скачать книгу бесплатно
– В таком случае, для начала, хочу подробно тебя выслушать. Все, что тебе, на данный момент, известно. И плюс – личное мнение.
– Я готов. Прошу в мой кабинет. Временный.
Все трое проследовали в чисто убранную, небольшую, расположенную в стороне от главного места событий комнату. Оценив исключительный порядок, Сэму с трудом верилось, что в этом доме могло произойти что-то, из ряда вон выходящее: жуткое, трагическое, неописуемое. Как не вязалось это с разбойными нападениями, ограблениями, семейными ссорами со смертельным исходом, притонами наркоманов и частными клубами растления малолетних. Все то, что, хоть и осуждаемо обществом, нашло, увы, определенное место в современной действительности. И бороться с этим он обязан, не смотря на пессимистический шепот внутреннего голоса, о безнадежности что-либо конкретно изменить. Сколько раз он приструнивал это внутреннее нытье, приказывая заткнуться! Но всякий раз, после этого, впадал в меланхолию. Незаметно для окружающих и на очень короткий срок. Ведь его считают сильным, умным и несгибаемым. Эталоном современного правозащитника. Но это было полгода назад, до известных последних событий, когда он сорвался и нарушил закон. Нарушил по своим законам, верша суд, не предусмотренный моралью и этикой. А может, эти понятия уже устарели? Требуют дополнения, или полной переработки. Тогда, возможно, он прав! Просто, немного опередил время. Время, которое неохотно расстается с привычным, установившимся, налаженным; сидит в своей берлоге, лениво посасывая лапу, и огрызается, когда кто-либо осмеливается нарушить его покой…
– Сэм, очнись! – рука комиссара легла на плечо лейтенанта. – Где ты витаешь? Опустись на нашу грешную землю.
– А, что? Прошу прощения. Задумался.
– Уже включил свой аналитический ум?! – наполовину спросил, наполовину констатировал Оливер. – Можно продолжать?
– Если не трудно, сначала, – извиняющимся тоном попросил детектив.
– Не трудно. Ты пропустил всего лишь незначительную мелочь. Итак! «Потерпевшая» – такой оборот мне больше по душе, хотя он и мало вяжется с реальной картиной – Лукреция Донахью. Двадцати семи лет. Разведена четыре года назад. Детей не имела. Последнее место работы – маникюрша в салоне красоты. Вела бурную сексуальную жизнь, но длительных романов не заводила. Последний «бой фрэнд» – водитель-дальнобойщик. Отчалил три дня назад с грузом мороженой тухлятины. Извиняюсь – телятины. В данный момент находится далеко. Имеются две близкие подруги. Еще со школьной скамьи. Обе замужем, трое детей на двоих. Семьями не дружили. Скорее всего, мужья пытались пополнить коллекцию любовных утех «потерпевшей», но та их отфутболила; чем вызвала раздражение похотливых самцов, получив несколько записок угрожающе-разоблачительного характера. На каком крючке она могла находится – утверждать не берусь. Может быть, что-то из прошлого, попахивающего незакрытым криминалом и выуженное из уст не в меру доверчивых жен. С большой натяжкой, но этих молодцов можно пока включить в список подозреваемых. Ну, хотя бы для того, чтоб как-то отвлечь прессу и выиграть время… Понимаю, внедряюсь не в свои обязанности. Специалисту виднее… Так… Что у нас дальше?.. Смерть наступила между восемью и девятью часами вечера. Вчерашнего, разумеется. Несчастную обнаружила «служба газа» в одиннадцать часов вечера… Сосед – пожилой, но крепкий еще старик, отставной капитан химических войск – проезжая мимо на велосипеде, учуял запах газа. После нескольких безуспешных попыток достучатся, вернулся к себе домой и вызвал «аварийную». Как выяснилось: хозяйка поставила разогревать молоко, включив огонь на максимум и следя, чтобы то не сбежало. Тут, видимо, и появился непрошеный гость. Когда молоко, залив конфорку, потушило огонь, молодой женщине было уже не до этого… Точно сказать не берусь, но их «разговор» длился, примерно, три часа. Плюс минус час. Думаю, что плюс… С чего он начал?.. Первым делом аккуратно перерезал ей все сухожилия и плотно залепил рот пластырем. Находясь в полном сознании, она беспомощно трепыхалась как карась на сковородке, не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой… «Демон» разрезал одну из вен, набрал определенное количество крови, а затем прижег рану. Чем – не знаю. Начертал вокруг жертвы свой кровавый символ и приступил к делу… В каком порядке он кромсал Лукрецию – сказать трудно. Да, в принципе, и не столь важно. На мой взгляд… Хочу заметить – все жертвы, не считая, естественно, тех трех, обрабатывались по-разному. И если, исследуя первую, я обнаружил несколько грубую «работу», то последняя отличается намного более профессиональным подходом в продлении страданий. Под понятием «грубая работа», я подразумеваю недостаточные знания «демона» в используемом «творчестве». Некоторые части тела отделялись от основной плоти, не имея уже, к тому времени, чувствительности. И, как вы понимаете, напрасно затраченные усилия. Но, думаю, по большому счету, это его не сильно раздражало. Он никуда не торопится и может себе позволить поэкспериментировать. Исключения составляют те несколько неудач; и на этом его надо ловить. На психологической неуравновешенности…
– Ты опять внедряешься не в свои обязанности, – оборвал детектив разыгравшееся воображение коллеги. – Лучше скажи: исходя из каких фактов ты лепишь свои заключения относительно личной жизни потерпевшей?
Эксперт попытался изобразить оскорбленное самолюбие, однако получилось неубедительно и слишком наиграно, отчего Сэм лишь улыбнулся и покачал головой.
– С трупом я разобрался быстро, – все еще не оставляя шансов надуться, пробурчал Оливер. – Как-никак, восьмой аналогичный случай. Ну, почти восьмой. Было достаточно времени поковыряться в бумагах, фотографиях, шмотках. Да ты и сам желал выслушать мое личное мнение!
– Ладно, сдаюсь. Только давай, как говорится, ближе к телу. Жизнь и похождения убиенной меня не интересуют. Никакого отношения к делу это все не имеет. Подруги, мужья, любовники – стандартный набор привлекательной дамочки, свободной и энергичной… А теперь извини, расслабься, успокойся и продолжай свой доклад. Но, конкретно и по существу.
Оливер глубоко вздохнул и бросил взгляд на комиссара. Тот лишь пожал плечами, мол: дело ведет Сэм, и я не вмешиваюсь.
– Да, действительно, – констатировал Золлингер. – Теперь я вспоминаю настоящего Сэмуеля Картрайта. Прости, забыл.
– Вот и хорошо. Так, что там дальше?
– Дальше начинается сам процесс. Как я уже говорил, точную последовательность действий определить невозможно, но попробую; как смогу. Если ты не возражаешь против некоторой фантазии на основе профессиональной наблюдательности.
Сэм одобрительно кивнул, предоставив эксперту зеленый свет.
– В то время как «несчастная», с закрытым ртом и беспомощно дергаясь, с ужасом наблюдала происходящее, «демон» закончил свои художества. Кабалистический знак окутал жертву кровавым очертанием. Теперь можно было приступить к делу. Он склонился над ней, с упоением размышляя: с чего начать, и…
Громкий хохот Сэма заполнил пространство небольшого помещения. Не удержавшись, к нему присоединился и комиссар.
– Какой ты, к черту, судмедэксперт! Твое место на сцене! Пугать в первом ряду бабушек с внуками! Джек, давно это с ним? Раньше я такого за нашим коллекционером пивных бутылок не замечал. Он что, поменял ориентацию? Вступил в драмкружок?
– Да нет! – комиссар вытер носовым платком выступившие от смеха слезы. – Месяц назад меня попросили выделить специалиста для эпизодической роли в одном из сериалов. Там у него была двухминутная реприза как патологоанатома. Телевизионщики решили, что этот фрагмент лучше всего сыграет настоящий специалист.
– Ну и как?
– Как видишь! Перемыкает время от времени. За два дня съемок он там всех достал! Не давал прохода режиссеру собственными идеями по поводу сценария. Привезли обратно чуть ли не в наручниках.
– Ну а роль-то сыграл?
– Сыграл. Кстати, полностью своими словами. У режиссера не было другого выхода. Иначе этот «уникум» не успокоился бы.
– Да они ничего не смыслят в судебной медицине! – вклинился в диалог сам герой темы. – Сплошная ерунда! Единственный стоящий кусок, это который сыграл я. А теперь, повеселились, и хватит! Продолжаю!..
Оливер и сам не прочь был рассмеяться. Сейчас эта история действительно напоминала анекдот. К тому же, какая-никакая, а популярность, не считая, конечно, универсальности в основной специализации, появилась.
– Ну, давай, «звезда»! Зрители ждут финала, – сказал Сэм, и сделал знак Джеку молчать.
– Перебьетесь! Только сухие факты и конкретное заключение… Сначала «демон» отрезал пальцы на руках. Но не сразу целиком, а по частям. При этом, каждый раз прижигая свежую рану, останавливал кровотечение. После пальцев рук то же самое он проделал и с пальцами ног. Но уже, отрезая их целиком. Используемый инструмент, острый как бритва, исходя из того, что в доме подобного не нашлось, его собственный. Дальше картина происходит более впечатляющая. Он берет, поочередно, ступни ног, прокручивает их несколько раз вокруг своей оси и отрывает… Внимательно следит за состоянием жертвы… Первый болевой шок… Приводит в чувство нашатырным спиртом… Вынимает берцовую кость… Отрывает левую руку… Второй болевой шок. Более длительный… Удаляет три ребра… Выкалывает правый глаз… Полностью сдирает кожу с оставшейся руки… Третий болевой шок. Попытки привести жертву в чувство результатов не дают… Раздирает грудную клетку… Фиксирует последнее биение сердца… Смерть!.. Срывает пластырь со рта…
Минута молчания. Комиссар неподвижно уставился в одну точку. Детектив, откинувшись назад и запрокинув голову, с закрытыми глазами переваривает информацию. Эксперт застыл в образе театрального героя, выдерживая паузу после ключевого монолога, и давая публике время окончательно впитать трагический финал спектакля. После чего, как правило, следуют бурные овации.
– Очень интересно! – не меняя позы, подвел итог Сэм. – Джек, мне предлагают щенка. «Родезийский риджбек». Как ты думаешь, взять? Они такие забавные, особенно в детстве! Ты же знаешь, как давно я хочу завести собаку! И Полли хотела. Все как-то не получалось… Да, возьму… У нее будет самый красивый ошейник… Собаки любят красивые ошейники. Щеголяют друг перед другом. Завидуют. Нет, мой «малыш» завидовать никому не будет… Вот, только, немного освобожусь… Как обрадуется Полли!.. Полли!..
Сэм встряхнул головой и огляделся. Две пары встревоженных глаз привели лейтенанта в чувство.
– Все в порядке. Немного расслабился.
Он натянул вымученную улыбку.
– Может, отложим до завтра? – мягко предложил комиссар. – Отдохнешь, успокоишься. Я устрою. Без тебя никто здесь ничего не тронет. Обещаю!
– Спасибо, Джек. Только ты зря волнуешься. Я в норме. Уже в норме. Что-то еще есть? – обратился детектив к Оливеру.
– Да, в принципе, всё, – не очень уверенно ответил эксперт. – Не считая моих личных соображений.
– Оставь их при себе, – резко бросил Сэм, а затем, уже по-дружески добавил: – Пока. Возможно, потом они пригодятся. Сейчас мне надо осмотреть место происшествия. Одному.
– Нам выйти на улицу, или позволишь подождать здесь? – с иронией поинтересовался комиссар.
– Можете остаться здесь. Только никаких девочек, – с такой же иронией ответил Сэм. – И мальчиков, кстати, тоже.
Последнее касалось Оливера, предпочитающего нетрадиционные сексуальные отношения. И хотя с подобным явлением общество давно уже не борется – сначала плюнуло, а потом, даже, и узаконило, – тридцатипятилетний представитель секс меньшинства густо покраснел, как школьник, застигнутый в туалете своим преподавателем, в момент, не совсем школьного поведения.
Оливер был из тех «голубых», которые осознавали свою ущербность и болезненно относились к подобным шуткам природы. Еще тогда, когда он впервые, с ужасом, открыл для себя этот факт, эту насмешку судьбы, сразу решил выйти из этого образа, открыв окно двенадцатого этажа и ступив на подоконник. И только крепкая рука Джека Салливана, друга отца и, в то время, заместителя начальника полицейского участка, остановила попытку к безрассудному поступку. Он взял морально опустошенного юношу под свою опеку. Сам выбрал для него дальнейший жизненный путь, и попал прямо в точку. Оливер с огромным увлечением нырнул в учебу, с невероятной скоростью осваивая будущую специальность. И никакой протекции, которую Джек безоговорочно предоставил бы, не понадобилось. Успехи превзошли все ожидания. А когда молодой специалист, получив диплом с отличием, оказался под ливнем многочисленных предложений, большинство которых были просто сказочно перспективными, Джек, без пяти минут уже комиссар, взял его в свой департамент. Предоставил ему все условия и полную свободу действий. И не ошибся. Оливер Золлингер стал асом в своем деле, заменяя целый штат бесполезных, как он считал, сотрудников. И давно уже никого не удивляли его безошибочные экспертизы. Что же касается мучительной ориентации, то с ней он кое-как смирился. Пытается, как можно реже, удовлетворять эту свою потребность. Как можно реже и незаметнее для окружающих. Для тех, кто его знает. Своих партнеров Оливер находил, как правило, далеко, и на один сеанс. Поэтому не удивительно, что только этим двоим, сидящим сейчас перед ним, известен был весь расклад. Для всех остальных – он великолепный специалист, которому просто не везет с женщинами. И который, от этого, их избегает. И естественно, что последние слова Сэма больно задели ранимую душу. Больно и обидно. От него он меньше всего этого ожидал…
– Прости! – запоздало спохватился детектив. – Глупо получилось. Что-то с моим юмором не в порядке. Не обращай внимания. Несу всякую чушь.
– Да ладно! – махнув рукой, ответил эксперт. – Чего уж там. Все верно.
– Нет, не верно!
Сэм подошел к Оливеру и положил руку ему на плечо.
– Глупость должна быть наказана! Иначе, она полностью распоясается. Ты вправе требовать от меня все, чего пожелаешь.
– Давай, Оливер! – поддержал комиссар стремление лейтенанта взбодрить приунывшего эксперта. – Не стесняйся. Загони его в угол! Он же никогда не нарушает своих обещаний.
– Все, что угодно? – с лукавой ухмылкой уточнил Оливер.
– Ну…
– Не напрягайся. Свое желание я использую как-нибудь потом.
И оба по-братски обнялись.
– А сейчас я, с вашего позволения, займусь делом.
– Ни пуха!.. – в один голос пожелали друзья-компаньоны.
– К черту! – подытожил Сэм, и уловил в этом какой-то реально-символический смысл.
Поиски места преступления заняли немного больше времени, чем он рассчитывал. Планировка дома оказалась на редкость своеобразной и запутанной. Видимо тот, кто заказал такой проект, был оригинален в своем роде и имел собственное нестандартное представление о домашнем уюте. «Объект построен лет пятнадцать назад, не меньше. Значит, Лукреция Донахью, то есть потерпевшая, не имеет отношение к этому факту. О родителях не было сказано ни слова, поэтому вопрос об унаследовании отпадает. Но, все-таки, о характере молодой особы кое-какое мнение выстроить можно. Ведь она же поселилась здесь! Могла выбрать любой другой вариант. И удобнее, как для большинства, и дешевле. Слава Богу, в этом вопросе у нас проблем нет. А такой домина съедает приличный доход! Да, на средства обыкновенной маникюрши его содержать очень не просто! А судя по обстановке, бывшая хозяйка могла позволить себе и большее».
Размышляя таким образом, Сэм обследовал значительную часть дома, но к цели пока еще не добрался. Везде царил такой же исключительный порядок. Разве только на кухне, на плите, засохшее пятно от сбежавшего молока. Детектив здесь задержался; внимательно обследовал каждый метр, заглянул во все, во что можно было заглянуть, осмотрел кухонные принадлежности, которые, так или иначе, могли оказаться орудием преступления, и, не получив никаких интересующих его ответов, никакой, хоть мало-мальски значимой зацепки, продолжил путешествие. Наконец, добравшись до последнего, как ему показалось, помещения в этом лабиринте, он раздвинул створки стеклянных дверей и понял, что блуждание завершено.
В центре огромной комнаты, в окружении немногочисленной мебели, на светло-желтом ковре, расположенном по всей площади, нашла свое место кровавая картина трагедии. Картина, которую с такой точностью описал Оливер.
Прежде чем приблизится, Сэм огляделся. Роскошный кожаный диван, четыре таких же кресла, бар, внушительная стерео аппаратура, безразмерный экран настенного телевизора, встроенный стеллаж с бессчетным количеством видеокассет и компакт-дисков, а так же, спрятавшиеся в углу двухметровые часы с боем. Очевидно, прикинул детектив, это был, своего рода, зал развлечений. И развлекались здесь довольно часто и конкретно. Но, учитывая аристократическую чистоту, публика сюда наведывалась, если можно так сказать, интеллигентная. Абсурд какой-то! Или, может, за последние полгода – время, на которое он полностью выключился из реальной жизни – произошли существенные изменения в психологии общества и переоценке морально-этических ценностей? Тогда его место в музее, в качестве экспоната! Как представителя эпохи естественного беспорядка при естественном разгуле.
Неизвестно, к какому берегу могли бы пришвартоваться мысли Сэма в этом направлении, если бы глухой бой часов не напомнил о неумолимом беге времени.
Лейтенант вздрогнул. Слишком уж неожиданно и зловеще прозвучал этот набат. Он вдруг вспомнил одну традиционную деталь, подошел к проснувшемуся гиганту, открыл его и остановил. Пусть хоть так, но какая-та дань памяти по усопшей была соблюдена. Затем, уже осторожно, будто пробираясь через минное поле, приблизился к месту последнего вздоха несчастной Лукреции Донахью. Пытливый ум детектива сразу задался вопросом: почему знак, окружающий жертву, на много больше, чем он думал? На фотографиях этот нюанс заметить не удалось. Самое близкое расстояние от остывшей уже плоти и до границы символа составляло, по меньшей мере, два метра. Случайно ли это? Вряд ли. Ему нужен определенный размер диаметра не только, чтобы помещалась жертва, но и сам он, до последнего, должен находиться внутри. Почему? Сэм, скорее инстинктивно, чем осознанно, протянул руку вперед. Глубокое подсознание толкнуло его на это, в расчете нащупать что-то вроде энергетического поля. Нет, никаких ощущений. Если и было что-то, то «хозяин» забрал «это» с собой. И какой смысл, все-таки, в такой большой оградительной зоне? В ней спокойно поместится человек пять. Не считая интересующего их объекта насилия. Стало быть, ты, парень, внушительных размеров! Обладаешь незаурядной силой. Не оставляешь следов. А может, все-таки, оставляешь? Должен оставить! Кто бы ты ни был… Зачем понадобилось открывать жертве рот? Это тебя возбуждает? Нет, здесь что-то другое. Что?.. Стоп! Запах! Я его почти не чувствую! Даже не почти, а совсем не чувству! Труп хоть и свежий, но изрядно разодранный.
Сэм сделал шаг и оказался в «зоне». Мгновенно резкий знакомый запах разлагающихся внутренностей ударил в нос. Детектив непроизвольно отступил назад. Воздух вновь стал чистым.
«Так! Значит, оболочка есть! Определенное силовое поле, удерживающее трупные пары. И удерживающее основательно! Хорошая работа! Почему же ты его оставил? Забыл? Торопился? Или оно само скоро исчезнет? Развеется, когда… Когда ты будешь на достаточном расстоянии от него! Верно? И какое же это расстояние? Сто миль? Пятьдесят? Одна?.. А вдруг ты еще здесь, рядом! Смотришь на меня и прикидываешь: гожусь я для твоих целей или нет. Должен тебя огорчить, здоровье мое ни к черту!»
Лейтенант иронически хмыкнул и огляделся вокруг.
«Нет, тебе здесь делать уже нечего. Ты в очередном поиске. По какому критерию ты подбираешь претендентов? Возраст, пол, образ жизни – это все не то. Все жертвы абсолютно разные, не имеющие между собой ничего общего. Стало быть, кто подвернется? Тогда мне придется хорошенько попотеть, прежде чем я поймаю тебя за хвост. А интересно, есть у тебя хвост?»
Сэм поймал себя на мысли, что слишком уж разошелся в своем послепохмельном юморе, и позволяет внутреннему голосу перерабатывать всякую чушь. Он опять посмотрел на истерзанную безжизненную плоть и смутился. Даже несколько устыдился. Ровно настолько, насколько это вообще было для него возможным. За свою долгую карьеру сыщика ему пришлось столкнутся с разными ситуациями. В том числе и с самыми жуткими; но, хоть и трудно, все же объяснимыми. Его научили, и сам он в последствии с этим согласился, что неизвестных преступлений не бывает. Что-то, где-то, когда-то уже происходило. И теперь, полностью убедившись в том, что судьба свела его с чем-то совершенно новым, неописуемо жестоким и сверхзагадочным, он обрадовался; как ребенок, получивший долгожданную суперновую игрушку. Да, он воспринимал свою работу детектива именно как игру. А чувство профессионального долга служило ему в качестве маски: в моменты торжественного награждения; при взбучке, раздраженного левыми похождениями супруги, начальства; при редких случаях, когда другого выхода просто не было; при общении с прессой; а так же, включая, искусственно раздутые, прочие малозначащие события. Вычислять преступника интеллектуально или выслеживать его, сутками находясь на ногах, а потом, вытащив из какого-нибудь борделя и отреставрировав физиономию, бросить в камеру, для Сэмуеля Картрайта удовольствием было одинаковым. Сколько одновременно задерживать лиц, так же особого значения не имело. Однажды он в одиночку умудрился арестовать сразу четверых. Ребята принадлежали к крупной организации по торговле оружием и были соответствующим образом подготовлены. Но Сэма это не беспокоило. Когда на его просьбу: «спокойно лечь на землю и заложить руки за спину», рассмеявшиеся бизнесмены открыли огонь, детектив запустил в них несколько дымовых шашек собственного производства; которые одновременно, и дымят, и издают громкий булькающий звук, напоминающий слив туалетного бочка, и пускают фейерверк. Обескураженные «знатоки» современного вида истребления с подобным еще не сталкивались, и, как по команде, распластались на асфальте. Мгновенно нацепив на себя противогаз и схватив первый попавшийся под руку обломок железной трубы, сыщик нырнул в это, противно орущее и сверкающее всеми цветами радуги, облако. Пистолет доставать не хотелось – вдруг выстрелит, а он его только что почистил, и загрязнять ствол по таким пустякам было жалко. А то, что это пустяки, Сэм довел довольно быстро. Не успели легкие задержанных как следует наглотаться дыма – все уже было в порядке. Единственная секундная задержка понадобилась, чтобы решить проблему нехватки наручников. Лишь двоим посчастливилось их примерить. Остальным пришлось переломать ноги. После этого, уже не торопясь, детектив вытащил ноющую четверку на свежий воздух. Вызвал подкрепление, передал молодчиков, и побежал в ближайший бар, где он оставил недопитую бутылку пива, смазливую официантку, с которой не успел обсудить планы на вечер, и бомжа – одного из своих информаторов. Просто встреча «торговцев смертью» состоялась на пару часов раньше предполагаемого срока, чем, очевидно, и вызвала не совсем тактическое поведение Сэма по отношению к ним. Разумеется, что при таком сочетании энергии, безрассудства, смелости и романтизма в одном теле, хоть один раз, но приведет к плачевному результату. С детективом Сэмуелем Картрайтом такое произошло трижды. Два пулевых ранения – в шею и в грудь – и проникновение в область печени холодной стали охотничьего ножа. Последнее оказалось самым серьезным. Две недели реанимации, и около трех месяцев ушло на реабилитацию. Его уже практически списали, подготавливая документы в связи с уходом на пенсию по инвалидности. И только комиссар Джек Салливан не торопился с окончательным решением. Приговор медиков с убийственным диагнозом для пациента он воспринял неоднозначно. Никто, кроме него, не мог так хорошо знать Сэма – своего лучшего детектива и друга. А спустя какое-то время он уже поздравлял его с очередной наградой. И хотя лейтенант Картрайт полностью отдавал себе отчет в том, что каждый день может стать для него последним – если не от руки преступника, то от приступа, все чаще и конкретнее появляющегося – он, с неиссякаемой энергией, продолжал свою «игру»…
Сэм достал блокнот и на скорую руку набросал эскиз символа. Сравнил с оригиналом, и остался недоволен. Вырвал листок и предпринял вторую попытку. Смятые клочки бумаги, один за другим, бесшумно падали на ковер, а удовлетворительного результата все не получалось. Постоянно ускользала какая-то деталь. Может быть другой, кто-нибудь, и не был бы таким скрупулезным, но только не он. Что-то подсказывало, что здесь необходимо добиться доскональной точности. И она была достигнута. Во всяком случае, так ему показалось. Спрятав блокнот обратно, значительно похудевший в процессе художественного творчества, детектив приступил к изучению трупа. Но сначала он внимательнейшим образом исследовал каждый сантиметр «зоны», не обагренной кровью и не захламленной разнокалиберными кусками плоти. Оливер топтался только вокруг, не заступая за границу символа, поэтому следы, если таковые имелись, могли принадлежать лишь убийце. Однако, как бы Сэм не присматривался, ползая на коленях и морщась от вони, как и раньше, никаких следов не было. Складывалось впечатление, что этот «урод» просто висел в воздухе, и как стервятник, кружил над жертвой, по капле выклевывая угасающую жизнь. Подобный сценарий драмы в голове у детектива не укладывался. Пока не укладывался. Подсознание еще теплило надежду, что это, пусть и необычайно изощренное, все же, вполне по человеческим возможностям преступление.
Сэм наматывал уже четвертый круг, и никак не мог смириться с отсутствием каких бы то ни было зацепок, какой либо информации о, неизвестно каком, подозреваемом. И один Бог знает, сколько продолжался бы этот аллюр по «манежу», если бы не внезапная острая боль, повалившая лейтенанта на спину и заставившая его задергаться в судорогах. Очередной приступ напомнил о своем существовании, вычеркнув из жизни сыщика сорок минут…
– Как тебя зовут?
– Полли. А тебя?
– Сэм. Я наблюдал, как ты танцевала. Тебе что-нибудь заказать?
– Пожалуй, апельсиновый сок.
– Ты недавно здесь, верно?
– Почему ты так думаешь?
– Я не слепой, и не заметить раньше такую красивую девушку просто не мог.
– Это комплимент?
– Это признание в любви.
– Сколько ты сегодня выпил?
– Не больше, чем вчера.
– И что, вчерашняя любовь уже прошла?
– Если ты намекаешь, что я разбрасываюсь подобными чувствами налево и направо, то ошибаешься. Это мое второе признание в жизни.
– А когда было первое?
– Когда мне было шесть лет, и я влюбился в продавщицу мороженого.
– И что?
– Она согласилась, но попросила подождать, пока мои физические возможности не догонят романтические.
– И сколько длилась ваша любовь?
– Почти год. До того момента, пока киоск не снесли.
– Ну?
– И мне пришлось бегать за мороженым в другое место. Вот такая грустная история.
– Да, печальная. Но в отношении меня ты ошибаешься.
– В каком смысле?
– Я не торгую мороженым.
– Знаю. В прошлом году ты окончила университет. Имеешь экономическое образование. Сюда приехала полтора месяца назад, с мамой и младшей сестрой. Великолепно плаваешь. Чем и доказала это на университетской олимпиаде, победив на своей коронной двухсотметровой дистанции. Любишь апельсиновый сок. Но это уже самые свежие данные. Продолжать?
– Ого! Кто же ты? Хотя, я догадываюсь. Влюбленный полицейский, который использует служебное положение в личных целях.
– Да, такой уж я негодяй.
– И когда ты меня заметил? И где?
– На вокзале. Я кое-кого разыскивал там, и вдруг…
– Разыскал меня.
– Ты была в сиреневом платье, которое удивительно гармонировало с огромным чемоданом в твоей руке.
– Постой! Теперь я вспоминаю. Это был ты! В форме носильщика.
