Базис. Украина и геополитика

скачать книгу бесплатно


Идентичными горным массивам с геополитической точки зрения являются пустыни, протяженность которой разделяет народы и целые цивилизации. Например, пустыня Гоби отделяет Китай с его ярко выраженным земледельческим укладом жизни от монголов-кочевников.

С древности реки играли роль разделения местности, но этот фактор постепенно ослаблялся технологиями. В то же время реки являлись дорогами древности, по которым проходили торговые пути. Они своего рода предвестники значимости морских держав. Потому как большое речное судно перевозило груза соизмеримо с целым сухопутным караваном. Древние геополитические точки также находились в местах, где реки разных бассейнов ближе всего подходили друг другу. Например, между Днепром и Западной Двиной чуть западнее Смоленска. Там перетягивали речные суда по суше между реками, между речным бассейном Черного и Балтийского морей и, соответственно, селились контролировавшие их люди. Поэтому в Гнездово (Гнездовские курганы) под Смоленском один из самых больших в Европе комплексов могильных курганов, значительная часть которых принадлежит викингам.

Днепровские пороги притягивали к себе людей с самой древности тем, что они служили преградой судоходству по реке по линии от Балтийского с Западной Двины и Днепру к Черному морю. Аналог своего рода Гнездово. В то же время остров Хортица на Днепре замыкал пороги и служил ключом с севера на юг по Днепру, – здесь заканчивался обход судов Днепровских порогов. Поэтому о. Хортица был старинной геополитической точкой, через которую проходили торговые и военно-коммуникативные пути с севера на юг и с востока на запад. Поэтому у о. Хортица такая богатая история, а те же казаки называются «запорожские». И селились там не потому, что он красив и плодороден, а потому, что это позволяло им контролировать два значимых перекрестных пути и при этом находиться в относительной безопасности острова. Микроаналог Великобритании. Хотите в Дикой степи перейти Днепр – идите на Хортицу, хотите обойти пороги – идите на Хортицу. Там в зависимости от выгоды вам помогут или помешают. Хортица – место более концентрированного фактора изоляции и коммуникации в округе радиусом в 250 километров. И этот диаметр в 500 километров с севера на юг и с запада на восток контролировал о. Хортица в центре.

Днепровские пороги – геополитическая точка старинного контроля до момента поглощения и ослабления ее влияния факторами технологий и более значимыми геополитическими акцентами. Важно это понимать. Именно технологиями развития организации коммуникаций и еще более весомой геополитикой. Почему? Потому как геополитика в то время изменила значимость Хортицы. Значительно ослабился северный путь по Днепру, так как вся земледельческая зона петровской России получила основной порт в Санкт-Петербурге в начале XVIII века, подняв ее значимость на принципиально новый уровень. Торговый путь с востока на запад и остаток товарных потоков ушли на черноморское побережье, приобретённое в результате русско-турецких войн 1768–1774 годов, завоевания Крыма в 1783 г., основания Херсона в 1778 г., Николаева в 1789 г. и Одессы в 1794 г. Запорожская Сечь о. Хортица (1775 г.), окончательно теряя экономическое влияние, но сохраняя военное, находя новые выгоды в территориальных приобретениях России и в спокойствии Дикой степи, трансформировалась в Черноморское казачье войско (1787 г.), а позже в Кубанское казачье войско (1792 г.). Князь и великий гетман Г. А. Потемкин логично развил успех Петра Великого в геополитическом влиянии основания порта в Санкт-Петербурге как морских ворот Московии-России и стремлении к основанию таких же портов на Черном море. И помогли, предрасположили его к этому понимание важности географии места и наличие технологий. Россия получила опору на Балтику и Черное море. Крым как значительно выдающейся полуостров дал контроль над всей акваторией Черного моря, обезопасил западную часть Великой степи и предрасположил развитие Российской империи на ближайшие 100 лет. Технологии дали возможность армейских операций на более дальних коммуникациях, чем ранее до этого при Петре Первом. Вот что дает понимание геополитики в определенном моменте истории.

Реки с точки зрения геополитики, факторов изоляции и коммуникации могут быть как преградой, так и дорогой. Использование рек как дорог и преград, их устьев как коммуникативных геополитических точек между сушей и морем – таких примеров в истории множество. В каждой стране есть подобные точки, и они играют значительную роль для торговых путей и военных коммуникаций. Блокирование и контроль над портом, который соединяет речные и морские коммуникации, может «отключить» целые регионы или значительно ослабить экономику. И так далее.

Каналы между реками связывают речные бассейны и морские акватории. При СССР, например, зачахший ныне Днепровско-Бугский канал, соединяющий бассейны Вислы и Днепра, Черного и Балтийского морей по линии Гданьск – Херсон перевозил 7 млн тонн грузов (1991 г.). Значимость была утеряна из-за политических разногласий между государствами и перехода на более независимый, быстрый и часто более экономичный авто- и железнодорожный транспорт[1 - Часто «экономика» диктуется схемами минимизации налогов. Фуру или бус «протащить» через границу с минимумом платежей иногда проще, чем постоянно действующий канал логистики судов, который могут быстро «закошмарить» проверяющие органы.]. Среднегерманский, Гёта-канал, Кильский, Беломорский, путь св. Лаврентия в США, Волго-Донской и многие другие каналы имели огромное геополитическое значение в развитии своих регионов. На пике могущества морской парадигмы коммуникаций в первой половине XX века их роль была грандиозной. Но сегодня они стали предвестником смены морской парадигмы на сухопутную. Так же, как когда-то транспортная коммуникация рек была предвестником смены сухопутной на морскую. Но об этом позже.

Если обратиться к истории с точки зрения геополитики, с точки зрения изоляции и коммуникации, то мы увидим, что на всё влияют технологии, придуманные человеком. Хотя даже при этом фактор географии играет самую значительную роль. Технологии пересадили идущего человека на лошадь и сделали его быстрее. Одомашнивание, животноводство, скотоводство, селекция, стремена, седла, упряжь, повозки, колесницы, фуры, кареты – всё это технологии. В чем смысл? Чтобы перевозить быстрее, больше, объемнее! Технологии развития транспорта. Вспомним Остапа Бендера: «Железный конь идет на смену крестьянской лошадке!» На суше гужевой транспорт заменили автомобильным, железнодорожным и пр. Технологии стремятся к быстроте и мощи. Особенно последние сто лет. И если вы устремите свой взгляд к истории, то однозначно признаете следующий факт: вся история цивилизации пронизана стремлением человека транспортировать бо?льшую массу и объем быстрее. От шагающего человека до сверхзвукового болида и супертанкера. Скорость коммуникации между пунктами назначения является важным геополитическим элементом. На смену парусным судам пришли более быстроходные суда с двигателями внутреннего сгорания и атомными реакторами. Существенным элементом коммуникации во всех трех пространствах: на суше, море и воздухе является скорость того, насколько возможно быстрее перевезти груз большой массы и объема.

С XV века по первую половину XX века однозначное первенство в этом вопросе занимали морские суда. Но так как поверхность моря вязкая, то скорость судов, перевозящих значительные грузы, уперлась в обычные максимальные 30 узлов в час (55 км/ч). А в реальности и того меньше. Средняя скорость торговых судов на море – от 15 до 20 узлов в час (28–37 км/ч). В вопрос скорости морских коммуникаций уперлись еще в начале XX века. И до сих пор он кардинально не решен. Потому как скорость того же железнодорожного состава стала в три раза больше. Банально, но скорость на суше основывается на более высокой твердости поверхности. Суша тверже, чем вода. И всё. Вопрос скорости морских коммуникаций сглаживается двумя факторами: 1) противоречиями государств с их границами и их преодолением; 2) величиной объемов и массы перевозимых грузов. Об этом уже упоминалось выше. Поэтому с точки зрения технологий морские коммуникации, учитывая фактор скорости, развивались в сторону увеличения объемов. В XX веке суда становились всё больше и больше и сегодня достигли своих максимальных размеров. Также уперевшись в способность воды, моря, климата, глубин возле суши выдерживать огромные размеры.

Сегодня, в XXI веке, морские коммуникации уперлись в свое возможное развитие, при этом технологии постепенно, медленно, но необратимо в ближайшем будущем отберут коммуникативное значение моря и передадут эту важность суше. Яркий пример – трубопроводы. Если раньше наливные жидкости транспортировались больше танкерами, то сегодня все бо?льшее и бо?льшее значение приобретают нефтепроводы, газопроводы и прочие трубопроводы. Значение коммуникативности моря падает.

Для понимания важности и серьезности оценки происходящего приведу пример. Только по северной ветке нефтепровода «Дружба», построенного из СССР в «дальнее зарубежье», экспортируется до 50 млн тонн нефтепродуктов в год. Супертанкер (все танкеры, которые могут перевезти более 2 млн баррелей) перевозит около 350 тыс. тон нефти. Чтобы перевезти объем северной ветки «Дружбы», таким супертанкером надо совершить около 142 ходок в год. В 2009 г. в мире использовалось 74 супертанкера, из них 48 функционировали как временные накопители при добыче нефти в море. А в 1991 г. в связи с войной в Персидском заливе использовалось 65 супертанкеров. Любой супертанкер совершает не более 12 ходок в год, что, в принципе, является их пределом, потому как их скорость обычно около 25 км/ч и плавают они на дальние расстояния в среднем около месяца. По факту северная ветка «Дружбы» обесценила работу 12 супертанкеров. И это не просто 20 человек команды в каждом, а целая разветвленная инфраструктура портов и коммуникаций, более мелких трубопроводов, насосных станций, резервуаров, верфей, доков и на самом деле тысячи рабочих мест. Это целое перераспределение ресурсного потока, не говоря уже о баснословных деньгах и политике влияния и контроля. СССР постройкой нефтепроводов и газопроводов, а также других продуктоводов значительно ослабил товарные потоки, контролируемые морскими державами. Сегодня можно понять обеспокоенность США трубопроводами России в Европу, которые удешевляют поставки в районе 20 % стоимости и фактически существенно уменьшают контроль, прибыли, влияние над регионом, а напрямую несут убытки морским державам. Задумайтесь! Транспортировка углеводородов, химических веществ в жидком состоянии в трубопроводах в значительной мере ослабила фактор морских коммуникаций в сторону суши. И этот процесс, начавшийся постепенно во второй половине XX века, необратим. Почему? Потому как это не просто человеческий фактор, политика, а прежде всего экономика, выгода. Наполеон проиграл Континентальную блокаду не оттого, что был слаб или глуп, а потому как на стороне Великобритании тогда встали выгода, экономика. Последняя базировалась на тогдашней геополитической ситуации, тогдашних технологиях. Ничто не может остановить человека в его стремлении к реальной выгоде, как только он ее увидит. Это заложено в его природе. Ни расстрелы и конфискации Наполеона, ни тотальная пропаганда, потому как за ней со временем всегда приходит отрезвление. Выгода и экономика ближе человеку, первичнее, как чувство голода, чем политика и философия «о возможном», как честолюбие. Кстати, это одна из главных политических причин падения СССР.

Уровень технологий, как ранее было сказано, влияет на сглаживание фактора морских и сухопутных коммуникаций вплоть до переворота парадигмы с сухопутной на морскую и наоборот во время исторического процесса. Реки в древности были дорогами человечества, они подавляли фактор влияния коммуникаций суши, сухопутной парадигмы и стали предвестниками рождения морской парадигмы. С XV века морская парадигма достигла своего пика к началу XX века. Но сегодня, как когда-то в XV веке, появление технологий морских перевозок – каравелл, развитие транспортной инфраструктуры на суше и ее тупик на море предвещают новый переворот парадигмы. С морской на сухопутную.

Первым звонком стало развитие железнодорожной и автомобильной инфраструктуры. Ослабляет это развитие прежде всего политическое противостояние между странами и технологии. Как говорилось выше, на стороне морской парадигмы стоит принцип «разделяй и властвуй» государства суши и невозможность технологически перевозить по суше большие массы и объемы, равные судам. То есть в морской парадигме сегодня остается транспортировка сухих грузов, контейнеров (TEU) и пр., а это миллиарды тонн. Но скорость транспортировки грузов и ресурсов, скорость коммуникации уже во многом переходят на сушу. Локальные грузоперевозки, инфраструктура на геополитических платформах и даже между ними благодаря трубопроводам, железнодорожному и автомобильному транспорту, а также авиасообщения значительно ослабляют фактор мощи морских коммуникаций. Именно они сначала уменьшили грузопотоки по небольшим каналам между реками. Товары, которые возили по воде, перешли на сушу из-за фактора скорости коммуникаций. А ведь еще до второй половины XX века эти миллионные грузопотоки шли по каналам. Сегодня же каналы часто становятся уже объектом туристической отрасли и отрасли развлечений. Вспомните Днепровско-Бугский канал. Товаропоток с 7 млн тонн при СССР сегодня упал в десятки раз. И таких каналов сотни. Всё перекочевало на сушу. Из-за скорости коммуникаций. За морем остались масса и объем. Но как только технология позволит перевезти хотя бы 5 тысяч 20-футовых контейнеров одним «махом», как только они проедут из Шанхая в Роттердам быстрее и дешевле, чем по морю, морская парадигма уступит сухопутной. А это означает кардинальное перераспределение ресурсов, средств, денежных потоков от морских держав к сухопутным со всеми исходящими отсюда реалиями. Это триллионы. И данный процесс необратим, потому как это естественная эволюция цивилизации, технологий и стремления человека жить лучше, получать выгоду и развиваться.

Скорость коммуникации – это важный аспект понимания в геополитике и ее взгляде с точки зрения изоляции и коммуникации. Человек всегда будет стремиться наращивать скорость коммуникации в перевозке объемных и тяжелых грузов. В этом состоит уравновешивающие противоречие, где скорость коммуникации противостоит объему и массе. Доводя это противоречия до баланса, морские или сухопутные цивилизации длительно пользуются его благами. 500 лет с XV века баланс этого противоречия работал на морские державы. Технологии более быстрых коммуникаций на суше сдвинули теперь этот баланс в сторону сухопутных держав. Им осталось уравновесить его, увеличив технологически возможную транспортировку массу и объема с новыми технологическими скоростями коммуникаций. Например, сделать поезд более крупным и бо?льшим. Если такое случится, то баланс этого противоречия (скорости и объемной массы) переведет флагман развития с морских на сухопутные державы. Парадигмы перевернутся. Морские ослабнут, а сухопутные усилятся. Центром развития станут уже не морские державы, а сухопутные, как было до XV века. Появятся новые «шелковые пути». Конечно, в результате возможного технологического прорыва, если удастся преодолеть земное притяжение под конкретным «грузовиком», весь транспортный поток уйдет в воздушное пространство, потому как там скорости еще бо?льшие. И сложится совсем другая геополитическая картинка мира. Страны будут бороться за доминирование в воздухе и космосе. Но пока такой сценарий столкнется с тем же проблемным противоречием, которое необходимо уравновесить: скорость коммуникаций и масса с объемом возможно перевозимых грузов с точки зрения экономичности. Сегодня, как и 30 лет назад, самый большой и тяжелый груз по воздуху может перевезти советская АН-225 «Мрия» – 200 тонн. Это несопоставимо с железнодорожным составом, а тем более с морскими судами. Да, мелкие и легкие грузы потихоньку будут перетекать в воздушное пространство. Но пока не будет кардинально новой технологии преодоления притяжения Земли, всё это будет выглядеть не более чем красивая обертка от конфетки. Скорость коммуникаций и масса с объемом – это технологическая цель в геополитике изоляции и коммуникации. Она сдвигает и переворачивает баланс между большими сухопутными и меньшими, но более коммуникативными морскими державами в нынешнем историческом отрезке времени.

2. Краткий исторический экскурс. Мэхэн, Маккиндер, Хаусхофер, Спикмэн, Бжезинский

Обычным людям далек смысл геополитики как науки. Они заняты вопросами личного выживания или улучшений условий своей жизни. Для более глубокого понимания вопроса необходимо длительное и системное ортодоксальное образование, чего они не могут себе позволить в силу экономических и житейских проблем. Лишь доля процента от всего населения усматривает то огромное влияние, которое оказывает геополитика на абсолютно все стороны жизни конкретного человека. Даже многие политики и элиты воспринимают геополитику интуитивно, когда упираются в непреодолимые вопросы географии, транспортных коммуникаций, смысла изоляции и коммуникации, технологической проблемы геополитики в скорости коммуникаций с должной массой и объемом.

Было смешно наблюдать потуги украинских политиков в создании транспортного коридора между Украиной и Китаем в условиях 2015–2016 годов, когда с помпой запускали поезд «Нового шелкового пути» в обход России. К сожалению, это обычная безграмотность, о чем я тогда и писал. Безграмотность с точки зрения геополитики, порождающая бессмысленность и убытки. Или построение А. Яценюком стен с Россией или Д. Трампом с Мексикой. С точки зрения геополитики такие проекты абсолютно бессмысленны. Когда смотришь на подобное, хочется думать, что люди, затевающие их, просто хотели лично обогатиться и отмыть деньги. Потому как в ином случае организаторы этих проектов как минимум малообразованные. Что говорить уже о простых людях, которые интуитивно чувствуют закономерности, влияющие на жизнь их государств и их самих, но не понимающие основ геополитики? Им приходится выдумывать и верить в теории заговоров, тайное мировое правительство, «злобных алчных евреев» или прочих народов в примитивных националистических и расистских противостояниях. Они не понимают, как география и климат окружающего мира влияют на их жизнь, жизнь целых государств, народов и рас, почему политики часто вынуждены принимать определённые решения, предрасположенные географией планеты. Они не понимают, почему решения элит, которые идут против географии планеты, против закономерностей геополитики, не удаются, проваливаются, загоняют их в самоуничтожение, и относят такое к «злым козням врагов», «злобным соседям» и природной «глупости народов и рас». Они не понимают, почему чернокожие в Африке тысячелетиями развивались именно в таком историческом ключе, а белые в Европе достигли другого уровня в цивилизации. Они не понимают, почему разные народы достигли разных уровней развития своих государств. Почему некоторые государства канули в Лету. Обычные люди не улавливают геополитической логической причинно-следственной связи в исторических процессах. Они крайне недооценивают влияние географии, климата и производных геополитических факторов на историю и современность. У них всё просто и категорично, часто как у булгаковского Шарикова: «взять и поделить», «белое и черное», – примитивизмы, возведенные в гиперболы. Такие суждения загоняют людей в еще большую темноту, а отрезвление бывает очень болезненным и иногда невозможным. Они сутками могут рассуждать о политике и политиках, но ни разу не упомянут основу, которая лежит в геополитических причинно-следственных связях исторического процесса. В то время как геополитике как науке уже более 100 лет. И все их рассуждения являются примитивным чувственным восприятием со значительными провалами в знании истории и полным отсутствием геополитических причинно-следственных связей в историческом процессе. И это касается не только обычных людей, но и многих дипломированных преподавателей, представителей политических элит. Прямо какое-то мракобесие, ведущее к суицидальным устремлениям, самопроизводный горький катаклизм, который заставляет лишь вследствие тяжелых ушибов и переломов временно учиться на собственных ошибках.

Между тем есть множество трудов по геополитике, которые представляют разные взгляды, разные школы, но в целом определяют основные тенденции, базисные причинно-следственные связи влияния геополитики на исторический процесс, на развитие государств и территорий. Они преподносят разные углубленные и специфические точки зрения, но в целом, в основных идеях и доктринах, они едины. Ни один человек, профессионально изучающий геополитику, не сможет отрицать того факта, что география, географические физические объекты, суша, моря, горы, реки и т. д. влияют на исторический процесс развития той или иной территории мира. И не просто влияют, но предрасполагают к именно определенному развитию, к определенным взаимосвязям, тенденциям в причинах и следствиях.

Задача моего опуса – это не научный труд по геополитике, а формирование шпаргалки, более или менее простой и понятной обычному человеку. Моя цель обратить внимание на геополитические факторы, которые в целом влияют на мировую политику и экономику, провести параллели и вывести причинно-следственные связи этого мирового влияния на территорию моей родины – современной Украины. Моя цель заинтересовать геополитикой обычного человека. Подвести его к тому, чтобы он учитывал в своих взглядах и суждениях огромное влияние геополитических факторов в надежде на то, что это углубит его знания и улучшит этим его жизнь. Даст возможность избежать опрометчивых решений и суждений, отведет хоть немного в сторону от царящего популизма. Заставит задуматься о социальной жизни в более широком аспекте.

Прародителями геополитики можно назвать знаменитых политиков всех времен и народов. Вот как громко звучит фраза! (шутка). Рамзес Великий, Александр Македонский, Цинь Шихуанди, Марк Порций Катон Старший, Гай Юлий Цезарь, Август, Траян, Диоклетиан, Константин Великий, Аттила, Карл Великий, Вильгельм Завоеватель, Владимир, Чингисхан, Тамерлан, Витовт, Ягайло, Генрих VIII, Иван Грозный, Елизавета I, Вильгельм I Оранский, Кромвель, Людовик XIV, Петр Великий, Наполеон, Уильям Питт, Бисмарк, Виктория, Сталин, Гитлер, Франклин Делано Рузвельт, а также их советники и ученые, вроде Аристотеля у Македонского, Збигнева Олесницкого у Ягайла или Феофана Прокоповича у Петра, – все они стояли у истоков геополитики. Из новейшей истории примеры приводить не буду, дабы избежать бессмысленных политических аллюзий.

Все указанные личности достигли успеха, потому как шли параллельно или за геополитическими вызовами и учитывали в развитии своих государств географические основы политики. Не будем вдаваться в их политические (идеологические) методики с точки зрения морали. Но Рамзес Великий строил доминирование Древнего Египта вокруг его основы Нила. Македонский очертил размеры своего государства географическими объектами, береговыми линиями, горами, реками. Цинь Шихуанди объединил земледельческие культуры бассейнов рек Янцзы и Хуанхэ и заложил основы Китая.

Катон вообще единственный раз в истории объединил морскую и сухопутную составляющую геополитики при уничтожении Карфагена и заложил почти тысячелетнюю основу Римской империи в отдельно взятом регионе. Цезарь присоединил разрозненную Галлию в ее географических границах. Август геополитически закрепил достижения как Катона, так и Цезаря, развивая их, а Траян достиг максимального могущества. Диоклетиан принял новые геополитические вызовы, устранил фикцию и ввел тетрархию в управлении на расширенных коммуникациях. Константин Великий юридически перезагрузил, узаконил существовавшую де-факто новую идеологическую религиозную парадигму, сменив язычество на христианство, чем стабилизировал развитие локального социума и предрасположил его дальнейшее развитие на тысячелетие.

Аттила – это вспышка государства гуннов, предвестник Чингисхана, своего рода демонстратор геополитической мощи степей и равнин Евразии в историческом периоде великого переселения народов. Мощи того, что в будущем геополитиками будет называться Хартлендом.

Карл Великий (747–814) создал образ объединенной Европы в новых геополитических условиях. Вильгельм Завоеватель, по сути, создал основу-государство на острове Великобритания, из которого в дальнейшем вырастет мощнейшая морская держава, превратившаяся в величайшую империю всех времен и народов.

Князь Владимир Святославович (958–1015) – аналог Константина Великого, сменившего религиозную парадигму. Также он идеологически закрепил формирование государства в геополитическом смысле на всем протяжении лесной и земледельческой зоны равнинной, восточной Европы – от Западного Буга до Волжской Булгарии, контролируя все ветки пути из «варяг в греки».

Чингисхан (1155–1227) стал основателем государства кочевого типа цивилизации на всей протяженности равнины, Дикой степи Евразии от Карпат до Китая и всей сопредельной с ней территории, объединив кочевников. Тамерлан – это более цивилизованный аналог Чингисхана, который окультурил кочевников и показал смысл единения геополитической мощи степей с культурным и технологическим развитием цивилизации, с ее идеологической наполняющей.

Витовт (1350–1430) – аналог князя Владимира, только в Великом княжестве Литовском воспользовался внутренними противоречиями Дикой степи, в Орде и развил государственность на окраине степи.

Ягайло (1350–1434), двоюродный брат Витовта, основатель династии Ягеллонов в Польше, политически переиграл Витовта в борьбе за центр влияния государственного образования на окраине степи на фоне политической разрозненности в Орде. Хотя здесь больше заслуг его советника Збигнева Олесницкого, который де-факто заложил основы будущей Речи Посполитой. Кстати, роль Збигнева Олесницкого в польской государственности незаслуженно слабо освещена и популяризирована в историографии Польши. Считаю, что именно Збигневу Олесницкому поляки более всего должны быть благодарны как единый народ в своей государственности. Именно он создал Ягайло, Ягеллонов, вывел их в первенство над Гедиминовичами, а также Длугоша с его государственно-образующим историческим наследием, определил геополитические направления опор Польши между Балтикой и Карпатами, союза и поглощения Великого княжества Литовского как буфера перед геополитической мощью географической составляющей восточной части Евразии, что в дальнейшем служило основой Речи Посполитой до того момента, пока эта мощь стала непреодолимой. Опять же субъективное мнение, но Збигнев Олесницкий по своей значимости – более значимая и крупная фигура для Польши, чем тот же Ян III Собеский или Ю. Пилсудский. Ну да ладно.

Генрих VIII (1491–1547) в рамках государства-острова юридически узаконил английскую реформацию, отделив англиканскую церковь от католической, наполнив геополитическую составляющую идеологической. При нем у элит Англии начала формироваться национальная идея. Подчеркиваю, именно только у элит, а не у всего остального населения. Не потому, что он был первым прообразом националиста, пылко любящего свою землю, а оттого, что выгодно использовал в личных целях идеи обособления государства на острове от остального католического мира. Своего рода католический коллаборационист. Но эти идеи обособления острова-государства позже впитают необходимость использовать море как инструмент не только защиты, но и коммуникации. Будет показан обособленному государству на острове смысл изоляции и коммуникации в будущей геополитике. Идеи перерастут в морскую силу при Елизавете I, которая переняла опыт голландцев в морской торговле и включилась в борьбу за морские коммуникации с Испанией. Море стало не просто защитой острова Великобритания, но и его главным доходом от торговых коммуникаций. И именно на основе этого позже будет создана величайшая в мире Британская империя, возникшая с острова и правильно сделавшая акцент на своем выгодном геополитическом морском положении.

Иван Грозный (1530–1584), используя геополитический фактор открытых пространств и равнин, Волжского торгового пути, подчинил и поглотил Казанское ханство, ослабевшее также в силу геополитических причин: переворота сухопутной парадигмы на морскую, ослабевания сил поддерживающих его кочевников евразийской Дикой степи из-за потери северной ветви Шелкового пути, глубокой изоляции от товарных потоков, политической раздробленности между ордами-улусами. По сути, в конце своего существования Казанское ханство контролировало лишь небольшую часть товарного потока по части течения р. Волги, и то оспариваемую Московией. Установив контроль над Казанью, Иван Грозный предопределил дальнейшее поглощение малолюдных просторов Сибири и Дальнего Востока вплоть до географических, геополитических ограничителей, идущих по линии гор Алтая и степных пустошей Монголии, переходящих в пустыню Гоби. Также он пытался «прорубить окно в Европу» в Ливонской войне, интуитивно понимая необходимость логического завершения торговых путей портом на Балтике. Но те же, прежде всего, геополитические причины не дали возможности этого осуществить. Какие? Растянутость сухопутных коммуникаций и технологическая неспособность их преодолевать в сравнении с более уже тогда быстрыми морскими коммуникациями Швеции на Балтике. Снабжение армии тех времен по грунтовым дорогам более длительное и растянутое, чем передвижение кораблей по относительно спокойной Балтике. От Москвы до Нарвы 820 км, от Москвы до Пскова – 730 км, а от Стокгольма до Нарвы – 640 км, от Стокгольма до Пскова – 740. Причем 430 км из них по этим направлениям проходят по более быстроходному тогда морю до Ревеля (Таллин). Не говорим уже про кинематографическую «Кемскую волость» Ивана Васильевича (шутка).

Вильгельм I Оранский (1533–1584) – это первый лидер буржуазной революции в Нидерландах (1566–1648). Очень значимое событие в истории, которое либерализировало морскую торговлю, переведя ее из-под жесткого контроля испанских королей в плоскость более экономическую. И в основе этого лежит именно геополитических фактор месторасположения Нидерландов на побережье континентальной Европы. Они первыми начали вести морскую торговлю, исходя, прежде всего, из экономических принципов. Именно у них этому научились англичане, позже перетянув морскую силу на свой бо?льший и более выгодный остров. Именно с Нидерландами англичане одолели Испанию, закрепив за собой первичное право «владычицы морей». И всё это геополитика и развитие государства по параллельной с ней стезе. Голландская Ост-Индская компания, как и Британская Ост-Индская компания, стали первыми в мире мегакорпорациями со своими армиями, флотом, колониями, вывозом ресурсов и начальным, почти научным подходом к геополитике, размещая свои форпосты в самых выгодных для морских коммуникаций географических местах. Нидерланды выросли из Ганзейского союза на Балтике в центр, замыкая на себе европейские, балтийские и океанские коммуникации новых открытых колоний. Яркий геополитический пример развития исторического процесса в конкретный период.

Кромвель (1599–1658) положил конец морскому владычеству Голландии, кстати, буквально еще недавно своему союзнику в сохранявшемся противостоянии с Испанией. Это произошло по результатам первой англо-голландской войны (1652–1654), окончившейся выгоднейшим для Англии Вестминстерским мирным договором как новой «владычицы морей». С политической точки зрения Кромвель стал Вильгельмом Оранским и возглавил английскую буржуазную революцию (1640–1660), также либерализировав торговлю, повторив опыт Нидерландов. Англия как большая морская геополитическая держава перетянула влияние морской силы изоляции и коммуникации с меньшей Голландии. И тут играют первейшую роль геополитические факторы географии. Остров Великобритания крупнее, чем Голландия. Там больше ресурсов и населения. Он имеет более значительные геополитические опоры на береговую линию, чем та же Голландия с ее растянутой сухопутной континентальной границей, затапливаемой местностью. Находится в более выгодном относительно Голландии географическом месторасположении. Англичанам, как голландцам, не надо проплывать через Ла-Манш или вокруг Великобритании, чтобы выйти на океанский оперативный простор и т. д. Это геополитика и ее пример работы в конкретном историческом моменте развития технологий. А что такое технологии? Это эволюция, которую можно лишь иногда приостановить, но она все равно найдет выход наружу, исходя из тех же геополитических факторов.

Людовик XIV (1638–1715) завершил формирование Франции в ее географических геополитических, то есть ограниченных географией, границах (Пиренеи, Альпы, Атлантическая береговая линия), создав одно из первых культуролизированных сухопутных государств в Европе.

Его потуги в глобальном смысле изначально были обречены на провал, хотя во многом сперва были успешны. Прежде всего, из-за того, что остров Великобритания занимает более выгодное географическое положение, более защищенное, более опорное, более коммуникативное относительно моря, чем континентальная Франция, которой необходимо концертировать силы на открытых участках сухопутных границ в противостоянии с соседями. Это первый яркий пример в Новой истории создания культурного сухопутного государства. А также первый пример в истории того, что потуги непредрасположенных к морской силе территорий со временем сойдут на нет в соперничестве с морскими державами в период доминирования морской парадигмы. Доказательство этого, доказательство непреодолимой силы коммуникаций моря над сушей при парадигме моря мы увидим уже при Наполеоне. Да, Франция приобрела значительные колонии, но потом был откат. Можно назвать это временным и успешным экономическим и геополитическим периодом в истории этой страны, но ровно до того момента, пока окончательно не усилилась Великобритания и вновь не доказала свое право быть «владычицей морей».

Петр Великий (1672–1725) бросил все силы государства на то, чего не удалось Ивану Грозному – заимел морской порт на Балтике. Этим он прорубил «окно в Европу», через которое хлынули огромные ресурсы Евразии, на основе которых произошли дальнейшие расширения уже не Московии, а Российской империи.

Все, кто был после Петра, хоть иногда и с ошибками, продвигались к установленным геополитикой географическим объектам-опорам Евразийской геополитической платформы: к Карпатам на Западе, Крыму и береговой линии Черного моря, Кавказу и за него (из-за мощи сухопутной территории и слабости исламского мира, лишенного глобальной морской торговли), до глубин Средней Азии, упирающихся в хр. Копетдаг, горные системы Памира и вплоть до пустыни Гоби и Дальнего Востока. Были потуги до Калифорнии, но и здесь же сыграл географический фактор растянутости коммуникаций, недостаточная технологичность во времени их преодоления. Например, Тихого океана под условиями и давлением Крымской войны. А ведь что такое Северная Америка в эпоху постгеографических открытий? Это набор колоний Испании, Нидерландов, Франции, Великобритании и России. Но об этом далее.

Наполеон (1769–1821) – это первый объединитель Европы в Новом времени. На фоне почти аналогичных Нидерландской и Английской революций, но более радикальной Французской революции в континентальной Европе вспыхнула звезда Франции, территория, первичные ресурсы и население которой больше, чем у двух названных государств. Кстати, последовательность развития революций, либерализма, национализма, технологий, экономики также подвержена геополитике и ее географическому, климатическому, меньшим по уровню остальным принципам в понимании изоляции и коммуникации. Наполеон попытался создать объединенное европейское государство от России до Атлантики. И именно геополитика не дала ему этого сделать. Во-первых, это был период доминирования морской парадигмы, а он проиграл и не мог по большому счету его выиграть, если бы не какой-нибудь случай в Трафальгарском сражении. И, как уже говорилось выше, центр Лондона помнит эту фиксацию Великобритании как уже «империи владычицы морей». Во-вторых, ему не удалось перетянуть Россию и Александра I на свою сторону, а Великобритания приложила максимальное количество усилий к этой неудаче. Соответственно, при доминировании Великобритании на море и протяженной, невозможной к контролю границе на суше с Российской империей Наполеону не удалось экономически удержать Континентальную блокаду Европы. Не удалось создать сбалансированную, самодостаточную экономику из-за более дешевых конечных и колониальных товаров Великобритании и России. И это создало громадный ресурсный провал. Военное поражение из-за растянутых коммуникаций в России, тогдашней технологической невозможности их преодоления, отсутствие в сравнении с противником восполняемости ресурсов завершило дело падения наполеоновской Франции. Ни фактор человеческого гения, ни новый буржуазный взлет Франции, ни национализм (о нем позже), ни почти все выигранные 60 сухопутных сражений не перевесили геополитический фактор, предопределивший поражение. Кстати, кому интересна Наполеоновская Франция, Наполеон, Континентальная блокада, лучшие, по моему мнению, фактические оценки и анализ даны в работах академика Е. Тарле. Заслуживают внимания также работы великого князя Николая Михайловича, имевшего доступ к архивам, об Александре I. Именно из Континентальной блокады выросли дальнейшие идеи «санкций» современного нам мира в их изоляционном и коммуникативном смысле. Наполеоновские войны распространили национализм по Европе, которого раньше в принципе на этих территориях не было. Наполеоновские войны показали главную проблему сухопутной парадигмы и доминирование над ней морской – скорость коммуникаций, смысл влияния изоляции и коммуникации, необходимость технологического преодоления этой проблемы на суше. Также фактом стало то, что для преодоления морской силы в тогдашних технологиях необходимо значительно бо?льшее количество ресурсов. С точки зрения России наполеоновские войны показали четкое доминирование буржуазной, либеральной экономики над абсолютистской со всеми исходящими проблемами и факторами. Потому как монарх России Александр Первый, превозносимый еще 1814 году победителем Наполеона и освободителем от «узурпатора» по всей Европе, кроме Франции, конечно, по результатам Венского Конгресса 1815 года де-факто не получил ничего, по сравнению с остальными «спасенными» и особенно Великобритании. «Прагматичность» победила «благородство»! И уже в 1817 году в Великобритании вышла книга сэра Роберта Томаса Вильсона «Очерк военной и политической власти в России: в 1817 году»[2 - Robert Thomas Wilson. Sketch of the Military and Political Power of Russia in the Year 1817. London, 1817.], военного атташе Великобритании в штабе Кутузова. Книга становится политическим бестселлером в Великобритании и на столетие прогнозирует роль России как главного соперника. Кроме того, издание определяет риски Великобритании от России в Центральной Азии и угрозу Индии – колониального бриллианта в короне Британской империи. По разным оценкам, ВВП этой колонии, куда входили современные Пакистан, Индия и Бирма, составляло свыше 20 % от мирового ВВП. И Британия посредством Ост-Индской компании проводила жесточайшую выкачку ресурсов из этих территорий, несмотря на многие кровопролитные восстания и войны.

Книга Роберта Вильсона, как «Фултонская речь» У. Черчилля 1946 года, демонстрирует яркую прагматичность Великобритании в достижении целей мирового доминирования, несмотря на различные «дружбы» и «союзы».

Аксиома Британской внешней политики, наследником которой сегодня являются США, говорит о том, что уничтожать необходимо их главного и второго после них конкурента посредством рук третьего по мощи и остальных союзников. При том если третий становится вторым и главным конкурентом, значит он автоматически превращается во врага. Но об этом позже. Прагматичность!

Об этом забыл Александр I в своих отношениях с Наполеоном и континентальной Францией. И если бы Российская империя не была бы так геополитически изолирована в огромных сухопутных коммуникациях и была с соответствующей более демократичной формой правления, ему бы напомнили о прагматичности. Но у него сыграла личная обида на Наполеона по поводу ответа на его гневное письмо из-за расстрела принца крови Франции, по сути, равного Александру I, герцога Энгиенского в Венсенском лесу. Ответ Наполеона прогремел на всю Европу. В нем он намекнул Александру I, что его отец и его предшественник Павел I скончался от «апоплексического удара табакеркой в висок» при поддержке заговора дипломатами Великобритании. Это выглядело очень некрасиво с точки зрения сына по отношению к отцу. Сына и абсолютного монарха, который не привык к таким вольным речам. Он же не в парламенте Лондона. Это вызвало личную жгучую ненависть Александра I к Наполеону, о чем последний потом очень сожалел. Отсутствие прагматичности у Александра I затмило все геополитические выгоды и толкнуло его в объятие субсидий и союза Великобритании. Но даже этот сугубо человеческий фактор тонко пронизан влиянием геополитики в том, что такое бы не могло случиться в либеральном обществе, где решения принимаются более прагматично. Прагматизм более присущ буржуазному, чем абсолютистскому. А на формы правления очень влияет фактор коммуникаций, их протяженности и доступа к информации. Вспомним очередность революций при морской парадигме до появления интернета – чем ближе к портам столица, тем быстрее обмен информации и всё исходящее далее. Если бы состоялся полноценный союз России и Наполеона, история пошла бы по другому пути. Но эта же история не терпит сослагательных наклонений и всяких «бы», хотя можно пофантазировать. Потому как эта же история созидается на базисе геополитики, которая влияет даже на, казалось бы, очень личные отношения и взаимосвязи.

Уильям Питт Младший (1759–1806) – кардинально новый тип политика, взросшего на английском парламентаризме. Это прообраз современных политиков в странах либеральной демократии, а также последних ста лет ее развития. Денди и, как сегодня принято говорить, «мажор». С абсолютно изолированной чувственностью и подчиняющийся исключительно вопросам прагматизма в политике, действующий в стезе геополитики. Человек, которому плюнь в лицо. И если это будет необходимо с политической точки зрения, он ответит, что это «божья роса». Исключительная прагматичность и отдаленность от личного чувственного восприятия морали. Когда будет выгодно политически, он пожалеет, посочувствует и поддержит. Когда возникнет новая политическая необходимость, он уничтожит. Это совершенно не значит, что человек плохой, бесчувственный и лишенный морали. Уильям Питт Младший очень переживал и умер в 46 лет от алкоголизма. Его главная идея – исключительный политический прагматизм на основе стержня выгод геополитики. Исключительная политическая прагматичность дает возможность принять решение в конкретный момент времени и подыграть, усилить геополитический аспект влияния. Когда надо, он «дружил» с Наполеоном, расчищая его руками препятствия и приобретая возможности. В нужное время начинал воевать. Что-то на подобие «Странной войны» 1940 года Великобритании с Гитлером, больше похожей на заигрывание обиженных влюбленных в надежде на предрасполагающий во времени геополитический фактор, когда Гитлер вынужден был развернуться и осуществить не операцию «Морской Лев», а операцию «Барбаросса». У Уильяма Питта вы найдете много общего и с Черчиллем, и с Рузвельтом и даже с Обамой или Байденом. Исключительная политическая прагматичность и «ничего личного».

Именно посредством её он создал задел для победы над Наполеоном, опершись именно на геополитический фактор. Пусть на континенте Наполеон сражается с такими противниками, как он, ослабляя друг друга, Великобритания активно включится позже, с новыми силами. А пока главная задача – доминирование на море. Трафальгарское сражение – и доминирование сохранено. Союзникам Великобритания поможет деньгами и допуском к трансферу по морским коммуникациям с выгодами торговли. Это принесет бонус в виде экономических выгод союзникам от контрабанды на Наполеоновский континент и ослабит контролируемую им экономику. Как только наполеоновская экономика ослабнет и он потеряет значительную часть ресурсов в войнах с «союзниками», тут и появятся свежие, но уже подготовленные на дальних коммуникациях, вроде испанского театра военных действий, войска Великобритании. Такова упрощенная идея Питта вкратце, но суть ее в использовании морской силы, изоляции острова Великобритания, отъема французских колоний, скрытых поставок контрабандных более дешевых колониальных товаров в наполеоновскую Европу и чисто политического ожидания недовольства местным населением захватов Наполеоном их земель – факторов изоляции и коммуникации. Ведь недовольство немцев, разочарование поляков в Наполеоне усложнило коммуникацию его войск в России. А восстание в Испании и напряжение в других местах значительно снижало концентрацию на главных направлениях. Наполеон тоже учитывал геополитический фактор. Нуждаясь в ресурсах и понимая, что не сможет контролировать некоторые огромные колонии на периферии, он совершил Луизианскую сделку (1803 г.), согласно которой в результате получил 8,8 млн долларов и продал США, буквально 20 лет назад приобрётших независимость (1783 г.), Луизиану с остальными вышележащими французскими землями. А это почти треть нынешних США. Вследствие сделки он получил финансовый ресурс, потому как после Трафальгарского сражения (1805 г.) не получил бы уже ничего, усилил Соединенные Штаты, которые еще 20 лет назад вели войну за независимость против Великобритании (1775–1783).

Но фактор морской силы превозмог даже гений Наполеона. И этот фактор подчеркнула и усилила прагматичность Уильяма Питта, который не просто был единственным и неповторимым, а собрал вокруг себя политиков, фактически наследовавших его прагматичность в геополитике после смерти в 1806 году. Уильяма Питта тяжело назвать победителем Наполеона, но в отличие от Александра I он с максимальной выгодой ввиду своей прагматичности использовал геополитические факторы, которые и победили Наполеона. Поэтому в 1815 году главным выгодополучателем на Венском конгрессе стала Великобритания, а не Россия. Последняя, понеся самые значительные потери во всех аспектах в ходе наполеоновских войн вплоть до разрушения Москвы, получила слово «бистро» в Париже (шутка). И уже через два года стала главным геополитическим соперников значительно усилившейся Британской империи. Прагматичность и геополитика.

Задумайтесь! Была бы такая сменяемая во времени прагматичность среди политиков вроде Уильяма Питта без парламентаризма и такой ранней буржуазной революции в Англии? Нет. А была возможна такая ранняя революция не в Англии с ее обменом информацией, а, например, в Монголии в это же время? Нет. Поэтому весь исторический процесс пронизывают геополитические факторы и парадигмы! Начиная от цвета кожи до формирования эмансипации и прочих процессов. Также, если интересуетесь геополитикой с точки зрения Великобритании, а также продолжения геополитической стези Питта, необходимо обратить внимание на внешнеполитическую деятельность Генри Палмерстона (1784–1865), более позднего политика, на то, как он исключительно прагматично продвигал доминирование Великобритании по миру.

Бисмарк (1815–1898) и понимание платформы.

Бисмарк осуществил объединение Германии (1871 г.). Важность этого события с точки зрения геополитики в том, что оно подтверждает ее многие факторы уже в Новом времени, которое легче изучать по множеству фактических исторических свидетельств. И прежде всего это касается функционирования сухопутных держав, как в эпоху доминирования морской силы, так и наоборот. Мало того, данное объединение несет понимание геополитических процессов в общем.

Из физики мы знаем, что большее всегда притягивает меньшее. При взаимодействии разных по массе тел создаются силы, которые влияют на их движение относительно друг друга. Например, Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Физика формирует взаимодействия на атомарном уровне, а также влияет на молекулярную химию. Та уже служит основой биохимии. Отсюда произрастает биология, далее анатомия, человек, его поведенческие структуры, психология, социум и политика. Всё это логично пронизано цепочкой причинно-следственных связей. Связь между физикой и социумом в причинно-следственных связях сегодня почти не изучена наукой, но факт в том, что она есть. Восприятие этого сегодня человеком скорее интуитивно. Изучение взаимосвязи между физикой и биологией и человека, а далее человеческой социологией, поведенческими структурами – темный лес. Связь между физикой, антропологией и политикой – предмет будущих наук.

Но суть в том, что большее притягивает меньшее, и этот факт работает не только в физике. Большие государственные образования притягивают меньшие, имеют сателлитов и меньших союзников. Больший капитал в одинаковых условиях всегда заработает больше, чем меньший, и, соответственно, притягивает к себе бо?льшие финансы. Поэтому он и стремится к монополизации. Больший город поглощает меньшие окружающие его села и городки. Весь мир устроен от малого к большему в структуре взаимосвязей и тел. А в большем больше этих микросвязей, чем в меньшем. Такая же ситуация и в геополитике.

То есть большие географические объекты посредством человека оказывают влияние на меньшие. И этому есть тысячи примеров, просто человек на эти взаимосвязи мало обращает внимания и эти знания пока не структурированы. Данное влияние пронизывает не только экономику, но и заметно вплоть до духовного развития человека. Вроде того, как Тибет влияет на буддизм: там можно уединиться в горах. И вокруг него формируется целое направление буддизма Гелугпа с Далай-Ламой во главе. Также сирийские мистические направления в изоляции сирийской пустыни повлияли на развитие философских направлений в самых разных христианских конфессиях. И чем больше углубляться в антропологию, тем больше таких примеров можно видеть. Вы начнете связывать земледельческие культуры с лесными черноземными зонами, кочевые со степями, поймете, почему горные народности именно такие, а островитяне другие, почему чукчи живут в одной культуре, а пигмеи или европейцы обладают совершенно другой культурой. География в огромной степени влияет на антропологию, а далее следует формирование государственных образований. Всё это взаимосвязано и подвержено влиянию, притом большее всегда влияет на меньшее. Поэтому большие языковые группы поглощают меньшие, малые народы исчезают и вливаются в большие. И так далее. По причине того, что всё начинается с физики и развивается, эти процессы почти непреодолимые, а то, что в малом упирается и ограничивается этим малым, просто вливается в большее, как бы придавая ему новый оттенок.

Большее притягивает меньшее. Звезды притягивают планеты, Солнце – Землю, Земля – Луну. Бо?льшие географические объекты также влияют на формирования государственных образований. Мало того, ту же физику можно увидеть и в процессах взаимодействий между государствами и социумами. Есть центробежные силы, но есть и центростремительные силы. Баланс этих сил зависит от масс большего и меньшего тел и скорости их взаимодействия. И это платформа, на которой базируется геополитика с ее изоляцией и коммуникацией под влиянием технологий. Не будем уходить глубоко в философские причинно-следственные связи основ платформы. И, чтоб было понятней, перейдем к ее физическому аспекту как данности.

Геополитические платформы – это большие значимые географические объекты, которые своей величиной предрасполагают к образованию больших государств. На них накапливается антропологический опыт человека, он при концентрации предрасполагает к дальнейшему единению в одно государство.

Углубляясь в историю, можно увидеть множество примеров образования и распада государств на одних и тех же географических платформах. Долина Нила стала платформой для многих образований Египта во времени. Здесь произошла концентрация населения на узком плодородном месте вдоль реки, которая сформировала концентрированную культуру, превратившуюся в государство Древний Египет. Греция с ее изрезанными береговыми линиями и гористой местностью стала платформой для культурного преображения в Древнюю Грецию и города-полисы, раскинувшиеся по всей Средиземноморской акватории. В таких процессах играет роль место или география, климат, а далее население и его концентрация, возможности этого места с точки зрения баланса ресурсов и населения, коммуникаций. Италия, населенная различными племенами, стала платформой для их объединения в Римское государство. То есть племена объединяются в этносы, а этносы в народы, исходя из возможностей платформы. Так как люди не живут в море, то это понятие суши, и прежде всего касается сухопутных держав. Хотя морские державы также основаны на платформах, но важность платформы как суши более существенна для сухопутных государств. Соответственно, большие платформы для больших государств, а малые для малых.

С малыми всё просто, а вот большие платформы для больших государств требуют развитых внутренних коммуникаций. И, конечно же, не только географических, но и антропологических. Потому как центробежные, так и центростремительные силы действуют не только между, но в середине этих платформ. И чем больше платформа, тем сильнее эти силы.

Самый яркий пример – это образование и распад государств на самой большой такой платформе – территории Российской империи. Она многократно под разными названиями то объединялась, то распадалась на основе Дикой степи и лесной земледельческой зоны. И здесь, кроме географии и климата, играла главную роль концентрация населения и его антропологической общности. Китай как меньшая платформа, окруженная береговой линией, Тибетом и пустыней Гоби в относительно мягком климате, – это самая древняя большая платформа с древним и более или менее стабильным государством. То есть платформа – плоскость, окруженная какими-либо ограничителями. Каждое более или менее большое государство имеет платформу. У США это западное побережье с Великими равнинами, окруженное береговой линией и Кордильерами. У Индии – плато Декан с равнинами, упирающимися в Тибет и окруженное береговой линией Индийского океана. У Бразилии – Бразильское плоскогорье с долиной реки Амазонка, окруженное береговой линией океана и Андами. У Франции – Северо-Французская низменность с Центральным массивом, упирающимся в Альпы, на юге Пиренеи и далее береговую линию Атлантического океана. И Французская платформа – это крайняя западная часть гигантской Евразийской платформы, уходящей далеко на восток с сужением по линии Альпы – Бельгия, где и происходили множественные конфликты в истории, образовав там границу между Германией и Францией.

Чем больше платформа, тем сильнее центробежные и центростремительные силы в образованных на них государствах. Ранее упоминаемые опоры государств обычно служат и их ограничителями, хотя не всегда. Кордильеры для США – это одна из опор как для западного побережья, так и для восточного. А первичной опорой в самом начале государственной истории США были Аппалачи. Самыми важными с геополитической точки зрения для больших государств являются платформы с концентрацией населения и набираемой для единения антропологической мощью. Из-за больших платформ большие государства Евразии, большего материка, априори являются сухопутными. Потому как основные усилия они затрачивают прежде всего на преодоление центробежных сил, а далее, для дальнейшей морской экспансии уже в прошедшем историческом процессе, им уже этих сил не хватало. И только тут мы подходим к Бисмарку.

Именно звезда Бисмарка позволяет понять все вышесказанное. Потому как ранее было слишком мало информации из-за ее размытости в глубинах истории. Франция – это первое большое сухопутное государство и наглядное для Нового времени, то есть после эпохи географических открытий, Ренессанса и появления национализма и прочих политологических теорий. Конечно же, Россия тоже может быть примером, но ее пример будет крайне размыт с точки зрения аргументации, потому как она слишком велика, по сравнению с Францией, нестабильна из-за этой величины и слишком древняя с точки зрения смен государств на ее территории. Размытая аргументация будет из-за того, что возникнет вопрос, какую именно «Россию» имеют в виду? Скифов, сарматов, готов, Киевскую Русь, Орду, Московию, Российскую империю, СССР или современную Россию? И этот же вопрос демонстрирует, сколько раз собиралась и распадалась эта территория под влиянием геополитического фактора платформы, центробежных и центростремительных сил. И, естественно, что время России как самой большой в мире геополитической платформы еще не наступило. Потому как эта геополитическая платформа еще не набрала необходимой концентрации населения с достаточной антропологией. Но это обязательно случится. И этому подтверждение многократный распад и новое образование государства на этой платформе, причем с каждым разом государство на этой платформе становится все более и более стабильным, формируя все более и более объединящую как антропологию, так и политологию. Но вернемся к Франции и Германии.

Национализм и Наполеон продемонстрировали миру мощь подъема единого народа, прогулявшись вихрем по Европе. До наполеоновских войн национализм не был известен в континентальной Европе. Внешнеполитические, идеологические мысли людей крутились вокруг религии и сюзерена-правителя. Этому есть простое объяснение.

Низкий уровень образования у элит и почти полное его отсутствие у основной массы простых людей. Банально: люди не умели читать, а географические карты были доступны лишь тем из элит, кто интересовался войнами, захватами, а позже и мореплаванием. С появлением книгопечатания (1445) уровень грамотности постепенно начал увеличиваться. Очень постепенно, так как основной массе крестьянства (а она была подавляющим большинством) было, грубо скажем, не до этого. В той же самой Российской империи еще в 1917 году было до 80 % людей, которые и читать не умели. Такое же состояние было и в других странах. Естественно, на это влиял геополитической фактор морской парадигмы – скорость обмена информации в портах и затрудненность обмена на просторах суши. Соответственно, географические карты, грамотность, обмен информацией следовали тоже за портами и в столицах у элит. Неграмотным тяжело себя идентифицировать на карте, потому как массы неграмотного крестьянства и простых людей далеко не путешествовали, а были водимыми по войнам и походам своими сюзеренами. Поэтому внешнеполитические взгляды, если так возможно сказать, у 99 % населения сосредотачивались вокруг религии и сюзерена. Если упрощенно, то разделение шло по конфессиональному признаку: христиане, иудеи, «басурмане», «неверные» или по принципу принадлежности к сюзерену. Ты «чьих» будешь? Геополитический фактор, появление книг, а позже массово и карт породили идентификацию конкретного человека на местности. Человек начал осознавать, что на этой местности говорят так, едят то, верят в это, и самое главное: мог провести грязным ногтем по карте и показать примерную границу. Что человек больше всего любит? То, что он больше всего знает! Себя, детей, семью, свои увлечения, местность, где вырос. Так появилось осознание своей родины, которую можно увидеть на карте. И любовь к этой родине как к своей стала политическим национализмом. Здесь всё мне дорого, здесь все, кого я люблю, здесь все похожи, все мой народ, моя нация – и она превыше всего. Потому как там, за границей, на карте уже другое. Национализм. Где он родился, исходя из выше прочитанного о геополитике и доминировании морской парадигмы? Конечно же, в Англии с ее самыми большими коммуникативными связями в тот момент. Изначально национализм зародился в небольшой Англии во второй половине XVII – начала XVIII веков в противостоянии католиков и протестантов с переходом их к национальной идентификации. Английское большинство было протестантами (вспомним Генриха VIII), а ирландское – католиками. Англия уже была морской державой, и все прекрасно знали, где, кто находился на британских островах, как с картами, так и без карт. Потом национализм медленно перекочевал во Францию и уже более или менее массово распространился к Французской революции с идеями той же Английской революции. Появилась нация французов. На основе любви к родной Франции Наполеон прошелся вихрем по всей Европе, распространяя идеи Французской революции, одной из которых и самых понятной для масс был национализм. Немцы под властью французов, итальянцы под властью французов, испанцы под властью французов, поляки под властью французов, русские под властью французов, все народы, очутившиеся под властью французов, задумались о себе, почитали, посмотрели карты. Так национализм распространился по Европе и усваивался ей согласно геополитическим принципам – изоляции и коммуникации. Так, в Украине, которая была частью Российской империи, да и в самой империи, национализм массово был осознан лишь к концу XIX века – влияют просторы. Понадобилось около 70 лет, чтобы идеи в тех условиях пришли сюда. Наполеон пал, потому как это изначально было заложено геополитикой, но национализм, который он «разнес» по Европе с остальными идеями, остался и начал зреть. Немцы начали ощущать себя нацией. Но, глядя на карту, они видели множество мелких государств. Наполеон принес с собой не только национализм, но также идеи свободы, равенства и братства Французской революции, различные «эмансипации», которые подымают население и заставляют его задавать неприятные вопросы многовековой элите. Напомню читателю, что мы рассматриваем геополитику и не более. Так вот, в Германии создались условия для объединения. И взошла звезда Бисмарка. Через полстолетия после появления Наполеона.

Если вы посмотрите на карту Европы, то увидите, что Европа разделена линией гор: Альпами и Карпатами. Эта линия делит Европу на части, и вокруг этих гор до береговой линии образованы государства. Горы и береговая линия являются их опорами. В северной части континентальной Европы проходит геополитическая платформа, которая разделена на Польшу, Германию и замыкающую выход к Атлантике Францию, упирающуюся в Пиренеи. В постримском мире в средние века Карл Великий пытался объединить платформы по разные стороны гор в одно государство – Священную Римскую империю. Галлия, примерно нынешняя Франция, до этого была частью Римской империи (о которой позже). А население и его культурность в эпоху сухопутной парадигмы (до XV века) распространялось от Италии, Галлии, вокруг Альп, в Германию и далее в Польшу. Карл Великий создал Священную Римскую империю, но фактически не дошел, не закрепил ее границы по краям геополитической платформы на береговой линии Атлантики. Потом де-факто империя с переменным успехом распадалась, образовывая многочисленные мелкие государства, возглавляемые потомками элиты Карла. То есть здесь сыграл фактор величины платформы и недостаточного ее населения и идентичности антропологии. Но постепенно Франция под влиянием географии собралась в одно государство, закрепившись при Людовике XIV и преобразовавшись при Наполеоне. Польша, расположенная на сужении между Карпатами с Балтикой и остальной громадной равниной до Урала, развивала экспансию на восток и пыталась «переварить» Великое княжество Литовское, хотя в ней также происходили процессы борьбы центробежных и центростремительных сил, которые ее и погубили к концу XVIII века. Германия стояла разрозненной, но поглощала баронства, курфюршества и прочие феодальные образования более крупными. То есть и здесь происходили процессы борьбы центробежных и центростремительных сил. Но такой геополитической силы, какой была для Польши Российская империя, поглотившая ее в XVIII веке, против даже разрозненной Германии не было. Речь Посполитая была для нее буфером. Германия варилась в собственном соку, лишь пытаясь продвинутся вдоль береговой линии на Балтику в своем «Дранг нах Остен», естественным движением по платформе в сторону меньшей концентрации населения. Захвативший временно Германию Наполеон разбудил ее национализмом. А Бисмарк объединил ее. Как?

Бисмарк первый в истории больших сухопутных государств объединил геополитический фактор с усилением центростремительного процесса. Первый с точки зрения Новой истории и фиксации исторических источников. Можно сказать, что такие процессы были и в других странах вроде России или той же Наполеоновской Франции. Но, как говорилось выше, они будут размыты с точки зрения аргументации. Та же Франция досталась Наполеону уже почти целостной и была объединена на основе исключительно предрасполагающего геополитического фактора платформы и ведения боевых действий сюзеренами вроде Людовика XIV. В бисмарковской Германии четко видно объединение геополитического фактора политической идеей, оборотной стороной которой стала центростремительная сила. Бисмарк использовал национализм как центростремительную силу для объединения Германии на геополитической платформе. Мало того, четко просматривается то, что там, где геополитический фактор противостоял ему, это объединение не произошло. Австрия, тоже немецкая страна, не вошла в союз. Почему? Потому что находится в горной местности, а сопротивление центробежных сил (в данном случае местных элит) в горах всегда усиливается. Там воевать тяжелее и специфичнее. И контролировать завоеванное тяжелее. Ведь горы – это опора.

Не забываем, что Бисмарк даже при относительной поддержке и понимании населением своей идентичности, схожести антропологии столкнулся с центробежными силами. Этими силами были не желающие кому-либо быть подчиненными элиты мелких немецких государств, а также внешние силы. Железом и кровью – вот был лозунг Бисмарка. Но на самом деле ему способствовала геополитика, потому как он начал отталкиваться от большего к меньшему на геополитической платформе и закрепился на ее северных и южных границах. Бисмарк уменьшил значение центробежных сил тем, что провел войны, которые лишили центробежные силы поддержки. Центробежные силы прикрывались политически либерализмом, «эмансипациями» и прочими идеями, которые в тот исторический период для всей Германии были менее актуальны, чем национализм, к тому же страна населена немцами с большой антропологической идентичностью. То есть объединение произошло по этническому составу, разделенным границами владений сюзеренов. Германия этнически была одинаковой. Соответственно, национализм, идеи одного народа, одного государства стали объединяющим фактором.

И тут мы должны обратить внимание на геополитические основы объединения Германии – большую платформу мы увидели. Это равнина, простирающаяся с востока на запад, отделенная Балтикой, Альпами и Карпатами, ее опорами. Далее встают Австрия Габсбургов и Пруссия Гогенцоллернов. Обе, в принципе, на первый взгляд, могли стать локомотивом объединения Германии. Обе имеют существенные, достаточно равные опоры: одна на Альпы, вторая на Балтику. И Австрийская империя выглядит даже больше и значительней Пруссии. Но локомотивом стала именно Пруссия. Почему? Фактор геополитики. Люди, живущие в гористой местности, более консервативны, чем на равнине. Это факт, который можно видеть и сегодня. Потому как с другой стороны горы «кашу» готовят чуть по-другому. Горы менее коммуникативны. И чем выше горы, тем этот фактор сильнее. Самые консервативные этносы развиваются в горах. Тот же Тибет, Кавказ до сих пор населяют множество различных малых народов, народностей, этносов, различных тейпов и кланов. Горы – меньшая коммуникативность. Равнина с выходом на море – бо?льшая. И это влияет на все стороны их жизни. Пруссия, сформировавшаяся из-за продвижения немцев «Дранг нах Остен», тоже по геополитическому фактору – от более заселённых к менее заселенным землям по платформе, от более высокой культуры к менее – была более прогрессивна в плане «космополитизма» национализма. Странно звучит, да? Но это так. Хотя можно сказать по-другому: национализм пруссаков, более коммуницирующих с миром, был более ранним, чем у австрийцев. Особенно у правивших элит. И его более раннее появление в Пруссии, чем в Австрии, стало «космополитическим», объединяющим фактором национализма как идеи нации для раздробленной, но населенной немцами Германии. Почему так противоречиво сказал? Потому как национализм и космополитизм – это оборотные медали тех же центробежной и центростремительной силы. Их баланс служит для единения геополитических платформ, а космополитизм является необходимым условием объединения всего мира. Одна страна, один этнический народ, центростремительная сила – национализм, и тут он «космополитичен», единящий фактор. Космополитичен по отношению к небольшим разностям: диалектам языка, разностям в культуре, кухне, разностям, которые достались тем же немцам от ранних субэтносов вроде баварцев, саксонцев, франконцев, швабов и т. д. Но национализм является центробежной силой, если страна хоть немного размыта этнически, не говоря уже об антропологии (вроде России). Поэтому Германия сформировалась под действием национализма, а США – под действием космополитизма и прочих идей. Для акцентирования на этом внимания я и назвал именно тогдашний немецкий национализм «космополитичным», объединяющим.

Некоторые скажут: но как же, Австрийская империя в середине XIX века – это всего лишь четверть населения немцев, какой национализм! Я отвечу: разберитесь в процессе. Австрийская империя была воссоздана Габсбургами и элитами в 1804 году, но под давлением идей либерализма, свобод и «эмансипаций», катившихся от коммуникативной Англии по Европе, сменила название с Габсбургской на Австрийскую. Это завуалировало монарха, пытаясь консервативно сохранить старое. Но Наполеон уже разнес идеи национализма и народы, населявшие Австрийскую империю Габсбургов, стали мощнейшими центробежными силами. Габсбурги и окружавшая их элита были немцами и проводили жесткую политику сдерживания прогрессивных тогдашних идей, которая вылилась в революцию 1848 года. Правящая элита была старого формата, устаревших на тот момент идей – абсолютизма, монархии, но при этом она была немцами. Меттерних, главный столп политики, был закостенелым консерватором, поклонником абсолютизма, брезгливо относившимся к новым идеям, а сама элита и слабый император были немцами. Хоть они и не являлись открытыми приверженцами национализма с его «нация превыше всего», но они были немцами, которые правят по праву рождения, что считалось еще более консервативным. Хотя революция и носила оттенок демократизации социума, но именно венгры и национализм прочих народов играли самую весомую роль, и они стали самыми активными участниками сопротивления габсбургской элите. Австрийская империя превратилась в Австро-Венгерскую в 1868 году, включив венгров как нацию в название своей империи, открыв им частичный доступ к правлению.

Габсбурги, как и немецкая элита империи, не успевали найти баланс между национализмом и космополитизмом. Именно усматриваемый в них фактический национализм как немцев, но старого политического монархического формата, светскости порождал противоречие. Или же старые взгляды монархической австрийской элиты по линии сюзерен-чернь противоречили новым идеям либерализма, свободы, равенства и национализма. При этом данная элита была немцами и воспринималась уже носителями новых идей разных национальностей: как немцами – угнетателями не только идей свобод, но и других народов. То есть в глазах венгров, сербов, чехов, словак и прочих народов империи с точки зрения появившегося среди них в XIX веке национализма габсбургская элита являлась «немецкой националистической тиранией, которая угнетала все их свободы». Конечно же, это было не так, потому как немцы и габсбургская элита с почти тысячелетней историей правила исходя из предыдущего исторического процесса до возникновения национализма. Просто это была элита старого формата, но в новых реалиях это воспринималось народами как махровый национализм с подавлением свобод. Что-то вроде того, как в 1991 году независимая Украина резко «забыла», что Советский Союз украинцы возглавляли на протяжении свыше 30 лет, а в Компартии Украины на тот момент было 3,5 млн человек, живших в Украине, и перенесла весь негатив СССР на Россию относительно национализма. Обычные люди не разбираются в историческом процессе, а однозначно и быстро находят «виноватых». Таким же образом виноватыми стали сербы в Югославии. Поэтому с точки зрения новых взглядов XIX века габсбургская элита Австрийской империи была махровыми немецкими националистами, которые чуть ли не тысячу лет «угнетали другие народы», хотя это ложно. Этот псевдомахровый взгляд национализма, а также реальное желание немецкой элиты править остальными народами империи, ее нежелание и невозможность сгладить такой взгляд и привели к тому, что почти за столетие империя Габсбургов превратилась просто в Австрию. И эту историю на протяжении столетия можно рассматривать в качестве примера того, как национализм разрушает многонациональное государство в его нежелании или невозможности найти необходимый баланс. Была ли возможность сохранить империю Габсбургов именно в том столетии? Скорее всего, нет. Прежде всего, из-за геополитического фактора местности. Венгрия имела свою мини-платформу, свои опоры на Карпаты, остальные народы также населяли гористые, малокоммуникативные местности со своими мини-платформами, а немецкая габсбургская элита не имела технологий для преодоления центробежных сил, как технических, так и политологических. Элиты Австрийской империи до 1848 года и после значительно отличались, но их развитие, градация были слишком консервативными и не успевали за политическими взглядами масс, а чего-либо кардинально нового они не предлагали.

Появившийся массово в континентальной Европе национализм в XIX веке для Австрии стал центробежным фактором, а для Пруссии центростремительным, и основание этому геополитическое положение. Точно так же, как в средние века протестантизм в католицизме стал для стран с небольшими платформами центростремительным фактором, а для больших – центробежным; для Англии, Швеции, Голландии, Швейцарии – центростремительным фактором, а для Франции с ее Варфоломеевской ночью, Германии (Священной Римской империи) с ее 30-летней войной за доминирование католических Габсбургов против протестантского севера побережья Балтики – центробежным. И тут тоже вы увидите геополитические факторы изоляции и коммуникации. Копнув глубже, можно заметить, почему более «свободный» протестантизм появился именно там и как на это повлияла география.

Бисмарк проявил всё это. Он на основе нового национализма объединил Германию. По сути, на основе новой идеи он объединил Германию на ее западной части Евразийской геополитической платформы между Францией и Польшей с опорами на Балтику и Альпы. При этом Бисмарк подавил центробежные силы раздробленности однородных по этническому и антропологическому принципу немецких земель, а также внешние силы, подогревавшие эту раздробленность, провел Датскую войну (1864 г.) и уменьшил влияние Дании на близлежащие немецкие земли, спровоцировал войны с Австрией и Францией, которые также влияли на немецкие земли и которым была выгодна раздробленность Германии. То есть убрал внешне влияние на разрозненные государства Германии. «Владычице морей» – Британской империи было геополитически выгодно не вмешиваться в процесс объединяемой Германии, так как своим появлением она уравновешивала и ослабляла Францию и разношерстную Австрийскую империю на континенте. Вспомним прагматизм, заложенный Питтом и Палмерстоном. Ослабив внешнее влияние на центробежные силы и усилив центростремительное влияние национализмом, Бисмарк в Версале, в побежденной Франции (тоже из-за геополитики) основал в 1871 году Германскую империю. В основе ее расположились Пруссия с династией Гогенцоллернов, немецкая часть геополитической платформы, опирающаяся на Балтику и Альпы с противоположных сторон, и национализм, единящий немецкую нацию.

Бисмарк показал важность платформы, географической основы государства. В особенности для большого сухопутного государства. Он продемонстрировал важность новой идеи (национализма), которая может быть центростремительной силой объединения. Платформа и центростремительная политическая идея – основы для образования больших государств. Вот в чем ценность Бисмарка. Платформа и центростремительная идея. Важно понимать, что платформа – более важная основа из-за того, что она неизменна. И если нет центростремительной идеи, то она находится в режиме ожидания. Но появление любой идеи, которая начинает играть центростремительную роль, сразу же создает значительные предпосылки для создания и объединения разрозненных образований на геополитической платформе. При этом одна и та же идея в разных геополитических условиях может быть как центростремительной, так центробежной. И это четко показали примеры Бисмарка в Пруссии с объединением Германии и, наоборот, дальнейший распад габсбургской Австро-Венгрии. Поэтому для однородного этнического государства, имеющего свою платформу, национализм хорош и центростремителен, а для неоднородного этнического государства – центробежен и губителен. И это касается не только национализма, но и остальных политических и философских идей. Но в конечном итоге мир должен прийти к универсальной идее, которая снимет значительные противоречия и объединит его. Но это уже вопрос массовости качественного образования, геополитики и времени.

Бисмарк – это понимание платформы и влияние политических идей на ее собирание, объединение или распад, сегментацию в новом времени. И если с платформой всё уже понятно, то на сегментации этой платформы можно остановиться чуть глубже. Разделения государств, которые вроде лежат на одной платформе, возможно добиваться политическим путем. Что это значит? Что можно прививать идеи или распространять их среди населения, и эти идеи могут играть как объединяющий, так и разделяющий фактор. География географией, платформа платформой – это неизменное стабильное понятие. Но сама по себе природа человека, да и он сам подвержены восприятию окружающего мира сквозь призму своего опыта, знаний, образования. И именно на этом играют политики в борьбе прежде всего за свое доминирование как личности, чтобы возвысится над другими со всеми исходящими отсюда выгодами: авторитетом, деньгами, бо?льшими по сравнению с другими возможностями, ресурсами, памятью в веках. Такова природа человека, сформированная под влиянием эволюции. Выживает наиболее сильно и лучше приспособленный. И человек под влиянием в первую очередь биологических факторов, генетики, гормонального фона и прочих пытается выделиться и возвыситься над другими, добиваясь этим более уникального, более выгодного положения. Тут начинается политика. Потому как ему приходится объединять вокруг себя других. Вместе объединив усилия, можно достичь всегда большего, чем одному, – выстраивается иерархическая лестница, которую объединяют идеи. Группы и идеи соперничают между собой, но они живут на земле с ее географией, рельефом, которые образуют платформы. На небольшие платформы идею группы распространить легче, и она там будет стабильней. Поэтому небольшие платформы более стабильны с точки зрения государственного образования. Мы и сегодня видим мини-монархии, княжества, так как идеи там устоялись веками и там всех это устраивает, хотя в основе лежат старые идеи, но величина этих стран позволяет оперативно вмешиваться в проблемы и налаживать ощущение справедливости у групп их населяющих. В бо?льших странах возникают проблемы, и поэтому недостаточно уже личностной монархии, а требуются более объединяющие идеи вроде национализма, который объединяет этнос и закрепляет, сплачивает его на платформе. Для огромных платформ с многочисленными этносами национализм уже пагубен, и требуются новые доминирующие для этих платформ идеи для скрепления и объединения. Как правило, это космополитизм-интернационализм, идеи достижения социального равенства и справедливости и проч. Разности идей сегментируют, разделяют большие платформы. Соответственно, влияя на развитие той или иной идеи, можно усиливать или ослаблять, сталкивая группы носителей. Сталкивание групп населения – это неприглядная основа политики, которую наиболее продемонстрировал еще Древний Рим с его завуалированной максимой «разделяй и властвуй» по отношению к другим группам и союзам. Кстати, и на это тоже влиял геополитический фактор. Но если на протяжении веков до эпохи революций большую роль играл личностный и религиозный фактор, то позднее на первое место вышел социальный с требованиями более справедливого распределения ресурсов между людьми. И здесь вступает в силу опять же фактор географии. Если для малых платформ как скрепляющий фактор работают старые принципы, то для больших играют более важную роль новые факторы, которые основываются на стремлении к более справедливому распределению ресурсов. И чем бо?льшая платформа, тем более важны для нее идеи справедливого распределения ресурсов, потому как большие платформы антропологически, этнически неоднородны и сегментированы по разным признакам. А в основе идеи справедливого распределения ресурсов лежит всегда экономика. Потому чем она больше, тем больше можно «справедливо» распределять или «несправедливо». Соответственно, если для малых геополитических платформ подходят идеи объединения по национальному, антропологическому принципам или древним принципам личности, монархии, то для больших они являются разделяющими факторами, приводящими к сегментации, разделению этих больших географических платформ на более меньшие государства. При этом политически можно усиливать или ослаблять фактор этой сегментации. Яркие примеры малых платформ – это относительно небольшие государства на своих мини-геополитических платформах вроде Венгрии, Грузии, Греции, Италии. Те же США, Китай или Россия не могут использовать принципы национализма, одной нации или древних личностных доминант. США, Китай или Россия, страны больших платформ, стремились и стремятся сформировать государства на таких же принципах, как и малые, но, как показывает история, осуществление стабильного объединения на основе одной только антропологии и «народности» требует очень длительного времени. Китай, дольше всех существовавших государств в относительно одних и тех же границах, до сих пор этнически очень неоднороден, а это почти две тысячи лет истории. Поэтому этим странам необходимо акцентировать внимание на новых идеях, более ориентированных на справедливое распределение ресурсов. И этому уже есть примеры в истории. США с либеральной идеей или Китай за последние тридцать лет показали прекрасное развитие. О сути этих идей я скажу чуть позже. Сейчас важно понимание сегментации больших геополитических платформ и то, что в основе этой сегментации лежат старые принципы доминирования личности и относительно новый принцип XIX века – национализм с антропологическими идентичностями. Это тоже дал понять Бисмарк с его объединением Германии.

Правление Виктории (1819–1901), как королевы Великобритании, а позже и императрицы самой большой в мире существовавшей империи, пришлось на короткий исторический период доминирования старых личностных принципов, монархии, с новым окрасом национализма и экономического либерализма. Своего рода баланс, дрейфующий постепенно от старых идей к новым, превращая старое в культурное наследие. И здесь главную роль играет геополитика. Потому как на основе политических принципов, монархии (личностей и элит), либерализма (свободы экономики с относительно свободной личностью и более справедливым внутри государства распределением ресурсов) и национализма (доминирования британцев над другими народами) – и в этом балансе викторианская Великобритания добилась, следуя геополитической предрасположенности, величайших успехов. Основой этих успехов является доминирование в мире морской парадигмы с ее изоляцией и коммуникацией, использование Великобританией геополитических точек концентрации морской силы, доминирования над платформами более отсталых в технологическом плане народов. Великобритания использовала море как коммуникацию для торговли и транспортировки войск. Великобритания использовала море как изоляцию своим флотом других государств. Великобритания использовала море как закрепление за собой геополитических концентрированных точек влияния. Вроде Гонконга и Макао для вывоза ресурсов Китая, Сингапура как точки контроля трафика моря по разные стороны бассейнов Индийского и Тихого океанов, Бомбея и прочих в Индии для вывоза ресурсов, открытую Австралию колонизировала и как огромную колонию использовала в контроле над Восточной частью Тихого океана. Кейптаун позволил контролировать трафик из Индийского в Тихий океан, Гибралтар и контроль над Мальтой, Суэцким каналом, скрытый дипломатический контроль над Дарданеллами подчинял акваторию и торговлю всего бассейна Средиземного моря, древней колыбели Западного мира. Фолклендские острова контролировали трафик между Тихим и Атлантическим океаном и служили форпостом Великобритании, «замыкающим» Атлантику. И это всё сила моря в ее изоляции и коммуникации. По сути, в руках Британской империи оказались все главные морские пути циркулирования ресурсов на планете, а также сами ресурсы и рынки сбыта. Это приносило огромные деньги, знания, возможности, влияние. Упрощенно небольшая морская Великобритания стала «кровопийцей» значительной части мира, стягивая к себе самые «вершки» ресурсов планеты. Хотя, конечно, не всё так однозначно в плане «кровопийцы», ведь она и распространяла новые знания и цивилизацию, но это было более вторично (шутка). Виктория и ее эпоха – это пик Британской империи.

Основные колониальные войны Великобритании XVIII–XIX веков

Яркий пример того, как политика прошла в ногу с геополитическими принципами изоляции и коммуникации, использования платформ (Индия, Австралия, Китай), сегментации и принципа «разделяй и властвуй», доминирования морской парадигмы над сухопутной в тот исторический период. Почему я немного зло шучу по поводу «кровопийцы»? Потому как, кроме того, что Британия действительно использовала ресурсы мира, пролила моря крови в своем колониальном доминировании (см. таблицу «Основные колониальные войны Великобритании XVIII–XIX вв.», с. 73), был и позитив: распространение знаний, технологий и идей. Также интересно то, что пример Великобритании в ее использовании своей геополитической предрасположенности в морской парадигме ярко противопоставляется Японии, которая, наоборот, не использовала морскую силу и была закрытой державой. Как только она «открылась» (Мэйдзи, 1869 г.) и начала идти в стезе своей морской геополитической предрасположенности, ее так понесло вверх, что пришлось миру останавливать экспансию державы во Второй мировой войне, вплоть до атомных бомбардировок. До середины XIX века Япония фактически не использовала морскую силу и варилась сама в себе, была закрытой и, соответственно, отсталой страной. Но если кто-то вздумает посмеяться над Японией и обвинить ее в вековой «глупости» в сравнении с британцами, то это будет означать лишь то, что этот человек плохо знает географию. Потому как и у японской «закрытости», оборотной стороны этой «глупости», есть прежде всего геополитическая причина. Остров Великобритания значительно ближе к континенту, чем Япония. У Великобритании пролив Ла-Манш с его всего 24 километрами моря в самом узком месте и Северное море, которое является шельфовым с двумя третями глубин до 100 метров. Совершенно другие расстояния, глубины и требования к технологиям их преодоления. Япония окружена глубоким океаном, и лежит она значительно дальше от континента. Поэтому Японии необходимы были новые технологии преодоления моря, а они появились позже. Соответственно, британская навигация началась технологически раньше, чем японская. И в основе лежит фактор технологий в историческом геополитическом процессе, а не какие-либо «глупости». Кстати, постепенный, именно такой же процесс частично можно наблюдать и в историческом транспорте «морской силы», как в древние времена, так и после XV века. Хотя там и позже уже основную роль сыграли географические факторы отдаленности и величины платформ и прочие геополитические причины. Поэтому не забываем о роли технологий в геополитике.

Иосиф Сталин (1878–1953) – очень политизированная личность в современной истории. Прежде всего, политизирована из-за того, что современный буржуазный мир боится реставрации взглядов коммунизма. За последние тридцать лет Сталина всячески заплевывают в средствах массовой информации. Каждое СМИ чуть ли не раз в неделю выдает информацию о плохом кровожадном Сталине и его коммунизме. Естественно, что всё это финансируется и есть множество людей, доходы которых зависят от этого страха. Потому как журналистам, писателям и ученым необходимо тоже что-то «кушать». Всё это вызывает улыбку и иногда даже оскомину. Страх современного мира перед коммунизмом. Улыбку прежде всего потому, что реставрация коммунизма, каким он был при Сталине, просто невозможна в условиях современного мира. И не потому, что работают орды обличителей, а потому, что в мире вырос общий уровень образованности масс. Именно сегодняшний уровень массового образования в мире делает реставрацию коммунизма, особенно сталинского типа, просто невозможной. Почему? Потому что сама по себе грамотность (массовая грамотность) позволяет читать и понимать, что коммунизм в прошлом, сегодня и в ближайшем будущем – это утопия. Утопия по простой причине: природной сущности человека. Естественная, природная сущность человека в борьбе за выживание ставит его личные интересы выше, первичней, чем общественные. Сама жизнь Сталина и других лидеров, пропагандирующих коммунизм, это доказывает. Потому как они жили чуть лучше, чем остальной пролетариат, а остальные доводы этого «лучше» – лишь пропагандистский пафос. И это интуитивно осознается массами, обладающими грамотностью. Кстати, парадокс, но массовую грамотность населению на территориях, подвластных Сталину, дал именно он. Вспомним ликвидацию безграмотности, массовое высшее образование и их рывок при Сталине и его последователях. Но это же образование и дает, может, часто не осознанное, а чувственное восприятие того, что коммунизм – это утопия. Коммунизм в лучших своих чертах невозможен до того момента, пока человек не преодолеет стремление к накоплению, а это стремление человек не преодолеет, пока накопление собственности будет залогом его борьбы за выживание. И никакие «философствования», никакая пропаганда не смогут этого преодолеть, потому как всегда будут одни люди с материальной точки зрения в лучшем положении относительно других. Коммунизм с его диктатурой пролетариата – утопия, ведь найдутся всегда более хитрые в стремлении лучшего материального положения, которые будут мимикрировать под коммунистов-пролетариев или противостоять коммунизму извне. Факт этому – сам сталинский режим. И никакие «чистки» этого не вычистят – это тоже свершившийся и зафиксированный историей факт. Человеческая природа, сама сущность человека в эволюции, в выживании наиприспособленнейшего, в накоплении ресурсов, и она непреодолима. Поэтому коммунизм – это утопия, и для этого, пусть интуитивного, понимания необходимы лишь грамотность, умение читать и получить начальное образование. Реставрация невозможна, так как нынешние коммунисты будут маргинализированы, а даже с легким взглядом на прошлое, на историю эта маргинализация будет крайне устойчивой. С точки зрения «светлых» взглядов на коммунизм, с точки зрения всемирного равенства в распределении ресурсов, а не доминирования одного социального класса над другим коммунизм тоже утопия! Человеческий фактор желания накопления и выживания. Эволюция против коммунизма. Биология против коммунизма. Коммунизм с точки зрения равенства распределения ресурсов возможен лишь тогда, когда человечество разовьет технологию преобразования материи, то есть из любого куска материи, земли или любых «какашек» посредством технологии человечество массово сможет производить необходимый элемент или материал. Из углерода делать золото, из золота – полимеры и т. д. То есть осуществится мечта Средневековья – найдется «Философский камень», преобразующий материю. И эта мечта станет доступной для всех, то есть массово. Только тогда наступит почти коммунизм с его «светлой» стороной. Прекратится накопление ресурсов, потому как в этом отпадет надобность и всё сразу превратится в необходимый материальный ресурс. Верите? Пишу и улыбаюсь – насколько это далеко. Но даже при проявлении таких технологий коммунизм останется частично утопией. Потому как есть «природа человека», и он начнет стремится не к накоплению собственности, а к накоплению других, уже на основе новых технологий, возникших ценностей. И на данных ценностях начнет эволюционировать дальше. Но это уже предмет футурологии.

Наша задача – взглянуть на коммунизм и Сталина по-другому. С точки зрения геополитики. И мы увидим не такого уже кровавого и кровожадного Сталина (шутка). Даже в сравнении с другими политиками, притом с любыми, так как встанет сталинское «лес рубят – щепки летят». Вспомните любого значимого политика – за ним миллионы трупов, начиная от Рамзесов, Македонских, Генрихов, Наполеонов, многих десятков, миллионов, а может, и сотен миллионов смертей колониального доминирования Великобритании и прочих держав вплоть до сегодняшних. Вся история политики – это войны, скрытый и открытый геноцид, прочие тихие смерти миллиардов людей от политики, обратной стороны сущности стремления человека к доминированию и выживанию в группах. Поэтому оставим вопрос морали, который не рассматривает геополитика.

Посмотрим на Сталина. В чем суть? Дело в том, что всю историю человеческой цивилизации можно рассматривать с точки зрения противостояния личного и общественного и нахождения между ними баланса. Это исключительно природный фактор, который диктуется эволюцией биологии человека, его стремлением к выживаемости. Только под давлением личных интересов, личной выживаемости, личного развития, личной передачи знаний и ресурсов дальнейшим поколениям человек вступал в общественные отношения, выстраивал иерархии, образовывал социумы и государства. То есть общественное помогало и служило продвижению личного. Под страхом потери личного формировалось общественное. Это общественное лишь следующий уровень развития личного. И это можно увидеть в любом историческом процессе и развитии человека. Под влиянием личного человек объединялся в группы, чтобы больше добывать ресурсов, питаться, жить лучше, делать свою жизнь безопаснее. При этом он всегда выстраивал иерархии в этом общественном, исходя, прежде всего, из личных интересов, и пронизывал эти иерархии той идеологией, которая создавала между его личными интересами и общественными актуальный на тот момент баланс. Поэтому в основе всех государственных образований и лежит так называемый общественный договор. То есть та идеология, которая создает баланс между личным и общественным. Как только общество стало состоять более чем из одной семьи, перед ним стал вопрос о справедливости распределения ресурсов: почему один получает больше, чем другой? Для объяснения этого и находились идеологии, которые успокаивали тех, кто был недоволен этим распределением. Вокруг этого всегда шла борьба: одни хотели бо?льшего, а других устраивало или не устраивало меньшее – всё зависело от аргументации. В древности это происходило по праву сильного: сильный забирал или контролировал всё распределение ресурсов, находя этому разные причины, объединяя их по праву сильного. Но с ростом населения этой личности противостояло всё больше других людей, которые тоже хотели бо?льший «кусок пирога» или более справедливого распределения ресурсов. Противостояние личностей выливалось и сейчас выливается в противопоставление идеологий, которые аргументируют «правильность» распределения ресурсов в обществе. Из-за этого личного и общественного, из-за биологии развития, эволюции человека всю историю человечества возможно рассматривать как борьбу за более справедливое распределение ресурсов в обществе. И уже только далее вся эта борьба обрастает необходимой аргументацией, философией, «пафосом», идеологией и политологией. Но в основе (первично) лежат чувство голода, секс, продолжение рода, накопление, чтобы уберечь в себя будущем и обеспечить свое будущее и будущее своих детей (страх своего будущего). Именно для преодоления этого страха человек и занимается накоплением ресурсов, при этом для себя он накапливает чуть больше, чем для других. Потому как своя рубаха всегда чуть-чуть ближе к телу, чем чужая (шутка). Вся история – это борьба за более справедливое распределение ресурсов в обществе. И это доминирующий фактор. Все самопожертвования и прочие «справедливости», «героические поступки» – всего лишь одна из составляющей реакции на справедливое или несправедливое распределение ресурсов в обществе.

По ходу взросления человечества в истории, наращивания населения на планете, антропологии, культуры значение самой личности в обществе при распределении ресурсов уменьшалось, но при этом заменялось на аргументацию в идеологии. То есть находились аргументы, почему именно та или иная личность и группа, на которую он опирался, стояла «у кормушки», распределяла ресурсы, при этом получая «чуть больше». И эта борьба из личностной постепенно переросла в борьбу идеологий. Но всё пронизано одним: борьбой за более справедливое распределение ресурсов. Глава клана в древности: всё мое – потому как я глава семьи. Фараон: всё мое – потому как я бог, но вот еще чуть-чуть жрецам, армии. Император – всё мое, потому как я принцепс, первый среди всех, но вот еще чуть-чуть всем остальным в моей иерархии. Монарх Средневековья и в наши дни – всё мое, потому как я помазанник Божий, но вот еще чуть-чуть всем в моей иерархии. Сегодня президент или элита – всё мое, чуть меньшие для иерархии партии посты и «кормушки» – потому как мы избранники народа. Немного примитивно излагаю и не буду вдаваться в философию, политологию или идеологию, потому как в этом лежит целый комплекс сложных факторов. Что движет и почему так – предмет не одной книги по психологии и философии, религиоведению и прочих дисциплин. Поэтому единственное, что нас интересует в данном вопросе, – это констатация факта: всю историю человечества пронизывает одно – борьба за справедливое распределение ресурсов. Всё остальное для нас вторично, хотя важно, потому как геополитика рассматривает мир с точки зрения циркуляции ресурсов и влияний, которые эта циркуляция преподносит. Оттого я не вдаюсь во многие аспекты политики и философии. Распределение ресурсов – вот наше главное и то, что в истории происходит борьба за более или менее справедливое это распределение. Всё остальное не предмет этой книжечки.

Помимо появившегося в XIX веке массового национализма, поставившего распределение ресурсов исходя из тезиса «нация превыше всего», появились также и другие идеологии, которые предлагали разнообразные варианты. Национализм исходит из того, что нации, доминирующей части населения по этническому признаку, в государстве отводится основная часть ресурсов. То есть это эволюция семьи, клана, народности, народа, государственной нации и закрепления за ними права на распределение ресурсов, – опять же исходя из того, что на этом основании один получит чуть больше, а другой, не из этой нации, чуть меньше. Снова неравенство, но по этническому признаку, которое превентивно противополагается другим нациям в борьбе за ресурсы. Наравне с этой идеологией появились либерализм, демократия, социализм, коммунизм, рассматривающие вопрос исключительно из экономической точки зрения. Окрашивая тот же национализм. Правые, центр и левые. Но всё крутится вокруг распределения ресурсов и выяснения, кто в этом более «справедлив». Оборотной стороной этого вопроса является приход к власти более «справедливой» группы с дальнейшим распределением ресурсов, так как она считает это распределение более справедливым и целесообразным. И это факт.

Обычные люди, которые не блещут образованием, чтением, пониманием мира в его причинах и следствиях, воспринимают данную борьбу за более справедливое распределение ресурсов как политическую, между разными идеологиями. Но в то же время они интуитивно чувствуют, что идет борьба групп за власть и за больший «кусок пирога», который достанется группе по факту прихода к власти. Чем проще человек, тем более простые аргументы ему приходят в голову как доказательства. Вспомним булгаковского Шарикова: «Взять всё и поделить!». Далее идут степени градации, как всё взять и поделить, только с точки зрения политических идеологий. Они наслаиваются на геополитические, биологические, психологические, философские, религиозные, экономические и политологические факторы. И получается то, что мы видим сегодня. Но пронизывает это всё борьба за справедливое распределение ресурсов. Всё остальное является аргументирующими наслоениями – красивой оберткой, упаковкой этой борьбы. Националисты ставят нацию как первичного получателя благ в распределении ресурсов. Коммунисты с их диктатурой пролетариата – класс пролетариата, мол, «трудящиеся» должны быть первыми. Либералы – равноценную другим личность и эволюцию. Социалисты ратуют за то, чтобы личность разделяла ресурсы с обществом и общество было первейшим. Всё это маринуется и смешивается под разными религиозными, этническими, смешанными идеями. Но данное является второстепенным после сути – справедливого распределения ресурсов и борьбы за них. Так как всё это очень спорно, смысла об этом спорить нет, кроме того, что названное пронизано фактом борьбы за справедливое распределение ресурсов. Важно то, что именно всё это разнообразие идей, наряду с образованием, толкает общество к пониманию необходимости справедливого распределения ресурсов и заставляет его задуматься и искать причины того, почему одним достается больше, чем другим, и как данное уравновесить. Это оборотная сторона медали политики, притом в разных ее идеях и направлениях решений.

Общество подошло к оспариванию сначала личности, потом групп элит и иерархий личности, затем «избранников» народа и их иерархий, групп поддержки с точки зрения распределения ресурсов. Пока это оспаривание достаточно интуитивно, но есть[3 - Во второй половине XIX века в Европе шел ожесточенный спор о справедливом распределении ресурсов, о балансе между личным и общественным, о государственном устройстве, которое бы было наиболее справедливым. Появились идеи, отрицающие необходимость принудительного государственного управления и власти человека над человеком, основывающиеся на человеческой свободе, взаимопомощи и самоответсвенности – П. А Кропоткин, анархизм. Это «страшный сон» либерализма. Анархизм (сегодня очень зашоренное в массах понятие, не имеющее ничего общего с действительно анархизмом) выворачивал наизнанку идеи либерализма с его свободой личности и превозносил гуманистическое (бывшее христианское) понятие самопожертвования и взаимопомощи в организационные силы государства. В анархизме взаимопомощь и общие интересы ставились выше личностных, и на основе этого предлагалось организовывать общество без власти человека над человеком. Поинтересуйтесь взглядами П. А. Кропоткина об анархизме и государстве. Сверхгуманистические идеи даже для современности. Он своего рода не реализовавшийся политико-идеологический Иисус Христос. Поразительный гуманист. Но его идеи были невозможны к реализации ни тогда, ни сегодня, ни в ближайшем будущем, потому как практика истории показала: более первично дарвиновское «побеждает наиприспособленейший» и личное выигрывает спор с общественным и его взаимопомощью. Только лишь под какой-либо глобальной значительной угрозой общественная взаимопомощь возвышается над личным. Сегодня, после подавления «70-летнего коммунистического восстания СССР» в мире (можно и так рассматривать историю), политические идеологии возвращаются уже на основе полученного опыта к обсуждению вопроса о справедливом распределении ресурсов в обществе и его организации, так и не разрешенного после Мировой войны (некоторые историки рассматривают Вторую мировую войну как результат неразрешенности проблем Первой мировой войны, СССР и коммунизм как параллельное глобальное восстание – целостное историческое событие. И в этом есть определенный резон по набору объединяющих признаков.].

Сначала общество оспорило право личности на личное распределение ресурсов – стали пропадать монархи и целые династии, позже подошло к оспариванию групп элит их сопровождения – уничтожили различные дворянства, иерархию герцогов, князей, графов, баронов и прочих. Сталин развенчал несостоятельность доминирования одним экономическим классом над другим. Гитлер обнажил своим правлением несостоятельность и губительность доминирования по этническому принципу – нации. То есть история показала, что справедливое распределение ресурсов не зависит от личности и групп в длительном периоде, а иногда даже в коротком периоде времени. Тот же Сталин боролся против дворянства и буржуазии, утопически выводя на первый план малограмотный класс пролетариата, который, как только приобрел образование, ринулся опять по стезе биологии и эволюции накоплять и, мимикрируя, доминировать. От личности к группе, а потом к обществу. Именно по такому принципу эволюционирует стремление человека справедливо распределять ресурсы.

До Сталина и, конечно, Маркса и Ленина, как идеологов, был Бисмарк с его объединением Германии по национальному, этническому принципу. Сталин своим правлением первый в мире показал, что идеи более справедливого распределения ресурсов хотя и могут быть ложны и утопичны, являются стимулом рывка государства. Особенно если государство начинает развивать эти идеи в геополитической стезе. Малообразованным людям идеи «взять всё и поделить» и стать самим как класс пролетариата над этим распределением ресурсов дали такой стимул, что они чуть не перевернули весь мир. Лишь биология вернула всё на круги своя посредством образования.

Правление Сталина констатировало:

1. Политическая идея справедливого распределения ресурсов становится объединительной для множества этнических и прочих групп во всём их разнообразии на огромной, самой большой в мире геополитической платформе.

2. Образование, грамотность являются важным фактором восприятия идеи в ее перспективе.

3. Биологический фактор человека – первый и доминирующий фактор не только в эволюции человека как вида и личности, но и первейший фактор эволюции общества, государства.

Прокомментирую сказанное. Сталин остервенело боролся и ненавидел русское дворянство и буржуазию как класс. Почему? Не потому, что он «кровавый». А потому, что дворянство как класс было опорной силой монархии. Потому, что дворянству было дозволено в Российской империи больше, чем всем остальным. Соответственно, дворянство имело больше привилегий, возможностей, чем остальные. Оно ассоциировалось у вождя и многих других с современными коррупционерами, властной прослойкой, элитой, которая располагала изначально большими возможностями. Далее шла буржуазия, капиталисты, они многое взяли у дворянства, были частично слиты с ним и перетягивали его возможности на себя наличием капитала. Сталин почти полностью физически уничтожил всё дворянство, которое хоть как-то не перешло на его сторону. Он уничтожил буржуазию, сменявшую исторически это дворянство, и забрал у них основу влияния – экономическую составляющую. Политическая идея всеобщего равенства в распределении ресурсов прежде всего и доминирование «диктатуры пролетариата» как правящего класса понравились большинству населения, разного по культурным и этническим составляющим. Идея коммунизма как воспринимаемого равенства объединила сразу несколько геополитических платформ в одну гигантскую геополитическую платформу континентальной Евразии. Геополитическую платформу Китая, Россию (как центральную Евразийскую платформу), создав единый блок государств. Идея равенства в распределении ресурсов является единящей даже в тот период времени, когда она была утопической. Объединение проходит по геополитическому принципу, зависит от величины платформы, от большего к малому, с организацией государственности на геополитические опоры, с контролем узких геополитических мест силы. Объединение на основе геополитики и идеи. И эта идея – более справедливое распределение ресурсов. То есть для объединения больших геополитических платформ главнее не этнические и культурные факторы, а экономика и стремление к максимально справедливому распределению ее плодов.

Важнейшим фактором человеческого восприятия является образование. Именно грамотность позволила Сталину сгруппировать вокруг незатейливой идеологии население в пусть примитивном, утопическом коммунизме – идеи равенства распределения ресурсов. И именно дальнейшее образование обличило несостоятельность этой же идеи коммунизма с его «диктатурой пролетариата», показало, что диктатура какой-либо группы возвращает общество обратно к несправедливому распределению ресурсов. В основе этого несправедливого распределения лежит первичный биологический фактор эволюции человека, накопления ресурсов для дальнейшего благостного существования. Именно образование служит калькой того, куда идет общество – к развитию или к деградации. Именно образование позволяет понимать человеку разницу между пропагандой и констатацией фактов. Именно образование помогает человеку аргументировать глубже и служит фильтром идей с точки зрения их возможности и утопичности. Если хотят остановить развитие общества, останавливают образование. Если хотят закрепить ложные идеи, их вводят в образование как пропаганду. Но если образование развивается массово, оно само по себе развеивает эту пропаганду. Образование, интеллигенция – это столпы государства с точки зрения аргументации его существования и мысли. Тот же Сталин делал всё возможное, чтобы перетянуть на свою сторону интеллигенцию, создавал ей лучшие условия, чем остальным гражданам: пайки, квартиры, дачи, персональные водители, финансирование исследований, институты, сталинские премии, слава в обществе. Для той интеллигенции, которая поддерживала или хотя бы открыто не сопротивлялась его идеологии. Поэтому мы видим рывок науки в сталинском Совке и многие фамилии ученых и интеллигенции вышли именно из сталинского периода. Сталин, оценив единящие основы грамотности, пытался посредством образования превозмочь биологический фактор личности и накопления. И хотя это ему не удалось, потому как утопично, он показал миру важность образования, вытолкнув науку в СССР на высочайший в мире конкурентный уровень. И это факт. Государство без развития образования и наличия в нем интеллигенции утрачивает не только свое значение на мировом уровне, но и скатывается к своему падению, к скрытому или открытому доминированию над ним других государств. Если в образовании больше пропаганды, чем самого образования, то оставшаяся часть образования будет работать на обличение этой пропаганды, а значит, и падение государственного строя. Хрущев ослабил «диктатуру» пролетариата, фактически отошел от идеи коммунизма, и далее образование сделало свое дело – показало несостоятельность и утопичность коммунизма. Постсталинский Совок – это история разложения, история победы образования (без жесткой диктатуры) над пропагандой, над утопией.

Биология и всё исходящее из нее для человека является первичным в его как личностных, так и общественных направлениях развития. Невозможно победить биологию, как невозможно вырыть море или океан. И это показало существование коммунизма в СССР. Это факт. Никакие высшие идеи всеобщего равенства и братства не могут быть сильнее биологических факторов. Личность удовлетворяет голод, секс как стимул к размножению, накопление ресурсов как базу для развития и стабильности, и на это всё влияет страх потери этого всего. Создается баланс между личностью и обществом. И это непреодолимо, во всяком случае, до появления кардинально новых технологий. Или же технологии лишь скрашивают фактор биологии и эволюции личности. Как канал между океанами сокращает путь между ними. Биология – как география в геополитике. И никакие политические идеи не смогут превозмочь биологию, а способны лишь идти в стезе эволюции биологии человека. Это показал опыт Сталина, опыт СССР.

Сталин – это прежде всего опыт, урок, констатация очевидных уже фактов и вопрос реставрации коммунизма, это прежде всего вопрос образованности общества. И от этой образованности зависит и «повторение» уроков.

Адольф Гитлер (1889–1945), как и Сталин, преподнес миру урок. Но Гитлер преподнес миру урок более мракобесный, более глубокий по своему мерзостному содержанию. И я категорически против сравнения их как равных. Если Сталин преподнес миру урок как опыт борьбы за более справедливое распределение ресурсов с точки зрения разных слоев общества, классов, то Гитлер возвел в гиперболу этническую составляющую. Сталин делил мир «по экономике» между богатыми и бедными. Гитлер делил мир по нациям, градация которых в мире значительно более разнообразна. Если в коммунизме есть внешний объединяющий фактор экономики (страны соцблока, вступившие на путь социализма, экономически объединялись), то в национал-социализме всё разделено по принципу нации, то есть вариантов для противостояния, повода для убийств, разрушений, войн в разы больше (страны, попавшие под нацистскую пяту, оставались этнически разными, и одни нации доминировали над другими). Чистая математика. Поэтому национал-социализм не просто борьба за более справедливое распределение ресурсов, но еще и борьба по этническому принципу. В разы большая утопия. Гитлеровская Германия четко показала миру, что национализм является разделяющей мир идеологией по этническому принципу. И как только он укрепляется в отдельно взятой стране, то становится раздражающим и стимулирующим фактором войны между соседями, так как националисты в соседней стране также пытаются привести свою нацию к доминированию. Национализм – это противостояние между нациями, и он однозначно ведет к войне, а затем и к самоуничтожению. Позитив национализма заканчивается на его границах объединения народа, нации, а далее идет на самоуничтожение в борьбе с другими нациями. И так как противостоящих конкретной нации всегда других наций будет больше (чисто математически), национализм свыше культурного – самоубийство. Этому яркий пример Германия – при Бисмарке национализм объединил ее по антропологическому, культурному принципу, а объединенная Германия в дальнейшем развитии уже политического национализма и экспансии за территории для нации в Первой мировой войне, а потом более ярко и во Второй мировой уничтожила себя, получив отрезвление. Национализм как идея нации по результатам двух мировых войн показал, что как политическая идея он самоубийственен. Национализм возможен только как культура – для сохранения разнообразия в мировых культурах.

Во-первых, национализм как деление мира на нации и их соперничество между собой является примитивной политической теорией. Потому как националисты разных наций всегда будут противостоять друг другу, особенно в соседних странах. Вокруг этой простой идеи – «нация превыше всего» – формируется группа людей, не особо далеко задумывающихся о последствиях своего стремления к доминированию по признаку своей нации. Националисты, как правило, люди малообразованные и примитивные. Да, они любят свой народ, свою землю, но на этом всё и заканчивается, далее – тупик. Националисты как ослепленная ревностной любовью женщина. Всё потому, что националисты одной страны будут соперничать и убивать националистов другой страны. И это будет происходить по этническому принципу. Во-вторых, так как они, не понимая этого противоречия, фактически малообразованны и ограничены «нацией» (а нация – это воображаемое сообщество, но об этом позже), их всегда будут использовать извне в политике «разделяй и властвуй».

Понимание разделяющей и агрессивной силы национализма пришло к западным либеральным демократиям (и не только западным) перед началом Первой мировой войны. Поэтому углубляясь в историю этого периода, можно увидеть, как все хоть немного противоборствующие стороны начали скрыто или открыто поддерживать националистические движения своих соседей. Австро-Венгрия поддерживала украинцев как центробежные силы в Российской империи. Россия поддерживала малые народности той же Австро-Венгрии. И это происходило на всех направлениях, где этнические группы были разъединены со своими главными национальными территориями. По всему миру. Пик этого понимания возможно увидеть в период Гитлера. Для западных либеральных демократий жизненно важным было падение СССР как воинствующей и выступающей за передел мировой экономической иерархии идеологии коммунизма. И напор коммунизма СССР был торпедирован национализмом Германии, возведенным Гитлером в гиперболу. По результатам Версальского договора Германия была обложена гигантскими репарациями, а значит, и элиты Германии. Из-за этого Германия находилась в возможной стадии передела собственности по советскому образцу. В Веймарской республике накалялись страсти между националистами и коммунистами, которых поддерживали оппоненты. С одной стороны, немецкий и западный капитал, и с другой, советский «Коминтерн». Естественно, ресурсы были на стороне Запада, так как Россия лежала в руинах после Гражданской войны. Поэтому начал побеждать национализм, который и в дальнейшем был использован как торпеда для ослабления набиравшего мощь сталинского Совка. Начиная с Мюнхенского сговора 1938 года вы четко увидите политику «умиротворения» Гитлера, оборотной медалью которой было его взращивание. Потом стимуляцию сближения противников – СССР и Германии, которой особо Запад не противостоял адекватно по своим возможностям. Далее «Странная война» 1940 года, когда Запад вроде бы воевал, а на самом деле не воевал, а копил силы, чтоб быть над схваткой. Потом отход с континента для передачи возможных ресурсов для Гитлера, соизмеримых для нападения на СССР. Остановка наступления фюрера на Дюнкерк (проходила операция «Динамо» 26 мая – 4 июня 1940 г.) на несколько дней по «неизвестным современной истории» причинам и «не приближаться к Дюнкерку более чем на 10 км», что дало возможность эвакуировать 340 тыс. контингент войск западных союзников без катастрофы полного окружения и значительных потерь. Предшествовал этому «загадочный» полет Рудольфа Гесса в Великобританию 10 мая 1941 года вроде как из желания примирения (кстати, именно А. Хаусхофер, занимавшийся геополитикой, по основной версии полета, разъясняя Гессу основы геополитики, сподвиг того к полету для попытки примирения с Великобританией и ухода от войны на два фронта, хотя это не повлияло на более высоком уровне геополитики на прагматичность Великобритании). Вспоминая Уильяма Питта, прагматичный подход со взвешиванием геополитических сил, либеральные западные демократии вели национал-социалистическую Германию Гитлера к войне с Советским Союзом с 1934 до 1941 года. Никто не говорит, что Сталин был «ангелочком» и не хотел этой войны, но он просчитался в моменте ее начала. У него были свои аргументы, цели и т. д. И вот два мощнейших военных монстра сошлись в схватке: один с целью распространения единящей идеи коммунизма, лежавшей на огромной геополитической платформе, другой – доминирования своей «нации» над остальными, но на значительно меньшей части этой платформы. Геополитический исход ясен и понятен. Бо?льшая часть Евразийской геополитической платформы победила меньшую часть. Но эта победа была пиррова с точки зрения потенциала сталинского Совка. И если бы Сталин напал первым, то советские танки уже в том же году катались по французскому Бресту, если не по Лондону. А так, по результатам этой политики использования Гитлера, Сталину досталась лишь Восточная Европа, подорвав надежду на дальнейшую мировую экспансию коммунизма при его жизни. С 1945 по 1953 год Сталин вынужден был преодолевать потери Второй мировой войны и вновь наращивать силы, но уже исходя из вновь появившихся технологий, факторов и проч. А далее образование и ослабление Хрущевым диктатуры и пустили под откос Советский Союз. Но нам интересны, прежде всего, не мораль, не победа идеологий, а то, что немецкий национализм, переросший в нацизм, был использован западными демократиями как торпеда. И таких примеров использования национализма в противостоянии между государствами на платформах множество. Националистов всегда используют, сталкивая лбами с другими националистами или другими носителями идеологий. Национализм стал универсальной политической технологией центробежной силы в государствах, которым свойствен признак разности этносов. Расизм, антисемитизм, нацизм – формы проявления национализма, в них этническая разность, и это центробежный фактор для больших платформ, что ярче всего демонстрирует Гитлер. Национализм не только центробежен для больших платформ, но самогубителен как политическая идеология. Это делает его особо привлекательным для использования внешними силами в геополитическом противостоянии. Тот же национализм используется всеми державами и сегодня. Подогревая финансами национальные устремления по этническому принципу, противоборствующие стороны создают напряжение и центробежные силы в государствах, расшатывая их, ослабляя и разваливая. Так, США использовали украинских националистов в борьбе против СССР. Операция «Аэродинамик» (1948 г., формально прекращена в 1990 г.), поддержка бежавших националистов, создание различных фондов, институтов, «образовательных» программ и прочего – яркий пример. Националист по отношению к большему многонациональному государству – это прежде всего коллаборационист. Куда делся А. П. Оглоблин, первый бургомистр Киева, ректор университета им. Т. Шевченко, при котором происходили расстрелы в Бабьем Яру? Сбежал на Запад и воспитал там Любомира Винера, Ореста Субтельного, Семена Подгайного – будущих историков, по книгам и идеологии которых сейчас воспитываются украинские националисты и «национальное» общество Украины. Немцы использовали украинских националистов в борьбе с Совком, так же, как Запад нацистов. Потом же сбежавших украинских националистов использовал и Запад. Поинтересуйтесь биографиями украинских националистов. Е. Коновалец, К. Штеппа, С. Бандера, Я. Стецько, Н. Лебедь и многие другие – все они использовались как центробежная сила. Да, они любили свою родину Украину. И для нас сейчас не главное оценивать какие-либо моральные факторы, осуждать или превозносить. В данном геополитическом аспекте важно то, что они, как националисты, были центробежной силой, использовались внешними силами на большой геополитической платформе Евразии. Националистов всегда и более всего используют внешние силы для создания напряжения и центробежных тенденций в государствах и странах. Притом что для обособленных частей геополитических платформ с доминированием одного этнического состава национализм играет роль единения, как при Бисмарке. Правильность взгляда на них – прежде всего вопрос географии и геополитики. Польза или вред. Это демонстрирует Гитлер, которого уничтожила крайняя форма национализма. Никто не скажет, что фюрер не любил Германию и немцев, но его любовь была фанатична и привела к гигантскому краху, мракобесию и самоубийству.

Кроме «нация превыше всего» Гитлера, в период его Германии, ярко показательно работают географические и геополитические аспекты. Уже на уровне школьных программ становится понятным, что падение Германии было предрешено чисто географическими аспектами. Война на два фронта. Повторение ситуации, в которой оказалась Германия и в Первой мировой войне. Это важный урок. Гитлер воевал на гигантской геополитической платформе, пытаясь распространить по ней государство, ранее зажатое на этой платформе между другими странами, на основе исключительно политической идеи «немцы превыше всего», которая не могла объединить народы, а лишь жестко предрасполагала к сопротивлению всех других народов. Соответственно, Германия не смогла сформировать геополитические опоры, поглощая народы. Занимая вроде бы на карте почти всю континентальную Европу, на пике продвижения положение самой Германии было тем же, что и изначально между порабощенной Францией и Польшей – на западной части гигантской евразийской платформы. Из-за примитивизма политической идеи Гитлер не мог объединить народы, а геополитически не был способен удержать их военным путем, потому как ресурсов самой Германии не хватило, особенно когда сопротивление начало нарастать. Германия как была с оголенными восточными и западными границами без опор, так и осталась. Борьба Гитлера на море также была обречена на провал, потому как Германия – классическая сухопутная держава без значительной береговой линии, усеянной глубоководными бухтами, портами и выходами на широкие коммуникации океана. Немецкому флоту, чтобы вырваться на стратегический простор, необходимо пройти мимо Великобритании, классической морской державы. И все усилия надводного флота Германии ярко это демонстрируют. Германию «спасали» скрытые тогда еще подводные коммуникации, но мощь (во всех ее аспектах) подводного флота значительно и технологически уступала надводному. Поэтому подводный флот Германии просто оттягивал предрешенное поражение в войне.

Вообще, занимательно, если, конечно, отрешиться от жертв, наблюдать за Германией и Великобританией в период гитлеризма. Игра кошки с мышкой, которая уже никуда не денется. Сначала Великобритания развернула политически Германию на восток, против всех геополитических установок и предрасположенности Германии, против своей географической сущности сухопутной державы, против своего места на геополитической платформе, против своей самой протяженной сухопутной границы на востоке, против всех ресурсов как на востоке, так и на западе. А позже наблюдала, как эти геополитические установки перемалывают противника. Любовь немцев к своей родине, гипертрофированная гордыней, была противопоставлена геополитическому ее положению. Геополитика победила. Германия перемалывала себя и большевизм на востоке, торпедировала сталинскую политическую и геополитическую угрозу западному миру и почила в прахе своей идеи национал-социализма.

Прагматичность расчета, вспоминая Уильяма Питта и лорда Палмерстона. Даже в самый рисковый для Великобритании август 1939 г. последняя сохранила хладнокровие и прагматичность, понимая, что пакт Молотова-Риббентропа не союз между противоположными идеологиями, а сближение «боксеров» перед схваткой. И это четко видно из дипломатических переговоров, буквально предшествующих пакту Молотова-Риббентропа в Москве между Великобританией и СССР. 14 августа 1939 г. на переговорах с военными миссиями Великобритании и Франции советская сторона подняла вопрос о проходе Красной армии через Польшу и Румынию, но вопрос о пропуске Красной армии через Польшу по виленскому и галицийскому коридорам, без чего, по мнению советской стороны, не могла быть отражена «германская агрессия», оказался «мертвой точкой» – переговоры застыли. И именно здесь становится понятной гениальная прагматичность британской дипломатии – стороны, решения которой были наиболее важными на этих переговорах. Сам вопрос о пропуске Красной армии «для отражения германской агрессии» демонстрирует планы Сталина. Застывание переговоров, мягкое несогласие, длительные безрезультатные консультации толкают руководителя СССР в «союз» с Гитлером, но все уже понимают, что это не союз, а сближение противников. Сближение не только противоестественных политически противников в жестких противоположных идеологиях, но и геополитически, находящихся на одной платформе сухопутных государств. Мощь СССР с его ресурсами и населением против мощи технологической Германии, но которая меньше и с меньшим количеством ресурсов. То есть Германия еще значительно слабее СССР, особенно с ресурсной стороны. Исходя из этого, необходимо хотя бы немного улучшить равновесие «бойцов». Чем и как? Повлиять напрямую на СССР Великобритания не могла, остановить напрямую экспансию Сталина тоже. У Великобритании не было ресурсов и армии для войны на огромных советских коммуникациях. Но как передать ресурсы национал-социалистической Германии, не мараясь в ее мракобесии? Правильно, проиграть их ей временно. Великобритания вступила во Вторую мировую войну с оглядкой на принципы благородства и защиты Польши. Но она не вела активную войну на суше против Германии, потому как понимала, что ее надо усилить и даже тогда ее главным соперником останется гигантский коммунистический СССР. Великобритания и ее союзник Франция располагали в разы превосходящими Германию силами на суше, но они начали вести «Странную войну», постепенно уступая без значительных потерь территории Германии, в отличие от Первой мировой, где за каждый метр дрались чуть ли не месяцами. «Странной войной» 1939–1940 гг. и передачей по результатам этой войны под контроль Германии нескольких стран с ресурсами – всей западной оконечности гигантской евразийской геополитической платформы (Франции, стран Бенилюкса) с опорой на Атлантический океан, Великобритания усилила Германию. Гитлер пытался всячески перетянуть Великобританию на свою сторону, наблюдая ее пассивное сопротивление как дипломатически, так и военным путем. Но это как политически, так и, прежде всего, геополитически не было выигрышно Великобритании. Ей на протяжении последних 500 лет всегда было выгодно, чтобы сухопутные державы с континента ослабляли себя в конфликтах. И тогда было то же самое. А воздушная Битва за Британию показала реальную технологическую мощь, которую Великобритания скрывала и не применила на континенте в «Странной войне». Море и контроль своего воздушного пространства дали стране силы позже вступить в реальную войну на континенте и получить максимальные выгоды. И, заметьте, высадка союзников в Нормандии постоянно смещалась и откладывалась во времени для того, чтобы противники максимально ослабли на континенте. Разумность политики Великобритании в стезе геополитики ярко демонстрирует потери вооруженных сил в войне: СССР – 10 млн, Германия – 5 млн, а Великобритания – 286 тыс. Понимаете разницу? Потери вооруженных сил Великобритании во Второй мировой войне можно сравнивать с большой натяжкой лишь с плавающей погрешностью потерь континентальных армий. Вот что значит прагматичность в геополитике, использование географии как основополагающего фактора. Некоторые подумают: «Ай-ай-ай! Вот какие плохие и коварные эти британцы!». Но всё это глупости! Потому как не Великобритания виновата в отсталости и наивности людей и элит на континенте, поверивших в коммунизм и национал-социализм. Да, положение острова и ведущей морской державы создает прерогативы для державы, делая ее передовым государством во время доминирования морской парадигмы, но это лишь вопрос исключительно геополитики, а не морали. Моральная ответственность, прежде всего, лежит на массах континента, которые из-за своей малообразованности не могут, не хотят и часто отвергают понимание законов геополитики, факты географии и то, как они влияют на развитие государств. Разве Великобритания виновата в том, что жители континентальной Европы конфликтуют между собой, противопоставляя свою внутреннюю политику географии и истекающим из этого предрасположенностям. Представьте, если бы Великобритания не вела политику «разделяй и властвуй» на континенте и Европа, не говоря уже об Евразии, была единой? Она бы оказалась в положении дальней провинции, какой была во времена Римской империи, со всеми исходящими отсюда проблемами и слабостями. Поэтому жителям континента всегда необходимо памятовать об уроках истории, о геополитике, о своем месте в мире, учиться прагматизму и видению благ геополитики, а не отвергать или забывать их. Важно помнить Гитлера, Сталина и прагматичность морских держав. Потому как прагматичность в геополитике с ее изоляцией и коммуникацией, морем и сушей, пониманием платформ, геополитических опор, остальных факторов – это базис развития государства и политики. Всё, что идет против (а это ярко демонстрирует гитлеровская Германия), – самоубийство.

Франклин Делано Рузвельт (1882–1945), по моему субъективному мнению, – это основатель США как мировой сверхдержавы. Именно он создал все предпосылки для гегемонии США в мире, вплоть до нынешнего времени. В чем его суть и сила? Конечно же, в использовании единящего курса в стезе геополитики, прагматичности и уравновешивании политического баланса. При Рузвельте США осознали себя как морская держава. Рузвельт обожал море, а Вторая мировая война еще раз показала силу морских коммуникаций и всех выгод от них в морской парадигме. Рузвельт создал мощнейший мировой флот. Он перенял у Великобритании ее морское влияние, экономически перевел власть над доминионами и колониями из-под слабеющей Великобритании под руку США, создав и увеличив ресурсную базу. При этом проводил политику, исключительно не конфликтуя, а в стезе общих экономических интересов с Великобританией. По результатам Второй мировой войны он создал предустановки триумвирата морских держав США, Великобритании и Японии как основу будущего этих морских держав в мировом доминировании. Именно такой триумвират, а также поддерживаемые ими геополитически важные для морских стран территории представляют собой основу их благополучия. Великобритания является крепостью над Северной частью Атлантики, Япония – над северной частью Тихого океана. Это влияние контролирует Евразию как континент на морских коммуникациях. Изоляция и коммуникация. Соответственно, правила, безопасность, контроль и все причитающиеся выгоды от торговли не только между Старым и Новым светом, но и вокруг Евразии и Африки получают США, почти вросшие в их экономику бывшие британские доминионы и геополитические точки, Япония. Поэтому эти страны, как технологически, так и экономически, до сих пор еще доминируют в мире. Политика прагматичности, следующая за основами геополитики.

Также именно Рузвельт уравновесил политический баланс США, который был дестабилизирован после Великой депрессии 1929 года. Именно он оставил сытыми и «волков» Уолл-стрит и улучшил положения «овец» в массах населения. Упрощенно: перевел фондовые пузыри сквозь «Новый курс» и дал возможность заработка обычным людям. Уолл-стрит уже не просто зарабатывал деньги, надувая финансовые пузыри, а вынужденно «пропускал» данные деньги сквозь программы строительства и развития, которые давали зарабатывать и обычным людям. Это в значительной мере ослабило противостояние между богатыми и бедными, скрасило расслоение общества, отодвинуло от США угрозу простоты коммунизма «взять всё и поделить», а также отобрало у коммунизма значительную часть идеи справедливого распределения ресурсов. Появился средний класс. И важность среднего класса, по моему мнению, прежде всего не в его экономической мощи, потому как там капитал для операций многократно меньший, чем у мировых корпораций, а в пропагандистском примере. Работяга и обычный человек иллюзорно воспринимают буржуазную пропаганду, когда она исходит из уст магнатов или их средств массовой информации. А вот когда один из его пятидесяти знакомых становится каким-никаким бизнесменом, более богатым, чем этот работяга, то он своим примером, а не просто пропагандой стимулирует его к повиновению, к участию, к порядку уже сложившегося общества. И не просто общества, а общества, которое открывает возможности для заработка, общества «американской мечты», общества с чуть более открытым доступом к социальным лифтам. Именно Рузвельт «Новым курсом» смягчил противостояние между богатыми и бедными. Самое важное, что он следовал за эволюцией человека, а не вопреки ей, как работает, например, «коммунизм». Не просто забрал у богатых и отдал бедным, а в «Новом курсе» направил деньги таким образом, чтобы на них могли зарабатывать обычные люди, а потом уже схемы магнатов. Рузвельт усилил государственное регулирование финансового сектора, ввел контроль над производством в сельском хозяйстве, сбалансировав его субсидиями, установил минимальные цены и заработные платы, определил длительность рабочей недели и оплаты труда и проч. С философской точки зрения он увеличил марксистскую плановость в экономике и уменьшил либертарианскую свободу. Это принесло понимание того, что свобода должна быть ответственной, а не просто свободой во всём.

Конечно же, сегодня с точки зрения США и прочих продвинутых либеральных стран мира действия Рузвельта являются технологически эволюционно устаревшими. Но в них главное смысл, основная идея: геополитика и направленность внутренней политики на сглаживание противоречий между богатыми и бедными, на поступательное развитие более справедливого распределения ресурсов, понимание этих процессов. Это позволяет избежать разрушительных конфликтов с перераспределением собственности, уничтожения ресурсов во всех сферах жизнедеятельности человека.

Важно понимать, что все упомянутые и не упомянутые мной политики следовали в своей государственной деятельности согласно предрасположенности к геополитической составляющей в конкретный ее исторический период. Они шли за выгодами, предоставляемыми геополитикой. И очень спорный вопрос: они осуществляли геополитику или были сформированы геополитикой. Чингисхан не стал бы Чингисханом, родись он на 300 лет позже, когда морская парадигма сменила сухопутную. Генрих VIII не смог бы противостоять католикам, если бы остров Великобритания был соединен с континентальной Европой. Елизавета I не смогла бы заложить основы могущества Великобритании до появления мореплавания по открытым просторам океана до появления каравелл. Потемкин с Екатериной Второй не смогли бы покорить Крым и причерноморские территории, как это не вышло у Петра Великого за полвека до этого из-за еще не выросшей мощи потенциала морских ворот тогдашней России – Санкт-Петербурга. Цезарь не стал бы Цезарем, если бы в свое время Катон не уничтожил бы Карфаген – ему просто так же не хватило бы мощи и ресурсов для покорения Галлии, потому как Риму пришлось бы распыляться в других местах Испании и Греции. Все усилия Владимира Святославовича были бы умножены на ноль во времена Чингисхана и Батыя (1240 г.), как возможный аргумент-аналог можно привести битву на Ворскле 1399 г. между объединённым войском Великого княжества Литовского с его русскими, польскими и немецкими союзниками против кочевников Золотой Орды и беклярбека Тамерлана Едигея. Битва, которая значительно ослабила Великое княжество Литовское, хотя и не привела к катастрофе как битва на Калке.

Мало того, многие политики не состоялись как великие государственные деятели, потому как в их определенный исторический момент к этому не предрасполагала геополитика. А другие потерпели крах, ведь пошли вразрез с геополитикой. Яркий пример – поражение в Первой мировой войне германской империи Вильгельма II Гогенцоллерна, а вместе с ней и падение Австро-Венгерской империи. Сухопутной, континентальной по определению Германии противопоказано геополитикой воевать на два фронта: с морской стороны – с Великобританией, а с востока с Россией. Даже обладая самой большой в мире технологической мощью, она не справится с двумя такими мощными по территориям и коммуникациям соперниками. Это не увидел или в это не поверил Вильгельм II с германскими элитами и потерпел крах. Мало того, попытка реванша в данном вопросе Гитлера во Второй мировой войне сразу же это доказала. Он проиграл не потому, что немецкая армия была слаба, а оттого, что к этому изначально существовала геополитическая предрасположенность. Падение Гитлера было предрешено изначально фактором географии – растянутыми коммуникациями на огромных просторах востока, климатом и слабыми по сравнению с британской морской силой, флотом, нахождением на одной платформе с Россией и, соответственно, большой границей на равнине.

В такой же ситуации, как Гитлер, оказался Наполеон. Растянутые коммуникации на востоке с соответствующим отсутствием технологий их преодоления, даже на фоне того же Гитлера, и доминирование Великобритании на морях. Проигрыш в Континентальной блокаде. Союз самой большой сухопутной державы с морской против любого противника мобилизует сухопутные ресурсы в морских коммуникациях, в разы перевешивая ресурсы любого другого третьего противника. И так было всегда на протяжении пяти столетий морской парадигмы с XV века. Такой же союз США и Китая против Японии предрек ее падение. Даже просто тем, что огромный Китай отвлекал значительные ресурсы у Японии. Также показательно, как морские державы используют сухопутные страны в противостоянии с другими сухопутными державами. Морская держава всегда будет самым большим выгодополучателем в таком союзе, ведь она отделена от основного театра противостояния морем, а потери будут значительно разниться.

Геополитика не просто предопределяет победы и поражения в войнах, но и часто предрасполагает к их началу, определяя точки напряжения, которые кажутся одним плацдармами, а другим уязвимыми местами слабости (вроде Закарпатской области Украины, лежащей по ту сторону Карпат. Для Украины это плацдарм влияния и коммуникативный центр по ту сторону Карпат, но в то же время точка напряжения с соседями). Восточная Фракия (Европейская часть Турции), разделенный Кипр, Судеты, Эльзас, о. Тайвань, Калининградская область, Трансильвания в Румынии, Джамму и Кашмир в Индии, Северная Ирландия, Ракхайн в Мьянме за хр. Аракан-Йома. И таких мест множество. Именно геополитика, географическое положение часто предопределяют судьбу регионов, когда метрополия не может контролировать отдаленные части своих территорий. Так, Александр Второй должен был уступить и продать Аляску американцам (1867 г.) из-за растянутости сухопутных коммуникаций и слабости морских по результатам Крымской войны. Так же, как и Наполеон продал Луизиану (1803 г.), которая тогда по величине представляла чуть ли не треть США. Именно растянутость коммуникаций и невозможность контроля вынудили их к таким шагам, потому как могли и вовсе потерять эти территории.