скачать книгу бесплатно
и я беру с пола
ее прелестное
платье,
а прелести ее больше нет,
и говорю
всем богам,
еврейским богам, Христам-богам,
щепкам могучим,
кумирам, пилюлям, хлебу,
пониманьям, рискам,
сведущему покорству,
крысам в подливе 2 совсем спятивших
без единого шанса,
колибриевому знанию, удаче колибри,
я опираюсь на это,
я на все это опираюсь
и знаю:
ее платье у меня на руке:
но
им не
вернуть ее мне.
Посвящается Джейн[16 - «Полынное обозрение 8», декабрь 1962 г.; стихотворение опубликовано в сборнике «Дни скачут прочь, как дикие кони по горам». – Примеч. сост. «Wormwood Review» (1959–1999) – литературный журнал, издававшийся и редактировавшийся Марвином Мэлоуном (1930–1997). – Примеч. перев.]
225 дней как поросла травой
и ты знаешь больше меня.
кровь у тебя забрали давно,
ты сухая палочка в корзинке.
оно так бывает?
в этой комнате
от часов любви
до сих пор тянутся тени.
уходя ты
забрала с собою
почти всё.
по ночам падаю на колени
перед тиграми
что не оставляют меня в покое.
чем ты была
вновь не случится.
тигры меня отыскали
и мне все равно.
Извещение[17 - «Бой с тенью 5», 1963 г.; стихотворение опубликовано в сборнике «Дни скачут прочь, как дикие кони по горам». – Примеч. сост. «Sciamachy» – литературный журнал, издававшийся в Уиннетке, Иллинойс, в 1960–1964 гг. – Примеч. перев.]
лебеди тонут в трюмной воде,
сорвите знаки,
опробуйте яды,
отгородите корову
от быка,
пион от солнца,
отнимите лавандовые поцелуи у моей ночи,
вышвырните симфонии на улицы
как нищих,
приготовьте гвозди,
иссеките спины святым,
оглушите лягушек и мышей кошке души,
сожгите чарующую живопись,
обоссыте рассвет,
любовь моя
мертва.
Моя настоящая любовь в афинах[18 - «Надада 1», август 1964 г.; в сборниках стихотворение ранее не публиковалось. – Примеч. сост. «Nadada» – литературно-художественный журнал, издавался в Нью-Йорке в 1964–1965 гг., редакторы – Тимоти Бом и Джерард Маланга. – Примеч. перев.]
и я помню нож,
как трогаешь розу
и выступает кровь,
а любовь трогаешь так же,
и когда хочешь выйти на трассу как
грузачи мчат тебя по внутренней полосе
лунный свет с ревом
выматывают тебе храбрость,
отчего трогаешь тормоза
и на ум приходят картинки:
портреты Христа висят там
или Хиросима,
или как твоя последняя жена
жарит яичницу.
трогаешь розу так же
как опираешься сбоку на гроб
мертвых,
как трогаешь розу
и видишь как мертвые переворачиваются
у тебя под ногтями;
нож
Геттисберг, Выступ, Фландрия,
Аттила, Муссо…
что могу я разобрать в истории
когда та сводится
к трехчасовой тени
под листком?
и если ум калечится
а роза кусается
как собака,
говорят
у нас любовь…
но что я способен разобрать в любви
когда все мы родились
в разное время и разных местах
и встречаемся только
фортелем столетий
и случайностью трех шагов
влево?
хочешь сказать
что любовь какую я не встретил
меньше себялюбия
что зову я ближним?
могу ль я теперь сказать
с кровью розы на кромке ума,
могу ль я сказать теперь когда планеты вертятся
и тонны силы пуляют в конец пространства
чтобы Колумб выглядел ребенком юродивым,
могу ли сказать теперь
что из-за воплей моих в ночи
не услышанных,
могу ли сказать
что я помню нож
и сижу в прохладной комнате
и втираю пальцы в свисток часов
и думаю невозмутимо
об Аяксе и слюнях
и железнодорожных наседках за золотыми рельсами,
а настоящая любовь моя в Афинах
600
А или Б,
пока у меня за окном
на лету спотыкаются голуби
и в дверь
что пережидает пустую комнату,
розам не выбраться
и не вобраться,
или любви или мотылькам или молнии —
я б нипочем не сломался вздыхая
или не улыбнулся; могли б пустяки
вроде мотыльков и людей
существовать как оранжевый солнечный свет на бумаге
деленной на девять?
Афины сейчас за много миль
и одну смерть от меня,
а столы грязны как черт
и простыни с тарелками,
но я смеюсь: это не взаправду;
но взаправду оно, делено на девять
или сотню:
чистое белье есть любовь
что не чешется
и не вздыхает.
Спящая женщина[19 - «Полынное обозрение 16», декабрь 1964 г.; стихотворение опубликовано в сборнике «Дни скачут прочь, как дикие кони по горам». – Примеч. сост.]
сижу по ночам на кровати и слушаю как ты
храпишь
с тобой я познакомился на автостанции
и теперь дивлюсь твоей спине
тошно-белой и заляпанной
детскими веснушками
а лампа разоблачает неразрешимую
грусть этого мира
по твоему сну.
мне не видно твоих стоп
но положено думать что
стопы весьма чарующи.
ты чья?
ты настоящая?
думаю о цветах, зверюшках, птичках
все они выглядят более чем хорошо
и так явно
взаправдашни.
и все ж ты не можешь не быть
женщиной. каждый из нас отобран быть
чем-то. паук, кухарка.
слон. как будто каждый из нас
картина и висит на какой-то
галерейной стене.
– и вот картина переворачивается
на свой тыл, и поверх изгиба локтя
мне видно ? рта, один глаз и
почти целый нос.
вся остальная ты прячешься
от взора
но я-то знаю что ты
современница, современное живое
