скачать книгу бесплатно
Слава сиял мокрыми глазницами.
– Деточка, какой вообще базар… – Мелькнул взглядом на часы. – Слушайте, время – пора двигать.
Классик-хор «Аврора» располагался в двухэтажном здании комнат на двадцать, бывшем детском садике, и был организацией созданной и существующей на почти патологическом энтузиазме ее руководителя Буланова Валерия Георгиевича. Хор – девичий. Приурочен был к общеобразовательной школе – это являлось вещью принципиальной, ибо идея Буланова состояла в том, что любой ребенок суть существо одаренное и способное при умной организации процесса на проявления. Хористками соответственно были в основном учащиеся этой школы (другое дело, что, например, Даша в «Аврору» попала учась в другой школе, а потом уже ради удобства перевелась). Заметим, что хор с течением времени обзавелся прикладными штуками: классом фортепьяно, баяна и прочим, что, по всей видимости, придавало затее более достойный статус и влияло на вещи бюджетно-бюрократического свойства.
Даша в заведение угодила после четвертого класса по просьбе мамы. Коллектив посещала соседская девочка, и родительница той рекламировала его беспощадно. Мама Даши по интеллигентности соорудить отпор не сумела и уговорила дочь попробовать, надеясь на охлаждение доброхота после выполненной задачи. Однако Даше катавасия пришлась по нутру: к звукоизвлечению разного рода она оказалась пылкой, и в итоге пошла, помимо вокала, осваивать фортепиано.
Представляется нелишним упомянуть такое. Дашин папа ударился играть в теннис, затащил домочадцев, а также своего друга со студенческой скамьи Евгения. На этих мероприятиях, имея манеру говорить много и на самые разные темы, друг семьи пустился донимать Дашу, чтоб она уселась за собственные музыкальные сочинения, чего и добился. Сказано к тому, что Даша состоялась девочкой, похоже, ведомой. Остается признать, Юля получилась противоположной.
Коля Юдин, отец Юли, служил шофером на оптовой базе. С механиком вась-вась, выходит, рейсы имел доходные. Уважением пользовался беспрекословно, в междусобойчиках был немногословен, но весок; а, скажем, в сопатку всякому молодому нахрапистому устроить – это с почтением. Родимой не гнушался, но умеренно – утренний врач, сами понимаете. Юльку шпынял.
Юля и хор. Тут все просто: Юля пела, танцевала, говорила, показывала. Она была везде и всегда. И жила рядом со школой. То есть хор девочку не употребить не имел возможности. Когда, после шестого, Даша перевелась в «сорок третью» и попала в Юлин класс, услышала со стороны той следующий вопрос:
– У тебя папа кто?
– Юра, – простодушно сообщила Даша.
– Ты чё, тормоз? Кем работает, я спрашиваю?
– Преподает в институте.
Губы Юли плотно сомкнулись и придвинулись к носу, что выдавало размышление. Уста разомкнулись:
– А мама?
– Архитектор.
Губы повторили действо, собственно и взгляд потух. Тем не менее вердикт был оглашен такой:
– Ну ладно, со мной сядешь.
Мама Юли работала в развлекательном комплексе «Водолей», и была внешне неимоверно похожа на дочь. Существовал еще брат, Миша – загадочная личность, двадцатидвухлетний парень ядреных проявлений: он никогда нигде не работал и всегда был при деньгах. Таких в российской действительности называют крутыми. Иными словами, сентябрь случился прозрачным и перспективным.
Таки хор. Сорок девиц двумя шеренгами заполняют класс, сосредоточив взгляды на Валерии Георгиевиче, изящными и предусмотрительными жестами отмеряющего поступь времени. Сумма голосов насыщает пространство. «Пение – это организованный крик», – сказано. Крик – действо, добытое сосредоточенным напряжением. В общем, получили систему звуков, выбранных из поступков природы и тщательно облагороженных человеческими усилиями с целью подтвердить тот факт, что жизнь случается положительным занятием. А возьмите, когда за окном уныло рядит дождь, и панкообразная собака стоит неподвижно, ожидая неизвестно каких приключений, и, периодически челночно винтя себя, стряхивает водяные нагромождения – ну дура же – чтоб сейчас же озаботиться подобными.
– Юлинька, напирай! Форсируй, милая! – самозабвенно машет рукой Буланов.
Выводит, завороженная пассами, центральная Юля, вонзилась, сведя брови и грозно не мигая, в руководителя. С края тащит низкую партию ответственно и усердно Даша, сомкнув на крестце руки и вытянув шею.
Юля и Даша неторопливо шли по улице, горбились рюкзаками. Сразу над крышами висела каша туч, настолько позорная, что было непонятно – чревата ли дрянь дождем. Впрочем, еще не опавший лист был тяжел и асфальт волгл, Юля по нему чавкала. Шумной, насыщенной рыком машин тишины она не выдержала:
– Валерий заманал… – Ядовито передразнивала: – Юлинька, дави бронхами! Откинь голову – расправь голосовые складки! Ты не работаешь!
Даша умиряла по возможности.
– Ты же солистка – естественно. Меня вообще на низкие поставили.
– С этими ломками – неизвестно еще у кого какой будет. Ты чувствуешь, что голос меняется?
– Не-а!
– А у меня что-то есть – незнакомые какие-то тембры…
Даша внимала, глядя на подругу, здесь опустила глаза, молчала. Юля продолжила:
– Я бы пошла на вторые – меньше надрываться. Такой хлам этот наш хор.
– Сашка Власова, Катя Шилова – уже в консерваторию поступили, а все равно участвуют.
– Господи, Дашка! Ты только вслушайся: классик-хор – это же отстой кромешный! Загранпоездки бесплатные, неужели не ясно? Я вообще не понимаю, как тебя еще и на фортепьяно угораздило. Я бы сдохла… Хотя… на экзамене ты Рахманинова выдала – прикольно.
– Ну да, мне нравится… и петь нравится. А ты что ли после школы участвовать не будешь? У тебя же данные.
Юля закатила глаза.
– С какого перепуга!!.
После заявления Юля шествовала гордо и молча. Пришла мысль, обстоятельная: в голосе звучало вожделение.
– На «Фабрику» бы попасть!..
Вздохнула, тон пошел рабочий:
– Нет, светиться конечно пора – в тусу как-то надо просачиваться. – Юля искоса посмотрела на подругу. – Слушай, ты ведь умненькая, придумай ходы… – Разжилась страстью. – Давай в Областную газету статейки какие-нибудь крапанем! Там и на телевидение постепенно прорвемся – мне сведущие люди расклад давали! А?
Даша существовала где-то не здесь:
– Какие статейки?
– Да любую фигню. Ты же креативная.
Даша чуть ожила.
– Ой, Юль, я не знаю…
Шлепала та по асфальту звучно.
– Блин, интервью бы взять у звезды! – Остыла мгновенно, простонала: – Но Джессика Симпсон в последнем клипе – я в коме!
Убранство комнаты Даши состояло из дивана, который и эксплуатировали хозяйка и Юля, развалившись плечами ленно и удобно на подушках, прислоненных к стене. Из фортепьяно и гитары, приставленной к боковине громоздкого инструмента. Прочего, которое несущественно.
– Может в кино пойдем? – повернула голову Юля.
Даша наморщила нос.
– Да ну, я уже всё на дивиди пересмотрела.
– Фи, на дивиди – туфта.
– Мне папа качественные диски берет.
Юля неловко встала с лежанки, пустилась челночно ходить.
– У тебя вообще папик путевый… – В глазах мелькнул блик. – Не то что мой – плющит, блин. – Подумала. – Если б не мамка… я б его зарезала!
Даша подняла глаза.
– А брат?
Юля будто задумалась, что же такое брат, даже остановилась. Тронулась:
– Да ну, Мишка – ему до фонаря.
Даша согласилась:
– Он вообще какой-то отчаянный.
Юля тем временем совершала некие танцевальные движения.
– Приколись, чем я не Мисси Элиот.
Уголки рта Даши шевельнулись в подобие улыбки.
– Габаритами?
Юлька замерла, грозно вытаращила на подругу глаза, кинула в нее сорванный со стола бумажный комочек.
– Умри, подлая рожа!
Даша засмеялась. Юля бухнулась на кушетку рядом с ней, лезла с масляной улыбкой, щекотала.
– А что – нравится Мишка? Колись!
Даша сжала перед собой руки, не даваясь, хихикала:
– Да ну тебя!
Юля откинулась, бессмысленно смотрела в потолок. Затем перевалилась и достала гитару, сунула ее девочке.
– Спой свое что-нибудь.
Даша взяла гитару, сидела неподвижно, наконец сделала аккорд, следом переборы. Сосредоточилась, запела голосом небольшим, точным:
– Воздух вздрогнул и споткнулся свет, ветка ивы наклонилась вдруг, шепот ласковый пополз вокруг – ветер. Рот открой и отвори глаза, ветер слепо залетит в ладонь и по телу пробежит огонь – видишь! Запахи даст, что живут не в твоих садах, чьей-то тоской прикоснется к твоей щеке, тайной чужой пробежит по твоей руке, сказку расскажет, споет о чужих мечтах…
Даша умолкла, видя, что подруга отвернулась равнодушно. Юля уныло подтвердила:
– Этой уже года два. Новенькое есть?
Даша смотрела в стену, молчала. Сделала аккорд, пошла песня.
– Было весело, прыгал луч, била музыка, тело четкое дергалось, ерзало. Мы с девчонками терлись кучкою небрежно. Ты прикинутый, ты крутой чувак, в голубых глазах и с басом, – ты подошел, процедил в напряг: «Танцанем на сто баксов»…
Даша усилила звук гитары, ритм стал насыщенней.
– А море сохло с криком «Аморе», смущая поступком таким аморальным. В такую же хворь ударялась флора, решали мы тоже вопрос кардинально. Сердечно то есть. А как иначе! Ведь даже звезда ронялась упорно, и листья валились с берез тем паче, и в озере плыли в мороке горы. Дорога в экстазе стезилась в дали, снежинка дождю изменяла – о горе! Мы выживем в этих страстях едва ли, а ветер припадочно выл: «Аморе!»
Даша оборвала песню, на подругу не глядела. Юля, лежащая сначала вяло, к последним словам села, круто повернувшись к исполнительнице и глядя пристально.
– Это всё? – в голосе звучал искренний интерес.
– Нет, первый куплет.
– Ничего себе. Когда сочинила?
– Ну… недавно.
– Ничего себе! – Сказано было напористо.
Перемена. В классе имел место гам, свойственная темпераменту десятиклассников суматоха. Юля стояла подле окна, смотрела в него – задумчивое утро занимало улицу. Подошел Лямин, смахнул с ее плеча соринку.
– Юдина, мусор бачу. Он на тебе неплохо смотрится.
Юля передернула плечами:
– Юноша, мойте руки – они в чупа-чупсах.
– Ладно, уговорила, женюсь. Только составим брачный контракт.
Юля напыщенно изобразила лицом презрение, добавила тоном:
– Вячеслав, пошли бы вы…
Слава не стушевался:
– Пока не уточнишь куда, не пойду.
Юля моргнула, сквозь узкие веки стрельнули зрачки.
– В туда.
– Заманчивое предложение, – пропел наигранно Лямин. – Прямо теперь и приступать?
Юля отвернулась.
– Гражданин, не лезьте с вашими тестостеронами.
Лямин завихлял телом.
