скачать книгу бесплатно
– Ты всегда был крепким парнем. Никогда не давал никому спуска. Ты и меня свалишь, как только тебе надоест разделываться с этими мальчишками, которым ты привык пускать кровь. Не будь я твоим братом, конечно… Старшим, я имею в виду.
Не таким, эх, не таким видел себя Белый глазами своего брата. И не таких слов он от него ждал. Этот разговор поведал Белому о его брате столько нового, сколько он не узнал за весь прошедший гон, и теперь ничего больше знать о Черном он не хотел. Ему вполне хватало и того, во что он верил до сих пор. До этого разговора.
– Знаешь, Черный, уже скоро рассветет, – мягко сказал Джексон Белый. – Мне нужно идти и садиться к Шипу. Утром туда придет Первый Старейшина, чтобы посмотреть на моего амрса и убедиться, что все нормально. Он назовет меня Почтенным, подстрижет мои волосы и выкрикнет имя лучшего, который побреет меня. Надеюсь, им будешь ты. У нас с тобой этот день будет трудным, так мне кажется. Так почему бы нам не считать меня посвященным Почтенным прямо сейчас, чтобы я мог идти своей дорогой, как это у нас положено?
Дротик амрса ушел в песок уже на целый фут. До Белого вдруг дошло, что Черному осталось поработать еще немного, и металлическое древко скроется в песке окончательно.
– Знаешь, парень, а ведь тебя здесь мог ждать и кто-то другой. Нас всех встречают после первого раза. Это – Черт! – в общем, ты и сам понимаешь, что это необходимо! И на моем месте мог быть сейчас Филсон Красный, или Харрисон Черный, или любой другой парень из тех, которые любят увиваться вокруг Первого. Я не должен был быть здесь. Но я обучал тебя. И когда ты доберешься назад, ты поймешь, что тебе еще повезло, потому что…
– Если я еще доберусь.
– Ты? Черт, я уверен, что ты доберешься назад!
– Само собой.
– И я все-таки считаю, что тебе повезло.
Черный в очередной раз повернул металлическое древко. Белый все еще не мог решить, что же его брат делает с оружием амрса: старается схоронить его в песке или же он волнуется и действия его бессмысленны. Не слишком хорошая привычка – может стоить кому-нибудь жизни. Белый вынужден был признать, что Черный в чем-то, наверное, прав.
– Тебе повезло, – упрямо гнул свое Черный.
– Ну, хорошо, – сказал наконец Белый и почувствовал, что потрескавшиеся губы кровоточат.
– Послушай, парень, если тебе должны подстричь волосы, это еще не означает, что ты повзрослел!
Белый отметил, что его брат разозлился, как злился он всегда, когда кто-нибудь, к примеру, отказывался верить в необходимость находиться в пустыне в шлеме.
– И ты думаешь, что мы позволим всей этой кодле детворы – пускай даже это будут только дети Почтенных – бегать повсюду и трезвонить о том, чего это стоит – стать Почтенным? Неужели ты думаешь, что все эти фермеры не верят в то, что и сами смогли бы стать Почтенными, будь у них достаточно свободного времени? И что для Почтенных, которые едят хлеб фермеров, ничего не значит тот факт, что сами они знают точно: фермеры на это не способны?
– И все это ты говоришь мне только потому, что у каждого из Почтенных был его первый раз?
– Верно. Наконец-то ты понял. То, что ты сильный и смелый, еще ничего не значит – что бы стать Почтенным, важно кто ты есть в душе!
Черный с гордостью посмотрел на своего брата, на человека, которого он мог теперь считать равным себе. Он выдернул из дюны копье амрса и аккуратно очистил его от песка.
– Потому что ты смог пойти против этого!
Да, это, конечно, немаловажно. А также слова птицы, шлем, который вдруг перестал работать, и брат, который готовил тебя столько лет к ночному гону, на исходе которого, как оказалось, кто-нибудь обязательно будет поджидать тебя в укромном месте. Джексон Белый с грустью посмотрел на взрастившего его могучего простофилю. Увы, Черный оказался не совсем тем человеком, за которого Белый его принимал, из чего можно было сделать вывод: гордиться своей сообразительностью и проницательностью ему совсем не стоит.
– Ну ладно, хорошо. Я все понял.
Черный устремил на его освещенное ранним серым светом лицо долгий и пристальный изучающий взгляд.
– Ты не обманываешь меня, парень?
Он хотел быть уверенным в нем, он просто умолял Белого дать ему эту уверенность. Со всей своей грубостью и прямодушием, но все-таки умолял. Белому подумалось, что Черный по-своему его любит и все эти годы, в течение которых он готовил себя к моменту вручения своему брату самого ценного из известных даров, он трепетал в ожидании этого момента.
– Ты ведь не станешь там всякое разное болтать? Я просто хочу, что бы ты сам для себя решил, что не будешь изливаться перед людьми до тех пор, пока не переговоришь с Первым. Ты даже представить себе не можешь, сколько раз Первому приходилось объясняться с такими же вот как ты, и он способен открыть тебе глаза за пару минут. Объяснит тебе все в дюжину раз лучше, чем я, это уж точно, – заключил Черный решительно.
Белый покачал головой.
– Я буду вести себя так, как положено Почтенному. Я расскажу старую историю о том, как подстерег амрса в засаде, нагнал, дрался с ним как черт и в конце концов победил.
– Точно?
– Точно, черт возьми!
Черный облегченно вздохнул. Но Белый уже с ума сходил от злости и совсем не хотел отпускать его так запросто.
– А теперь я хочу, чтобы и ты пообещал мне кое-что. Обещай сказать это Первому Старейшине. Скажи ему, что я хочу знать, откуда у амрсов берутся их металлические копья, которые они умеют бросать гораздо дальше, чем это делаем мы. Черт, человек может метнуть стрелу прицельно на восемь дюжин ярдов, а сколько мы их перетеряли – уму не постижимо. Я так же хочу знать, почему мой шлем перестал работать, как только я зашел за скалу. И почему амрсы разговаривают. И еще скажи ему, что он наверно сбрендил, когда решил, что самым лучшим будет послать мне на встречу для разговора брата. Ты был так смущен, что я мог заколоть тебя без труда – учитывая даже то, что сначала я не знал что тебе от меня нужно.
Белый вздохнул и закончил уже спокойней.
– И последнее… Не догадываешься о чем я? Наверняка догадываешься. Так вот, теперь я понял, куда уходят из Шипа Почтенные, с оружием, но без шлемов. В таком виде они могут убить в пустыне только два вида дичи. Во-первых – несчастных Почтенных, которые все-таки ухитрились доползти назад, несмотря на свои полученные во время охоты раны, а во-вторых, молодых и глупых Почтенных, которые не хотят молчать о том, что, благодаря Созиданию, в этом мире мы не одни. И те – другие, занимают в мире гораздо больше места, чем мы. А теперь ты можешь забрать копье и отнести его туда, где вы их прячете. А я пойду своей дорогой и клянусь, что не буду смущать благонравие Почтенных, особенно сейчас, когда я наконец протоптал тропинку в их ряды, но прошу тебя, не стой на моем пути – как бы не вышло беды.
Сказав это, Белый обогнул Черного и зашагал вперед, и амрс шуршал у него на плечах при каждом шаге. Отмеряя последний кусок пути до Шипа, он вдруг понял, что только что предоставил Черному прекрасный повод вогнать ему стрелу в спину, во имя всего, что там Черный полагал справедливым. Но как бы не бывал Белый зол и обижен, он никогда этого не показывал, а переживал в себе, и кричал и плакал молча, внутри себя по несколько дней. И поэтому он был уверен: если он хочет выйти из этого дела без потерь, то должен уйти от своего брата, который любит его. Уйти, не обернувшись ни разу.
Глава третья
1
Сидеть на солнце было тепло и приятно. Он сидел скрестив ноги, прислонившись спиной к теплому черно-коричневому боку Шипа. Щурил глаза на восходящее Солнце и совсем не замечал людей, выбирающихся из своих бетонных, похожих на вздутия на земле, жилищ, окружавших Шип и находившихся сейчас как бы вне его сознания.
Беговая дорожка – ровная кольцевая полоса вытоптанной от травы земли, шириной около полудюжины ярдов и дюжину раз по дюжине дюжин ярдов длиной, огибала Шип по окружности. Филсон Красный, длинноногий, с таким выражением лица, как будто ему известно все на свете – из-за шрама, вздернувшего правый угол его рта к глазу – возглавлял пробежку готовящейся в Почтенные молодежи. Пробегая мимо Джексона Белого, юнцы косились на него и на его амрса.
Филсон, выгоревшие на солнце белые и прямые волосы которого склеились от пота сосульками, только улыбался своей странной, какой-то механической улыбкой, и продолжал пожирать землю ногами. Равных в беге ему не было, он мог обогнать кого угодно. Даже Ольсона Черного, отца Джексонов Черного и Белого. Впрочем, Ольсона давно уже не было в живых.
По правде говоря, Белый не так уж много видел пожилых людей. И то, что настоящее имя его отца было Джек, он узнал лишь когда начал посещать занятия в группе готовящихся в Почтенные, аналогичной той, которую теперь тренировал Филсон. Известие о том, что при бегуне отце и фермерше матери, он должен носить имя Джексона, технически отношения к Филсону Красному не имея, предположительно должно было расстроить и унизить Белого. То, как отнесся к вопросу родства Черный, с самого начала заменивший ему и отца и мать, Белый понятия не имел. Сейчас он сидел и улыбался солнцу, расслабив мышцы, давая телу возможность отдохнуть. Группа неофитов, потных и хрипло хватающих ртами воздух, под предводительством не менее потного, но улыбающегося Красного, снова пронеслась мимо. Белый подумал о том, что разозлившись как-нибудь как следует, когда он наконец решит, что с Почтенным Филсоном Красным ему нечего больше делить, можно будет использовать воспоминание о связанных с ним унижением и обидой, как удобное оправдание.
Сидеть на солнце одно удовольствие. И сейчас, когда он мог просто сидеть и ничего не делать, только ждать, Белый позволил дремоте одолеть его. Он там, где давно хотел быть. У самого подножия Шипа, чья нагретая шершавая поверхность приятно греет его спину, а сладкий, ни с чем не сравнимый запах недавно убитого амрса поднимается вокруг него. Теперь он мог позволить себе забыть о многом, о том, что так долго держало его в напряжении. Он наслаждался сладкой дремотой, ловил сквозь полуприкрытые веки расплывчатые вспышки зеленого – пятен полей и фруктовых садов – и силуэты собирающихся вокруг людей.
Обрывки их разговоров достигали его слуха, превращаясь в странную смесь разнообразных оттенков звуков: от похрустывания, до плача и басовитого бормотания, исходящего откуда-то из нутра Шипа. Наверно так хорошо ему было только в детской колыбели. Его спина была в безопасности, а из стоявших перед ним никто не осмелился бы угрожать ему, по крайней мере сейчас. А большая часть этих людей и вовсе никогда не решится на это, ибо сегодня ночью он убил живое существо, и волосы Белого вскоре будут острижены. Меньшинство же, конечно, будет предъявлять претензии на принадлежащие Почтенным вещи и женщин. Однако вряд ли – они позволят себе излишне налегать, поскольку все вопросы между фермерами и Почтенными решаются Почтенными, а значит никто, ни один фермер, или даже готовящийся в Почтенные, не осмелится бросить ему в лицо грубое слово. И только единицы из них, черт возьми, все-таки произнесут что-нибудь скверное у него за спиной.
А этому амрсу досталось от него, это точно. Врезал ему как следует, по рогатой башке, полной этих его хитроумных планов, в которых теперь уж точно не разберешься – еще бы, вот только что мокрый дьявол лежал беспомощным и вдруг как…
Что такое смерть? – подумал Белый. Когда тебя бросают в темноту посередине жизни, посередине твоих мыслей и планов? Интересно, останется ли при этом время на то, чтобы сообразить, что теперь ты добыча и тебя сожрут? И вспомнить о том, что отныне ты направляешься в Возмир? Вспомнить, что ты человек, а амрс – это амрс, и что скоро ты продерешь глаза среди других счастливых мертвых, а твой победитель будет жевать тебя за обе щеки? Ах, да, конечно, там же все смеются и поют, пиршество идет без перерыва, но, черт возьми, те-то, кто умер сам, смеется еще и над тобой, а все остальные, кого тоже съели, предлагают тебе держаться вместе. Вся сложность в том, чтобы умудриться отправляться в Возмир не в виде битой дичи. Для этого необходимо дожить до своей естественной смерти, но это сложно, ибо дураку понятно – амрсы смотрят на тебя единственно как на дичь; а ты же знаешь за собой только одно право – право бить первым.
Ладно, но не мог же этот амрс знать, что Белый видел, как Почтенные пляшут вокруг Шипа со свежими пузырями из своих свежих амрсов. Не мог же он знать, что Джексон Белый запомнит это, доверит этому знанию свою жизнь и попытается дышать там, где дышать невозможно, дождавшись того, что его враг мог ему дать? Остаешься ли ты дичью в том случае, когда твой план срабатывает? Остаешься все равно, решил Джексон Белый. Если ты не знаешь, против чего твой план был направлен. Но как узнать о том, что спрятано у кого-то в голове?
Вокруг него собралось уже много народу. Люди просто стояли – мужчины, с орудиями труда для обработки земли в руках, женщины – со своими ведрами, дети… Фермеры не собирались расходиться, женщины не торопились к очередям у кранов около Шипа, дети играли в Почтенных и пытались карабкаться на спины взрослых…
Что они знают? – думал Джексон Белый, посматривая на Солнце, вкушая запах своего амрса, с удовольствием ощущая рану на плече и другие, более мелкие порезы на теле. Все что они теперь видят, это я сам и мертвое тело рядом со мной. А если совсем точно – лишь внешние оболочки нас обоих. Что они могут понимать в том, что мы сегодня узнали? Даже если бы они и были там, видели происходящее, чтобы они из этого смогли понять? Дотроньтесь до меня – это может сделать любой из вас, или дотроньтесь до него, и все, что вы узнаете, только малая часть того, что в нас заключено. Что скажете на это, вы, жуки навозные – есть ли среди вас хоть один, кто мог бы рискнуть совершить поездку в Возмир нанизанным на стрелу сегодня поутру?
С той стороны Шипа снова появился Филсон и его юнцы – пот с Филсона уже не тек ручьями, а усеивал его лоб и торс красивыми, отдельными горошинами, неофиты же были все как один бледны что твоя амрсова бахрома, мокры насквозь и невидящими взглядами. Их число уменьшилось на одного – кто-то, видать, махнул на все рукой и принял фермерскую судьбу, и сейчас лежит где-нибудь по ту сторону Шина с полным ртом грязи и слезами на глазах. Джексон Белый опять подумал о шраме Филсона; Красный заработал его во время первого же гона, вернулся с разодранной мордой. Филсон знает все. Когда Красный пробегал мимо, Белому захотелось улыбнуться ему. Но улыбаться он не стал, потому что не был уверен в том, что угадал правильный ответ. Для этого ему нужно знать наверняка, что творится сию минуту в этой голове. Кстати говоря, Ольсон Черный тоже не смог этого узнать, не правда ли? Как там тебе живется-можется в Возмире, Ольсон?
От толпы отделилась и выступила вперед Петра Джованс, люди чуть-чуть подались в стороны от нее. Она остановилась, сложив руки на животе, и принялась рассматривать его своими спокойными, умными глазами. Что ты можешь об этом знать? – подумал Джексон Белый, проверяя свои догадки на ней, и ему ужасно захотелось узнать то, о чем думает она и как она видит его; как научиться все время молчать, как она, и одновременно говорить глазами: Нет, не сейчас… но когда-нибудь, наверняка. Без рук, но смотреть – пожалуйста. Черт возьми, если ты окажешься именно той, какой я тебя представляю, то уж я – то постараюсь не подкачать и расшибусь для тебя в лепешку.
Белый начал прикидывать, кто это будет – она или кто-то другая, когда подойдет пора опробовать свои новые права посвященного Почтенного Джексона Черного Второго. Так или иначе, кто-нибудь ему наверняка достанется. Пройдет немного времени и у него появится сын, подрастет, получит имя и тогда все узнают о том, что собственное имя Белого – Джим. И когда-нибудь он уйдет на гон как Почтенный Джексон Серый, а в поселении появится Почтенный Джимсон, или, быть может, фермер Джим Петрас, которому будет доверено развеять его, Белого, прах, или, может быть, все сложится совсем иначе. Но как бы там не было, кто-нибудь, наверняка, покопается в его костях. Рассудив так, Джексон Белый подумал: если у него, так счастливо избежавшего сегодняшнего неприятного инцидента в предрассветной пустыне, и дальше все пойдет как думается, то не следует забывать и о том, что впереди его возможно поджидает короткий, но наверняка чертовски заковыристый список различных неприятностей и просто важных событий.
Он подумал о том, что, проведя все эти годы в беге вокруг Шипа и метании стрел, он не замечал, что все здесь катится ко всем чертя, под гору. Но это продолжалось с незапамятных времен, и когда он подумал о том, что своим глазами видит и видел следующих по этой наклонной дороге людей, вышагивающих по ней каждый на свой манер, но в соответствии с указаниями старейшин, то понял вдруг, что эта самая дорога в Возмир уж наверное вытоптана так же хорошо, как и беговая дорожка вокруг Шипа.
Что вы об этом знаете? – мысленно воскликнул он. Вот, например, я могу умереть прямо здесь, от внутренних повреждений, как это устроил Томсон Красный в прошлом году. Я тоже мог бы устроить такое, а вы, обнаружив это, наверно сказали бы что-нибудь вроде: "Вот черт, как неудобно-то". Но я в порядке и встану на ноги с минуты на минуту, и поэтому вы производите какие угодно шумы, только не этот. И даже, если бы я сейчас умирал… Как бы мне хотелось, чтобы сейчас подо мной на земле растекалась лужа крови. Вот тогда бы вы вели себя правильно. Но что вы можете об этом знать?
Петра повернулась и вплыла обратно в толпу так, чтобы все время оставаться в поле зрения Белого. Ему вдруг показалось, что она знает про него все. Не совсем понимая, зачем это делает, он подмигнул ей. И понял, что, наверное, немного сошел с ума, но это же нормально, когда тебе приходиться биться с птицами, внутри которых скрывались люди, когда у тебя есть такой замечательный брат, как Черный, который настолько прост, что с одинаковой легкостью может попросить у тебя прощения или убить тебя.
Когда Джексон Белый начал думать о том, где же находится кладбище неудачливых Почтенных – наверно где-нибудь за полями – из толпы народа вышел Первый Старейшина и дотронулся рукой до его плеча.
– Встань, Почтенный, – ты вернулся с добычей! – произнес старик громко и нараспев.
В не скрытых одеждой местах тело Первого было все в шишках, под коричневой натянутой и сморщенной кожей проступали кости. Зубов у Первого не было, и поэтому щеки его ввалились внутрь. Под глазами у старика набрякли мешки. В общем, для полноты картины ему не хватало разве что крыльев.
– Ты в порядке, сынок? – спросил он негромко.
Неожиданно Белый понял, что давно уже наблюдает за Черным, который маячил перед толпой фермеров вместе с другими Почтенными.
– Черный разговаривал с тобой? – спросил Белый у Первого почти не разжимая губ.
В том, что Почтенные, собравшиеся около Шипа были вооружены, не было ничего необычного, это их право. И тем не менее, Белый чувствовал, что было бы спокойнее, если бы именно сегодня, в его глазах не рябило бы так беспощадно от изобилия солнечных бликов на жалах стрел.
– Да.
И для толпы:
– Вот собрались те, кто желает поздравить тебя!
Костлявая рука Первого впилась Белому в плечо. Старейшина снова понизил голос:
– И что ты о них всех думаешь?
Белый поднял голову и заглянул своими чистыми и честными глазами в мутные глаза старика:
– Примерно то же самое, что и ты, поэтому особого значения это не имеет.
– Хм. Уж не знаю, правильно ли поступил Черный, когда пропустил тебя? – пробормотал Первый Старейшина, и солнечное настроение Белого немедленно улетучилось. Бесцветные глаза старика в упор смотрели на Белого. Может быть, Первый полагал, что таким образом сумеет отличить в его словах правду от лжи? Возможно, у него это и в самом деле получится.
– В отношении того, что сейчас требуется от меня и от тебя, он был прав.
Ответ мог быть и не тем, которого ожидал от него Первый, но так видел ситуацию Белый. Хотя это было за той чертой, которой он собирался придерживаться в разговоре с Первым. Кое-что из того, чему учили ребятню, как бы там не изменялись обстоятельства, было правильным: всегда отвечай на вопросы Первого честно и прямо, никогда не желай никому зла. Этот пункт казался ему самым правильным и разумным.
Они тратили время впустую. Старик поджимал уголки рта и рассматривал Белого так, как рассматривал бы фермер первый свежеиспеченный каравай хлеба своей новой жены. Но находиться здесь и пронзать друг друга изучающими взглядами вечно, бессмысленно. Насколько Белый понял, давление, которое испытывал на себе Первый, значительно превышало ожидаемое. И только теперь, открыв для себя это, он счастливо расслабился, как расслабляется и радуется человек в жаркий день, откупоривший пузырь и ощутивший во рту желанную прохладу воды. Сам он мог бы длить это вечность. Старику нужно было идти, Белому же спешить было некуда; старику, а не ему пришлось бы придумывать правдивую историю, решись тот убить Белого на месте. К тому же Белый уже произнес слова, прощения за которые ожидать не приходилось.
– Значит, ты решил, что мы с тобой ровня, – шепнул ему Первый. – Решил, что провел удачные день и ночь и теперь все, и твой брат, и остальные Почтенные – экие глупцы – тебе более не пара, и один только Первый Старейшина тот человек, с кем ты можешь говорить откровенно. Должно быть это действительно счастливый день, когда такой молодой парень, как ты, обнаруживает себя на равной ноге с эдаким стариком, как я.
Первому наверное было трудно говорить – с его губ не сходила слабая улыбка.
– Ну что же, пусть так – сейчас ты получишь все причитающиеся тебе звания и знаки отличия, а потом мы поговорим.
Первый снова закричал:
– Зрите, люди! – еще один вдох. – Вот сидит муж со своей добычей!
Эти его слова, без сомнения, должны были явиться сигналом ко всеобщему ликованию, выкрикам и толкотне, что и произошло – люди зашумели и подались вперед. Следовало кое-что сделать, и Первый Старейшина назвал несколько имен тех, кому это поручалось. Джексону Черному выпало бритье. Чуть позже Джексон Белый узнал, что превращение в посвященного Почтенного включает в себя также и рукопожатия с такими людьми как Филсон, и легкую давиловку в толпе жаждущих дотронуться до тебя фермеров, которые безусловно считали, что эти прикосновения – справедливая плата за время проведенное у подножия Шипа, разглядыванием мертвого амрса, то, что они считали для себя необходимым сделать, и как можно скорее, с тем, чтобы убедить себя, что Джексон Белый реален и существует на самом деле.
– Следи за своими волосами – с этих пор они должны быть короткими, – назидательно сказал Белому Первый Старейшина, провожая его к котлу с горячей водой, где должен был свершиться ритуал бритья.
– Ага, – ответил ему Белый и оглянулся через плечо. Филсон Красный и Гаррисон Черный стерегли его амрса. Сказать наверное о том, являлась ли ухмылка на лице Филсона настоящей, было нельзя, но вот о Гаррисоне это можно было сказать определенно – он скалился во все тридцать шесть.
Итак, волосы Белого были коротко подстрижены недрожащей рукой брата, его прилюдно назвали Почтенным Джексоном Вторым, толпа смеялась и веселилась, ибо так должно было быть. И Джексон Второй стоял и думал: "Эх вы, люди, глупые, счастливые люди! Вы же убиваете меня!"
Глава четвертая
1
– Ну, значит, Второй, ты добыл его, эдакого мясистого, – сказал ему Салс Мовери, молодой, но вполне уже оперившийся фермер. Было время, когда Мальчик Джексон и Мальчик Сэмсон, кем был Мовери в ту пору, дружили, были приятелями по играм. Примерно тогда же Дорри Ольсон овдовела и сделалась Дорри Филсон. Мальчик Сэмсон решил, что ему позволено говорить об этом при Мальчике Джексоне вслух и это в тот же миг стоило ему его имени, ждать пришлось не долго; удержаться же с другими готовящимися в Почтенные с только что сломанными ребрами никому еще не было под силу.
И вот теперь он тоже здесь, потный с огромными глазами – как же, дотронуться до Почтенного, такая честь – а в его глазах нет злобы, нет совсем.
Тем же вечером вокруг Шипа должно было состояться пиршество – поедание свежеубитого амрса. Согласно ритуалу, Джексон Второй должен сам выбрать тех, кто достоин отведать мясо птицы, а значит и разделить победу Джексона. Персонально приглашенные на трапезу выбирались из числа тех, кто – как считалось – в годы юности свежеиспеченного Почтенного проявлял по отношению к нему особую благосклонность и внимание. Выбор «нужных» людей – занятие не простое. Непонятно, какой смысл имелся в такой традиции, но одно Белый знал точно – до начала пиршества ему предстоит увидеть немало заискивающих глаз, услышать огромное число льстивых речей и сомнительных комплиментов. Да в такие моменты всегда непонятно откуда появляется множество якобы выдающихся и не очень, но обязательно ласковых якобы друзей.
Итак, отец Второго был давно уже мертв, его мать – с Филсоном Красным, брат как мог постарался вырастить его приличным человеком, по мере возможностей, конечно. Довершением же всего было это утреннее происшествие. И как ни крути, у Второго не было ни одного нежно любящего его дядюшки или тетки не фермерского сословия и у него совсем не было друзей.
В это утро друзья появятся сами собой, но есть одно обстоятельство: все были в скором времени отправятся в пустыню, а Второго ни чуть не прельщала необходимость распинаться перед ними сегодня вечером. Люди стояли вокруг него и смотрели ему ожидающе в рот, Первый Старейшина, устало шаркая подошвами ног, уже направился ко входу в Шип, туда, где обитали все Почтенные и Джексон Второй не нашел ничего лучше, как сказать:
– Послушайте, – он оглянулся вокруг себя, подумав о том, что мог бы сейчас перед всеми назвать имя Петры Джованс, а потом понаблюдать за реакцией каждого. – С начала мне нужно сделать что-нибудь вот с этим. – Второй указал на рану на своем плече. – А потом, до вечера, я навещу всех моих друзей.
Он решительно двинулся вперед, разрезая толпу, мимо Мовери, мимо своего брата, мимо возгласов разочарования. Краем уха он разобрал, как они шепчутся о том, что на своего амрса он наверняка решил пригласить более знатных гостей, но ему было наплевать на эти слова, потому что он ожидал их услышать. Его брат Джексон Черный протолкался за ним следом и пошел рядом.
– Эй, не дело так поступать! – сказал он.
– Если бы я всегда поступал так, как нужно, ты лежал бы сейчас мертвый с дюжиной дыр, – ответил ему Джексон Второй на ходу.
Он шагнул в овальную дверь Шипа так, будто прожил здесь всю жизнь. Его учили этому: рисовали палочками на земле план Шипа, который он должен был запоминать, место расположения комнат Первого, помещений для хранения оружие, обитания врача, и, наконец, его собственной комнаты, в которой он будет спать после того, как вернется из пустыни со своей первой загнанной птицей.
Все было организовано так, чтобы фермерам казалось, что эти великие знания появились в его голове сами и вдруг, чтобы ребятишки бежали рядом с ним, но сохраняя почтительную дистанцию, вытягивая шеи и восхищаясь твоей уверенностью в себе. Перед дверью они, конечно, остановятся, потому что общеизвестно, что любой не посвященный в Почтенные немедленно заболевает и в скорости умирает, если лишь однажды попробует ступить внутрь железного святилища. В детстве Джексон Белый бывал в Шипе два или три раза, и даже пробегал по одному из его коридоров. И он не заболел после этого и не умер. У него было достаточно сообразительности на то, чтобы делать это украдкой и не попадаться никому на глаза, так как про себя он молчком решил, что если кто-то из Почтенных его за таким занятием поймает, то заболеть и умереть его просто-напросто заставят. Кроме того, из этих опасных вылазок он не узнал ничего полезного, за исключением того, что изнутри Шип такой же железный, как и снаружи, разве что железо окрашено.
Внутри Шипа отовсюду доносилось глухое постукивание и гудение; металлический пол под ногами вибрировал. Кроме того, во внутренней части Шипа имелись огромные пространства, начинка которых была ему неизвестна. По предположению Второго (тогда еще Белого), в этих объемах находились машины Шипа. Что-то должно было давать энергию, приводящую в движение плуги. Что-то должно было добывать воду, поступающую в краны и текущую на поля, без чего не мог вызревать урожай. Белый никогда не верил в то, что мертвые в Возмире будут ради таких мелочей отрываться от трапез и призывать на помощь свою магию. А если это было действительно их рук дело, то зачем, спрашивается, здесь торчит этот Шип?
Теперь же, когда по его разумению выходило, что Шип дает силу и шлемам Почтенных тоже, верить в волшебное происхождение этой силы, которую могла остановить первая попавшаяся груда камней, было более чем глупо. Возможно ему разрешат посмотреть на эти машины, конечно если он будет хорошим мальчиком и будет играть по правилам и дальше. Второй подумал о том, что когда-нибудь, может быть он сможет получить право управлять этими машинами, если, конечно, это вообще допустимо для Почтенных, а если подобное не осуществимо в принципе, то какой толк тогда от таких машин? Какой смысл в том, что он будет играть по правилам?
Петра Джованс даже не попыталась заговорить с ним, пока он шел к дверям Шипа от котла, у которого совершался подстриг, и это разозлило его.
– Ты даже не постучал? – удивился Первый, сидевший за просторным столом.
– А ты меня не ждал? – ответил Почтенный Джексон Второй.
Первый улыбнулся – на этот раз можно было не сомневаться, что это действительно была улыбка; Первый улыбнулся так широко, как никто другой Второму еще никогда не улыбался, и это его испугало.
– Присаживайся, Почтенный, – старик указал ему на стул. – Полагаю, что вместе мы сможем найти выход из положения, устраивающий нас обоих.
