скачать книгу бесплатно
– Кажется, нефтепромрезерв – это я.
– А я – Коля. Едем?
Он выхватил багаж и покатил его в сторону стоянки. Колёсики с трудом преодолевали трещины на асфальте – даже чемодан сопротивлялся глупому повороту судьбы. Коля остановился у машины, точнее у настоящего вездехода – высота колёс не меньше метра, из капота торчит труба, похожая на кобру в боевой стойке.
– А это что такое? – Лена тронула металлическую змею.
– Да это шноркель, чтобы по дну реки ездить. У вас таких нету поди в Москве, – Коля тщательно изучил Лену и задержал взгляд сначала на заляпанных джинсах, а потом на белых кроссовках New balance, – прошу садиться в карету, мадмуазель.
Из аэропорта Южно-Сахалинска до Крюкова ехать не меньше четырёх часов. На улице моросило, за окном мелькали невзрачные коробки гаражей и рекламные билборды – “Бестраншейная прокладка трубопроводов”, “Мир пайки”, “Союз православных пчеловодов”. Лена задремала. Где-то через час Коля тронул её за плечо:
– Вы, наверное, кушать хотите? Я позвонил тут Валере, сказал, что встречаю гостя из Москвы, он обещал свежих чебуреков сделать. Наши все у него берут.
Когда в игру вступают “наши”, пасовать неудобно. Коля выскочил у придорожной забегаловки и вернулся со стаканом чая и масляным полумесяцем, обёрнутым в серую бумагу. Лена отхлебнула глоток, и нёбо моментально онемело от кипятка. К тому же чай оказался с сахаром. В Москве она старалась не есть сладкое и мучное, вставала на весы утром и вечером, но если жизнь теперь неслась под откос, то почему бы не придать ей ускорение. Лена отломила кусочек чебурека и положила в рот. В середине мясо показалось сырым. Джип медленно двинулся с места. Разобравшись с обедом, будто пройдя инициацию, Лена прилипла к стеклу. У самой дороги под пляжными зонтами сидели женщины в фуфайках и бриджах поверх колготок, а рядом с ними на столах вместо яблок или банок с огурцами, беспомощно раскинув щупальца, пылились огромные крабы.
– А сколько здесь стоит краб?
– Тараканы-то? Ну, этим рублей триста красная цена. Но лучше брать по пятьсот. Я знаю надёжных людей, обращайтесь.
После крабов начались грибные ряды. На капотах, на леопардовых покрывалах и просто на земле стояли вёдра с лисичками, белыми, груздями и неизвестными шариками, похожими на большие шампиньоны.
– Надо же, какие боровики красивые! Вот бы их с картошкой пожарить.
– Э, нет. Грибы я у трассы не советую брать. Вы что же, не знаете, как людей дурят?
– Не-а.
Коля снисходительно посмотрел на Лену и покачал головой:
– Самые лучшие грибы кладут сверху и на дно ведра. В середине – всякий лом и даже червивые. Вот ты купишь ведро, перевернёшь его в пакет, и не заметишь, что тебя развели, – Коля решил, что настало время перейти на “ты”. – Сама-то в Москве родилась?
– В Москве, да, – от этого признания Лене стало как-то не по себе, как будто её уличили в непотребстве.
– Ну, ты вроде ничего, хорошая девчонка. Но вот ваши к нам когда приехали завод строить, столько гонора у них. Нет, подзаработать, конечно, дали. Я сразу возить народ на стройку подрядился. Но мужики у нас недовольны. Говорят, москвичи посуду не моют, а выбрасывают.
– Что?
– Грязную работу вы не любите и деньгами напоказ сорите. Но это я не про тебя конкретно, ты не думай, – сжалился Коля.
Машина ехала между голых сопок, напоминающих куски халвы. Вдоль дороги вытянулись трёхметровые растения с толстым стеблем и широкими листьями.
– Коля, а это у обочины бамбук растёт?
– Это? Да борщевик обычный. Он у нас и по пять, и по шесть метров вырастает. А бамбук я покажу тебе потом, когда подъезжать будем. Ты лучше про себя расскажи. Замужем? Дети есть?
– Нету, – Коля полез на приграничную зону острых тем.
– А чего так?
– Не хочу, – Лена не сдержала раздражение в голосе.
– Да ты не нервничай так. Ну нет и нет. Успеешь ещё. Я вот недавно открыл для себя одного духовного деятеля, Ошо, знаешь такого? Так теперь вообще не волнуюсь. Он говорил: “То, что есть – есть. Остановитесь и увидьте”. Никуда теперь не бегаю, спокоен как удав, с женой хорошо стало. Вот смотри, что она подарила, – Коля щёлкнул подвеску на зеркале заднего вида. Рядом с георгиевской лентой, крестиком и ёлочкой болталась разноцветная нитяная мандала.
Полчаса ехали молча, но тут сзади пристроился чёрный BMW, резко подрезал Колин вездеход и умчался за горизонт.
– Ах ты, сука! Куда ж ты так торопишься, унитаз на лыжах! Чтоб тебе там шину пробило, урод, – Коля воспринял обгон как личное оскорбление.
Наконец они добрались до перетяжки над дорогой: “Крюков – город будущего”. Лена подумала, что в России есть города светлого будущего и славного прошлого, но хорошо бы нашёлся хоть один город настоящего.
Двухэтажные бараки из дерева, чёрного от влаги, торчали у дороги, как мокрые грачи. Деревьев почти никаких нету, только низкие кустарники. Кое-где встречались кирпичные дома, огороженные двухметровым металлическим забором. На калитках висят таблички-предупреждения про сторожевых собак: “я добегу до забора за две секунды, а ты?” или “собака злая, а кот вообще ниндзя”.
Лене нужно было забрать ключи в офисе “Нефтепромрезерва” – компания на первое время, пока не построит свой посёлок, снимала для сотрудников квартиры в центре Крюкова. Хотя различить, где именно у Крюкова центр, почти невозможно – за сорок минут город можно пройти насквозь. Офис открыли в “районе пятиэтажек”. Вскоре Лена поняла, что это местный даунтаун. Маленький пятачок стал эпицентром общественной жизни – больница, две школы, Сбербанк, ДК, улица Ленина, площадь Ленина, памятник Ленину, церковь-новодел, администрация города и два кафе-конкурента, “Ветерок” и “Тополёк”. Она быстро забежала в контору, расписалась в журнале и взяла ключи у секретаря. Сюда Лена вернётся завтра и будет приходить ещё сто восемьдесят дней, которые тогда представлялись ей худшим временем в жизни.
Коля завёл мотор и повёз московскую пассажирку в её временный дом. На перекрёстке они остановились. По улице двигалась похоронная процессия, каких Лена никогда не видела. Впереди мужчина нёс красный стяг с золотыми иероглифами, за ним на плечах тащили открытый гроб и крышку. На женщинах – белые платки, пара старушек одеты в бежевые халаты поверх тёмных курток и пальто. Вот-вот замашут крыльями и взлетят, как сороки. Коля перехватил Ленин удивлённый взгляд:
– Да, это корейцы хоронят. Они вообще странный народ. Меня как-то позвали на поминки, так у них надо садиться и есть прямо перед гробом, пока его ещё не закопали. Кусок в горло не лезет.
– Ужас!
– А ночью родственники играют с покойником в карты, развлекают его.
– А почему они в белом?
– Вроде как белый у них цвет смерти, как у нас чёрный. Типа волосы к концу жизни седеют. И полюса у Земли белые. У меня есть друг-кореец, так прикинь, он, когда родителям хотел новые окна ставить, они увидели, что белые, и ни в какую. Дурной знак, говорят. Помереть боятся.
– А у корейцев тут своё кладбище есть?
– Да прямо. С нашими рядом закапывают. А иногда и жгут трупаков своих. У них положено. Уезжают на берег и разводят костры, крематория-то нету.
– А это законно вообще?
– А что им за это будет? Они же не убивают. У нас тут, Лена, свои законы.
Через пару минут Коля тормознул у одной из пятиэтажек. Жёлтая штукатурка начала сыпаться и обнажила рыжие кирпичные веснушки. Квартира на верхнем этаже. Коля обещал занести чемодан, но сначала хотел покурить. Лена вошла в подъезд, преодолела пару пролётов и поняла, что на третьем этаже не горит свет. Сунула руку в карман, достала айфон – что за чёрт, батарея села. Придётся идти на ощупь. В подъезде воняло уксусной кислотой. Вдруг она почувствовала, что правая нога вместо твердой поверхности уткнулась во что-то мягкое и бугристое. Лена вскрикнула, рванула вниз через ступеньку, и чуть не упала, вылетая из дверей.
– Коля, там человек лежит! Мертвец!
– Сейчас посмотрим, не кричи.
Он взял телефон с фонариком и двинул в подъезд. Лена осторожно пристроилась за ним. На третьем этаже Коля хохотнул:
– Ну, что ты так вопила? Лежит парень, отдыхает. Ну, принял немного, не сухопутным же ходить.
Лена подошла ближе и увидела в луче фонаря оплывшее лицо. Человек среднего возраста в таком же камуфляже, как у Коли, лежал на площадке, положив руку под щетинистую щёку, и размеренно сопел. Он даже не почувствовал, что его потревожили.
Коля сделал ещё одну ходку вниз за чемоданом и вернулся:
– Ну, бывай, подруга. Телефон мой сохрани. Я тебе, если хочешь, дам Ошо почитать. Тебе надо.
Лена попрощалась и вошла в светлую однушку. За окном гнули шею жирафы подъёмных кранов и виднелся кусочек моря. В комнате было чисто, из мебели – стенка, стол и грязно-розовый разлохмаченный диван, весь в затяжках и нитках. Над диваном висел плюшевый ковёр с золотистыми оленями. Лена села, с силой выдохнула и погладила оленя рукой: “Ну что, будем дружить?” Олень ударил копытом и подмигнул.
Глава 2
Всё началось с того, что Андрей Андреевич Корольков, владелец компании “Нефтепромрезерв”, дочки большого нефтяного холдинга, посмотрел фильм “Матильда” про балерину Кшесинскую. Его настолько вдохновил антураж картины, что он вызвал к себе Лену и сказал:
– Скоро наш юбилей, Лена, серьёзная дата, пятнадцать лет в отрасли, это всё-таки не шубу в трусы заправлять. Денег не жалей. Закатим царский бал. Всё должно пройти на высшем уровне, позовём партнёров, важных гостей.
– А может, позовём ещё лучших работников из региональных филиалов, с заводов? Чтобы они тоже почувствовали себя частью команды, – Лена рвалась в бой.
– Слушай, я тебе доверяю. Сделай так, чтобы мне перед товарищами не стыдно было. И сразу по месту – это должен быть центр, недалеко от Кремля.
Корольков нанимал молодых заместителей, выпускников программ MBA, платил им большие зарплаты и даже делал вид, что слушает их советы. Он отчаянно пытался угнаться за временем, но чувствовал, что его золотой век остался где-то в 90-х. Бывший комсомолец, рано занялся кооперацией, торговал машинами, попал в банковскую сферу, нарастил мышцы, и вот уже там, наверху, дали добро на допуск к телу № 1, а затем и к кровеносной системе Родины. Правда, нефтянка нулевых оказалась делом скучным. Из предпринимателя Корольков превратился в чиновника средней руки, добровольно позволил приручить себя и поселить в контактный зоопарк. Каждый год он обновлял айфоны, менял любовницу на улучшенную модель и даже встал на сноуборд, но это не помогало. Вместе с волосами, которые покидали голову шеренга за шеренгой, уходило и чувство атаки. Он больше не ощущал себя полководцем, которому нужно вести затяжные войны за рынок, власть и собственную жизнь. Теперь он боролся с запахом изо рта и дряхлеющим телом. Недавно Корольков закрутил роман с Ириной Шу, финалисткой шоу “Холостяк”, и даже подумывал жениться. Сама Ирина называла себя бизнесвуман, выпускала духи Russian sterkh и числилась сопредседателем в одном из фондов развития, то ли инноваций, то ли моногородов.
Лена состояла у шефа на особом счету. Среди коллег-эйчаров она была самой активной, сыпала идеями и часто подменяла директора по персоналу Виолетту Шелягину. Корольков чувствовал в Лене родственный дух антрепренёра, не столь очевидный для неё самой. Она отвечала за мероприятия, программу студенческих стажировок, иногда вела собеседования. Лена стоически приняла идею проводить юбилей компании в стиле благородного дворянства, наняла приличное агентство и занялась организацией праздника. Вскоре для царского бала было решено снять галерею Мылова, расположенную в нескольких минутах от Кремля. Вместе с агентом Лена отправилась смотреть помещение. На входе её заставили надеть бахилы, просторные залы пустовали. Со стен на Лену уставились известные актёры и политики кисти народного художника, все в мехах, с помятыми черепами, как будто наклеенные на картонные задники и покрытые посмертным макияжем.
В головном офисе “Нефтепромрезерва” работало четыреста человек, ещё сто, прошедших конкурс на лучших сотрудников компании, приехали из регионов. Руководители северных офисов и заводов, аппаратчики, газорезчики и вышкомонтажники прибыли в Москву и поселились в гостинице “Пекин”. В программе – венский оркестр, парочка оперных певцов второго ранга, Сосо Павлиашвили и ещё настоящий медведь с ненастоящими цыганами. Всех желающих пригласили в костюмерную Мосфильма, чтобы подобрать платье в пол, сюртук, кадетскую гимнастёрку, расшитый кафтан или поповскую рясу.
После концерта и торжественных речей Корольков, Ирина Шу, высший менеджмент, Сосо Павлиашвили и VIP-гости удалились в отдельный камерный зал. Лена, наряженная в голубое платье с воротником-стойкой и длинной юбкой в пол, раздавала поручения помощникам из агентства, пытаясь уследить одновременно за капризными артистами, медленными официантами и буйными гостями. Она чувствовала себя дрессировщиком-универсалом, у которого в одной клетке оказались попугаи, морские котики и тигры. В какой-то момент Корольков пропал и вернулся в костюме Николая II, наклеил бороду, усы и надел мундир с эполетами. За столиками велись беседы о триатлоне, детоксе, кэш кау, адженде, аджайле и дюдилиженсе. Товарищ Королькова из Госдумы делился впечатлениями от поездки в Колумбию:
– Недавно я съездил на ретрит. Там один шаман учил меня правильно пить айваску, чтобы постигнуть, кто я на самом деле.
– А что такое – айваска?
– Ну, это такой индейский напиток на травах, помогает контакт с духами находить. Неделю только её пьёшь и ничего не ешь. Нас у него в группе было человек десять, кого он вёл к познанию себя. Бизнесмены, топы, один мэр. В хижине под потолком для каждого подвешен гамак, а вокруг гамака – москитная сетка. Ложишься в гамак и видишь, что где-то на уровне лица есть специальная дыра. Это чтобы блевать. Первые три дня вся айваска выходила из меня наружу. А потом перестала. И в какой-то момент я почувствовал, что спускаюсь в преисподнюю. И знаешь, кого я там встретил?
– Ну?
– Хворостовского!
– Да ладно!
– Ну! Мы же с ним из одного города. Из Красноярска, выпивали даже. И говорит: “Хочу, чтобы моим именем аэропорт назвали”. Я его спрашиваю – тебе что, оперы мало что ли? Он – хочу аэропорт, и всё тут. Пришлось позвонить нашим в Красноярск. Он потом по голосованию победил этого, как его? Который боярыню Морозову нарисовал.
– Репина?
– Ну да, точно. Репина.
В соседнем зале, где выпивали рядовые сотрудники, праздник ещё стремительнее набирал обороты. Распутин присел на пол, опёршись на диван с золотыми вензелями. Его борода, инкрустированная кусочками рубиновой колбасы и перламутром майонеза, уже наполовину отклеилась и свисала жалкой мочалкой. Плотно сбитая балерина в сиреневой пачке лила слёзы, глядя на себя в ростовое зеркало. За столиками дамы из бухгалтерии продолжали вести светские беседы, допивая по восьмому бокалу Moёt:
– Ну, и нахрена ты дала этому прыщавому сисадмину? Маша, ты что, не знаешь себе цену?
– Конечно знаю. Но мне уже тридцать семь, скоро стукнет сезон распродаж.
Музыка Малера, Шопена и Чайковского отражалась эхом от арочных потолков, официанты в атласных кушаках разносили закуски, придерживая над головой круглые подносы. Пьяный начальник хозотдела снял с себя пиджак и накинул на плечи мраморной Афродиты: “Прикройся, стерва, распустила груди, стыдоба какая”. Тут Лену потянула за руку секретарь:
– Там это, Эмилии Петровне плохо, надо скорую вызвать.
Лена бросилась в туалет. Эмилия Петровна, матрона лет шестидесяти, возглавляла финансовый отдел одного из региональных офисов, частенько наведывалась в Москву и была приглашена на праздник лично владельцем бизнеса. Видимо, знала что-то такое, отчего состояла на особом счету. Работать к себе брала не только после успешного собеседования или по рекомендации, но и делала для каждого кандидата расклад на таро. А вот тельцов не нанимала ни в коем случае – у них плохая энергетика. Эмилия Петровна сидела в углу женской уборной, широко расставив полные ноги, и верещала:
– Ой, девки, сердце защемило. Щас помру, дышать нечем.
Грудь пятого размера почти вывалилась из декольте с пышным жабо. Рядом на коленках ползала её заместитель, она же старшая дочь, и обмахивала мать кокошником. Пока ждали врачей, решили высвободить ценное руководство из тесной одежды. Лена попыталась расстегнуть платье, но собачка почему-то не двигалась. Наконец молния сдалась. Оказалось, что под платьем Эмилия Петровна обмотана для стройности какой-то силиконовой пленкой. Пришлось разрезать смертоносный кокон столовым ножом.
В самый разгар вечера, уже после того, как Эмилию Петровну увезли на скорой, Корольков решил переместиться из своего уютного зала с депутатами и менеджерами в зал к остальным подчинённым. Он поправил ордена, встряхнул эполеты, взял шампанское, Ирину Шу, и двинул в соседний холл. Госпожа Шу выглядела сногсшибательно. На ней было обтягивающее боди, расшитое стразами, сапоги-ботфорты, а сверху накинут полупрозрачный халат из органзы. Высокую причёску довершала миниатюрная шапка Мономаха.
Один из лучших работников Ханты-Мансийского завода даже присвистнул:
– Жень, ты посмотри, какая Чио-Чио-Сан идёт!
А вот Корольков, который сновал между столиками и чокался со всеми по очереди, делегатам не понравился. Они не признали в ряженом Николае собственного начальника.
– Это что за пидорок с усами к нашим бабам клеится!
– Так это ж, сука, царь! Николай, н-на!
– Ну-ка, отошёл отсюда, фраер. Сейчас мы устроим тебе взятие Зимнего.
И трое крепких мужиков подошли вплотную к царю, отгородив его от столика с бухгалтерами. Один из рабочих попытался приобнять Ирину Шу.
– Это что за цирк? Вы кто вообще такие? – Корольков пришёл в бешенство.
– Красные комиссары, н-на, – с этими словами самый высокий из троицы зарядил Королькову в челюсть.
Ирина Шу завизжала, зазевавшийся охранник рванул от дверей и скрутил пролетариат. Злой Корольков, вытирая кровь салфеткой, удалился с поля битвы. В зале продолжала играть музыка, но все внезапно замолчали. Веселье дало трещину.
Лена присела за бухгалтерский столик, налила Hennessy и хлопнула рюмку до дна.
Глава 3
Корпоратив завершился в ночь с пятницы на субботу. Выходные Лена провела скверно. Ощущение нависшей гильотины мешало нормально спать, есть, читать. Она отменила все встречи и просто слонялась по квартире в пижаме, с грязной головой. Лена ненавидела, когда что-то двигалось не по плану. Она не боялась наказания. Тяготило то, что её образ безупречного организатора трещал по швам, как брюки на начальнике хозотдела, когда он остервенело крутил фуэте. И теперь презирала своё отражение в зеркале.
В понедельник она с трудом вытащила себя из дома и всю дорогу мечтала стать невидимой. Кажется, даже дворники и сонные смотрители эскалаторных будок сверлили в ней дыры – “Ты облажалась, Лена”. Это был не первый косяк в её профессиональной биографии.
Пару лет назад Лена предложила Королькову выступить на крупном молодёжном фестивале, чтобы привести в компанию новую кровь. Он воодушевился, купил модные кроссовки и надел цветные носки. Лекция началась прекрасно. Сначала Королькову пели дифирамбы и спрашивали, как устроиться работать в “Нефтепромрезерв”. Потом спросили про капитализацию и разницу в зарплатах между бурильщиком и топ-менеджером. Он легко парировал: “Джентльмены не говорят о деньгах”. Корольков сам указывал на того человека, которому следовало поднести микрофон.
– Вон тот рыжий парень, я вижу, тянет руку, с задних рядов.
– Здравствуйте, меня зовут Андрей, – микрофон начал фонить и плеваться, – так слышно?
– Yes, of course, – Лена давно собиралась намекнуть Королькову, что использование английских слов не делает его Илоном Маском.
– Вот у вас в совете директоров семь человек. И все они мужчины. Почему же там нет женщин?
Корольков перестал улыбаться. На щеках дёрнулись желваки, но он тут же взял себя в руки и решил отшутиться:
– Вы знаете такую поговорку? У семи нянек, – он на секунду замялся, – четырнадцать титек. А дитя без глазу. Так же и с компанией.
Лена с шумом втянула воздух сквозь стиснутые зубы. В первых рядах кто-то прыснул, по залу покатился шепоток. Корольков принял это за одобрение и попросил, чтобы задали следующий вопрос. Через день на Ютубе появилось видео, как шеф выступает на форуме. Феминистки выпустили несколько разгромных статей, по интернету разлетелись мемы и шутки. К Королькову накрепко прилипло прозвище “четырнадцать титек”. Лена боялась, что это приведёт шефа в ярость. Но он был доволен. Ему позвонили пара друзей и похвалили, как же здорово он пошутил, так и надо с этим либеральным дурачьём. Скоро вообще начнут требовать, чтобы страной управляла чернокожая лесбиянка без ноги.