем канале, имея вполне приличные «мани-мани», – шеф с блаженной улыбкой на холеном лице шутливо пошуршал пальцами и игриво добавил: – Да, я такой, как есть. Без всяких там хитростей и премудростей, – оставшись довольным своими откровениями, он потянулся к Машиной стопке. – Бестселлеры?
– Раритет, – устало улыбнулась коллега. – Наше с мужем творчество о космодроме. Будет желание, полистай на досуге.
Рассматривая иллюстрации, Борис жестом показал вошедшей секретарше, куда поставить поднос, проводив пристальным взглядом ее стройные ножки. Девушка почувствовала это и уже в дверях оглянулась, подмигнув в ответ. «Недурно», – хитро прокомментировал Борис. И было непонятно, что конкретно он имел ввиду. Маша иронично проследила за его взглядом и с наслаждением вдохнула аромат чая. Шеф заметил это и многозначительно повторил:
– Я же говорю, совсем недурно, – он посмотрел на собеседницу с явным уважением. – Впечатляет. Я вот в этих краях ни разу не был.
– Не вопрос – на ближайший пуск едем вместе. Буду твоим персональным гидом. Так что насчет проекта? Идею ведь могут и украсть…
– Ты это брось! – через плечо сплюнул шеф и, стуча костяшками пальцев по столу, приказал: – О планах никому ни полсловечка!
– Корпоративная этика превыше всего, – гостья отправила в рот новый кусочек шоколада. – Так что насчет проекта?
– Скрывать не стану – в этом что-то есть. Но решать, как ты понимаешь, не мне, – кивнул в потолок Борис. – Беру тайм-аут, обмозгую все с руководством и в ближайшие дни дам конкретный ответ. По рукам?
– Добро, – согласилась Маша. – Жду звонка.
При виде журналистки секретарша быстрым движением спрятала в стол журнал мод. Маша сделала вид, что ничего не заметила, и доброжелательно улыбнулась: «Леночка, шоколад великолепен, а чай и вовсе – выше всех похвал». Девушка зарделась от удовольствия и пообещала в другой раз заварить чай для особо важных персон.
– Вы не такая как наше большинство, – призналась она.
– И что же во мне не так?
– Вы – добрая. А в Москве так мало людей без камня за пазухой.
– А я не местная, – пошутила Маша и уже серьезно добавила: – Леночка, телевидение – это еще не вся столица. Именно в Останкино больше всего провинциалов.
– Я и сама из Питера, – согласилась девушка.
– Тогда у вас колоссальные перспективы: питерское нашествие грозит стране культурной революцией.
Леночка не поняла намека и недоуменно пожала плечами.
– А журналы мод можете даже не смотреть, – обернулась с порога гостья. – Им за вами просто не угнаться.
Секретарша расплылась в улыбке и достала зеркальце.
В коридоре Машу едва не снес Никита.
– Ну и где тебя носит, Манюня? У нас выезд!
– Я в курсе. До эфира вагон времени!
Оператор проводил ее выразительным взглядом, хотел двинуться следом, но на ходу развернулся и заглянул в приемную:
– Мадмуазель, вы офигительно прекрасны! – фамильярно шепнул он.
Секретаршу бросило в жар, она нервно присела за стол и забарабанила пальцами по клавиатуре. Ловелас жестом фокусника ловко положил поверх рук девушки розу:
– Большой пардон за давешнюю склоку.
– Вам пора на выезд, – осталась непреклонной Леночка.
– А если не так официально? – молитвенно сложил руки гость.
– Никита, проделки твоей благоверной довели меня до…
Договорить ей помешал страстный поцелуй. Секретарша не успела и глазом моргнуть, как оператор повязал на ее юную шейку элегантный шарф, метнулся к двери и, послав воздушный поцелуй, самонадеянно уточнил: «Надеюсь, я прощен?» Леночка возмущенно посопела ему вслед, но порхнула к зеркалу и повязала шарфик согласно последнему писку моды. Дверь кабинета босса распахнулась. Девушка спешно вернулась на рабочее место.
– Я к генеральному, – на ходу сообщил Борис, но, видя обновку, замедлил шаг. – А шарфик в тренде, – со знанием дела дал оценку он.
Трудовые будни отодвинули грандиозные планы Маши на второй план, окунув в водоворот повседневной рутины. Руководство не возвращалось к ее идее и никак не комментировало инициативу, потому о предложении снять документальный фильм о космодроме она успела подзабыть. Да и текущих дел было невпроворот. Уже отснятого материала с лихвой хватало, чтобы выдавать сюжеты ежедневно, но эфирное время было в дефиците, и его выделяли не чаще трех раз в неделю. Это не добавляло ни оптимизма, ни вдохновения. Вот и сейчас, пересматривая смонтированный ролик, Маша безнадежно вздохнула – запоминающейся картинки для эффектной концовки не было. Она нервно закусила губу. В комнату заглянула девушка и уточнила, готов ли сюжет о студентах. Журналистка пообещала ускориться и с горечью призналась: «Ищу фишку – нет яркой точки!» Она наклонилась к монитору и отмотала назад видеоряд. Хорошенькие девочки прыгали от счастья, находя в списке абитуриентов свои фамилии. Парни радостно выписывали ногами заковыристые пируэты. Юные лица, эффектные наряды, блаженные улыбки. Все, как во времена ее юности. Только у этого поколения побольше дерзости и чуть меньше ответственности. Незаметно для себя Маша вернулась в студенческие годы.
…Дверь в аудиторию, где шел государственный экзамен по научному коммунизму, была приоткрыта. У кабинета толпились и в волнении повторяли билеты одногруппники. Молодой куратор грозным шепотом безуспешно призывал их к порядку. Бойкая хохотушка пристроилась рядом с ним, пытаясь заглянуть внутрь.
– Николай Палыч, не парьтесь! Никто Машку не завалит. Поставят законную пятерку и выпишут красный диплом, – заверила она.
Педагог плюнул через левое плечо и легонько постучал по косяку.
– Машка у нас всегда ходит первой. А в тех, кто отвечает без подготовки, комиссия души не чает, – девушка загнула первый палец и продолжила. – Отличница, активистка, лидер научных конференций…
– …студентка, комсомолка, спортсменка, красавица… – процитировал собеседник и с горечью подытожил: – Жаль, язык как гильотина.
– Она всегда по делу рубит! – запротестовала подруга.
– Ира, вот зачем было задавать вопрос, почему советским бойцам, воюющим в Афганистане, присваивают звание Героя Советского Союза?
– Затем, что боевые действия идут не в нашей стране, а за границей. И про паритет стран Варшавского договора и НАТО она верно подмети…
Педагог спешно закрыл балаболке рот и в панике осмотрелся.
– Скорее бы ваша группа выпустилась, – в отчаянии взмолился он и перешел на шепот: – Профессор, к слову, требовал перенести защиту Машиного диплома на следующий год, а ей выписать только справку.
– Слава Богу, не он председатель комиссии! – перекрестилась Ирина.
Студенты оживились и стали переговариваться громче. Николай Павлович обернулся к ним и приложил палец к губам, требуя тишины. Молодежь на время поутихла. Куратор прислонился к щели, пытаясь по лицам экзаменаторов определить их настрой. Маша отвечала, стоя спиной к двери, потому не было слышно, о чем идет речь. Вдруг почтенного возраста профессор побледнел и гневно вскочил с места.
– Вы же ярая антисоветчица! – злобно выкрикнул он так, что стало слышно в коридоре. – Не понимаю, куда смотрят компетентные органы.
Николай Павлович нервно расстегнул ворот рубашки и взялся за ручку двери, готовый в любой момент войти в аудиторию. Студенты растерянно замолчали и вжались в стену.
– Красный диплом накрылся медным тазом, – ужаснулась Ирина.
– Тут и справкой не пахнет! Бегом в деканат! – приказал педагог.
Девушка послушно кивнула и на цыпочках помчалась за помощью.
– Аргументируйте! – повысил голос председатель комиссии.
Маша вздрогнула и посмотрела ему в глаза.
– То, что Германия и Корея разделены на два лагеря, на мой взгляд, большая трагедия. В мирное, заметьте, время миллионы семей не имеют возможности общаться с родными, которые автоматически стали их идейными врагами. По-вашему, это справедливо?
– Вон из аудитории! – перебив, в бешенстве заорал профессор.
На мгновение Маша остолбенела и, пытаясь сохранить спокойствие, направилась к выходу. Николай Павлович посторонился, пропуская ее, и решительно вошел в кабинет, плотно притворив за собой дверь.
Студенты растерянно молчали, не находя слов поддержки. Лицо Маши пылало, мысли путались, в горле пересохло. С трудом сдерживая слезы, она бросилась прочь.
Выскочив на улицу, девушка угодила в объятия молоденького лейтенанта. «Это судьба! – улыбнулся тот, разглядывая хорошенькую незнакомку и, видя, что у нее глаза на мокром месте, сходу предложил: – Выходите за меня замуж». Маша не обратила на слова офицера ни малейшего внимания. Она лишь сейчас осознала серьезность ситуации, представила возможные последствия и разрыдалась. Озадаченный таким поведением молодой человек принялся ее утешать и затащил в кафе-мороженое, где рассказал, что получил распределение за границу, а там могут служить только семейные люди, для чего ему срочно необходимо жениться. Он достал из кармана обручальное кольцо:
– Дамы сердца нет, отпуск заканчивается – выручайте. Вдруг наша случайная встреча это знак судьбы?
Маша горько усмехнулась:
– Простите, но это точно не мой случай.
К столику, где они сидели, подбежала взволнованная Ирина и крепко обняла подругу со спины:
– Машка, пляши! Декан и куратор тебя отбили! А вот с красным дипломом, похоже, придется распрощаться!
Ирина взглянула на собеседника подруги и залилась краской – на расстоянии вытянутой руки сидел герой ее романа. Лейтенант встал, галантно склонил голову в поклоне и поцеловал гостье руку.
– Ребята, это ваш день, – не скрывая слез радости, шепнула им Маша, пятясь к выходу.
В монтажную с шумом ввалился Никита и кивнул на телефон.
– За какой нуждой вырубила связь?
– Мешает работе. А что, я пропустила нечто экстраординарное?
– Леночка тебя обыскалась. Мечется по коридорам как рыба перед нерестом.
