«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

скачать книгу бесплатно

Седьмой кандидат – Рагузинский. Из всех женихов – это, пожалуй, самый интересный. Он назван в романе дважды. Сразу «по приезде в Петербург Ибрагим среди «пришедших к государю с докладами и за приказаниями» видит «молодого Рагузинского, бывшего своего товарища» (VIII, 11). В этих словах – ключ к разгадке имени седьмого «жениха».

На первый взгляд здесь все очень просто: составители именного указателя к Большому академическому собранию сочинений Пушкина, не колеблясь, относят оба упоминания Рагузинского в «Арапе Петра Великого» к графу Савве Лукичу Владиславичу-Рагузинскому. Это известный государственный деятель России XVIII века.

В «Письмах и бумагах Петра Великого» он назван «иллирийским шляхтичем из Царьграда». Петр познакомился с ним в 1702 году, когда Савва был «греческим купцом» в Азове, захваченном у турок в 1696 году. За коммерческие услуги Петр I дал ему 6 июля 1703 года жалованную грамоту на право торговли в России[391 - Письма и бумаги Петра Великого. Ч. 2. СПб.: 1889. С. 207–209. См. также: Павленко Н.И. Савва Лукич Владиславич-Рагузинский // Сибирские огни. 1978. № 3. С. 155–168. Рагуза (Дубровник) в средние века – город-республика на Адриатическом побережье. В XVI–XVIII веках находилась в вассальной зависимости от Османской империи (см.: Фрейденберг М.М. Дубровник и Османская империя. М., 1984. С. 238–242).]. В 1711 году Савва сопровождал Петра I в Прутском походе, затем выполнял дипломатические поручения в Париже и Риме, а при Екатерине I граф Савва Рагузинский был чрезвычайным посланником и полномочным министром в Китае (1725).

Долгое время считалось, что именно Савва Рагузинский вывез из Царьграда малолетнего арапа Ибрагима, будущего А.П. Ганнибала. Это мнение основывалось на неправильном толковании одного из пассажей прошения А.П. Ганнибала императрице Елизавете Петровне: «…выехал я в Россию из Царьграда при графе Савве Владиславлевиче, волею своею, в малых летах и привезен в Москву…»[392 - Русский архив. 1891. № 5. С. 101.] Ганнибал, конечно, имел в виду «в бытность Саввы», во время его пребывания в Царьграде.

И потом, даже если бы арапа привез лично Рагузинский, разница в их возрасте так велика, что Ибрагим никак не мог посчитать графа «бывшим своим товарищем». Значит, был какой-то другой Рагузинский. И действительно, в «Немецкой» биографии А.П. Ганнибала находим о нем упоминание: «Российский императорский посол, счастливый выполнить волю своего государя, отправил этого Ибрагима Ганнибала, еще одного черного мальчика знатного происхождения, его соотечественника (который в пути «скончался от оспы) и одного рагузинца, почти сверстников, все моложе десяти лет, в Москву…»[393 - Рукою Пушкина. С. 53.]

Речь идет о племяннике графа – Ефиме Ивановиче Рагузинском (1691–1749). В дальнейшем, однако, выяснилось, что этот племянник прибыл в Москву вместе с дядей через Азов – отдельно от арапчат[394 - Бантыш-Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 г.). Ч. II. М., 1896. С. 243.].

Но Пушкин был совершенно прав, называя Рагузинского «бывшим товарищем» Ибрагима – они одновременно проходили обучение во Франции. Ефим Рагузинский тоже сделал военную карьеру и дослужился до чина генерал-поручика.

Жизненный путь А.П. Ганнибала и обоих Рагузинских неоднократно пересекался. Абрам Петрович встретился, например, с Саввой Лукичом в Сибири, куда арап был послан «измерять китайскую стену», а граф Иллирийский – с дипломатической миссией в Китай[395 - См.: Сергеев М.Д. Перо поэта. Иркутск, 1975. С. 36–37.].

В «Истории Петра» Пушкин двенадцать раз упоминает Рагузинского, рассказывает о его службе:

1711 год. «Тогда явился к Петру некто Савва Владиславлевич, родом рагузинец – он был в Константинополе агентом Толстова; Петр принял его милостиво; Рагузинский (так он стал называться) советовал сослаться с черногорцами и прочими славянскими племенами – Петр и отправил им грамоту, приглашая их на оттоманов» (Х,158).

1717 год. «6-го июня ст. ст. Петр отправил в Италию рагузинца, Владиславлевича, дав ему вместо паспорта грамоту, в коей именовал его графом Иллирийским» (Х, 233) и так далее.

Один житейский диалог в романе о царском арапе знакомит читателя с целой плеядой современников Ибрагима – знатных женихов при петровском дворе.

«Тихий кабинет»

Кабинет – комната для уединенных письменных занятий.

    Вл. Даль. Толковый словарь…

Описание Франции начала XVIII века в первой главе «Арапа Петра Великого» удивительно емко и исторически точно. В нем содержится много перекличек с современной Пушкину русской действительностью, ряд литературных реминисценций и параллелей. О французских главах «Арапа…» можно сказать словами самого Пушкина, охарактеризовавшего два последних тома карамзинской истории: «Это злободневно, как свежая газета».

Одно из проявлений новизны нравов французского общества Пушкин, между прочим, видит в том, что «литература, ученость и философия оставляли тихий свой кабинет и являлись в кругу большого света угождать моде, управляя ее мнениями» (VIII, 4).

«Ученый кабинет» возникает и во второй главе романа, где картина «преобразованной России» противопоставляется описанию разложения и упадка Франции. Ибрагим видит Петра «…посещающего фабрику купца, рабочую ремесленника и кабинет ученого» (VIII, 13).

«Тихий кабинет» литературы, учености и философии. В этом определении, для Пушкина важном и значимом, много оттенков. Присутствуют в нем и отзвуки литературной полемики пушкинской поры. Полемики, в которой возникают образы Франции эпохи Вольтера. Точка отсчета, как это часто бывает у Пушкина, – Карамзин. «Укроемся от вьюг и метелей – укроемся в тихом кабинете своем!..» Это из вступления к романтической повести «Остров Борнгольм» (1794 год)[396 - Карамзин Н.М. Сочинения. Т. I. Л., 1984. С. 519.].

Пушкин, отталкиваясь от формулы Карамзина, защищает право и обязанность писателя в уединении с музами обдумывать смысл настоящего и прошлого, творить. «Гнедич в тишине кабинета совершает свой подвиг», – утверждал Пушкин, отвечая на критическую статью Бестужева-Марлинского (XIII, 178).

В этих словах таилось немало личного. Пушкин мучительно переживал свое подневольное положение при дворе, обязывающие милости нового царя, отвергнуть которые он не мог. Мечта об уединенном кабинете у Пушкина – это мечта о независимости, о свободе творчества.

Пушкин, унаследовавший карамзинское предназначение «историографа российского», опубликовал в альманахе «Северные цветы» за 1828 год свои «Отрывки из писем, мысли и замечания» (написано в 1827 году, одновременно с «Арапом…»). Там есть и строки о Карамзине, который за два года до того ушел из жизни: «…почти никто не сказал спасибо человеку, уединившемуся в ученый кабинет во время самых лестных успехов и посвятившему целых двенадцать лет жизни безмолвным и неутомимым трудам».